Русская линия
Православие.Ru Владислав Томачинский11.06.2001 

СТУДЕНТ — ЭТО СОСТОЯНИЕ ДУШИ
Рассказ Чехова открывает подлинные глубины его творчества

Наверное, не будет преувеличением сказать, что рассказ Антона Павловича Чехова «Студент» является одним из ключей ко всему творчеству писателя. Пошлость, бесчеловечность, скука и уныние в окружающем мире — вот преобладающие темы чеховских произведений. Но у него же мы порой находим достижение той цели творчества, о которой говорил Борис Пастернак, — преображение мира. И в «Студенте» это выражено как никогда определенно.
Рассказ сделан вполне в чеховском духе: просто и безупречно, без единого лишнего слова. Главный герой называется по имени лишь один раз — в самом начале: «Иван Великопольский, студент духовной академии». В этом имени — колокольня Иван Великий; сказочный Иван-дурак; святитель Иоанн Константонопольский, т. е. Златоуст (недаром почти половина рассказа — вдохновенное повествование главного героя), наконец, необъятные просторы русских полей. Но далее герой везде именуется просто «студентом», вырастая до размеров символа.
«И теперь, пожимаясь от холода, студент думал о том, что точно такой же ветер дул и при Рюрике, и при Иоанне Грозном, и при Петре и что при них была точно такая же лютая бедность, голод, такие же дырявые соломенные крыши, невежество, тоска, такая же пустыня кругом, мрак, чувство гнета — все эти ужасы были, есть и будут, и оттого, что пройдет еще тысяча лет, жизнь не станет лучше». Какому студенту не знакомы подобные чувства? Но в рассказе они имеют особенное значение.
Действие рассказа происходит в Великую Пятницу, в день распятия Спасителя. Когда девятнадцать веков назад Христос умирал на кресте, солнце померкло, не в силах вынести мучений своего Создателя. Так и в рассказе состояние природы очень близко ощущениям верующего человека в этот великий и страшный день. «…Некстати подул с востока холодный пронизывающий ветер, все смолкло. По лужам протянулись ледяные иглы, и стало в лесу неуютно, глухо и нелюдимо»; «этот наступивший холод нарушил во всем порядок и согласие,. самой природе жутко,. кругом было пустынно и как-то особенно мрачно…»
Стремясь убежать от тоски и уныния, студент приходит погреться у костра — «на вдовьи огороды». Печаль и скорбь, неустроенность в этом грустном именовании. Да и Церковь, подобно вдове, оплакивает в этот день своего умершего Жениха-Христа.
Студент рассказывает, что «точно так же в холодную ночь грелся у костра апостол Петр» во дворе первосвященника, когда пытали Христа. Студент повествует как будто бы о себе, что Петр, «изнеможенный, замученный тоской и тревогой» следует за Иисусом, а потом трижды отрекается от своего любимого Учителя. «И исшед вон, плакася горько». Но студент не плачет: он лишь передает хорошо ему известную евангельскую историю, — плачут его слушательницы-вдовы: Василиса и Лукерья. И только тогда студент понимает, что события той страшной ночи имеют самое непосредственное отношение и к обеим женщинам, и к нему самому. «„Прошлое, — думал он, — связано с настоящим непрерывною цепью событий, вытекавших одно из другого“. И ему казалось, что он только что видел оба конца этой цепи: дотронулся до одного конца, как дрогнул другой».
Он почувствовал то, чего так не хватает современному миру: смысл истории, «веков связующую нить». Недаром Чехов называет своего героя «студентом». Только юная сила, духовное студенчество, может с особенной ясностью ощутить всю красоту и величие подлинного призвания человека, только «молодые мехи» могут вместить «молодое вино», веселящее сердце. Настоящий студент — это критичный, но готовый к принятию истины ученик; он может пожертвовать всем ради глубокого знания; он готов терпеть нужду, голод и холод ради высших целей и ценностей. И сам Чехов был верен этому «студенчеству» всю свою жизнь: в честном поиске до самой смерти, в нежелании останавливаться на достигнутом…
«Дул жестокий ветер, в самом деле возвращалась зима, и не было похоже, что послезавтра Пасха». Но за Распятием, за Великой Пятницей, всегда следует Светлое Воскресение, и в этой серой, однообразной и, казалось бы, беспросветно унылой жизни проступают черты другой, несравненно более прекрасной жизни — вечной.
«…он думал о том, что правда и красота, направлявшие человеческую жизнь там, в саду и во дворе первосвященника, продолжались непрерывно до сего дня и, по-видимому, всегда составляли главное в человеческой жизни и вообще на земле; и чувство молодости, здоровья, силы, — ему было только двадцать два года, — и невыразимо сладкое ожидание счастья, неведомого, таинственного счастья, овладевали им мало-помалу, и жизнь казалась ему восхитительной, чудесной и полной высокого смысла».

Каталог Православное Христианство.Ру Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика