Русская линия / Библиотека периодической печати / Сокрушение 'Коронованной революции

Я знаю всё, что можно сказать противу Бонапарте: он узурпатор и убийца:
Граф Жозеф де Местр

Охотник за Королевской кровью

Часто нам не дано предугадать не только последствия тех или иных поступков людей, но даже, как сказал поэт, как наше слово отзовется…

«Что выиграл могущественный Король Франции [Людовик XV], захватив крошечный островок1, населенный дикарями? — задавался вопросом граф Ж. де Местр. — Он нашел там Бонапарте и привел его в Париж. Что выиграл Он, поддерживая бунт англо-американцев? Его офицеры привезли оттуда Революцию"ii.

Чего, прибавим мы, этот дед казненного в 1793 г. французского Монарха, Христианнейший Король Франции Людовик XV хотел добиться, когда посылал к вынужденным уступить России Крым туркам, к бунтовавшим полякам, и даже к Пугачеву (!) в качестве, как бы сейчас сказали, военных советников, своих офицеровiii?

Известный Своей русофобией, этот Монарх писал в секретной инструкции Своему посланнику в Санкт-Петербурге: «Единственная цель Моей политики в отношении России, состоит в том, чтобы удалить ее как можно дальше от участия в европейских делах […] Всё, что может погрузить русский народ в хаос и прежнюю тьму, выгодно для Моих интересов"iv.

Надеясь на свержение с Престола Императрицы Екатерины II, Людовик XV вплоть до 1772 г. категорически отказывался признать за Ней Императорский Титул.

Но — ах! — как часто бывает изменчива фортуна. Ведь недаром говорится — не рой другому яму…

Екатерина Великая, во время правления Которой в 1768 г. Франция при Короле Людовике XV аннексировала принадлежавшую Генуэзской республике Корсику, поневоле сочувствовала повстанцам, боровшимся за независимость острова. Имея в виду возглавлявшего инсургентов генерала Паскуале Паоли, Государыня писала одному из Своих корреспондентов: «Я нынче всякое утро молюсь: Спаси, Господи, Корсиканца из рук нечестивых французов"v.

Любопытно, что как раз в это время (15 августа 1769 г.) в Аяччо, главном городе присоединенного к Франции острова появился на свет другой, впоследствии еще более известный, нежели генерал Паоли, корсиканец — Наполеон Бонапарт, роль которого (не зная о нем самом) мудрейшая наша Императрица весьма точно предсказала. «…Никогда не известно, — писала Она 13 января 1791 г. одному из Своих корреспондентов, — живы ли вы среди убийц, резни и смятений притона бандитов, которые завладели правительством Франции и которые превращают ее в Галлию времен Цезаря. Но Цезарь их усмирит! Когда придет этот Цезарь? О, он придет, не сомневайтесь. Он явится"vi.

«Если Франция, — писала, развивая те же мысли, Государыня через три года, — выйдет из этого падения, она будет более могучей, чем когда-либо. Она будет покорной и нежной, как агнец; но ей нужен человек великий, умелый, отважный, превосходящий современников и, может быть, сам век; родился ли он или нет, придет ли он? Всё зависит от этого; если он явится, он поставит стопу перед будущим падением и оно остановится там, где он сыщется: во Франции или в другом месте"vii.

Как писал поэт:

И обновленного народа
Ты буйность юную смирил,
Новорожденная свобода,
Вдруг онемев, лишилась сил…2

И три года спустя:

Мятежной вольности наследник и убийца,
Сей хладный кровопийца,
Сей царь, исчезнувший, как сон, как тень зари 3

А четырьмя годами раньше:

И се — злодейская порфира
На галлах скованных лежит 4.

В опубликованных в 1796 г. в Гамбурге политических письмах французский публицист, убежденный монархист Жак Малле дю Пан (1749?1800) прочертил всю логику французской (впрочем, как и всякой другой) революции: «вслед за разгулом анархии приходит всемогущество санкюлотов, потом кинжалы их мятежных шаек, потом деспотизм их демагогов — деспотизм, который равным образом гнетет и палачей и жертв до тех пор, пока некий тиран не захватывает власть и не водворяет порядок, удушая всякую свободу"viii.

Как бы впоследствии Наполеон не пытался внешне легитимизировать свое положение, он был законным сыном именно той безбожной революции.

Он и сам признавал это обстоятельство: «Общее дело века было победоносным, революция завершилась; единственное, что оставалось, так это примирение настоящего с прошлым — тем, что не было разрушено. Но эта задача принадлежала мне. […] Я стал аркой, соединившей Ветхий и Новый завет, естественным посредником между старым и новым порядком вещей. Я установил принципы и приобрел доверие приверженцев старого порядка, я отождествлял себя с приверженцами нового порядка. Я принадлежал обоим…"i x

+ + +

Никто не будет отрицать карьеристские устремления Бонапарта, однако при этом связь его с самыми крайними французскими революционерами столь же несомненна. «…Он несколько месяцев, — пишет Ипполит Тэн, — проводит в Провансе, как „любимец и ближайший советник Робеспьера младшего“, „почитатель“ Робеспьера старшего, вступает в связь с [их сестрой] Шарлоттой Робеспьер в Ницце. (В память этой связи она получила от Бонапарта, когда тот стал консулом, пенсию в 3600 франков)» x.

Об отношении его к вере можно судить по заявлениям, подобным вот этому, сделанному уже в ссылке, незадолго до смерти: «Император заявил, что он вообще был противником монастырей как безполезных заведений, способствовавших деградирующей праздности» xi.

Имперские орлы на штандартах наполеоновской армии не должны никого вводить в заблуждение. Именно солдаты Великой армии несли впоследствии на своих штыках революцию и безбожие в Европу.

В Италии, Испании, Германии, Австрии эти идеи еще продемонстрируют свою живучесть в 1820-х, 1830-х, 1840-х годах и позднее.

«Умирающая, но не побежденная Революция, — писал племянник узурпатора, будущий Наполеон III, — завещала Наполеону I исполнение своей последней воли. «Просвещай народы, — как бы говорила она, — твердыми устоями подкрепи результат наших усилий; распространи в ширину то, что мне удалось исполнить только в глубину; явись для Европы тем, чем я стала для Франции"… Это великое призвание Наполеон и совершил до конца» xii.

«Цель одного из моих великих планов, — утверждал завоеватель, — было воссоединение наций, которые были разъединены и разделены на части революцией и политикой. В Европе жило более тридцати миллионов французов, пятнадцать миллионов испанцев, пятнадцать миллионов итальянцев и тридцать миллионов немцев, и я был намерен объединить каждый из этих народов в одно государство. […] Во всяком случае, это объединение состоится рано или поздно благодаря самой силе событий. Импульс этому дан; и я считаю, что со времени моего падения и разрушения моей системы никакого устойчивого равновесия сил в Европе, вероятно, невозможно добиться…» xiii

Эту миссию Наполеона ясно осознавал Пушкин. Стихотворение, написанное в годы южного изгнания, через несколько дней после известия о смерти изгнанника, завершается словами о том, что пленник, «измученный казнию покоя» 5:

…Мiру вечную свободу
Из мрака ссылки завещал6.

В мае 1822 г. в Кишиневе, по свидетельству очевидца, молодой поэт (находившийся тогда под сильным влиянием масонов и радикальных декабристов) за столом у наместника генерала И.Н. Инзова (также вольного каменщика) «начал рассуждать о Наполеонове походе, о тогдашних политических переворотах в Европе, и, переходя от одного обстоятельства к другому, вдруг отпустил нам следующий силлогизм: „Прежде народы восставали один против другого, теперь Король Неаполитанский воюет с народом, Прусский воюет с народом, Гишпанский — тоже; нетрудно расчесть, чья сторона возьмет верх“» xiv. (Отбросив последнюю крайность, совершенно ясно, кто, по мнению Пушкина, явился причиной таких перемен, взбудораживших Европу.)

При этом относительно личности «императора французов» поэт не заблуждался даже в ранние годы, когда он сполна отдал дань юношескому радикализму:

Читают на твоем челе
Печать проклятия народы,
Ты ужас мiра, стыд природы,
Упрек ты Богу на земле 7.

+ + +

Как и всякий узурпатор, ощущая незаконность своего положения и в то же время желая утвердить свою династию, Наполеон вынужден был пойти на «обычное» для таких людей преступление. Мы имеем в виду охоту на законную Царскую кровь.

«Если бы сама жизнь Наполеона, — замечал в 1811 г. известный роялист граф Жозеф де Местр, — зависела от одной лишь моей воли, ему нечего было бы опасаться до тех пор, пока не указали бы мне того, кто должен взойти на Трон» xv.

Жертвой Наполеона стал совершенно невинный человек — Луи-Антуан-Анри де Бурбон (1772?1804), герцог Энгиенский (duc d`Enghien).

Он был последним и единственным отпрыском Дома Конде, а значит, реальным и законным претендентом на Французский Королевский Престол.

В 1789 г., через несколько дней после взятия Бастилии 18-летний Герцог вместе с отцом и дедом покинул Францию. Жил он на английскую пенсию в Эттенхайме в бывших владениях Страсбургских архиепископов.

В ночь с 14 на 15 марта (н.ст.) 1804 г. 300 французских драгунов, нарушая неприкосновенность государственных границ, вторглись в пределы Герцогства Баденского и двинулись прямо к дому, занимаемому Герцогом Энгиенским. Опасаясь за жизнь гостивших у него в то время друзей, он сдался без всякого сопротивления.

Руководство операцией Бонапарт возложил на Коленкура, бывшего маркиза, перешедшего на службу первому консулу. По мысли задумавшего преступление, осуществить его должен был «представитель старой аристократии, взращенный в теплицах Монархии Бурбонов» xvi. И Коленкур не отказался, исполнив всё, что ему приказали.

Захватив пленника, драгуны привезли его сначала в Страсбург, а затем (18 марта), отделив от прочих задержанных, в Венсенский замок под Парижем.

Консулы утвердили следующий акт: «Статья I. Бывший герцог Энгиенский, обвиняемый в поднятии оружия против Республики, в получении денежного содержания от Англии, в участии в замыслах против безопасности государства, предается военному суду, который соберется в Венсенском замке из 7 членов по назначению генерал-губернатора Парижа Мюрата. Статья II. Исполнение настоящего определения возлагается на Главного судью, Военного министра, парижского генерал-губернатора».

Бумаги герцога Энгиенского, по свидетельству исследователей, «с полной очевидностью обнаружили его невиновность в деле о покушении на жизнь Бонапарта; несмотря на это, он был приговорен к смерти комиссией, составленной из полковников парижского гарнизона, и тотчас расстрелян во рву Венсеннского замка» xvii. Произошло это 8/21 марта 1804 г. Жертве едва исполнился 31 год.

Отец и дед пережили смерть Герцога, но род Конде пресекся навсегда…

Русский поверенный в делах в Париже П.Я. Убри подробно сообщал в Петербург об обстоятельствах похищения и убийства Герцога Энгиенского xviii.

Весь мiр был возмущен столь наглым преступлением. «Это убийство, — подчеркивают историки, — вызвало во всей Европе чувство ужаса и тревоги» xi x.

В подготовленной (однако не посланной) русской ноте говорилось: «Вторжение, которое французы позволили себе сделать во владении Германской Империи, чтобы схватить там Герцога Энгиенского и повести этого Принца немедленно на казнь, — событие которое служит мерилом того, чего можно ожидать от правительства, не признающего более границ в своих насилиях и попирающего самые священные принципы. Е.И.В, возмущенный столь явным нарушением всяких обязательств, которые могут быть предписаны справедливостью и международным правом, не может сохранять долее сношения с правительством, которое не признает ни узды, ни каких бы то ни было обязанностей и которое запятнано таким ужасным убийством, что на него можно смотреть лишь как на вертеп разбойников; и, несмотря на свое могущество, оно тем не менее заслуживает этого названия. Покушение, совершенное Бонапартом, должно бы привлечь на Францию крик мести и осуждения со стороны всех государств Европы и подать знак ко всеобщей оппозиции; но если другие державы, пораженные ужасом и безсилием, униженно хранят молчание в подобную минуту, то прилично ли России следовать этому примеру? Не ей ли, наоборот, следует первой подать пример, которому остальная Европа должна следовать, чтобы спастись от неизбежного переворота, который ей угрожает. ЕИВ в силу этих соображений, следуя повеления Своего отзывчивого и благородного сердца и чувства собственного достоинства, считает необходимым наложить на Свой Двор траур по случаю смерти Герцога Энгиенского и намерен выразить открыто все Свое негодование на беззаконные поступки Бонапарта. ЕИВ тем более желал бы следовать этому образу действий, что нарушение международного права произошло во владениях Принца, близко связанного с Императором узами родства, и оскорбление, нанесенное в этом случае всему сонму европейских государство и самому человечеству, может в силу этого лишь вдвое оскорбить Его. Наш Августейший Государь, признавая с этих пор постыдным и безполезным продолжать связи с правительством, которое столь же мало уважает истинную справедливость, как и внешние приличия, и перед которым совершенно безполезно вступаться за право и против угнетения, считает Своим долгом прекратить с ним сношения…» x x

Как с каннибалом, пренебрегающим какими бы то ни было общечеловеческими, дипломатическими и политическими нормами, с Наполеоном с тех пор отказывались вести диалог Государи России, Англии, Австрии. Объединение этих трех государств в единую антифранцузскую третью коалицию в 1805 г. в итоге и привело Бонапарта к закономерному краху x xi.

В то же время в среде закоренелых революционеров действия Бонапарта оценивались весьма высоко. «Он действует как Конвент» x xii, — отзывается один из французских депутатов.

А вот уже наши дни: СССР эпохи Брежнева. «Расстрелом члена королевской семьи Бонапарт объявил всему мiру, что к прошлому нет возврата. В Венсенском рву был еще раз расстрелян миф о божественной природе королевской власти; Бонапарт не побоялся взять на себя ту же ответственность, что и Конвент, — доказать, что кровь Бурбонов не светлее и не чище обыкновенной человеческой крови. Герцог Энгиенский Антуан де Бурбон был расстрелян взводом солдат так же просто, как рядовой убийца Маргадель, хотя, правда, и не совершал тех же преступлений. Но что из того?» x xiii

Как хотите, но это не отзыв представителя «красной профессуры», хладнокровно препарирующего историю скальпелем классового подхода.

Будь автор этих слов даже трижды коммунистом, процитированный нами текст, тем не менее, со всей очевидностью демонстрирует конфессионально-национальный подход профессора. Открытый наглый глум, когда на глазах читателей безжалостно ковыряют швайкой невинную жертву, едва выносим.

Впоследствии Наполеон старался всячески отрицать свою причастность к этому преступлению, пытаясь свалить всё на министра полиции Савари8 и Талейрана, однако был уличен подробными свидетельствами по крайней мере 20 своих современников, составивших целый том в «Co l lection de memoires sur la Revo lution francais».

Перед потомками убийца пытался предстать этаким невинным ягненком: «Я должен сказать вам, что я даже не знал точно, кто такой этот Герцог Энгиенский (революция произошла, когда я был еще совсем молодым, и я никогда не присутствовал на приемах Королевского Двора)…» x xiv Тем не менее, по словам записавшего эти безпомощные оправдания графа Лас-Каза, Наполеон хорошо понимал, что «эта проблема» останется навсегда «наиболее чувствительной для его памяти», но, «что если бы он вновь оказался в том положении, он вновь поступил бы точно так же!» x xv Словом, этот человек ни о чем не жалел и ни в чем не раскаивался.

В своих «Idees Napo leoniennes» племянник Наполеона, уже не стесняясь, так писал об этом грязном деяниии своего дяди: «…Председателем военно-полевого суда над герцогом Энгиенским […] он назначил именно „победителя Бастилии“ (14 июля 1789 года) Гюллэна. […] …Собираясь провозгласить себя императором, Бонапарт хотел в казни герцога дать решительную гарантию своих взглядов и людям Террора. Накануне самой казни он говорил своим приближенным: „Хотят уничтожить революцию, преследуя меня. Но я окажу ей защиту, потому что я — сам Революция, да, я, я!.. Станут глядеть теперь в оба, узнав, на что мы способны“. А несколько лет позже, обращаясь к тому же вопросу, он пояснял своему брату Иосифу: „Я не могу раскаиваться в том пути, который избрал относительно герцога Энгиенского. У меня не было другого исхода устранить сомнения о моих намерениях и ниспровергнуть надежды Бурбонских сторонников. Кроме того, я не мог скрыть от себя, что не будет мне покоя на троне, пока еще остается в живых хотя бы один Бурбон. У этого же текла кровь великого Кондэ. Являясь последним представителем великолепного имени, он был молод, блестящ, храбр, следовательно, наиболее опасен из моих врагов. Отправляя его на тот свет, я приносил настоятельную жертву во имя собственной безопасности и ради величия моей династии“» x xvi. (Читаешь эти строки, и в ушах шелестит навязчивым рефреном: «Лучшего из гоев убей, самой красивой змее размозжи голову».)

Однако Наполеону, несмотря на все его таланты и большие усилия, так и не удалось утвердить свою династию. Не смогли добиться этого и его потомки…

«Нет, нет! нельзя молиться за царя Ирода — Богородица не велит"9.

Именно о Наполеоне, а не о наших Царях (как пытались втолковать нам в советских школах), пророчески писал Русский Гений:

Самовластительный Злодей! Тебя, твой трон я ненавижу, Твою погибель, смерть детей С жестокой радостию вижу…10

Закономерность такого конца еще в июле 1804 г. предсказывал граф Ж. де Местр: «…Посмотрите на Кромвеля, столь схожего с Бонапарте; наследники его не смогли удержаться. „Это потому, что сын его не хотел править“, — говорят добрые люди. О Be l la!11 У всего есть свои причины. Но я говорю только то, что такие фамилии не удерживаются, и более ничего, и полагаю себя вправе считать, что миссия Бонапарте заключается в восстановлении Монархии; возбудив против себя в равной мере и якобинцев, и роялистов, он откроет всем глаза, после чего низвергнется вкупе со своим потомством…» x xvii

А ведь как узурпатор старался!

За отказ от прав на Престол находившемуся в эмиграции Королю Людовику XVIII Бонапарт предлагал в 1800 г. пенсию в два миллиона франков. Однако сильно нуждавшийся Государь решительно и твердо отказался он нее, обратившись, в свою очередь, к генералу с письмом: «Возвратите Франции ее Короля, и будущие поколению будут благословлять ваше имя».

«После длительных переговоров с папской курией 15 июля 1801 г. был заключен конкордат, согласно которому католицизм признавался религией „преобладающего большинства французского народа“ (но не государственной религией) и гарантировалось публичное отправление культа. Папа снова официально принял на себя духовное руководство Францией, получив право утверждать епископов. […] Согласно статье 8, во всех католических церквах Франции в конце богослужения должна была читаться молитва: Domine, sa lvam fac Respub licam; Domine, sa lvos fac cosu les (Храни, Господи, республику; храни, Господи, консулов). [В эпоху империи читали: Domine, sa lvum fac imperatorem (Храни, Господи, императора).] Эта статья, на которой особо настаивал Наполеон, имела целью показать, что Церковь не признает себя солидарной со старым порядком и что она, напротив, равнодушна к форме государственного устройства. Таким образом, в обмен на восстановление свободы религии Бонапарт получил для своего режима благословение папы. Естественным следствием религиозной реформы стало в 1804 г. пожелание Наполеона, чтобы Церковь его помазала и благословила, как благословила она двух предыдущих Императоров Запада — Карла Великого в 800 г. и Оттона I в 962 г.» x xviii.

Заботясь об установления своей династии, Бонапарт выдвигал свои принципы (а по существу ловкие софизмы): «При исчезновении [=уничтожении! — С.Ф.] Королевского Дома выбор [sic!] Монарха, безспорно, является прерогативой нации. […] Не только Республика была признана всеми державами мiра, но после смерти [=казни! — С.Ф.] Людовика XVI ни одна из этих держав никогда не признавала Его Наследника. Поэтому в 1800 году третья Династия завершила свое существование так же окончательно, как первая и вторая. Права и титулы Меровингов были ликвидированы правами и титулами Каролингов, права и титула Каролингов были ликвидированы правами и титулами Капетингов, а права и титулы Капетингов подобным же образом были ликвидированы республикой. Каждое законное правительство аннулирует права и законность правительств, которые предшествовали ему. Республика была властью и по факту и по праву, она стала законной по воле нации, была санкционирована Церковью [через насилие над ее предстоятелями! — С.Ф.] и единогласием всего мiра. […] …Бурбонам, после Их возвращения во Францию, следовало дать начало пятой Династии и не пытаться продолжать третью Династию» x xi x.

«После коронации в Париже в 1804 году, — отмечает современный исследователь А. Рачинский x x x, — Наполеон провозглашает себя «Императором Республики», объявив тем самым свою политическую программу. «Республика» не имеет национальных границ и может охватить весь мiр. Через два года, в 1806 году, Наполеон уничтожит тысячелетнюю Священную Римскую Империю (основана Карлом Великим в 800 году) и станет уже настоящим Императором Запада12. Бывшие владыки Священной Римской Империи — Император Франц II и папа (владыка духовный) становятся заложниками Наполеона. Пий VII будет находиться в заключении во Франции до 1814 года, когда его освободят союзные армии.

Пародийная коронация Наполеона в 1804 году, кроме очевидных амбиций самого «Императора Республики», носила и ярко выраженный пропагандистский характер. Мир узнал, что глава ордена розенкрейцеров (Imperator по масонской терминологии) вышел из подполья и коронован золотым венком в присутствии масонского ареопага. Во время коронации в соборе Нотр-Дам оттуда были убраны все христианские символы (распятия, скульптуры). (Во время коронации Наполеон и его супруга Жозефина отказались от причастия, о чем есть запись папы Пия VII.) Сам собор незадолго до этого еще именовался храмом разума и храмом высшего существа. В алтаре были устроены подмостки, на которых плясала танцорка, изображавшая богиню разума. Незадолго до коронации Наполеон подписал конкордат с папой, призванный закамуфлировать антихристианский характер нового режима. Окружавшие Наполеона цареубийцы и «пламенные революционеры» сами становились королями, князьями и герцогами.

Так, старший брат Наполеона, Жозеф Бонапарт, вскоре объявляется королем Неаполитанским, а потом Испанским. Но главное — он официально становится главой европейского масонства. Ему пожалован титул великого магистра Великого Востока Европы. Между самозваным Императором Запада и его братом — масонским «папой», установлена пародийная «симфония»" x x xi.

Другие три брата Наполеона, как и его отец, также были вольными каменщиками высокого посвящения. В частности, Людовик Бонапарт был не только «королем Голландии», но и гроссмейстером Великой ложи шотландского устава, а затем Великого Востока x x xii. Масонами, — отмечают исследователи, — были также все его приближенные и маршалы. Именно Наполеон впервые превратил масонство из тайного общества, каким оно было раньше, в новую официальную государственную религию, объединив все ложи вокруг «Великого Востока»" x x xiii.

Изучавшие французское масонство Мальперт и Папюс, по словам Л.А. Тихомирова, утверждали, что «вся история Наполеона I объясняется целями «посвященных» (то есть высшими степенями масонства). Когда таланты Бонапарта обратили общее внимание, «посвященные» предложили ему обезпечить помощь всех тайных обществ Европы, если он согласится принять участие в организации федеративного союза всей Европы. Бонапарт, рассказывает Папюс, согласился, «дал клятву и был посвящен в одной из пирамид» [во время Египетского похода. — С.Ф.]. Но когда он достиг власти, то изменил клятве, «стал ослушиваться приказаний тайных властей, и они лишили его своего покровительства». Так он и попал на остров Св. Елены.

Папюс, впрочем, не приводит доказательств принадлежности Наполеона к ложам. Гир в этом сомневается. Дешамп уверен, что Наполеон был масоном. То же самое утверждает Базо и Рагон (масоны). Но когда он стал владыкой Франции, то покровительствовал масонам в таком же роде, как евреям, то есть, давая им открытую официальную организацию, старался посредством этого следить за ними и направлять их деятельность в своих целях. Он назначил гроссмейстером ордена Иосифа Наполеона. Императрица Евгения [Богарне] председательствовала в женских ложах. Масонами сделались Евгений Богарне, Бернадотт, Келлерман, Массена, Сульт. [Два последние евреи. — С.Ф.] Масонский писатель Базо говорит: «Императорское правительство пользовалось своим всемогуществом, чтобы господствовать над масонством. Масонство не испугалось этого и не возмущалось этим. Оно позволило деспотизму подчинять себя, чтобы сделать себя верховной властью». Это, конечно, означает, что оно пользовалось властью Наполеона в своих целях. Но когда Наполеон перестал допускать это, масоны обратились против него" x x xiv.

Как бы то ни было, но в день коронации Наполеона на площади Согласия, там, где был убит Король Людовик XVI, пламенела красная пятиконечная звезда Соломона x x xv.

Вскоре, однако, произошел разрыв Наполеона (всадника, папою венчанного13) с Католической церковью. «Бонапарт потребовал, чтобы папа прервал отношения с политическими противниками Франции (закрыл гавани для английских кораблей и изгнал из своего Двора англичан, русских и шведов). Пий VII ответил отказом, заявив, что хочет остаться нейтральным и не поступать против совести. Наполеон решил прибегнуть к силе и захватил папские провинции. 2 февраля 1808 года французские войска вступили в Рим. Декретом из Вены (от 17 мая 1809 г.) Наполеон объявил Папские владения присоединенными к Французской империи, а затем провозгласил Рим „свободным имперским городом“. Тем самым мiрская власть папы была упразднена. Венский декрет был приведен в исполнение 10 июня 1809 г. В тот же день Пий VII подписал протест и издал буллу об отлучении Наполеона от Церкви, которая была прибита на дверях трех главных римских церквей. Наполеон, хотя и смеялся над папой, который наивно думал, что „от его отлучения оружие выпадет из рук императорских солдат“, однако принял все возможные меры помешать опубликованию буллы, взволновавшей умы во всем Христианском мiре. Вскоре Наполеон захватил самого Пия VII, который находился в плену вплоть до 1814 года» x x xvi. «Император» заменил праздник Успения Божией Матери национальным праздником «святого Наполеона» x x xvii.

Еще в эпоху Конкордата в Париже состоялся знаменитый короткий диалог Бонапарта с сенатором Вольнэем.

— Франция хочет религии, — заявил Наполеон.

— Франция хочет Бурбонов, — ответил его собеседник, немедленно получив сильный удар в живот, от которого лишился сознания x x xviii.

Подобно закоренелому безбожнику, злодействовать Бонапарт продолжал до последнего, не желая смириться перед Божественным Промыслом. В феврале 1814 г., в канун первой Реставрации министр полиции Фуше получил от Наполеона приказ собрать адскую машину с часовым механизмом, чтобы взорвать с ее помощью Бурбонов, когда те вернутся в Париж x x xi x. (При этом, находясь уже в ссылке, Наполеон вынужден был заявить, что «обязан быть справедливым к Людовику XVIII: он никогда не обнаруживал и тени участия последнего в каком-либо прямом заговоре против его жизни, хотя подобные заговоры вновь и вновь замышлялись14 со всех других сторон» x l.)

Однако, как справедливо писал граф Жозеф де Местр, Род Бурбонов оказался «недостижимым для главарей Республики: он существует, его права очевидны и его молчание говорит, вероятно, гораздо больше, чем всевозможные манифесты» x li.

Что же касается Герцога Энгиенского, то 12 лет спустя (в 1816 г.) в день его убиения родные и друзья этого мученика Королевской крови, единственного сына последнего Принца Конде, собрались в Венсенском замке под Парижем, чтобы обрести и перезахоронить в достойном месте его прах. Разрыв ров, они нашли изуродованный череп, кость ноги, золотую цепочку на шейных позвонках и печать с гербом Конде.

На другой день в часовне, где заседала судившая Герцога комиссия узурпатора, был выставлен гроб с обретенными честными останками. На нем была серебряная дощечка со следующей надписью: «Здесь покоится прах Светлейшего Принца Людовика Антуана Генриха де Бурбона Конде, Герцога Энгиенского, Принца Крови, пэра Франции, скончавшегося в Венсене 21 марта 1804 года в возрасте 31 года 9 месяцев 19 дней» x lii.

+ + +

Участники и дети такой революции под водительством таких людей… как они могли пощадить наши святыни?

Вспомним конюшни в Архангельском соборе Московского Кремля, массовые святотатственное ограбление русских храмов и монастырей, намечавшиеся, но не осуществленные — слава Богу! — взрывы Московского Кремля и Новодевичьего монастыря и другие подобные разбойничьи акты. Несомненно, всё это плоды так называемой «великой» французской революции 1789 года.

«…Множество причин, кои безполезно обсуждать здесь, — размышлял буквально в преддверии войны 1812 г. посланник Сардинского Короля в Петербурге, — привели русских в соприкосновение и в некотором смысле объединили их с той нацией [французской], каковая сделалась одновременно и самым страшным орудием, и самой несчастной жертвой сей порчи. […] В совершенно беззащитную Россию явилась вдруг развратная литература восемнадцатого столетия, и первыми уроками французского языка для сей нации были богохульства» x liii.

В Европе ему уже поклонились лучшие умы: «европейская интеллигенция (Кант, Фихте, Гегель, Манзони…) воспринимала французскую революцию как репетицию устроения мiровой Республики, совершенного государства (Фихте). Для Гегеля во французской революции „явилось само содержание воли европейского духа“. В этом Гегель был, конечно, прав, только добавим от себя, что дух этот был нечистым» x liv.

Сильно уповал Наполеон и на поддержку его в России.

Министр полиции Ж. Фуше недвусмысенно писал, что император рассчитывал на поддержку «французской партии в Петербурге».

В своих донесениях 1812 г. граф. Ж. де Местр упоминал об «одной крайне опасной партии» в Петербурге, которая «весьма расположена воспользоваться теперешними обстоятельствами, чтобы мутить воду» x lv. «Наполеон, — писал он в другом донесении, — нимало не сомневался, что продиктует мир, опираясь на влияние расположенного в его пользу канцлера» x lvi.

Речь идет о канцлере графе Н.П. Румянцеве (1754−1826), стороннике союза с Францией, сыне известного фельдмаршала.

Другим потенциальным союзником узурпатора был небезызвестный статс-секретарь Русского Государя М.М. Сперанский, арестованный и высланный по личному приказаний Императора Александра I в марте 1812 г. В этой связи ожидание Наполеоном депутации «бояр» накануне занятия им Москвы не представляется столь уж необоснованным.

На личности Сперанского, которого русские современники сравнивали с Кромвелем, следует задержаться особо.

«Такие люди погубят Императора, как погубили уже многих» x lvii, — утверждал еще в 1809 г. граф Ж. де Местр. Позднее он уточнял: «Это человек случая […] …Я полагаю, как и другие хорошо осведомленные особы, что в кабинете Императора исполняет он веления той обширной секты, которая стремится погубить Монархии» x lviii.

Буквально накануне Наполеоновского нашествия тот же автор писал своему Суверену (Королю Виктору Эммануилу I): «Кто есть сей Сперанский? Вот важный вопрос. Это человек умный, великий труженик, превосходно владеющий пером; все сии качества совершенно безспорны. Но он сын священника, что означает здесь принадлежность к последнему классу свободных людей, а именно оттуда и берутся, вполне естественно, внедрители всяких новшеств. Он сопровождал Императора в Эрфурт и там снюхался с Талейраном; кое-кто полагает, что он ведет с ним переписку. Все дела его управления пронизаны новомодными идеями, а паче всего — склонностью к конституционным законом. […] Должен признаться в крайнем своем недоверии к государственному секретарю. Та же самая особа, про которую я только что упоминал, говорила мне, что не узнает более Императора, до такой степени сделался он философом. Слова сии поразили меня. Ваше Величество не должен даже на мгновение сомневаться в существовании весьма влиятельной секты, которая уже давно поклялась низвергнуть все Троны и с адской ловкостью использует для сего Самих Государей» x li x.

Русским современникам были понятны психологические причины симпатий к Бонапарту таких людей, как Сперанский. По словам Ф.Ф. Вигеля, «из дьячков перешагнул он через простое дворянство и лез прямо в знатные. На новой высоте, на которой он находился, не знаю, чем почитал он себя; известно только, что самую уже знатность хотелось ему топтать. Пример Наполеона вскружил ему голову. Он не имел сына, не думал жениться и одну славу собственного имени хотел передать потомству. […] Сперанскому хотелось республики, в этом нет никакого сомнения» l. Еще «сопровождая [Императора] Александра в Эрфурт, он был очарован величием Наполеона; замечено уже, что все люди, из ничего высоко поднявшиеся, не смея завидовать избраннику счастия и славы, видели в нем свой образец и кумир и почтительнее других ему поклонялись» li.

Дальнейший путь предательства Сперанского, пусть и оставляя за скобками его масонскую составляющую (а она, как мы в этом еще убедимся, безусловно, наличествовала), Ф.Ф. Вигель психологически обрисовывает, как нам представляется, весьма верно: «Мало заботясь об участи отечества, будучи уверен, что Наполеон одолеет нас мог он от последствий сей войны ожидать чего-то для себя полезного, мог питать какие-нибудь неясные надежды […] Как ни воздержан был он в речах своих, но приятных, сильных своих ощущений при имени нашего врага он скрывать не мог» lii.

Вольно или невольно Сперанский содействовал успеху Наполеона.

Так, «он сочинил проект указа, утвержденный подписью Государя, коим велено всем настоящим камергерам и камер-юнкерам, сверх придворной, избрать себе другой род службы, точно так, как от вольноотпущенных требуется, чтобы они избрали себе род жизни. […] …От этого единого удара волшебного Царского прутика исчез существовавший у нас дотоле призрак аристократии. […] В продолжении всего Царствования Его указ этот отменен не был; только гораздо позже последовали в нем некоторые изменения. Зло, им причиненное, неисчислимо […] От всюду рассеянных и везде возрастающих неудовольствий чего мог ожидать Он, если не смут, заговоров и возмущений, в виду торжествующего Наполеона?» liii В связи с этим последним следует соотнести надежды Наполеона на гибель Русского Царя в результате какого-нибудь дворцового заговора. (Об этом мы расскажем далее.)

Однако зло, причиненное указом, было не только сиюминутным. «Сыновья людей духовного звания, — рассуждал Сперанский, — учатся все в семинариях, почти все они не любят отцовского состояния и предпочитают ему гражданскую службу, множество из них в ней уже находится. Семинарским учением приготовленные к университетскому, они и ныне составляют большую часть студентов их: новый указ их всех туда заманит. Придавленные им дворянчики не захотят продолжать службы; пройдет немного времени, и управление целой России будет в руках семинаристов» liv.

Так под устои Государства Российского была заложена разночинская бомба.

Пытаясь объяснить доходившие до Императора неудовольствия подданных проводимыми либеральными реформами, Сперанский представлял Государю всех этих недовольных русских не иначе, как «народ упрямый, ленивый, неблагодарный, не чувствующий цены мудрых о нем попечений, народ, коему не иначе как насильно можно творить добро» lv. И до поры до времени эта хитрость срабатывала.

Однако сколь веревочке не виться… В августе 1811 г. Император велел министру полиции А.Д. Балашову присматривать за Сперанским lvi.

Призвав к Себе 11 марта 1812 г. правителя Особенной канцелярии Министра полиции Де-Санглена, Государь сказал ему: «Кончено! и, как это Мне ни больно, со Сперанским расстаться должен. Я уже поручил это Балашову, но Я ему не верю и потому велел ему взять вас с собою. Вы Мне расскажете все подробности отправления». Далее Император сообщил, что Сперанский «имел дерзость, описав все воинственные таланты Наполеона, советовать» Ему собрать Государственную думу, «предоставить ей вести войну, а Себя отстранить. Что же Я такое? Нуль! — продолжал Государь. — Из этого Я вижу, что он подкапывался под Самодержавие, которое Я обязан вполне передать Наследникам Моим» lvii. (Историки, комментируя этот отрывок, обращают внимание на дату принятого Императором решения об удалении Сперанского, совпадающую с днем убиения Царя Павла Петровича. Это, полагают они, свидетельствовало об опасении заговора.) О том же, на наш взгляд, свидетельствует и отзыв Государя о министре полиции А.Д. Балашове: «Мне второй экземпляр Палена не нужен». При этом Александр I прибавил: «Подлецы — вот кто окружает Нас, несчастных Государей» lviii.

Отставка и ссылка статс-секретаря Императора Александра I М.М. Сперанского, произошедшая после Высочайшей аудиенции 17 марта 1812 г., вызвала много толков.

Среди причин, вызвавших ее, называли неуважительные, граничащие с дерзостью, отзывы его об Особе Государя li x.

В самом начале 1812 г. Принц Бернадот сообщал о том, что «Священная Особа Императора находится в опасности» и что «Наполеон готов с помощью крупного подкупа опять укрепить свое влияние в России» l x.

Французский посол Лористон в депеше от 13 апреля 1812 г. передавал циркулировавший в русской столице слух о том, что Сперанский был руководителем иллюминатов и под предлогом преобразований хотел в действительности взволновать всю Империю l xi. (Еще дореволюционные исследователи обратили внимание на странное отсутствие этого документа в соответствующем томе сборника документов «Дипломатические сношения России и Франции по донесениям послов Императора Александра и Наполеона» l xii. Причину этого «пропуска», скорее всего, можно объяснить принадлежностью составителя Великого Князя Николая Михайловича к масонству.)

О принадлежности Сперанского к иллюминатам согласно свидетельствовали министр полиции А.Д. Балашов, барон Г.-М. Армфельт, полковник Полев и граф Ф.В. Ростопчин. Подтверждал это и один из ближайших сотрудников Сперанского (за что и пострадал) М.Л. Магницкий l xiii.

Масонские связи М.М. Сперанского в дальнейшем разъяснялись. «Некоторое время назад, — сообщал в 1810 г. одному из своих корреспондентов граф Ж. де Местр, — свалился к нам, словно с неба, некий Фесслер 15, коему стал сильно протежировать г-н Сперанский […] Сей последний хотел поставить его профессором еврейского языка и церковных древностей в недавно основанной Невской семинарии, которую предназначали в качестве питомника священников. Не успев обосноваться, Фесслер стал подавать поводы к множеству разговоров и тяжких подозрений. Говорили, будто он был капуцином, расстригся, чтобы жениться, стал протестантом и т. д. и т. д. Довольно многочисленная партия отрицала всё это и превозносила его как человека столь же религиозного, сколь и ученого. Перед вступлением в должность Фесслер опубликовал латинский проспект лекций, которые он намеревался читать в семинарии. Проспект сей обезпокоил духовенство и, по моему мнению, отнюдь не напрасно, ибо мне довелось прочесть оный. Хотя содержатся в нем и вполне достойные страницы и нет ничего, что нельзя было бы печатать (ведь сии господа избегают говорить открыто), тем не менее все сочинение в целом и многие отдельные пассажи вызывают сильнейшие сомнения. Наконец вмешался сам Митрополит [Амвросий (Подобедов)] и столь решительно отстранил Фесслера, что Сперанский вынужден был уступить; но в припадке ярости он поклялся погубить Архиерея, о чем рассказывал мне один великий Фесслеров доброжелатель» l xiv.

Не в силах отрицать очевидные факты, Сперанский, давая в 1822 г. подписку о непринадлежности к тайным обществам, представлял, однако, дело таким образом: «В 1810 и 1811 году повелено было рассмотреть масонские дела особому секретному комитету, в коем и я находился. Дабы иметь о делах сих некоторое понятие, я вошел с ведома правительства в масонские обряды, для чего составлена была здесь частная и домашняя ложа из малого числа лиц по системе и под председательством доктора Фесслера, в коей был два раза. После того как всей, так и ни в какой другой ложе, ни в тайном обществе не бывал» l xv.

Буквально на следующее же утро после отставки Сперанского «по всему городу разнесся вопль об измене, проданных секретах и т. д. и т. д. Я уж не знаю, чего только не говорили. Несмотря на тайну разговора с глазу на глаз, кое-что все-таки просочилось; полагаю за достоверное, что Император показал Сперанскому какие-то ужасные бумаги и сказал ему: «Объяснитесь без уверток, Я хочу, чтобы вы защищали себя»; после чего Он предоставил ему выбор: идти под суд или добровольно в ссылку, и Сперанский избрал самое благоразумное, что само по себе есть прямое признание. […] …У Сперанского нашли все шифры, даже личный шифр канцлера, копии с парижской корреспонденции и точные подробности самых важных секретов из канцелярий министерств внутренних дел и финансов. Арестован начальник шифров Бек, но он предъявил приказы Сперанского и оправдывался тем, что выполнял законные распоряжения. Однако объяснение сие не слишком убедительно, он был бы ближе к истине, признавшись: «Откажи я Сперанскому, он перерезал бы мне горло». Всё это дело произведет, как я полагаю, весьма дурное действие. […] Солдаты говорят: «А чего ждать от поповича!"…» l xvi

«Не знаю, смерть лютого тирана могла ли бы произвести такую всеобщую радость […, — описывал впечатление от известия об отставке Сперанского современник. — …На кабинет сей смотрели все, как на Пандорин ящик, наполненный бедствиями, готовыми излететь и покрыть собою все наше отечество. […] …Сию меру […] торжествовали как первую победу над французами» l xvii.

С началом боевых действий, отмечали очевидцы, на патриотическом банкете у Нижегородского губернского предводителя дворянства многие собравшиеся выкрикивали угрозы в адрес сосланного сюда Сперанского: «Повесить, казнить, сжечь на костре!..» l xviii

Примечания

i Граф Жозеф де Местр. Петербургские письма. СПб. 1995. С. 92.
ii Там же. С. 225.
iii Черкасов П.П. Людовик XV и Емельян Пугачев. Французская дипломатия и восстание Пугачева (по документам дипломатических архивов Франции и России) // Россия и Франция XVIII- XI X века. Вып. 2. М. 1998. С. 21−46; Отечественная война и русское общество. Т. I. М. 1911. С. 15, 17.
iv Черкасов П.П. «Спаси, Господи, корсиканца из рук нечестивых французов». Екатерина II и Паскуале Паоли // Родина. М. 2011.? 3. С. 53−54.
v Там же. С. 55.
vi Сборник Императорского Русского Исторического Общества. Т. 23. СПб. 1873. С. 503.
vii Там же. С. 592.
viii Моров В.Г. Ода Пушкина «Вольность» и «Арзамас». М. 2009. С. 220.
i x Граф Лас-Каз. Мемориал Святой Елены. Т. II. М. 2010. С. 170.
x Тэн И. Наполеон. М. 1912. С. 15.
xi Граф Лас-Каз. Мемориал Святой Елены. Т. II. С. 75.
xii Шмаков А.С. Международное тайное правительство. М. 1912. С. 480.
xiii Граф Лас-Каз. Мемориал Святой Елены. Т. II. С. 471−472, 474.
xiv А.С. Пушкин в воспоминаниях современников. Т. 1. М. 1985. С. 374.
xv Граф Жозеф де Местр. Петербургские письма. С. 172.
xvi Манфред А.З. Наполеон Бонапарт. М. 1972. С. 438.
xvii История XI X века под ред. Лависса и Рамбо. Т. 1. М. 1938. С. 67.
xviii Дипломатические сношения России с Францией в эпоху Наполеона. Под ред. А. Трачевского // Сборник Императорского Русского Исторического общества. Т. 77. СПб. 1891. С. 516−521.
xi x История XI X века под ред. Лависса и Рамбо. Т. 1. С. 67.
x x Внешняя политика России XI X и начала ХХ века. Документы Российского министерства иностранных дел. Серия первая. 1801−1815 гг. Т. I. М. 1960. С. 692−693.
x xi Герцог Энгиенский — жизнь и казнь // Материалы интернета.
x xii Манфред А.З. Наполеон Бонапарт. С. 442.
x xiii Там же.
x xiv Граф Лас-Каз. Мемориал Святой Елены. Т. II. С. 551.
x xv Там же. С. 552.
x xvi Шмаков А.С. Международное тайное правительство. С. 480−481.
x xvii Граф Жозеф де Местр. Петербургские письма. С. 35.
x xviii Мельникова Л.В. Русская Православная Церковь в Отечественной войне 1812 года. Сретенский монастырь. 2002. С. 50−51.
x xi x Граф Лас-Каз. Мемориал Святой Елены. Т. II. С. 205, 259, 267.
x x x Ratchinski A. Napo leon et A le xahdre I. La guerre des idees. Paris. 2002. В России публикуется под псевдонимом А. Кубенский.
x x xi Кубенский А. Император Александр I — победитель в первой глобальной войне // Щербатово (Марьино). Православный историко-краеведческий альманах. Вып. 1 (6). М. 2001. С. 87−88.
x x xii Internationa les Freimaurer Le xicon. Wien. 1932. S. 1090−1092.
x x xiii Назаров М.Н. Вождю Третьего Рима. М. 2004. С. 119.
x x xiv Тихомиров Л.А. Религиозно-Философские основы истории. М. 1997. С. 461−462.
x x xv Кубенский А. Император Александр I — победитель в первой глобальной войне. С. 98.
x x xvi Мельникова Л.В. Русская Православная Церковь в Отечественной войне 1812 года. С. 52−53.
x x xvii Назаров М.Н. Вождю Третьего Рима. С. 119.
x x xviii Тэн И. Наполеон. С. 49−50.
x x xi x Там же. С. 77−78.
x l Граф Лас-Каз. Мемориал Святой Елены. Т. I. С. 633.
x li Граф Жозеф де Местр. Рассуждения о Франции. М. 1997. С. 148.
x lii Герцог Энгиенский — жизнь и казнь // Материалы интернета.
x liii Граф Жозеф де Местр. Петербургские письма. С. 192−193.
x liv Кубенский А. Император Александр I — победитель в первой глобальной войне. С. 87.
x lv Граф Жозеф де Местр. Петербургские письма. С. 223.
x lvi Там же. С. 226. См. также с. 239.
x lvii Там же. С. 120.
x lviii Там же. С. 132.
x li x Там же. С. 181.
l Вигель Ф.Ф. Записки. Кн. I. М. 2003. С. 495−496.
li То же. Кн. II. М. 2003. С. 640.
lii Там же. С. 640.
liii То же. Кн. I. С. 498.
liv Там же. С. 498.
lv Там же. С. 497.
lvi Отечественная война и русское общество. Т. II. М. 1911. С. 227.
lvii Там же. С. 236−237.
lviii Там же. С. 240.
li x Там же. С. 229, 230.
l x Там же. С. 230.
l xi Русский архив. 1882. ?. 4. С. 173.
l xii Отечественная война и русское общество. Т. II. С. 231.
l xiii Там же. С. 231.
l xiv Граф Жозеф де Местр. Петербургские письма. С. 161−162.
l xv Отечественная война и русское общество. Т. II. С. 231.
l xvi Граф Жозеф де Местр. Петербургские письма. С. 203, 205.
l xvii Вигель Ф.Ф. Записки. Кн. II. С. 639.
l xviii Отечественная война и русское общество. Т. IV. М. 1912. С. 156.

http://rv.ru/content.php3?id=9386

Предтеча антихриста и его слуги

В высшей степени характерны и те из русских подданных, кто добровольно пошел на службу Наполеону. С масонами и французоманами понятно. А вот о представителях т.н. 'древлего благочестия' следует сказать особо.

Раскольники-федосеевцы с Преображенского кладбища, как известно, признали Наполеона своим государем. В их молельне висел портрет Императора Александра Павловича с надписью, 'удостоверявшей', что вот это-де и есть антихрист. По 'благословению' 'государя' Наполеона старообрядцы установили на Преображенском станки, на которых печатали фальшивые ассигнации. (Куратором изготовления фальшивых денег был обер-палач Наполеона, министр полиции Фуше, граф Савариi. На его совести, напомним, была кровь Короля Людовика XVI и многих верных Престолу французов.) Вместе с безбожниками-французами староверы грабили православные храмыii. Именно в ту пору многие старинные иконы попали к раскольникам.

В знаменитых своих 'афишах' Московский генерал-губернатор граф Ф.В. Ростопчин недаром объявлял перешедших на сторону врага не только 'преступниками Государя своего' и 'недостойными сынами Отечества', но и 'отступниками Закона Божия'. '…Душе его быть в аду со злодеями и гореть в огне, как горела наша мать Москва’iii.

'Кровь предков, — писали в дни 100-летнего юбилея Отечественной войны 1812 г., имея в виду партию октябристов, в черносотенном 'Русском Знамени', — сказывается в потомках. Недаром же московские толстосумы 1812 года поднесли хлеб-соль и червонцы Наполеону у Московской заставы. Ворвавшегося в Россию полководца, затопившего ее огнем и пламенем, проклинали все сословия кроме московских толстосумов Рогожского кладбища с дедом г. Гучкова по главе’iv.

Другими сотрудниками французов были евреи. Эта связь русских раскольников с талмудистамиv не случайна, также как и активное участие староверов в пугачевском бунтеvi совместно с польскими дворянами и офицерами французской Королевской армии, о чем мы уже писали.

Документальные исторические свидетельства не допускают сомнения в давних связях узурпатора с талмудистами. Еще во время восточных своих походов, Бонапарт, по свидетельству 'Еврейской энциклопедии', 'стал играть роль еврейского мессии [т.е. антихриста] и заявил, что прибыл в Палестину для восстановления Иерусалима и Иудеи […, обещая… реставрацию иерусалимского храма во всем его блеске. […] …Его победоносные войска повсюду сбрасывали железные оковы с еврейского народа, и Наполеон Бонапарт приносил евреям равенство и свободу. […] Существуют на еврейском, немецком, французском и итальянском языках многочисленные гимны, составленные раввинами и светскими лицами в честь Наполеона Бонапарта’vii, исполнявшиеся в синагогах.

Именно при Наполеоне четвертой официально признанно религией во Франции стал талмудический иудаизмviii.

Во время коронации 1804 г. в соборе Парижской Богоматери, по желанию Наполеона присутствовал не только Римский папа, но и главный раввинi x.

Наконец 30 мая 1806 г. Наполеон приказал созвать в Париже еврейский Синедрион. В честь этого события была отчеканена даже специальная медаль.

Созыву Наполеоном Синедриона предшествовало открытие 29 июля 1806 г. в Париже в здании католической часовни (!) при Городском доме т.н. 'Собрания еврейских нотаблей'. На представленный вопрос Бонапарта, считают ли евреи Францию своим отечеством и сознают ли свой долг защищать ее, депутаты повскакивали со своих мест и загомонили: 'Да, до самой смерти!' К обоюдному удовольствию был решен и вопрос о смешанных браках. '…Ответ гласил, что браки евреев с христианами имеют силу гражданских, а не религиозных актов, подобно тому как смешанные браки признает и католическое духовенство, не благословляя их, причем еврей, женившийся на христианке, 'не перестает быть евреем в глазах своих соплеменников' x.

Собрания еврейских нотаблей, распущенного 6 апреля 1807 г., удовлетворили Наполеона, который решил созвать Синедрион, который составили представители французского еврейства 'португальского' (сефардского), итальянского и германского происхождения (всего девять человек). Членами французского Синедриона стали все раввины — участники Собрания еврейских нотаблей (17 человек), еще 25 его делегатов, избранных тайным голосованием, а также 29 раввинов, не бывших членами Собрания, но специально приглашенных нотаблями. Таким образом, раввины составили почти две трети численного состава французского Синедриона. Его торжественное открытие состоялось 9 февраля 1807 г.

Все выступавшие 'славили императора, как первого освободителя и преобразователя еврейского народа. […] Минорная нота прозвучала в голосе председателя только в момент, когда ему пришлось объяснить смутивший всех факт, что члены Синедриона не удостоились аудиенции у Наполеона: внезапный отъезд императора на войну помешал ему принять еврейских представителей, а последним — лично поблагодарить 'нашего славного благодетеля' xi.

В 'Декретах Великого Синедриона, собиравшегося в Париже под покровительством Наполеона Великого', провозглашалось: '…Во имя господа нашего бога мы ставим в обязанность всем нашим единоверцам обоего пола соблюдать верно наши предписания, рассматривая наперед евреев Франции и Италии, нарушающих их или же неглижирующих их исполнением за сознательно согрешающих против воли господа бога Израиля' xii.

В статье VII говорилось: '…Великий Синедрион постановляет, что всякий еврей, рожденный и воспитанный во Франции и в королевстве Итальянском, и рассматриваемый законами двух этих государств за гражданина, религиозно обязан почитать их за свое отечество, служить им, защищать их, повиноваться законам и согласоваться во всех своих сношениях с постановлениями гражданского свода законов. Кроме того Великий Синедрион объявляет, что всякий еврей, призванный в военную службу, освобождается по закону, во все продолжение этой службы, от всех религиозных обрядов, не могущих согласоваться с нею' xiii.

Таким образом, раввины благословляли подконтрольных Наполеону евреев на войну.

Французский Синедрион завершил свою работу 9 марта 1807 г. Примечательно, что на этот наполеоновский Синедрион и его решения, как на авторитет среди еврейства, ссылался в 1870-е годы основатель Всемiрного израильского союза, премьер-министр Франции, масон высокого посвящения еврей Исаак Адольф Кремье (1796−1880) xiv.

Речь, однако, шла не только о подчиненных Наполеону евреях. Именно поэтому в русских правительственных кругах обсуждался вопрос о мерах, которые следовало бы принять относительно местных евреев, если разразится война с Наполеоном xv.

Взаимоотношениям Наполеона с евреями-хасидами из Польши и Галиции был посвящен роман 'Гог и Магог' Мордехая (Мартина) Бубера (1878−1965), уроженца Вены, выросшего в одном из галицийских поселений, внука раввина. Задуманный в годы Великой войны, он был завершен в разгар Второй мiровой и издан на иврите в 1942 г.; на русском он впервые появился в 2002 году.

'…Наполеон I, — говорится в предисловии к роману, — действительно играл немалую роль в эсхатологических чаяниях евреев. […] И противники, и сторонники Наполеона видели в нем Гога из страны Магог, Армилоса сына Сатаны из талмудического предания. Разногласия заключались лишь в том, приблизит он или отдалит пришествие истинного Избавителя [Антихриста. — С.Ф.]. В современном Наполеону хасидском мiре практически никто не остался безразличен к происходящему; сохранилось множество преданий о магических деяниях самых разных хасидских учителей, свершавшихся для того, чтобы направить Императора Севера по тому или иному пути. Среди них […] такие фигуры, как Старый ребе — глава хасидов Рейсина (Белоруссии) Шнеур Залман из Ляд, основатель любавического хасидизма; правнук Великого Магида р. Израиль из Ружина, вынужденный позднее бежать из России в принадлежащую Австро-Венгрии Буковину, спасаясь от обвинения в том, что он стремится стать 'еврейским царем'…' xvi

Что касается последнего персонажа, то речь идет об Изрольке Ребише (Фридмане) (1797−1850) — основателе хасидской династии. Об этом представителе т.н. 'мессианского семейства' писали в свое время С.А. Нилус xvii и Ипполит Лютостанский xviii.

'Этот Израилька, — пишет последний, — жил сначала в России, и будучи богат и почитаем, окружал себя множеством прислуги. Один раз Император Николай I заметил, что этот жид выезжал не иначе как с конвоем из 20 казаков, содержимых на его счет, и воспретил такое церемоннное путешествие. Но когда Израилька пренебрег Высочайшим повелением, то попал в киевскую тюрьму, откуда бежал в Сода-Гору, и здесь, несмотря на требования Русского правительства о выдаче его, остался, благодаря тому обстоятельству, что местные жители засвидетельствовали пред австрийским правительством о том, что этот Израилька родился в Сода-Горе. Здесь его почитают за святого, некоторых из членов его семьи за чудотворцев. Живет он в великолепном дворце, окруженном парком, с оранжереями, и роскошно отделанном. […] Сам Израилька представляет из себя старого и хилого старика, занятие которого состоит только в том, что он принимает посетителей, желающих взглянуть на главу мессианского семейства, и принимает от них подарки. Число посетителей бывает иногда очень значительно, и потому величина подарка определена домашним уставом не менее как в 20 флоринов. Посетителям дозволяется только осматривать Ребиша, который обыкновенно на них тупо смотрит, большею частью не говоря ни слова. Когда он выезжает из дворца, то его приветствует обыкновенно толпа народа, жаждущего взглянуть на него хотя издали'.

Несколько по иному причины высылки из России 'Изрольки' дает современная еврейская энциклопедия, именуя его 'Ружинским цадиком' (Инициалы его в энциклопедической статье 'Р.Ц.' можно расшифровать и как 'Русский Царь'!): '…Он уже в ранней молодости основал в Ружине хасидский двор. Р.Ц. вел блестящий образ жизни, выезжал в роскошной карете, запряженной четверкой лошадей, и держал множество слуг. В 1838 г. Р.Ц. был обвинен властями в том, что отдал распоряжение о казни двух доносчиков. Когда стало известно об убийствах, сотни евреев были арестованы и подвергнуты пыткам (по т.н. Ушицкому делу). 80 чел. предстали перед судом; процесс длился полтора года. Шесть глав общины были приговорены к пожизненной каторге, другие — к ссылке в Сибирь; все осужденные подверглись наказанию шпицрутенами, от которого ок. 30 чел умерло. Р.Ц. находился под арестом почти два года; адвокаты сделали всё возможное, чтобы доказать его непричастность к делу, и по окончании следствия он был освобожден, однако оставлен под полицейским надзором, т.к. власти заподозрили его в намерении стать еврейским правителем. Чтобы избежать строгостей надзора, Р.Ц. переселился в Кишинев, где местный губернатор был более расположен к евреям, затем переехал в Яссы, а оттуда в Шацк (Буковина). Р.Ц. переезжал из города в город, пока после многих усилий его приверженцев […, 20 декабря 1845 г. Император Фердинанд I разрешил ему проживать в Садагоре на Буковине. Хасиды купили для него поместье Золотой Поток рядом с городом, где он построил себе богатый особняк и вновь стал вести роскошный образ жизни' xi x.

Что касается двойственности отношений евреев (как и масонов) к Наполеону, то вот объясняющие ее слова вождя хасидов Залмана Шнеерсона: 'Если победит Бонапарт, богатство евреев увеличится и положение их (гражданское) поднимется, но зато отдалится сердце их от отца нашего небесного; если же победит наш Царь Александр, сердца еврейские приблизятся к отцу нашему небесному, хотя увеличится бедность Израиля и положение его унизится' x x.

Что же касается реальности, то, по словам еврейских авторов, во время Русского похода хасиды в Польше 'пытались с помощью магических ритуалов передать Наполеону великую силу' x xi.

По свидетельству графа А.Ф. Ланжерона, русские евреи, не только охотно скупали награбленные французами сокровища, но и сами, когда могли, подобно староверам (пусть и с другими целями), расхищали принадлежавшие русским подданным ценности x xii.

Доказательством непомерно выдающейся роли евреев сначала во французской революции, а затем и в политике Наполеона явились, между прочим, различного рода ограничения потенциальных 'революционных дрожжей' практически во всех странах Европы, пострадавших от преступной вакханалии.

'…Как только Наполеон был свергнут и немецкие города отделались от французских гарнизонов, стали раздаваться голоса против 'неслыханных притязаний жидов'. Во Франкфурте 'все законы о равенстве, введенные во время французского управления были отменены и старые обычаи восстановлены (16 января 1814 г.)', ибо жители 'отличались', как говорит иудейский историк, 'более патриотизмом, чем любовью к свободе'.

В Гамбурге, Любеке, Бремене, Ганновере, Гильдсгейме, Брауншвейге и Гессене жители также 'отличались патриотизмом' и евреи были поставлены на свое место. […]

В то же время Папа Пий VII, по просьбе жителей Рима, выселил евреев из центра города (куда они забрались при господстве французов) в их гетто. […] Наконец Бремен и Любек изгнали евреев из своих пределов. Гамбург и Франкфурт не могли этого сделать, но запретили евреям жить в христианских кварталах. В 1819 году (2 августа) произошел 'ошеломительный' еврейский погром в Вюрцбурге, и только войска спасли евреев от окончательного поголовного истребления; после этого граждане подали прошение о выселении евреев из города, что и было исполнено. То же произошло в Бамберге и почти во всех городах Франконии; 9 и 10 августа произошел погром во Франкфурте, 12 августа — в Дармштадте и Бейрете, 18-го — в Карлсруэ, 21-го — в Гамбурге, 28-го — в Дюссельдорфе, в начале сентября — в Гейдельберге. Масоны пробовали писать в защиту евреев, но волна народной ненависти была так могуча, что никто не обратил на масонов внимания' x xiii.

+ + +

Как известно, Наполеон был буквально одержим бешенной жаждой власти.

'Да, я люблю власть, — признавался Наполеон в одном из своих писем 1809 г., — но я люблю ее как художник… Я ее люблю, как музыкант любит свою скрипку; люблю ее, потому что могу извлекать из нее звуки, аккорды, гармонии' x xiv.

Среди рабов до упоенья
Ты жажду власти утолил…1

'Французская империя, — утверждал он, — станет матерью всех остальных государств. Я хочу заставить всех европейских Государей построить для себя в Париже по грандиозному дворцу; ко дню коронации французского императора все Государи переселятся туда; своим присутствием и выражением почтительных чувств они украсят эту торжественную церемонию' x xv.

'У меня была амбициозная цель — в один прекрасный день стать третейским судьей в великом деле объединения наций и Королей…' x xvi

'Париж должен был стать единственным городом, с которым другие столицы ни в чем не могли бы равняться. Лучшие произведения науки и искусства, музеи, всё, чем прославлены минувшие века, сосредоточилось бы в нем' x xvii.

'Покой в Европе может быть водворен только с воцарением одного императора, одного главы, у которого под начальством будут Короли, который распределит государства между своими наместниками, одного назначит королем Италии, другого — королем Баварии, этого — ландамманом Швейцарии, того — штатгальтером Голландии и т. д.' x xviii

'…Я мог быть только коронованным Вашингтоном. Я мог стать таким только в сообществе королей, среди королей, готовых к уступкам и к смирению' x xi x.

Поздравившему его с Тильзитским договором Наполеон заявил: 'Я буду господином только тогда, когда подпишу договор в Константинополе, а этот договор, который я только что подписал, задерживает меня на год' x x x.

Характерно, что Наполеон не удовлетворялся мiрской властью, пусть даже и во всемiрном масштабе.

'Я надеялся управлять папою, — признавался он уже будучи пленником на Св. Елене, — и тогда — какое влияние, какой рычаг для власти над мiром!' x x xi

'Париж, — диктовал он на острове Св. Елены, — стал бы столицей христианского мiра, а я руководил бы религиозною жизнью всего мiра так же, как и политическою' x x xii.

'Если бы я вернулся из Москвы победителем, я заставил бы папу позабыть о светской власти; я сделал бы из него просто идола, а сам руководил бы религиозной жизнью, как и политической… Мои соборы были бы представителями христианства, а папа был бы на них только председательствующим' x x xiii.

Однако на пути его к этой мечте стал не только Римский папа, но и 'отсталый' французский народ. 'Если бы я вздумал себя объявить сыном бога отца и назначить благодарственное богослужение по этому поводу, — не без чувства досады говорил он, — то не нашлось бы такой рыбной торговки в Париже, которая не освистала бы меня' x x xiv.

В 1811 г. он заявлял своему собеседнику: 'Через пять лет я буду господином мiра; остается одна Россия, но я раздавлю ее' x x xv.

Накануне похода на восток Наполеон признавался Нарбонну: 'Так или иначе, мой милый, но ведь этот длинный путь, это тот же путь в Индию. И Александру предстояло пройти расстояние не меньшее, чем отсюда до Москвы, чтобы добраться до Ганга; я твержу себе об этом после Сен-Жан-д`Акры… Теперь же мне придется, с окраины Европы, взяться за Азию с другой стороны, чтобы ударить по Англии… Предположите, что Москва взята, Россия разбита, Царь смирился, или же погиб [sic!] жертвой дворцовой интриги; может быть новый вассальный трон; скажите же мне, разве для французской армии, подкрепленной союзниками и вышедшей из Тифлиса, не найдется такого подступа к Гангу? Достаточно будет прикоснуться французским мечом к его берегам, чтобы во всей Индии рухнуло здание этого меркантильного величия. Я согласен, это была бы гигантская экспедиция, но исполнимая в XI X веке. Тем же ударом Франция завоевала бы независимость Востока и свободу морей' x x xvi.

'Столь дерзкая похоть власти у Наполеона, — отмечают православные исследователи, — имела, конечно, признаки антихристианской демонической гордыни, а его победы и исключительное военное везение, удивлявшие всю Европу, объяснялись, видимо, не только полководческим талантом, но и помощью соответствующих духовных сил, к которым он обращался' x x xvii. (Вспомним в связи с этим вот эти слова графа Ж. де Местра, написанные им накануне Бородина: 'Я боюсь только его дьявола-хранителя, который постоянно помогает ему выбираться из самых тяжелых передряг' x x xviii.)

+ + +

Итак, путь к мiровому господству Наполеону преграждала только Россия.

Как и всегда: Европа и Россия; Революция и Россия.

'Давно уже в Европе, — писал Ф.И. Тютчев, — существуют только две действительные силы — Революция и Россия. […] Между ними никакие переговоры, никакие трактаты невозможны; существование одной из них равносильно смерти другой! От исхода борьбы, возникшей между ними, величайшей борьбы, какой когда-либо мiр был свидетелем, зависит на многие века вся политическая и религиозная будущность человечества' x x xi x. (И хотя написано это было в 1848 г., но верно это было уже во времена начала борьбы с Наполеоном и даже еще ранее, когда Император Павел Петрович, напутствуя великого Суворова в 1799 г., сказал: 'Иди, спасай Царей!')

Важно подчеркнуть одновременность масонских революций конца XVIII века во Франции и Северной Америке, а также похода Великой армии в Россию и объявление 18 июня 1812 г. 'Второй войны за независимость' США Великобритании, а также восстаний французских масонов Боливара и Сан-Мартена в Чили и Аргентине. Современные авторы подчеркивают, что Северная Америка 'выступала как союзник Наполеона', причем 'начало военных действий было согласовано заранее' x l. Не случайно также, что после окончательного поражения в битве при Ватерлоо Наполеон, отрекшись вторично, хотел отправиться в Америку, но по дороге был захвачен англичанами.

'…Новый дух, каковой ныне веет по всей Европе, — писал в апреле 1812 г. в преддверии трагических и, одновременно, величественных событий современник, — не насытится, пока существует хоть одна церковь, и хоть один Трон. С воистину сатанинской ловкостью использует он даже самих Монархов ради Их же истребления […] Наступают времена, горестные для жен, отцов и матерей. Кто не содрогнется при наступлении последней схватки? Может быть, с большим основанием год 1812 наречется annus mirabi lis2 нежели год 1666' x li.

Не одна революционная Франция устремилась в 1812 г. в Русские пределы. Наполеон, по его собственным словам, двинулся на Россию 'во главе всей остальной Европы'; причем 'идея вторжения в Россию была популярной и вызывала интерес в Европе' x lii.

'…Наполеон стремился вступить в Москву победителем. […] Заняв Москву, он планировал устроить грандиозные торжества собственного 'венчания на царство' в Кремле. Опыт такого действа у него уже был. Для этого Наполеон предусмотрительно взял с собой актеров Итальянской оперы и балет. В походе его сопровождала труппа театра Французской комедии. В строжайшем секрете в июне 1812 года папу Пия VII привозят с юга Франции в Фонтенбло и держат там, вероятно, для последующей отправки в Москву. Участие папы как статиста могло пригодиться при коронации в Кремле. Согласие папы участвовать в спектакле можно было купить обещанием унии Восточной и Западной Церквей под державой Наполеона. […]

Венчание на царство в Кремле должно было разворачиваться на глазах у всей Европы и с участием 'русских бояр'. После коронации новый самозванец становился Императором Востока и Запада и мог издавать указы уже как русский Царь. […]

То, что такие планы у Наполеона ИМЕЛИСЬ, подтверждают французские архивы. Еще в 1810 году агенты Наполеона в России получили задание найти смелого казака, способного сыграть роль Пугачева3. Приказ об этом был отдан министру иностранных дел Маре. (Напомним еще раз, что Двор Людовика XV оказывал помощь Пугачеву через Турцию и Крым.)

Пугачевщина, поддержанная раскольниками и инородцами, разжигалась в тылу Русской Армии (на Волге, на Урале). […] В этой связи становятся понятны особые полномочия и устные указания, данные генерал-губернатору Москвы Ростопчину Императором Александром I. В ином свете предстает и роль самого Ростопчина.

Сдача Москвы была предусмотрена, но она могла обернуться катастрофой. Ростопчин пишет Кутузову 19 августа 1812 года: 'С впадением Москвы в руки злодея цепь, связывающая все мнения и укрепляющая к Престолу Государей наших, разорвется, и общее рвение, разделяясь на части, останется бездейственно. Народ русский есть самый благонамеренный. Никто не сможет отвечать за него, когда древняя столица сделается местом пребывания сильного, хитрого и счастливого неприятеля рода человеческого […] Какого повиновения и ревности ожидать в губерниях, когда злодей издавать будет свои манифесты в Москве? Каким опасностям подвержен будет Император…'

Ростопчин пишет и говорит во всеуслышание, что в случае вступления неприятеля в Москву, город обязательно сгорит. […]

Если был приказ (разумеется, устный) о сожжении Москвы, то он мог исходить только от Императора. Сам бы Ростопчин на себя такой ответственности не взял. Только Царь, подобно ветхозаветному Царю Давиду, мог совершить 'жертву всесожжения'. Мы знаем, что жертва была принята. Мы знаем, что Великая Армия 'двунадесяти языков' была полностью истреблена, не проиграв ни одного сражения. Коронация Наполеона в сожженной Москве не состоялась. Триумф обернулся крахом.

Спустя много лет во Франции появятся мемуары, в которых участники событий приоткроют завесу тайны 1812 года.

В 1887 году в Париже мизерным тиражом вышла книжица Альфреда Сюдра 'Тайна 1812 года'. В ней говорилось со слов участника кампании 1812 г. генерала Виктора Дестю де Траси следующее: 'В 1812 г. в Москву был отправлен фургон с императорскими гербами под эскортом легкой кавалерии. Эскортом командовал некий Демулен. В фургоне находились одеяния и украшения, которые надевал Наполеон во время коронации' (имеется в виду коронация 1804 года в Нотр Дам). […]

В той же книжечке со слов неназванного генерала сообщается: 'Я знаю из достоверных высокопоставленных источников, что императорские регалии для коронации были доставлены в Москву. Мне сообщили по секрету, что Наполеон после подписания мира в Москве собирался устроит в Кремле пышную церемонию, во время которой, облачены в императорскую мантию, он был бы провозглашен своими маршалами, офицерами и армией Императором Запада, главой Европейской Конфедерации'.

Опустошенная и сожженная Москва не могла быть местом коронации Императора Вселенной. Наполеон и его армия оказались в ловушке. Александр намеренно затягивает переговоры, чтобы задержать подольше Наполеона в России.

Наконец начинается отступление бывшей Великой Армии, и здесь в последний раз мы встречаем упоминание об императорских регалиях. Генерал Русской Армии, французский эмигрант граф Ланжерон оставил пятитомные мемуары о своей жизни и службе в России. Он сражался против Наполеона (как и четверо других генералов французского происхождения) и гнал его из России в 1812 году. В его мемуарах мы находим такое свидетельство: 'В пяти верстах от Вильны, по дороге на Ковно, французы бросили свои последние повозки, среди которых был личный фургон Наполеона. В нем были найдены портфели с бумагами, его одежда, ордена, скипетр и императорская мантия, в которую, говорят, облачился какой-то казак. Нам было не привыкать к подобным метаморфозам […] В этом обозе разграбили сокровищ на 10 миллионов золотом и серебром'.

Императорские регалии Наполеона, использованные во время коронации 1804 года, хорошо известны и описаны. Но ни скипетр, ни держава, ни золотой венок, ни орден Почетного Легиона, ни мантия никогда не были найдены. Никто из специалистов ничего о них не знает до сих пор.

История всегда права, потому что в ней действует Промысел Божий. Задача историка — попытаться не судить, а понять его' x liii.

+ + +

Вот с кем вел войну Император Александр I и победил с помощью Божией, получив от Своей России прозвание Благословенный.

К чести русского духовенства следует сказать, что оно сразу же и безошибочно определило духовную сущность Наполеона.

Еще в декабре 1806 г. Святейший Синод, по указанию Царя, обратился к народу в связи с созывом ополчения. Оно зачитывалось во всех православных храмах в первый воскресный и праздничный дни. В документе говорилось, что 'неистовый враг мира и благословенной тишины, Наполеон Бонапарте […] отложился от христианской веры', 'самовластно присвоил себе царственный венец Франции и силою оружия, а более коварством распространил власть свою на многие соседние с нею государства', огнем и мечом опустошил их города и села, а теперь 'дерзает […] угрожать России вторжением в ее пределы, разрушением благоустройства […] и потрясением Православной Греко-Российской Церкви'.

Еще во времена богопротивной революции, — говорилось в документе, — он […] на сходбищах народных торжествовал учрежденные лжеумствующими богоотступниками идолопоклоннические празднества и в сонме нечестивых сообщников своих воздавал поклонение, единому Всевышнему Божеству подобающее, истуканам, человеческим тварям и блудницам, идольским изображением для них служившим […] Наконец, к вящему посрамлению Церкви Христовой, созвал во Франции иудейские синагоги […] и установил новый великий сангедрин [синедрион] еврейский, сей самый богопротивный собор, который некогда дерзнул осудить на распятие Господа нашего и Спасителя Иисуса Христа, и теперь помышляет соединить иудеев, гневом Божиим рассыпанных по всему лицу земли, и устремить их на испровержение Церкви Христовой'. Далее сказано определенно, что Наполеон, 'отринув мысли о правосудии Божием, …мечтает в буйстве своем, с помощью ненавистников имени христианского и способников его нечестия, иудеев, похитить (о чем каждому человеку и помыслить ужасно!) священное имя Мессии'.

И как вывод: '…Благодать Божия отступила от Наполеона; ничто уже не соединит его с Богом, Которому он сделался столь ужасно неверным […] Его преследует вечное осуждение' x liv.

Шесть лет спустя пришла новая тяжкая година для нашей Родины.

'Воины! — призвал в первом приказе по армиям, данным в Вильне 13 июня, Император Александр I. — Вы защищаете Веру, Отечество, свободу. Я с вами. На зачинающего Бог' x lv.

11 июня 1812 г. профессор Дерптского университета Вильгельм Фридрих Гецель послал главнокомандующему I Западной армией М.Б. Барклаю-де-Толли письмо, в котором излагал истолкование двух мест из Откровения Иоанна Богослова (гл. 12, ст. 18 и 5).

'Переложив буквы, составляющие имя Наполеон, в цифры', профессор 'получил число 666, то есть то именно число, которым в Апокалипсисе означен Зверь (антихрист). Предел славы Зверя определен числом 42. Отсюда профессор делал вывод, что в 1812 год, в котором антихристу-Наполеону исполнялось 43 года, будет годом его падения' x lvi. (Так, между прочим, и случилось.)

'Как в имени и титуле зверином, кои на французском языке изображаются сими словами: L`Empereur Napo leon, так и в числе четыре-десяти-двух, кои в оном же языке пишутся словами: quarante deu x, находятся оба раза число 666, которое определено в помянутой главе, стихе 18-м апокалипсиса' x lvii.

'Наряду с тринадцатой главой Откровения Св. Иоанна современники Отечественной войны связывали с Бонапартом 11 стих главы девятой. Фонетическая близость имени Наполеон с апокалиптическим губителем — Аполлионом ['…имя ему по-еврейски Аваддон, а по-гречески Аполлион'] служила, по общему мнению, безусловным поводом для инфернальных трактовок императора французов' x lviii.

В Воззвании Св. Синода Наполеон именовался 'властолюбивым, ненасытным, не хранящим клятв, не уважающим алтарей врагом', который 'покушается на нашу свободу, угрожает домам нашим и на благолепие храмов Божиих простирает хищную руку'.

Воззвание подчеркивало связь нашествия на Россию наполеоновских полчищ с безбожной революцией 1789 г., во время которой 'ослепленный мечтою вольности народ французский испровергнул Престол Единодержавия и алтари христианские', тем самым заслужив Божие наказание ('мстящая рука Господня видимым образом отяготела сперва над ним, а потом, чрез него и вместе с им, над теми народами, которые наиболее отступлению его последовали') x li x.

14 июля 1812 г. митрополит Московский и Коломенский Платон посылая Государю икону Преподобного Сергия, написанную на гробовой доске сего Угодника Божия, сопутствовавшую Императору Петру Великому в Его походах и сражениях, писал: 'Пусть дерзкий и наглый Голиаф от пределов Франции обносит на крах России смертоносные ужасы; но кроткая Вера, сия праща Российского Давида, сразит внезапно главу кровожаждущей его гордыни' l.

'Покусится алчный враг, — писал Святитель в другом письме Государю, — простерть за Днепр злобное оружие — и этот Фараон погрязнет с полчищем своим, яко в Чермном море. Он пришел к берегам Двины и Днепра провести третию новую реку — страшно выговорить — реку крови человеческой! О! каждая крови капля воззовет от земли к небу. Крови брата твоего взыщу от руки твоея. Франция познает в Боге Господа отмщений, а Россия возчувствует, исповедует, воспоет к Нему: Авва: Отче! Царю Небесный! Ты изведеши, яко свет, правду Монарха, и судьбу России, яко полудне' li.

В Высочайшем Воззвании к первопрестольной столице 6 июля Император писал: 'Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любимое Наше Отечество. […] Да обратится погибель, в которую мнит он низвергнуть нас, на главу его, и, освобожденная от рабства Европа, да возвеличит имя России' lii.

В датированном тем же числом Манифесте о всеобщем ополчении Государь призвал Своих подданных: '…Соединитесь все: со Крестом в сердце и с оружием в руках, никакие силы человеческие вас не одолеют' liii.

Сноски

1 А.С. Пушкин. Наполеон (1821).

2 Поразительным годом (лат.).

3 Ср. с развивающими эти идеи провидческими строками из писем графа Ж. де Местра, написанными как раз в канун Наполеонова нашествия: (15.8.1811): '…Ежели сия (Русская. — С.Ф.) нация воспримет наши ложные новшества и будет противиться любому нарушению того, что захочет называть своими конституционными правами, если явится какой-нибудь университетский Пугачев и станет во главе партии, если весь народ придет в движение и вместо азиатских экспедиций начнет революцию на европейский манер, тогда я не нахожу слов, чтобы выразить все мои на сей счет опасения'; (дек. 1811): 'По мере освобождения люди окажутся между более чем подозрительными учителями и духовенством, лишенным силы и уважения. Вследствие внезапности подобного превращения они, несомненно, сразу прейдут от суеверия к атеизму и от нерассуждающего повиновения к необузданной самодеятельности. Свобода действует на такие натуры, как крепкое вино, ударяющее в голову человека, к нему непривычного. Одно лишь зрелище подобной свободы опьянит тех, кого она еще не коснулась. И ежели при таковом расположении умов явится какой-нибудь университетский Пугачев (что весьма возможно, поелику мануфактуры здесь уже налицо) и присовокупятся к сему безразличие, неспособность или амбиции некоторых дворян, безчестие чужеземцев и происки некой отвратительной секты, постоянно ныне бодрствующей, и т. д. и т. д., тогда государство в соответствии со всеми законами вероятия буквально переломится, подобно слишком длинному бревну, которое опирается лишь на свои концы: повсюду есть только одна опасность, здесь их две' (Граф Жозеф де Местр. Петербургские письма. СПб. 1995. С. 173, 192−193). -С.Ф.

Примечания

i Тэн И. Наполеон. М. 1912. С. 77.
ii Михайлова Н. Исторические очерки о старообрядчестве // Благодатный огонь.? 4. М. 2000. С. 88.
iii Борсук Н.В. Растопчинские афиши. СПб. 1912. С. 96.
iv Русское Знамя. 1912.? 213. 21 сентября.
v Фомин С.В. 'По-соседски'. Односторонние заметки // Фомин С.В. На Царской страже. М. 2006.
vi Михайлова Н. Раскольники против Царства // Радонеж. М. 1999. ?? 13−16.
vii Еврейская энциклопедия. Т. XI. С. 513−516.
viii Мельникова Л.В. Русская Православная Церковь в Отечественной войне 1812 года. С. 51.
i x Назаров М.Н. Вождю Третьего Рима. С. 119.
x Дубнов С.М. Новейшая история еврейского народа. От французской революции до наших дней. Т. 1. М. 2002. С. 113−115.
xi Там же. С. 120, 122.
xii Декреты Великого Синедриона, собиравшегося в Париже первого адаря месяца 5567 года от сотворения мiра (в феврале 1897) под покровительством Наполеона Великого. Б.м. и г. С. 7.
xiii Там же. С. 23.
xiv Разбор письма г-на Кремье (бывшего французского министра юстиции) по еврейскому вопросу. Сост. Вл. Быховский. СПб. 1875. С. 7.
xv Краткая еврейская энциклопедия. Т. 5. С. 618.
xvi Бубер М. Гог и Магог. Иерусалим-СПб. 2002. С. 17−18.
xvii Нилус С.А. Близ есть при дверех. Изд. 5. М. 2004. С. 117−128.
xviii Иеромонах Ипполит (Лютостанский), бывший ксендз. О еврейском мессии. Современный вопрос. М. 1875. С. 8−13; Лютостанский И. Криминальная история иудаизма. М. 2005. С. 488. См. также: Жидовский Вифлеем // Домашняя беседа. 1865.? 39.
xi x Краткая еврейская энциклопедия. Т. 7. Иерусалим. 1994. Стб. 448.
x x Дубнов С.М. Новейшая история еврейского народа. Т. 1. С. 294.
x xi НГ-Религии. 2003. 16 апреля. С. 7.
x xii Из записок гр. Ланжерона // Русский архив. 1895. Т. III. С. 149.
x xiii Селянинов А. Тайная сила масонства. СПб. 1911. С. 187−188.
x xiv Тэн И. Наполеон. С. 47.
x xv Там же. С. 45.
x xvi Граф Лас-Каз. Мемориал Святой Елены. Т. I. С. 521.
x xvii Тэн И. Наполеон. С. 45−46.
x xviii Там же. С. 45.
x xi x Граф Лас-Каз. Мемориал Святой Елены. Т. I. М. 2010. С. 257.
x x x Тэн И. Наполеон. С. 45.
x x xi Мережковский Д.С. Наполеон-человек // Блистательный Наполеон. М. 1995. С. 201.
x x xii Тэн И. Наполеон. С. 45.
x x xiii Там же. С. 79.
x x xiv Мережковский Д.С. Наполеон-человек. С. 200.
x x xv Тэн И. Наполеон. С. 45.
x x xvi Там же. С. 46−47.
x x xvii Назаров М.Н. Вождю Третьего Рима. С. 119.
x x xviii Граф Жозеф де Местр. Петербургские письма. С. 216.
x x xi x Полное собрание сочинений Ф.И. Тютчева. Под ред. П. В. Быкова. СПб. 1913. С. 295.
xl Кубенский А. Император Александр I — победитель в первой глобальной войне. С. 86.
xli Граф Жозеф де Местр. Петербургские письма. С. 204.
xlii Граф Лас-Каз. Мемориал Святой Елены. Т. I. С. 517.
xliii Кубенский А. Император Александр I — победитель в первой глобальной войне. С. 93−97.
xliv Шильдер Н.К. Император Александр I. Его жизнь и Царствование. Т. II. СПб. 1897. Приложение. С. 354−356.
xlv История Отечественной войны 1812 года, по достоверным источникам. Составлена по Высочайшему повелению генерал-майором М. Богдановичем. Т. I. СПб. 1859. С. 130.
xlvi 1812. Дневник Отечественной войны. Сост. М. Чуприков. СПб. 1913. С. 176.
xlvii История Отечественной войны 1812 года, по достоверным источникам. Составлена по Высочайшему повелению генерал-майором М. Богдановичем. Т. I. С. 434.
xlviii Моров В.Г. Ода Пушкина 'Вольность' и 'Арзамас'. С. 255.
xli x Мельникова Л.В. Русская Православная Церковь в Отечественной войне 1812 года. С. 54.
Описание Отечественной войны 1812 года по Высочайшему повелению сочиненное генерал-лейтенантом Михайловским-Данилевским. Изд. 2-е. Ч. I. СПб. 1840. С. 256.
i Там же. С. 257.
ii История Отечественной войны 1812 года, по достоверным источникам. Составлена по Высочайшему повелению генерал-майором М. Богдановичем. Т. I. С. 176−177.
iii Там же. С. 179.

http://rv.ru/content.php3?id=9404