 |
| Православная газета г. Екатеринбург | Митрополит Архангельский и Холмогорский Даниил (Доровских) | 08.02.2012 |
— Владыка, хотел бы обсудить тему воцерковления молодежи. Многие священнослужители сходятся во мнении, что молодые люди, начиная с 15−20-летнего возраста, так сказать, уходят из Церкви и возвращаются только годам к 30−40. Потому ли, что энергия, которая присутствует в молодых людях, не находит приложения в церковной жизни?
Сначала надо объяснить.
- Действительно, подростки 13−15 лет, которые посещали воскресную школу, как-то отходят от Церкви. Конечно, они остаются христианами, но храмовой жизни у них становится меньше. Я это связываю не только с энергией, которая есть у молодежи и которую некуда применить в рамках церковных, — есть еще и другое, неправильное воспитание в семьях, в тех же воскресных школах: на этих детей и подростков, бывает, слишком сильно где-то давят. Мать категорически заявляет: «Ну-ка, идем в храм Божий, ты должен отстоять службу».
Я понимаю, что маме хочется самой прослушать всю службу, но ребеночек-то еще к этому не готов ни физически, ни психически. Действительно, сколько может, скажем, маленький ребенок работать на огороде? А ведь труд молитвенный гораздо тяжелее труда на огороде, он требует концентрации всех наших сил душевных и телесных. Когда ребенок немного поработает на огороде, а потом пойдет и поиграет, это неплохо. Если мы будем настаивать, что он должен, как взрослый, работать наравне со всеми — у ребенка это не получается, он начинает немножко халтурить, а на это никто не обращает внимания, и он привыкает неправильно работать. Дети привыкают и к неправильной молитве.
Дело не в энергии только, а в том, что они не почувствовали контакта с Богом. К примеру, ребенок стоял в храме, а чем он занимался? А ничем. Свечки переставлял, ходил из конца в конец, еще что-то делал, но только не молился, его не научили этому. Во многом, я понимаю, и храмы не соответствуют, где-то народу много, а ребенок внизу, ему неинтересно, а его на руках держать не могут. Я тоже считаю, что для детей нужно какое-то место сделать, или на клиросе, или на хорах вверху, и чтобы с ними были воспитатели, чтобы ребенку объяснить, что такое контакт с Богом, чтобы он почувствовал это в своем сердце. И те дети, которые вкусили, Кто такой Господь, что такое молитва, они так и идут по жизни с Богом, для них храм — это что-то такое радостное и необычное, то, что им помогает вести светскую жизнь. А когда ребенок предоставлен сам себе, не молится, а просто пребывает в храме, это ни к чему хорошему не приводит.
Войдя в критический, как мы называем, возраст, ребенок начинает восставать: «Я не хочу идти в храм, мне там не интересно». Поэтому у меня убедительная просьба к родителям: нужно дозировать молитву, как нужно дозировать труд. Должно быть дозирование, элемент воспитания, разъяснение, что такое Литургия. Конечно, маме хочется и проповедь услышать, но ради ребенка пусть она пожертвует своей молитвой, я считаю так.
Мы говорим: храмовая молитва, но мы сейчас не подняли очень важный момент — молитва домашняя, келейная. Кто-то из святых отцов говорит следующее: «Если ты не научился молиться келейно, ты не сможешь молиться общественной молитвой, и наоборот, если ты не молишься общественной молитвой, ты не будешь молиться и келейно». Все взаимосвязано.
Ребенок идет по жизни, и кто с ним рядом? С ним рядом, в первую очередь, родители, именно они должны быть авторитетами. В семье тот же принцип, что и в армии. В армии главный принцип командира — «делай, как я». Когда молодой человек видит, что папа с мамой пришли и сказали: «Завтра праздник такой-то, что мы, включим телевизор и будем какой-то концерт смотреть? Нет, давайте лучше сейчас почитаем молитвы», — пускай не все, какую-то сказочку заранее подготовили или рассказик, церковный фильм включили. Чтобы было видно, что это святой вечер и он отличается от других. И тогда ребенок будет подражать родителям в своей жизни.
Часто родители, совершенно не задумываясь, начинают говорить свободно о своих товарищах по работе, и говорить со знаком минус, а так нередко бывает. Я вспоминаю, что кто-то из святых на вопрос «почему в конце жизни этого мира будет мало спасающихся?» ответил следующим образом: «Иссякнут примеры для подражания». В другом месте тоже кто-то из святых отцов говорит так: «Раньше, когда встречались христиане, они старались говорить о хороших качествах друг друга». К примеру, говорят, как вкусно та женщина борщ готовит, а как та женщина внимательно за детьми смотрит, а та такая сердобольная, так печется о своих престарелых родителях. Говорили только о хорошем. А сейчас мы собираемся и о чем говорим? Если проанализировать наш вечерний разговор, то сколько там будет минусов, а сколько плюсов, а иногда еще дети в этот разговор втянуты: да что у нас за президент, да что за мэр? И начинают всех развенчивать, всех критиковать, и все — для нас авторитетов нет.
Где-то у нас с языка сорвалось, а потом скажем: «Господи, прости нам, что мы так осуждаем! Это неправильно все-таки, ведь много у них и положительного». Или просто: «мы не знаем, у нас нет данных точных, так это на самом деле или нет, нам об этом просто так сказали. Давайте поговорим о другом». И вот это процесс воспитания и становления личности. В таком случае, когда вырастает этот человек, он не уходит из храма, для него родители — авторитет: родители идут в храм, и он идет вместе с ними. И таких примеров очень много.
Еще один недостаток, я считаю, это нехватка священнослужителей. Я служил на Сахалине, знаю, что сахалинцы мигрируют, как и архангелогородцы: к сожалению, бытовые условия не самые лучшие, работу люди не могут найти и переезжают. Переехал человек, скажем, в Москву, пришел в храм, хочет подойти к священнослужителю, немножко поговорить — и понимает, что это невозможно: людей очень много, а священников мало, и батюшки постоянно куда-то торопятся. И тогда они своим бывшим батюшкам или письма пишут, или звонят, или приезжают во время отпуска и говорят: «Как хорошо было в нашем храме, в том-то поселке, там мы нашего батюшку знали, мы с ним чайку попьем, поговорим, он на все наши вопросы ответит, а здесь зашли в храм — мы никому не нужны»; исчезла обстановка семейности, а она должна быть, должно быть время у священнослужителя, значит, должно быть больше священнослужителей.
Вот я сам, проходя службу в армии, приехал в отпуск, поговорил со священнослужителем, чай с ним попил, и эта встреча перевернула меня. Когда через полгода уволился из армии и снова пришел к нему, он мне посоветовал поступать в семинарию. Я еще не знал, что это такое, но этот батюшка был для меня авторитетом, и я сказал, что пойду в семинарию.
Что можно проводить для молодежи? Священнослужители, например, создали при храме православный фитнес-центр, где и батюшка занимается. Ведь есть правильные физические упражнения, которые идут на пользу, а есть то, что идет во вред. Должна быть здоровая физическая подготовка, здоровый образ жизни, и во главе должны тоже быть священнослужители — как в дореволюционной России: они знали медицину, знали, как оздоравливать человеческий организм. Так почему бы не создать курсы по оздоровлению, которые проводит священнослужитель? Сейчас на архангельской земле первая партия наших священнослужителей прошла специальные курсы, как человеку помочь, когда ему плохо. Что-то с человеком случилось, все начинают кричать: «Врача, врача!», а здесь не врач даже нужен, нужен человек с самыми элементарными навыками, эти самые первые минуты имеют очень большое значение для жизни человека. Слава Богу, сейчас есть такие аппараты, манекены, все в датчиках, и когда ты делаешь искусственное дыхание, аппарат анализирует, правильно или неправильно. Нужно просто побольше активности в работе, совместных проектов.
Вот на Сахалине есть замечательный батюшка — отец Виктор. Он собирает и молодежь, и семьи, все вместе едут на середину острова, там живут в палатках. Костер, озеро, песни и вместе с тем задушевные православные беседы. Чтобы молодые люди не стеснялись подойти к батюшке и покаяться: «Вот у меня какой грех есть, что мне делать?». А батюшка ответит: «Да ты не переживай так, этой болезнью все болеют, ты только не опускай руки». Все это дорогого стоит.
Я знаю немало людей, которые говорили — они поняли: священнослужитель не просто служит в алтаре Богу, а он ради нас живет. Должно быть как можно больше контакта духовенства с народом и народа с духовенством, а для этого нужно больше духовенства.
О Православии нельзя говорить посредственно
— Владыка, вопрос, который наверняка заинтересует молодых родителей: спасутся ли родители, если они будут жертвовать своими походами в храм ради детей — пришли на 10−15 минут, а если ребенок болеет, например, вообще службу пропустят…
- Жертву сердечную Бог принимает. Я приведу такой пример, когда человек вообще не прочитал молитвы, не подготовился к Причастию. Это известный факт из жития Иоанна Кронштадтского, когда к нему два молодых человека приехали. Они отстояли службу в храме, потом их пустили на ночлег — одного в один дом, другого в другой. А они были в пути и не сумели ни правила почитать, ни помолиться. Утром в храме, когда Иоанн Кронштадтский вышел с Чашей, один отошел в сторону — он не подготовился. Оказалось, попал в такой дом, где был больной в горячке, и молодой человек вынужден был большую часть времени ухаживать за ним, а потом его уже покинули силы и он лег спать. Краткий сон, и он пришел в церковь, хотя и не готов был к Причастию. Другой все вычитал как положено, отдохнул и со свежими силами пришел. И он идет к Чаше. Иоанн Кронштадтский тогда говорит подготовившемуся человеку: «Молодой человек, вы не готовы, отойдите в сторону, а вот вы идите сюда». Тот объясняет: «Батюшка, простите, я не успел подготовиться как положено». — «Подходите к Чаше». И он его причастил.
Так Господь через Иоанна Кронштадтского показал, что готовность — это состояние души. Когда ты чем-то жертвуешь ради другого, Господь восполняет. Можно стоять в храме в конце и ничего не слышать, но быть в молитвенном общении с Церковью, читая Иисусову молитву. А другой стоит рядом с клиросом, все слышит, а его сердце далеко отстоит и сознание его находится вне пределов храма. Поэтому, конечно же, родители должны понять, что поход в храм -это награда, это счастье.
Моя мама не знала всего этого, но, я помню, когда ходил в храм и причащался, к моему возвращению домой мама всегда готовила что-нибудь вкусное, что-то дарила — она всегда старалась выделить этот день. Вот такой нужен подход: больше любви, больше внимания, чтобы это не было чем-то обыденным.
Расскажу об одном случае на архангельской земле. Руководитель небольшого предприятия сам пришел в храм. И видит, какая-то опущенность в народе, безжизненность, какие-то неинтересные люди стали. И он говорит молодым людям: «Ну кто замуж-то пойдет за тебя, ты же какой-то серый, неинтересный. Сходи в храм, покрестись, причастись». И пошли эти молодые люди, покрестились, причастились, пришли к нему и спрашивают: «Ну и что?». И он не может им ничего ответить, они пришли такими же. Что произошло с ними в храме? Да ничего. Над ними совершили обряд. Я когда начал служить на архангельской земле, всегда говорил: «Отцы, в каждом храме должно быть оглашение, то есть беседа. Побеседуйте с людьми, не крестите их машинально. Мы полностью отучаем человека от храма. До этого у него есть еще какая-то тайна, а тут он пришел, что-то ему пробурчали, водой полили, что-то в рот положили, и он вышел. И все».
Я говорю, что можно причаститься, и в тебя войдет сатана, вот что страшно — можно прийти в храм и уйти бесноватым. Как мы читаем у Иоанна Златоуста, «в Иуду вошел сатана, когда он причастился». Вот что страшно.
Людям нужно говорить про технику безопасности. Вот дали автомат Калашникова солдату и не объяснили, как им пользоваться, и он сам себя застрелил или товарища. Разъяснение должно быть. А когда батюшка про свой духовный опыт не рассказывает или доверил вести занятие какой-то рабе Божией… Она хороший педагог, хорошо ведет химию, но о Православии говорит очень посредственно, неинтересно. Вспомним игумена Никона (Воробьева), который в свое время был активным атеистом благодаря священнослужителям: батюшке нужно спасибо сказать, так «вел» Закон Божий, что казалось — Бога-то никакого и нет.
Все должны быть заинтересованы — и родители, и священнослужители: батюшки одни ничего не сделают, они не разорвутся. Замечательные есть батюшки, хорошие, но его не хватает на все, он ведь еще и человек живой, а народу слишком много. Если родители не будут подавать пример, то и будут уходить из храма молодые люди.
Я думаю, придет время, и отдел Московской Патриархии, как они призывают на курсы храмовых бухгалтеров, скажем, призовет активных молодых людей, которым даст методики реализации тех или иных программ работы с молодежью, когда мы весь церковный епархиальный опыт соберем, проанализируем и сделаем такие программы. Но они должны быть доступными: часто программы могут внедряться только в городские приходы, а сельские приходы настолько бедны, что батюшка думает только как ему выжить, как прокормить своих детей — он не может себе позволить даже бухгалтера содержать или сторожа. Везде нужны средства, и, конечно, здесь очень важна всеобщая программа. Мы к этому уже подходим, потому что последние двадцать лет Церковь занималась только тем, как выжить, потому у нас общество еще не готово, священнослужители учатся сами.
У нас священнослужители строят храмы — это же совершенно неправильно, они должны душами людей заниматься, отдавать себя людям, а строить храмы должны миряне. Вот как должно быть. Но так как миряне еще не строят, то часто батюшка все берет на себя, он, как бурлак на Волге, тянет это. Да, в семинарии их не учат быть прорабами, инженерами, менеджерами, а у нас почти каждый священнослужитель, епископ обращаются: помогите достроить. Очень много еще проблем, задач, но, слава Богу, мы вышли уже из реанимации. И когда светские люди говорят, что мы там недорабатываем, здесь что-то упустили, — извините, нужно время, чтобы восстановиться. Слава Богу, есть динамика развития, но есть и много минусов. Мы не можем это замалчивать. Нужно, чтобы общины вели конструктивный диалог, чтобы жизнь общинная была сплоченнее, глубже, разностороннее.
Даже уборка территории возле храма сплачивает людей: пришел в храм, отстоял на службе, а вот чтобы пожертвовать собой, даже и разговор не идет. А без жертвы ничего не получится. Как пишет епископ Игнатий (Брянчанинов), есть жертва вольная, а есть невольная. Невольная жертва — это когда человек сам не хочет, а Господь как-то хочет его спасти и посылает ему болезни, страдания не наказать его, а его наградить за то, что изменился он: человек, проходя через страдания, должен меняться в лучшую сторону, чтобы простились ему грехи, венец ему подготовить. А за что же награждать-то, если он только спит и ест и ничего не делает? Это невольная жертва. Но если человек начнет приносить покаяние, то эта жертва становится добровольной, и болезнь тогда уже становится как бы подвигом, который ты принял на себя добровольно.
— Владыка, в завершение беседы, пожалуйста, благословите наших телезрителей.
- Господь всех да благословит, и я хочу, чтобы таких встреч было больше не только на телевидении, но и в храмах нашей Церкви. Сегодня была действительно душевная беседа, я даже забыл на какое-то время, что здесь есть камера. Всего доброго, до новых встреч.
