Без Церкви не может быть веры

Беседа с настоятелем храма Иверской иконы Божией Матери Софрониевой Пустыни Нижегородской епархии, председателем Общества русской православной культуры Святителя Игнатия Брянчанинова протоиереем Владимиром Цветковым в эфире телеканала «Союз»

— В эфире православного телеканала «Союз» программа «Беседы с батюшкой». С вами ее ведущий Александр Сергиенко. У нас в гостях протоиерей Владимир Цветков. Мы поговорим о формировании православного мировоззрения. Скажите, пожалуйста, что лежит в его основе?

Дух и буква

— В основе его учение святых отцов, отвечавших на все вопросы, которые возникали в их время. Мы основываемся на точке зрения наших старцев, архиереев, современных богословов: Православное мировоззрение — это то, как Церковь смотрит на мир и на все существующее, оно основано на Священном Писании.

Церковь должна адекватно отвечать на все вопросы, имея согласие отцов, единомыслие и единство, которое мы исповедуем во время Литургии.

И, соответственно, приходящий к нам человек в любом храме на важнейшие вопросы получает одинаковый ответ. Церковь, как Мать, руководствуясь законами и правилами, имеет право, благодатью Божией, отступать от них и действовать на пользу души того или иного человека.

— Окружающий мир меняется — будет ли меняться наше мировоззрение?

— Мировоззрение меняется под влиянием духа времени. Как в древности говорили святые отцы: «каков мир, таков и монастырь». Устроение мира, естественно, меняется, сейчас он не таков, каким был при Константине Великом или при Иоанне Златоусте, или при Андрее Рублеве, или даже до революции. Поэтому мы не можем подходить к людям так же строго, как в былые времена. Например, великий старец отец Иоанн (Крестьянкин) говорил, что нужно приспосабливаться к обстоятельствам, к состоянию душ и состоянию общества, то есть педагогика, водительство людей к Богу, в разное время разная. Притом даже не только в разное время, но и в разной местности, в разных обстоятельствах она разная. Одно дело, когда батюшка общается с деревенскими жителями, а другое, когда к нему приходят ученые, доктора наук. Это еще зависит и от того, насколько человек вошел в Церковь, насколько он свой или еще только начинает воцерковляться. Сначала, естественно, некое снисхождение должно быть, а затем уже более строго: человек поднимается по ступенькам, к нему предъявляются уже другие требования.

Например, святитель Игнатий (Брянчанинов) говорил, что нельзя, читая святых отцов, напрямую исполнять все их советы. Мы можем в некоторых текстах только удивляться высоте того, что человек мог так действовать и так жить, некоторые тексты мы можем применять в жизни, но отчасти, а третьими можно пользоваться. Он говорил, например, что творения Иоанна Златоуста, Тихона Задонского актуальны для мирян и в наше время, а некоторые труды святых отцов рассчитаны только на монашествующих. Нужно понимать, что нельзя принимать все творения святых отцов буквально, а вот пропитываться духом святых старцев, учиться творчеству у них нужно непременно. Потому что, когда они говорили что-то, они были с Духом Святым. У Варсонофия Великого есть такие слова: «Когда ты беседуешь с кем-то, то помолись: «Господи, вразуми меня, что и как мне сказать, и Сам скажи через меня полезное мне и тому, с кем я общаюсь, и тем людям, которые меня слушают». И Господь благодатью Своей, пользуясь нашими знаниями, будет говорить то, что соответствует нашему духовному настрою. Здесь нет никакой гордости, никакого стремления к совершенству, мы просто общаемся с Богом и просим у Него помощи в наших делах.

— Если существуют рекомендации, чем можно пользоваться, а чем уже не стоит, не получится ли, что человек просто запутается и будет делать не так, как нужно?

— Здесь подразумевается окормление. Одна из церковных заповедей — иметь духовника. Человек идет за советом, что ему читать, к духовнику, тот дает дельный совет. Один из греческих старцев говорит, что даже если человек будет читать что-то полезное и спасительное, но без благословления, то пользы ему не будет. Если что-то при чтении покажется непонятным или затруднительным, нужно уточнять, спрашивать, получать ответы у своего духовника. Потому что Православная Церковь, по сути, направлена на конкретного человека, а если это приход — на конкретных людей, с тем, чтобы не соблазнить слабых и не сделать беседу скучной для более опытных людей.

— Будет ли положительный эффект, если выполнять определенные правила и рекомендации духовника?

— Это зависит, с одной стороны, от опытности духовника, от того пути, по которому он идет, от степени веры послушника. Поэтому, как говорил отец Кирилл (Павлов), человек может переходить от одного духовника к другому, это дело духовного чада. И, соответственно, духовнику нужно накладывать на свое чадо только такие бремена, которые бы человек сумел понести, в соответствии с крепостью его веры, ревности, духовного состояния. Нужно быть очень внимательным, отмеривать это все. Как старцы говорят: если к тебе пришел человек, то ты покажи ему только один шаг, который он может сделать в точном направлении ко Христу. Когда он этот шаг сделает и снова придет, покажи следующий шаг. И даже не рассказывай ему обо всем пути, потому что он может испугаться и подумать: «как это все сложно и тяжело!». А когда пошагово даются советы, то человек эти труды несет и продвигается в нужном направлении, к Богу.

Возрастание духовное

— Чем можно измерить духовный уровень человека, как узнать, насколько он воцерковился?

— Это зависит от его внимательности и постоянства исполнения молитвенного правила, от того, как часто он причащается, что читает, какие у него грехи. Ведь духовник — чаще всего и исповедник, хотя это и не обязательно, потому что духовник решает какие-то важные вопросы, а исповедаться можно любому священнику. Но, тем не менее, духовник имеет представление о том, какие падения случаются у его чада, и по этим падениям, по его ревности, по его вопросам, иногда просто по вере, можно определить, в каком положении находится человек в данный момент.

— А развиваясь духовно, человек может развиваться в светской жизни — покорять какие-то вершины, стремиться к чему-то?

— Непременно и обязательно. Если человек ведет светскую жизнь (например, он ученый, художник или музыкант), соответственно, он стремится к высотам своего мастерства. Духовнику нужно иметь представление о сферах его деятельности. Где-то человек может сам рассказать ему об этом, где-то самому духовнику надо почитать, поинтересоваться — если ты берешь на себя ученого, надо ему соответствовать. Так священник принесет больше плодов, и эти люди получат больше пользы.

— А есть нечто, что духовник может отдать любому человеку, независимо от рода занятий, чтобы всем это было на пользу?

— Конечно. Необходимо учить, и требовать даже, чтобы любой человек действовал с полной ответственностью, по совести, чтобы он свои знания и умения вкладывал в свое дело и преумножал свой талант.

Все хорошо в меру

— Какой уровень знания богословия должен быть у мирян?

— Думаю, что в пределах Закона Божия — это минимум. А широко распространенный «Закон Божий» отца Серафима — это краткий курс семинарии. Конечно, каждый христианин должен читать и жития святых, и святых отцов в меру времени, интереса и состояния своего, в меру профессии, можно даже так сказать, и так далее. Миряне — люди разные. Я долгое время служил в деревне и знаю, что бабушке достаточно того, что ей было сказано в церкви, если она еще и акафисты дома читает, молитвослов у нее есть, читает Евангелие — в принципе, этого хватит. Потому что сам опыт жизни тяжелой крестьянской, христианской восполняет недостаток богословских знаний. Более тонкое различение богословских понятий, знание религиозной философии необходимы людям образованным.

— Люди, живущие в больших городах, часто в стремлениях заняться своим здоровьем начинают применять восточные практики. Насколько это допустимо для православного христианина?

— Восточные практики — общее понятие. Есть, например, йога, и отдельные ее элементы используются в медицине, но если брать чисто техническую их сторону, отбросив все духовные символы, и если человек совершает их под руководством своего духовника, думаю, что они принесут пользу телу, а вреда душе не будет. Например, иглоукалывание, которое практикуют тибетские монахи, — если этой методикой будет пользоваться православный терапевт, это тоже принесет медицинскую пользу телу и не причинит вреда душе. То есть нужно действовать в разумных пределах, не вникая в подробности духовные. Потому что у нас есть свое православное мировоззрение, своя аскетика.

— А, может быть, то, о чем говорится на Востоке, уже сказано в Православии?

— Святые отцы говорят, что человек — это микрокосмос, и в нем есть вся окружающая нас Вселенная, и еще есть свобода, разум и бессмертная душа. Я думаю, что православное мировоззрение включает в себя все, и ничего более положительного ни в какой другой религии нет. Еще древние христиане считали, что все истинное во всех религиях, во всех философских системах, принадлежит Богу, и тем самым Церкви.

— Батюшка, раз уж мы затронули тему медицины, то и на Руси есть свой опыт врачевателей, которые занимались раньше лечением в монастырях. Почему он не так широко применяется, как методы восточной медицины?

— У нас это раньше было очень широко распространено, известно немало священников и монахов, которые успешно лечили людей травами. Но по мере развития медицины необходимость в таких лекарях минимизировалось и перестала иметь большое значение.

Без нравственных ориентиров жить нельзя

— Известно, что в России существует большая проблема — кризис семьи. Это разводы, аборты, внутренние неурядицы, в результате которых дети вырастают невоспитанными. С чем это связано? Ведь везде есть приходы, люди приходят в храм, общаются со священниками. Они что — не принимают православное мировоззрение?

— Ну, те, кто в церковь ходит, имеет духовников, не будут абортов делать, а если будут какие-то другие падения, они врачуются Исповедью. Понятно, что это, в основном, проблемы людей мирских, внешних. Здесь многое зависит и от телевидения, которое показывает не лучшие примеры взаимоотношения людей, в том числе и отношений между полами. Поэтому бывает так, что человек согрешил, а после этого бежит в церковь. Да, ему там читают молитвы, накладывают епитимью и все прочее, но совершил-то он этот грех именно исходя из секулярного мировоззрения. Только Церковь говорит, что эмбрион — уже человек, в которого в момент зачатия вкладывается душа, и что аборт — это детоубийство. В миру не говорят: «я совершила детоубийство», говорят: «я сделала аборт». Не называют открыто грехи грехами, а прикрывают их какими-то латинскими словами, и якобы так грех даже перестает быть грехом.

Не секрет, что самые многодетные семьи — священнические: детей там рожают столько, сколько дает Господь. Ведь Церковь окормляет только своих, тех, кто приходит в храм, спрашивает у священника совета. А если человек приходит и ставит свечку за то, чтобы потом удачно обворовать какой-то киоск, то, извините, мы не можем пойти за ним и сказать, что есть такая Божия заповедь: не укради. Потому что он не кается, не советуется, и, естественно, на это он благословляться не будет.

— Можно ли говорить о маловерии в нашем обществе?

— Я бы сказал даже более сильно. Не просто маловерие — просто веры мало, мало людей действительно верующих. Потому что без Церкви не может быть веры. А у тех людей, которые считают себя верующими, даже не ходя в церковь, все равно в душе есть какой-то остаток веры. Он может быть совсем маленьким, но он может сыграть свою роль, когда возникает вопрос, согрешить или нет: взять взятку или не взять, родить ребенка или сделать аборт, помочь другому человеку или эти деньги оставить себе?

Церковь — это ведь больница, лечебница, сюда ведь приходят больные люди: люди — слабые существа, они даже смертные грехи совершают, ходя при этом в церковь, а потом каются в этом, а что уж тут говорить о тех, кто не участвует в таинствах Церкви, не соблюдает постов… Если, например, человек не постится, у него нет навыка воздержания, и все, что ему в голову приходит, он считает возможным и правильным, ориентируется на свое сознание, — а в нем нет понятия, например, о борьбе с помыслами; когда желание не соответствует какому-то нравственному запрету, значит, человеку кажется, что «если очень хочется, то это сделать можно».

Если смотреть тот же телевизор, можно сделать вывод, какой дух у нашего телезрителя и тех, кто нам это показывает. Понятно, что это проповедь безбожия и атеизма, и более страшная, чем раньше. Если мы раньше почти все сдавали экзамен по научному атеизму и отмахивались от него, это не значило, что мы должны быть неверующими, быть атеистами. А сейчас у нас есть более страшный атеизм — бытовой, когда Бог, оказывается, «есть у меня внутри, в моем сердце, — но я не обязан ходить в церковь, подчиняться, исполнять заповеди». Религия и Православная Церковь — это и есть как раз система нравственных жизненных ориентиров. Бывают люди верующие в Бога, но невоцерковленные, то есть степень ориентированности у них еще очень маленькая. И что говорить о мире вообще — их просто жаль. Я даже удивляюсь, как при нашем образе жизни люди как-то сохраняют человеческий образ, не будучи верующими, православными христианами, воцерковленными, когда мне, священнику, и то бывает очень тяжело, когда возникают какие-нибудь неординарные ситуации.

— Жить среди людей, которые хотя бы прислушиваются к священнику и называют себя воцерковленными, легче: и самим людям друг с другом легче, и легко по жизни. Почему же все-таки остаются те, кто гнушается веры?

— Очень просто. Бесово легко, Божие тяжело. Человек знает, что, придя в церковь, надо будет соблюдать посты, каяться в грехах, он знает, какие грехи у него есть, что их надо оставить и больше не совершать. Если, например, придет чиновник и скажет: «Я беру взятки и не брать не могу: если не буду брать, меня уволят, потому что часть их нужно отдавать наверх. Я каюсь в этом, но не могу обещать, что я этого делать не буду». И я не могу прочитать ему разрешительную молитву, могу только сказать: «как только созреешь и поймешь, что душа дороже, и уйдешь с работы, где непременно надо брать взятки, тогда приходи и разберемся. Ты покаешься, а мы потом будем смотреть, что делать и как спасаться».

— В обществе существует тенденция отрицания веры в принципе, то есть люди согласны жить со своими грехами; к чему это может привести?

— К еще большему греху и к еще большему разложению общества. Могу сказать, что современное состояние — это не самое страшное. Перед концом света, если брать крайнюю точку, будет гораздо хуже и страшнее, потому что большая часть человечества идет сейчас по лестнице, которая ведет в геенну широким путем. Это понятно всем здравомыслящим людям.

— А если это всем понятно, почему никто не пытается что-то изменить?

— Пытаются и Церковь, и социальные институты. Мы молимся о стране, о народе, о властях и так далее, но, как говорится, жатвы много, а делателей мало. Даже в храмах не хватает священников, мало профессиональных священников, которые готовы в свободное время служить в социальной сфере и так далее — не за деньги, а за веру, ради Христа. Но и самих верующих тоже недостаточно по отношению ко всему населению. Считается, что воцерковленных у нас 5−7%, ну, пусть 10, считая тех, которые пусть раз в год, но причащаются. 70−75% считают себя православными, но только по принадлежности к православной культуре, отнюдь не к Церкви. Можно сказать, что это камни, которые лежат рядом с храмом, но пока не пущены на строительство этого храма.

— Если процент верующих сокращается, то придет время, когда некому будет передавать знания?

— Я думаю, что он уже дошел до какого-то среднего минимума, что дальше он сокращаться не будет. Я думаю, что 7−10% верующих от общего числа населения — это та самая десятина Богу, которая была во все времена. Потому что жизнь будет еще тяжелее, и эти тяжести очень многих людей привлекут к Церкви: дальше жить без Бога будет уже затруднительно или просто невозможно. Мы надеемся на чудо, на милость Божию, но, может быть, надо надеяться еще и на скорби — они как бы работают на нашу сторону. Когда началась Великая Отечественная война, то все побежали в храм, начали креститься, причащаться, и храмы начали открываться не только потому, что государство разрешило, — они были востребованы людьми, они наполнялись. Священники не были без работы, в то время было огромное количество крестин, не говоря уж об отпеваниях и молебнах.

Не дай Бог, конечно, но если мы правильно понимаем, то кризис только начинается, будет и самая высокая его волна, девятый вал, и тогда, конечно, многие придут в церковь. Многим будет о чем помолиться, и не просто дома или Богу в сердце, а уже в храме Божием.

— А в чем сила церковной проповеди в мирное время?

— Сила проповеди в том, что проповедовать надо так, чтобы всем были интересно, чтобы человек начал понимать и себя, и окружающий мир, и свою жизнь. И надо сделать так, чтобы наше слово касалось непосредственно его, чтобы оно прямо доходило до него и ему казалось, что ему говорят о нем: о его проблемах, о его жизни. И тогда ему все будет понятно.

И очень важная задача — воцерковлять и освящать наш быт. Начинаешь посуду мыть, скажи: «Господи, благослови», закончила мыть — скажи: «Слава Тебе, Господи»; чтобы в доме иконочки были, лампадочка горела, чтобы отношения наши с людьми строились на христианской основе — то есть чтобы мы постоянно находились в присутствии Божием настолько, насколько мы можем удерживать эту память Божию в себе.

http://orthodox-newspaper.ru/numbers/at52215