ЯВЛЕНИЕ РУССКОГО ДУХА

Русская история, культура и цивилизация — это уникальное явление духа, преодолевающего и преобразующего невиданное сопротивление мировой материи, о чем вопиют многие факторы и факты нашей жизни. Нигде и никогда в истории не создавалась цивилизация в подобных экстремальных природно-климатических и геополитических условиях жизни на огромных пространствах.
В России самая низкая в мире среднегодовая температура; разность дневной и ночной, а также летней и зимней температуры здесь самая большая в мире: годовой перепад в центральной России достигает 60 градусов, в то время как в Западной Европе — редко 30 градусов. Европа прикрыта от жестоких ветров Арктики горами Скандинавии, ее климат намного смягчается теплым океанским течением Гольфстрим. «Благодаря ему зима в Европе выше нуля, а весна начинается в январе-феврале, и почти всегда в одно и то же время. У нас же весна может наступить и в конце марта, и на месяц позже. Если нет с запада вторжений теплого воздуха, то прогрев идет только за счет излучения солнца. В этом случае в Подмосковье снег сходит в конце апреля, а если ветер с запада — то в начале. В Западной Европе теплый ветер дует всегда, поэтому не бывает заморозков… Западная Европа представляет собой уникальный регион. Нигде на Земле нет места, расположенного так близко к полюсу и столь теплого» (А.П.Паршев). Нулевая изотерма января — линия средней температуры месяца — проходит по югу Скандинавии, затем спускается по средней Германии до севера Италии, идет на Восток по северу Греции, пересекает Крым и Сочи. То есть, на севере Европы погода в январе такая же, как на российском юге. В Англии, Западной Франции, Испании, Португалии, Италии — в январе плюс 5−10 градусов. Когда в Западной Европе случается раз в двадцать лет кратковременное похолодание до минус 10 градусов, то это приводит к полной дезорганизации жизни. В то время как в центральной России таковой является средняя температура января.
В России «континентальный климат — суровый, сухой, интенсивно подверженный колебаниям. Огромная равнина не защищена ни с севера, ни с востока, и русский норд-ост проносится над всей страной до самого Черного моря и Кавказа. Высокие Карпаты отделяют страну от теплого юго-запада, и мягкое дыхание Гольфстрима слегка ощущается близ Мурманска. И, быть может, на Балтийском побережье… Чем дальше на восток и север, тем четче падает холодная изотерма января… Однако тело и душу изнуряют не столько сами изотермы, сколько крайности в перепадах температуры, требующие от человеческого организма серьезной перестройки. Изотерма -10 означает в России возможность того, что неделями термометр показывает ниже -30… Расположенная в центре страны Московская область знает годы, когда зима устанавливается с началом октября и снег ложится на землю прочным снежным покровом; но бывают годы, когда сильные утренние заморозки уничтожают цветущие сады либо буйная метель пытается наверстать упущенное за зиму в конце мая. В целом климат Росси сплошь и рядом не балует. Приходится считаться с пяти-шестимесячной снежной зимой, которая вдруг соблазнительно может быть прервана многодневной оттепелью, чтобы затем снова смениться беспрерывно бушующей пяти-шестидневной метелью и погрести под снежными сугробами целые деревни… В конце марта — в разгаре таяние снегов. Следом начинается интенсивное половодье: реки выходят из берегов… дороги становятся непроезжими… За короткой и всегда чуть неустойчивой весной (апрель — май) следует трехмесячное лето с его континентальным зноем, сильными грозами, часто с опустошительным градом, иногда с разорительной засухой и с каким-нибудь одним-единственным урожаем (сена, зерна, овощей или фруктов). Ранний мороз бывает зачастую уже в конце августа, как посланец близкой осени, которая влечет за собой в страну в течение двух месяцев (сентябрь, октябрь) по большей части облачное небо, холодные ночи и бесконечные дожди, пока, наконец, мороз и снег не принесут благое избавление усталой и промокшей земле. Русской равнине неизвестны климатические оазисы типа Каринтии в Западной Европе: ветры и бури бушуют повсюду, и вся страна предстает как бы жертвой сурового климата, как бы игрушкой капризов погоды. Пять-шесть месяцев в году народ ведет напряженные, подчас истощающие все силы сельскохозяйственные работы, вымаливая у небес и погоды хоть одну теплую недельку для продления вегетативного периода без полной уверенности, что будет обеспечен в долгое осенне-зимнее и зимне-весеннее время: ведь град и засуха всегда знаменуют для него настоящую катастрофу… Со времен ледникового периода и по причине особенно холодного климата России досталось невидимое подземное наследство, о котором Европа явно не имеет ни малейшего понятия. Это подземный слой вечной мерзлоты, который не оттаивает никогда, даже в самое жаркое лето. Эта мерзлота образует компактную, как бы окаменевшую земную глыбу, которая при низких в среднем температурах и в отсутствие снега являет собой, так сказать наиболее яркое выражение природной жестокости» (И.А.Ильин).
Слой вечной мерзлоты занимает около 50% территории России. Если к этому добавить засушливые степи и пустыни юга России и Средней Азии, то становится очевидной громадная разница в плодородии европейских и российских земель. В итоге только треть огромных российских территорий эффективны для жилья и хозяйствования, но и эта эффективная площадь — самая холодная в мире. Только около 5% сельскохозяйственных угодий России имеют биологическую продуктивность, сравнимую со средней по США. Суровый климат Руси позволял заниматься сельскохозяйственными работами 4−5 месяцев в году, в то время как в Европе сельскохозяйственный сезон длился 8−10 месяцев. Необычайно короткий рабочий сезон в земледелии и заготовке кормов, а также малая плодородность большинства русских почв резко ограничивали возможности развития земледелия и удорожали его продукцию. К этому добавлялась климатическая нестабильность: в центре России весенние и осенние заморозки чередовались с длительными дождливыми ненастьями, на юге страны в плодородных землях — частые засухи, уничтожавшие богатый урожай. Либо лето жаркое и не достает влаги, либо много дождей и не хватает тепла. В среднем раз в 9−10 лет в центральной России был неурожай и голод. Уровень затрат труда в таких условиях в несколько раз превышал доход.
В России из-за долгой и холодной зимы отопительный сезон на юге длится до шести месяцев в году, на севере — практически круглый год; в то время как в западных странах — три-четыре месяца в году. Холодный климат во все века требовал от народа гораздо больших затрат на одежду, на питание, на строительство, утепление и отапливание не только жилья, но и производственных помещений, в то время, как в западных странах многое могло существовать под открытым небом. «Представьте себе природную среду, где человек без специальных защитных приспособлений неизбежно погибает через несколько десятков минут. Это не жерло вулкана, это наша страна зимой. Просто эти защитные приспособления называются „теплой одеждой“ и „отапливаемыми помещениями“. Оказавшийся на улице человек, так сказать, в своем натуральном обличье, имеет не больше шансов уцелеть, чем выпавший за борт корабля посреди океана» (А.П.Паршев). Промерзание грунта в Центральной России вынуждает делать фундаменты более двух метров глубиной, в то время как в Англии и Германии малоэтажные здания строятся вообще без фундаментов. По этой же причине все коммуникации в России зарываются глубоко в землю, в то время как в Европе — близ поверхности земли. Одноэтажный дом в России весит столько же, сколько трехэтажный — в Англии, естественно, что наше строительство раза в три дороже. Из-за холодных зим и резких перепадов температуры в России быстрее разрушаются дорожные покрытия и строения, более чем в других странах вероятны разного рода поломки и аварии, а любая авария чревата катастрофичностью — одна не отапливаемая зима приводит в негодность любое здание.
На такие выводы обычно возражают, что в Канаде и в скандинавских странах не менее суровые жизненные условия. Но этот миф развенчивается беспристрастным сравнением фактов. Более 90% населения и промышленного потенциала Канады сосредоточены южнее широты Москвы, а канадский юг находится на широте Сочи. «Обитаемая часть Канады — значительно более благоприятная страна, чем Центральная Россия. Средняя годовая температура в Москве плюс 3,8 градуса, в Ленинграде плюс 4,3. В Ванкувере, например, плюс 9,8 (как в Вене, Одессе, Софии), в Монреале — плюс 6,7 (как в Варшаве)… А на широте Москвы в Канаде расположены только поселки с „говорящими“ названиями, вроде Ураниум-Сити или Радий-Порт» (А.П.Паршев). В Канаде выращивается соя и кукуруза, произрастающие только на юге России. Климат стран Северной Европы делает умеренно морским теплое океанское течение Гольфстрим. Среднегодовая температура в России — минус 5,5 градусов, в Финляндии — плюс 1,5 градусов. При этом большинство населения Норвегии, Швеции, Финляндии живет на юге страны, где средняя температура января выше нуля, в то время как русский Север заселен гораздо больше. Ко всему этому нужно добавить, что западные страны всегда имели выход к мировым торговым путям, а большую часть своей истории не знали вторжений иноземцев.
В России малые площади и разбросанность плодородных земель, а также разбросанность природных ископаемых — требовали хозяйственного освоения огромных территорий, связь между которыми и жизнь на которых была возможна только при сильной государственной централизации. То есть у нас для выживания одного и того же количества людей требовалось осваивать гораздо большие территории, чем в Европе. Поэтому уже при Ярославе Мудром территория Руси была больше всей Западной Европы. Но при этом дороги и все виды связи на этом пространстве могло обустраивать только сильное государство. В России природные ресурсы находятся в нескольких тысячах километров от портов и мировых рынков, в то время как нигде в мире эти расстояния не превышают тысячи километров. Естественно, что преодоление огромных пространств для транспортировки сырья резко удорожает его стоимость. В результате все, что производилось в России во все века, было наиболее энергоемким в мире, а значит с наибольшей себестоимостью и наименьшей рентабельностью. Если учесть отсутствие в России выхода к теплым морям — мировым торговым путям, то большинство видов народного хозяйства в России приговорено быть нерентабельным и экстенсивным.

Помимо невиданно суровой природы русский народ изначально существовал в угрожающих геополитических условиях. «История России подобна истории осажденной крепости. И среди „осаждающих“ ее народов редко бывал один, обычно два или три, но бывало и пять, девять, а с Наполеоном пришли целых двенадцать» (И.А.Ильин). Еще с начала первого тысячелетия нашей эры «Главная масса пришельцев шла через просторы нынешней России; то были готы, гунны, мадьяры и, наконец, западные славяне. Так арена русской истории, зажатая между Европой и Азией, стала проходным двором для переселения народов, подлинной „ареной“ вечных кочевников или тех, кто не успел обрести оседлости… Восточные славяне вынуждены были, таким образом, обустраиваться на проходном дворе предыстории и истории, прямо на пути великого переселения народов, и служить оборонительным форпостом западноевропейской культуры, от которой они ничего не унаследовали, однако и в дальнейшем, в течение веков почти не приобрели. Об этом форпосте Западная Европа очень мало знала, никак его не признавала и ничем не поддерживала. Исторически это была весьма важная, но неблагодарная роль: обороняться без поддержки, рассчитывать только на свои силы, жить на открытой равнине, созидать и в любой момент ждать опасности нового вторжения и нападения. И это в то время, когда в глубинах Азии нарастало новое монголо-татарское скопище и чудовищное брюхо степей не могло ни переварить эти воинственные орды, ни выплюнуть. Так складывались предопределение и судьба восточных славян: быть срединным народом между Европой и Азией, сдерживать натиск азиатских кочевников, переносить крайности, их господство, не утрачивая при этом себя и не изменяя своей идее, вытравливать чужеродное и впитывать его, чтобы спасти, таким образом, себя и европейскую культуру от новых гунов, чтобы воспрянуть, наконец, ото сна и приняться за ткань новой, своей, скорее византийской, чем с римским налетом, культуры и тем самым создать вдохновенную, по-древнегречески волнующую христианскую восточнославянскую цивилизацию» (И.А.Ильин).
В те века, когда русский народ всеми силами оборонялся с Востока и Юга, началась агрессивная экспансия с Западной Европы. «В результате в России создалась совершенно особая ситуация: расположенная на незащищенной равнине, она была со всех сторон зажата, изолирована и осаждаема — на востоке, юго-востоке, западе и северо-западе, и только в зимнюю спячку нордические народности Приполярья давали русским некоторый передых на севере и северо-востоке… Это было похоже на „континентальную блокаду“: кочевники — с востока и юго-востока; татарское ханство в Крыму, позже поощряемое турецким султаном из Константинополя, — с юга; австрийцы и поляки — с запада; Тевтонский орден — с северо-запада; датчане и шведы — с северо-северо-запада. Русская история развивалась так, что для нее не было никакого выбора: или надо было сражаться, или быть уничтоженными; вести войну или превратиться в рабов и исчезнуть» (Н.А.Ильин). Историк Сергей Соловьев подсчитал, что Россия с 800 по 1237 годы вынуждена была отражать военные нападения примерно раз в четыре года. Хотя это был период относительного спокойствия и безопасности, ибо Западная Европа еще не была готова к войнам на Русском Востоке. После кровавого опустошительного монгольского нашествия в последующие двести лет Русь отражала вторжения в среднем раз в год. Начиная с Куликовской битвы и до конца XIX века, Россия вынуждена была воевать, в среднем два года из трех лет. Историк Борис Никольский обобщает причины этих бесчисленных войн: «До середины VIII века, пока Россия не вмешивалась в дела Европы (т.е. примерно до Семилетней войны), все русские войны носили характер защиты собственных интересов, разумно и бережно охраняемых. Войн „династических“, „религиозных“ или просто от избытка воинственного пыла и стремления господствовать над соседями Россия не знала. Со времени нашествия татар и до Петра Великого России приходилось к тому же думать только об обороне, а когда позже, при Петре, она твердой ногой встала на Северо-Западе, а на Юге достигла Черного моря, это было не что иное, как борьба за ворота, за выход из собственного дома и двора».
«Так развертывалась в целом русская история — как история обороны, борьбы и жертв», — подводит итог Иван Ильин. Русские выстояли и самосохранились в невыносимых ни для одного народа в истории условиях, но какой ценой? Бесконечные нашествия с Запада, Юга и Востока разрушали дотла русские города, разоряли культуру, истребляли и калечили лучшую часть населения, наполняли русскими людьми средиземноморские рынки работорговли. Неисчислимые потери компенсировались только невероятной духовной стойкостью русского человека: «Господь терпел и нам велел». Самозащита в этих условиях тоже требовала сильного государства, а также расширения территорий — присоединения южных степей, бывших источником бесконечных набегов кочевников. Вместе с тем, вытянутость страны по широте, а также сложнейший рельеф границ создавал новые трудности для защиты и неблагоприятные условия для хозяйствования. Таким образом, получая по объективным причинам гораздо меньший прибавочный продукт, русский труженик вынужден был отчуждать гораздо большую, чем в Европе, его часть на государственную защиту.

Понятно, что выжить в беспрецедентно трудных условиях можно было только благодаря определенным компенсаторным механизмам — и в общественно-политической жизни, и в национальном характере. Многие общественные и государственные институты в России не похожи на западные и поэтому всегда подвергались жесткой критике как отсталые, азиатские, рабские, в то время как в России возобладали те формы, которые позволили выжить в суровейшем углу планеты. Так, «В этих условиях единственным рентабельным трудом в земледелии в течение многих столетий был крепостной (почти рабский) труд русских крестьян… Крепостное право в России было не результатом жадности и жестокости царя и помещиков, а своеобразным, хотя и жестоким, компенсационным механизмом выживания российского социума в целом» (Л.В.Милов). Вместе с тем, крепостное право в России распространялось только на русские губернии центральной России, в присоединенных окраинах оно не вводилось, в том числе и потому, что там были более благоприятные условия для сельского хозяйства. То есть, русский народ нес основное бремя по обеспечению и защите государства. Вместе с тем крепостное право было отменено Верховной властью в 1861 году за несколько лет до того, как в США рабовладение отменили в результате кровавой гражданской войны.
Жизнь объективно требовала большей, чем на Западе, роли государства, ибо русская государственность — это форма самосохранения народа в тяжелейших условиях исторического существования. Развитие общественных форм угнеталось не произвольными посягательствами государства, а тяжестью исторической жизни. «Постоянные войны тормозили и ограничивали и свободное развертывание бытия. Государство постоянно требовало от народа жертвенности, предусматривало и рассчитывало свои возможности, переводило жизнь на запасные рельсы, каждого обязывало к его рабочему месту, на каждого возлагало его бремя, от каждого требовало отдачи» (И.А.Ильин). Жесткие условия хозяйственной жизни тоже требовали гораздо большего, чем в Европе участия государства в экономике. При этом самодержавная власть была единственно приемлемой для огромной многонациональной страны: «Русская монархия делала все, что могла, для защиты внешней и внутренней свободы России и людей России, — если ей это не всегда удавалось, то виною этому были не Цари, а цареубийцы… Русское самодержавие было всегда самым верным стражем русского самоуправления и русское самоуправление — почти всегда, кроме последних десятилетий — было верной опорой самодержавия» (И.Л.Солоневич). Потребность страны в сильной централизованной власти — объективна, так же как неизбежно во всяком обществе и своекорыстное использование власти. Тирания была закономерным соблазном для самодержавного монарха, воля которого не ограничивалась законом и зависела только от господствовавших в обществе религиозных и нравственных норм. Но все же это форма наименьшего зла, что доказывается историей: в России только два верховных правителя превратились в тиранов — Иван Грозный и Петр I, в то время как в развитых в правовом отношении Англии и Франции их было множество. На минимизацию необходимой платы человеческим слабостям власти были нацелены своеобычные русские общественные и государственные формы.
Во имя самосохранения народа и русской цивилизации в России приходилось ужесточать некоторые формы общежития: «Такой меры личной свободы, какую имели США и Англия в начале нынешнего столетия, русский народ не будет иметь никогда. Ибо если безопасность США и Англии была гарантирована океанами и проливами, то наша — может быть гарантирована только воинской повинностью. Американская свобода — как и американское богатство, определены американской географией — наша свобода и наше богатство ограничены русской географией» (И.Л.Солоневич). Во имя выживания Россия всегда вынуждена была милитаризировать экономику и содержать боеспособную армию. При этом русская армия не была захватнической — с европейскими армиями ей приходилось сталкиваться только при нападении на Россию. Армия как институт выживания настолько естественен для России, что, как и воздух, этот факт может не замечаться и внутри страны: «Учились наши генералы у итальянцев эпохи Возрождения и у поляков эпохи вырождения, у шведов Карла XII и у немцев Фридриха Великого, у Наполеона и у Клаузевица — то есть у опыта всех тех армий, которые были разбиты нашей собственной. Но у нашей собственной — как же было учиться?.. Русская армия была самой победоносной армией всей мировой истории — включая в эту историю и Древний Рим» (И.Л.Солоневич).
Борьба за выживание в невероятно трудных условиях воспитывала в русском человеке предприимчивость, сообразительность, динамичный и разносторонний ум, непреклонную волю. За кратчайший исторический срок русский народ, проявив невиданный исторический динамизм и творческую энергию, цивилизовал огромные пространства — вплоть до Аляски и Русской Калифорнии, территории которых русские цари впоследствии уступили США. Объективные жизненные циклы воспитывали в народе привычку к чередованию периодов сверхнапряжения с необходимыми паузами расслабления. Русский мужик был просто обязан зимой лежать на печи, иначе летом у него не хватило бы сил для каторжной работы при сне не более четырех часов в сутки. Таковые циклы сверхнапряжения-расллабления были свойственны и общенациональному поведению, без чего недоступны были бы и освоение безмерных просторов, и защита от бесконечных нашествий и нескончаемых природных бедствий. Так формировался особый человеческий тип, и так характер русского народа отразился в облике государства, культуры и цивилизации. При этом таковая особость была непонятной для европейцев, и нередко трактовалась как «варварство», вызывающее позывы «цивилизовать» русских.
Вместе с тем, человеческая жизнь в огромной империи была возможна благодаря тому, что русскому государствообразующему народу была свойственна соборность, уживчивость с разнообразнейшими народами, веротерпимость. Многие народы добровольно входили в Российскую империю, присоединялись огромные территории, не имеющие собственной государственности, и только в некоторых случаях завоевывались земли, которые были источником постоянной угрозы для России. При этом русский народ не уничтожил, не поработил, не перекрестил насильственно ни один народ (что совершенно беспрецедентно на фоне колониальной политики западноевропейских народов, истребивших и поработивших коренное население нескольких материков). Русь защитила христианскую цивилизацию от татаро-монгольского нашествия. Россия никогда не совершала экспансии на Европу, со стороны которой ей веками грозила смертельная опасность. Русские войска были и в Берлине, и в Париже, но только при отражении агрессии. «Цивилизованные» французы в 1812 году взрывали русские храмы или устраивали в них конюшни, жгли московский Кремль, в то время как русские солдаты вели себя в Париже более чем галантно. Победоносные походы русской армии в Европу не заканчивались присоединением каких-либо земель, что было совершенно не принято на Западе. В отношениях с другими народами русские проявляли беспримерные нравственные качества.
Таким образом, «Тот, кто посмотрит на историю России с высоких идейных позиций, увидит картину предельного драматического напряжения: напряжения внешнего — военнополитического, и внутреннего — социального, духовного, нравственного, религиозного… Россия во все эпохи должна была выдерживать своеобразный, только ей свойственный груз жизненных проблем, который требовал от народа сил и способностей, развитие и упрочение которых в высшей степени осложнялось самой историей… Создается такое впечатление, что ангел-хранитель России больше всего неукоснительно заботился о закалке народной души путем испытаний и избегал даже намека на изнеженность ее. Кажется, все было как бы предусмотрено для того, чтобы генетически, изнутри одарить народ талантами, но зато извне создать для него самые тяжкие жизненные условия, какие только можно представить» (Н.А.Ильин).
Безусловно, русская судьба состоит из очевидных и, вместе с тем, уникальных исторических фактов, ибо ни один цивилизованный народ в истории не выжил в подобных обстоятельствах, русский же народ не только самосохранился, но и создал самое большое в мировой истории многонациональное государство, великую культуру и русскую православную цивилизацию. Закономерно, что при всем этом русский характер, русские формы жизни резко отличаются от европейских, естественное для Запада (как хорошее, так и дурное) было неестественным для России. К трагической истории мы приговорены объективными условиями и обстоятельствами жизни, достижения же наши — вопреки всему объективно-внешнему и выражают наш национальный гений. Из всех исторических испытаний и бедствий русский народ выходил еще более сильным, — есть основания полагать, что и ныне это так. Что подвигало народ на беспримерные исторические свершения и проявление невиданных качеств? Это ставит вопрос о загадке русского национального духа, о его сущности и его диалектике, об исторической судьбе и современном назначении русского народа.