 |
| Радонеж | Алексей Харитонов | 14.11.2011 |
Новая выставка, устроенная известным галеристом Маратом Гельманом, порадовала поклонников изящного пародиями на барабаны и купола православных церквей, устроенными из банок и клизм, изображением трех совершенно голых толстух в кокошниках верхом на лошадях, пародирующих известную картину Васнецова «три богатыря» и тому подобными произведениями «актуального искусства». Интересно, что деятельность Марата Гельмана, как повсеместно утверждается, финансируется нашим государством. Что же, после государственной премии, присвоенной произведению с непечатным названием «[современный художник] в плену у ФСБ» «арт группы Война», удивляться этому не приходится. Все это было в веках, бывших прежде нас.
У замечательного датского сказочника Ганса Христиана Андересена есть знаменитая история про голого короля. Двое жуликов, представившись портными, пообещали изготовить для короля платье невиданной красоты. У ткани, из которой они собирались пошить платье, было еще одно удивительное свойство: «становиться невидимым для всякого человека, который не на своем месте сидит или непроходимо глуп». Обманщики получили немалые деньги, и, наконец, облачили короля в изготовленное ими «платье». Король вышел на улицу, и хотя все подданные видели, что он попросту гол, никто не смел признать этого — кому охота прослыть глупцом или находящимся не на своем месте? Но тут, наконец, какой-то маленький мальчик воскликнул «а король-то голый»!
Теперь нам говорят, что если мы не видим тут никакого «искусства» — а уж тем более искусства, на которое надо тратить деньги налогоплательщиков — мы люди темные, отсталые, глупые и не понимаем современного искусства. Что же, возможно, что это платье, вернее, искусство, обладает таким удивительным свойством, что его видят только избранные, а все остальные видят только непристойную похабщину. Но возможно, что никаких сказочных чудес тут нет, а все гораздо проще. Это просто не искусство вообще, и видеть там нечего. Это похабщина и есть. А «актуальные художники» имеют примерно такое же отношение к изобразительному искусству, как предприимчивые персонажи Андерсена — к искусству кройки и шитья.
Однако аналогия с «новым платьем» не охватывает одной особенности деятельности Гельмана. Она была бы полной, если бы у него в «галерее» на государственные деньги выставлялась какая-нибудь безвредная бессмыслица. Но то, что выставляет Гельман, содержит определенный посыл, определённое идеологическое задание. И это послание нам стоит немного рассмотреть.
«Акутальное искусство» отличает ряд интересных особенностей, наводящих даже на богословские рассуждения. Зло, как учит Христианство, носит принципиально паразитический характер. Чтобы существовать, ему надо паразитировать на чем-то добром — как дыра в ткани требует существования ткани. «Актуальное искусство» целиком и полностью паразитично — оно не создает ничего нового, но только паразитирует на старом. Не создает новой архитектуры, но только издевается над архитектурой православных храмов; не рисует новых картин, но только делает порнографические пародии на старые.
Другая его особенность — это чистая, беспримесная деструктивность. Если искусство утверждает определённые ценности (и величайшие творения искусства связаны с ценностями религиозными), то «актуальное искусство» полностью посвящено отрицанию, ниспровержению и глумлению. Это не плохая, испорченная, или слабая культура — это черная дыра в ткани культуры. Сейчас многие спрашивают, как бы сам Гельман отнесся бы к «актуальным» глумлениям, скажем, над Холокостом. Те, кто задают такой вопрос, очевидно, плохо знакомы с «творчеством» галериста — был случай, когда афиши его выставки были оформлены в виде объявлений фашисткой комендатуры (с орлом и написанным готическими буквами словом achtung!) и содержали требование «всем евреям Перми» явиться по указанному адресу. Так что к веселым приколам над жертвами Холокоста «актуальные художники» относятся как раз вполне позитивно.
Поэтому доводы «а как бы Вы отнеслись к глумлениям над Холокостом (или Вашими родными, или Вашими святынями)» тут просто не работают. Их можно обращать к человеку, в жизни которого есть хоть что-то почитаемое, что-то, над чем он уж точно не стал бы глумиться. В жизни «актуальных художников» ничего подобного нет — и поэтому с этой стороны они неуязвимы. У них разрушена та часть души, которая могла бы чтить и благоговеть — и они ищут разрушить ее в других.
Но тяжкое увечье этих людей было бы их личным несчастьем, если бы оно не поддерживалось на государственном уровне. И тут мы не можем уйти от вопроса, каким образом осознанное глумление над религиозными и национальными чувствами граждан нашей страны такую поддержку получило. Почему, собственно, смачные плевки в русских и православных должны оплачиваться из наших же налогов? Что именно нам хочет сказать наше государство этим посланием? Каких целей желают желает оно достичь, являясь перед нами в новом платье от Гельмана? Если это осознанная политика — то это чрезвычайно печально и внушает большие опасения. Если это недосмотр — то это серьезный недосмотр, который стоит поскорее устранить.
