 |
| Татьянин день | Андрей Зайцев | 24.10.2011 |
На протяжении почти 20 лет, с 1925 по 1943 годы, православные иерархи в СССР искали ответ на вопрос о том, какими полномочиями обладает заместитель патриаршего местоблюстителя и является ли сохранение привычной структуры управления Церковью с фактическим первоиерархом и Синодом главной задачей при спасении Церкви?
Митрополит Сергий (Страгородский) считал свои полномочия фактически равными патриаршим, а выживание Церкви связывал, прежде всего, с проблемой ее легализации. Он добился своей цели, и в 1927 году в обмен на Декларацию получил от властей признание собственной фигуры и Временного патриаршего синода, в который входили епископы, чьи кандидатуры получили одобрение властей.
Самым последовательным противником подобной точки зрения на церковное устройство эпохи гонений был священномученик Кирилл (Смирнов) — Казанский митрополит, пользовавшийся фактически непререкаемым авторитетом у своих собратий. Патриарх Тихон считал его первым кандидатом на местоблюстительство. Осенью 1926 года священномученик Кирилл был избран патриархом большинством православных архиереев. О тайных выборах предстоятеля при помощи опроса ссыльных епископов ГПУ знало практически с самого начала, и как только стали известны результаты, власти арестовали епископа Павлина (Крошечкина), собиравшего бюллетени. Евгений Тучков был не против разрешить митрополиту Кириллу легализовать Церковь, но поставил ряд условий, главным из которых было, чтобы священномученик своим авторитетом убирал тех епископов, которые были неугодны власти. В ответ на это предложение Казанский святитель произнес широко известную фразу: «Евгений Александрович, вы не пушка, а я не бомба, которой вы хотите взорвать изнутри Русскую Церковь». Смелый отказ стоил иерарху свободы, а затем и жизни: с 1926 по1937 годы митрополит Кирилл практически беспрерывно находился в заключении и был расстрелян по обвинению в контрреволюционной деятельности.
У священномученика Кирилла было две основные претензии к деятельности митрополита Сергия (Страгородского). Заместитель патриаршего местоблюстителя не имел права присваивать себе патриаршие полномочия, то есть организовывать Временный патриарший синод, налагать дисциплинарные взыскания на тех епископов, которые не одобряли некоторые действия митрополита Сергия и отказывались поминать его, ограничиваясь возношением имени митрополита Петра (Полянского). Кроме того, митрополит Кирилл (Смирнов) резко осудил следующий пассаж из Декларации митрополита Сергия: «Учреждение советской власти многим представлялось недоразумением, случайным и потому недолговечным. Забывали люди, что случайности для христианина нет, и что в совершившемся у нас, как везде и всегда, действует та же десница Божия, неуклонно ведущая каждый народ к предназначенной ему цели. Таким людям, не желающим понять „знамений времени“, и может казаться, что нельзя порвать с прежним режимом и даже с монархией, не порывая с православием. Такое настроение известных церковных кругов, выражавшееся, конечно, и в словах, и в делах и навлекшее подозрение советской власти, тормозило и усилия Святейшего Патриарха установить мирные отношения Церкви с советским правительством». Священномученик Кирилл считал, что этот отрывок содержит в себе клевету на православный епископат и фактически развязывает руки гонителям Церкви. Сама эпоха гонений подтверждала эти опасения, поскольку заместитель патриаршего местоблюстителя был вынужден под давлением властей делать заявления о том, что в СССР нет гонений на Церковь, замещать кафедры архиереев, находящихся в ссылке.
С точки зрения митрополита Кирилла, Церковь вполне могла существовать и без высшего управления и его распоряжений с номерами входящими и исходящими, поскольку и без всего этого она могла осуществлять свое призвание — окормление душ ко Христу: «Я в деле нравственно-архипастырского служения святой Церкви, определяемого в своем внутреннем содержании не писанием резолюций и указов, а христианским душепастырствованием».
Однако митрополит Кирилл не был и ригористом, считавшим, что Церковь должна непременно бороться с властями и уйти в катакомбы. Он никогда не отрицал благодатность таинств и хиротоний у тех епископов и священников, которые поминали и признавали митрополита Сергия в качестве первоиерарха. Напротив, в одном из своих писем священномученик Кирилл подчеркивал нежелательность категоричного осуждения всех действий заместителя патриаршего местоблюстителя: «Между тем среди них (последователей митрополита Сергия. — А.З.) немало таких, которые видят погрешительность многих мероприятий митрополита Сергия, но, понимая одинаково с ним источник и размер присвояемой им себе власти, снисходительно терпят эту погрешительность, как некое лишь увлечение властью, а не преступное ее присвоение. Предъявляя к ним укоризну в непротивлении и, следовательно, принадлежности к ереси, мы рискуем лишить их психологической возможности воссоединения с нами и навсегда потерять их для православия». Эта фраза была ответом на призывы крайних иосифлян признать сергианство ересью, которая требует церковного осуждения.
Подвиг митрополита Кирилла как раз заключался в стремлении окормлять и наставлять всех страждущих, независимо от их взглядов на деятельность митрополита Сергия и советскую власть. Священномученик Кирилл никому не отказывал в совете, но при этом предостерегал верующих от взаимного осуждения и стремления разделить Церковь на сергиан и их оппонентов. Хотя в конце жизни митрополит Кирилл позволял себе очень резкие суждения в адрес деятельности митрополита Сергия. Он всегда подчеркивал свою лояльность по отношению к советской власти и был противником привнесения любой политики в Церковь. Заместителя патриаршего местоблюстителя он неоднократно упрекал в произвольном толковании церковных канонов в свою пользу и отождествлении всей Русской Церкви с Временным патриаршем синодом под его управлением, но при этом никогда не призывал верующих отходить от митрополита Сергия, если его деятельность не смущала их совесть.
Андрей Зайцев, обозреватель портала RELIGARE, специально для «Татьяниного дня»
