 |
| Седмицa.Ru | Андрей Кострюков | 04.10.2011 |
Протопресвитер Георгий Иванович Шавельский 
— личность хорошо известная и значимая. В России его знают, как военного священника, участника Русско-японской войны, а также как главу военного духовенства Русской армии в 1911 — 1917 гг. Многие читали «Воспоминания последнего протопресвитера русской армии и флота», изданные в 1954 г. в Нью-Йорке и затем переиздававшиеся в России. Отдельный пласт творчества протопресвитера — его сочинения по пастырскому богословию. Возрождение военного духовенства вызвало интерес к другим работам о. Георгия, посвященным окормлению воинов в военных условиях.
Протопресвитер Георгий Шавельский родился 6 января 1871 г. в с. Дубокрай Витебской губернии в семье псаломщика Ивана Ивановича Шавельского. Незаурядные способности позволили протопресвитеру блестяще окончить духовное училище и семинарию. В 1894 г. Г.И. Шавельский вступил в брак с Ираидой Мефодьевной Забелиной, а в марте 1895 г. был рукоположен в священный сан епископом Полоцким и Витебским Александром (Заккисом). В течение двух лет о. Георгий служил на приходе в с. Бедрице Лепельского уезда и в с. Азаркове Городокского уезда. В 1897 г. при родах умерла жена о. Георгия. Перед молодым священником встал вопрос о дальнейшей судьбе. Оставив двухлетнюю дочь Марию на попечение родственников, о. Георгий поступил в Санкт-Петербургскую духовную академию, которую окончил в 1902 г. со степенью кандидата богословия. Дальнейшая жизнь о. Георгия была связана с военно-духовным ведомством. Будущий протопресвитер служил настоятелем Суворовской церкви в Петербурге, часто встречался с протоиереем Иоанном Кронштадтским, о котором потом всю жизнь вспоминал, как о великом праведнике.
В годы Русско-японской войны о. Георгий был священником 33 Восточно-Сибирского полка, а затем главным священником 1 Маньчжурской армии. В годы войны пастырь перенес тиф. Кроме того, причащая умирающего офицера, о. Георгий получил контузию. Пастырь писал, что если бы в момент взрыва он стоял не на коленях, а в полный рост, то непременно бы погиб[1]. За свое служение в годы Русско-японской войны протоиерей Георгий Шавельский получил несколько наград.
По окончании войны о. Георгий продолжил служение в Суворовской церкви, в 1910 г. защитил магистерскую диссертацию, а в 1911 г. был назначен Протопресвитером военного и морского духовенства. Свою задачу протопресвитер видел в искоренении накопившихся в ведомстве недостатков, старался привлечь к служению в военно-духовном ведомстве наиболее талантливых священников. В планах протопресвитера было создание собственного издательства, строительство поселка и санатория для священников-инвалидов. В этот период протопресвитер объехал почти всю страну, знакомясь с жизнью армии и военных священников. В 1914 г. перед самым началом Первой мировой войны по инициативе о. Георгия состоялся первый Съезд военного и морского духовенства. В годы войны о. Георгий находился в Ставке, откуда руководил пятитысячной армией военных священников. При этом о. Георгий неоднократно выезжал на фронт, бывал на передовых позициях, где выступал перед солдатами. После революции о. Георгий неоднократно оказывался под угрозой гибели. Такой случай произошел, например, в 1917 г., когда протопресвитер пытался вразумить солдат, которые под воздействием коммунистической пропаганды не хотели идти в бой. О. Георгий не стал жертвой самосуда благодаря старым унтер-офицерам, оттеснившим его от обезумевшей толпы[2]. В 1918 г., когда о. Георгий проживал в с. Шеметове Витебской губернии, он еще раз избежал гибели. В начале сентября Витебский совет рабочих депутатов приговорил его к смертной казни. Расстрел был назначен на 9 сентября. Предупрежденный об этом знакомыми, о. Георгий был вынужден бежать. Протопресвитеру пришлось пробираться на юг России, к генералу А.И. Деникину в одежде крестьянина с чужим паспортом[3]. Затем до 1920 г. о. Георгий возглавлял военное духовенство вооруженных сил Юга России. Здесь он стал инициатором создания Высшего Церковного управления на Юге России, которое стало основой для Зарубежного Церковного управления.
Рассказывать об о. Георгии можно долго. Каждый период деятельности протопресвитера заслуживает отдельных статей и исследований. Причина тому -неравнодушное отношение о. Георгия к проблемам церковной и государственной жизни России, а также его завидная работоспособность.
Но хотелось бы подробнее сказать о недостаточно изученном периоде жизни протопресвитера — периоде его пребывания в эмиграции.
28 марта 1920 г. генерал П.Н. Врангель заменил о. Георгия на посту главы военного духовенства вооруженных сил юга России. Место о. Георгия занял епископ Вениамин (Федченков).
В конце апреля 1920 г. протопресвитер навсегда покинул Отечество. Дальнейшая судьба протопресвитера была связана с эмиграцией. О. Георгий некоторое время жил в Константинополе, а затем переехал в Болгарию.
Находясь в изгнании, протопресвитер Георгий Шавельский поддерживал связь с Высшим Церковным управлением на юге России. В августе 1920 г. протопресвитер направил в адрес Крымского ВЦУ письмо, где описывал положение русских эмигрантов на Балканах. О. Георгий и здесь оказался верен себе — большое скопление беженцев в некоторых населенных пунктах побудило его заняться организацией их приходской жизни. Протопресвитером был разработан особый «Приходской устав», который был одобрен представителем ВЦУ в Константинополе архиепископом Анастасием (Грибановским)[4]. Устав был разослан на эмигрантские приходы.
С 1920 г. протопресвитер проживал в Софии. Здесь пастырь служил в русской Свято-Никольской церкви на бульваре Царя Освободителя. Однако назначение о. Георгия на должность настоятеля этого храма не состоялось. Весной 1921 г. архиепископ Евлогий, управлявший русскими церквами в Западной Европе, решил назначить настоятелем епископа Серафима (Соболева). Это назначение в мае 1921 г. подтвердило Зарубежное Высшее Церковное управление, которому тогда подчинялся архиепископ Евлогий. В августе 1931 г. Зарубежное ВЦУ передало под управление епископа Серафима и все остальные русские приходы в Болгарии[5].
Хотя протопресвитер затаил обиду и на епископа Евлогия, и на ВЦУ, и на епископа Серафима (который в данном случае был ни при чем), отношения о. Георгия с руководством Зарубежной Церкви некоторое время развивались достаточно ровно.
Несмотря на то, что протопресвитер Г. Шавельский демонстративно отказался встречать епископа Серафима на вокзале, архипастырь не стал углублять конфликт. Отношение епископа к о. Георгию было доброжелательным. На протопресвитера епископ Серафим также произвел хорошее впечатление. Осенью 1921 г. епископ ходатайствовал о включении протопресвитера Георгия в состав делегатов Всезарубежного Совещания (Карловацкого Собора)[6]. Однако на Карловацкий Собор о. Георгий не попал.
Есть основания считать, что немалую роль в дальнейшем ухудшении отношений между Зарубежным Церковным управлением и протопресвитером Г. Шавельским сыграло общее недовольство о. Георгием со стороны архиереев-беженцев. Корни этого недовольства лежали еще в дореволюционной России. Протопресвитер, не скрывавший своего снисходительного отношения к монашествующим, в какой-то степени стал жертвой давнего противостояния между черным и белым духовенством. Достаточно натянутые отношения были у протопресвитера Г. Шавельского с главой РПЦЗ митрополитом Антонием. Остальные иерархи Зарубежной Церкви, видевшие в митрополите Антонии своего духовного лидера, не могли забыть протопресвитеру слов, сказанных им после избрания Патриарха Тихона: «Теперь я вижу, что любит Господь нашу Церковь, — не допустил Он архиеп ископа Антония до патриаршего престола «[7].
Карловацкий Собор, как известно, затронул самые разные аспекты церковной и политической жизни. Собор сформировал Высшее Церковное управление для русского зарубежья, а также осудил социализм, как антихристианское учение[8]. Полемику на Соборе вызвало и известное послание «К чадам Русской Церкви, в рассеянии и изгнании сущим».
Этот Собор значительно ухудшил взаимоотношения между Русской Зарубежной Церковью и протопресвитером Георгием. Одним из главных обвинителей протопресвитера на Соборе стал епископ Вениамин (Федченков), заявивший, в частности, что революция в России произошла благодаря стараниям паствы о. Георгия[9]. Этой паствой митрополит Вениамин считал, по-видимому, русский генералитет, нарушивший присягу Государю. Но лежит ли вина за нарушение воинами присяги на протопресвитере Георгии, если императора предала почти вся страна?
В последующие годы отношение к о. Георгию еще более ухудшилось. В 1923 г. увидел свет первый том «Воспоминаний» Н.Д. Жевахова, где протопресвитер обвинялся в том, что отказался торжественно встретить в ставке Песчанскую икону Божией Матери[10]. Следствием этого, по мнению Жевахова, стало поражение России в Первой мировой войне и приход к власти богоборцев. Некоторые политические и религиозные деятели вместо того, чтобы анализировать ситуацию, приведшую к трагедии 1917 года, предпочли свести поражение в Первой мировой войне к одной-единственной причине — пренебрежению протопресвитера к Песчанской иконе. В эмиграции стали издаваться и распространяться листовки, где о. Георгия называли чуть ли не главным виновником трагедии России[11]. Сам протопресвитер в своих воспоминаниях опроверг эти обвинения и изложил свою трактовку событий[12], однако отпечаток на репутации протопресвитера остался надолго.
К середине 1920-х гг. разладились отношения о. Георгия с епископом Серафимом (Соболевым). Протопресвитеру, всегда защищавшему идеи церковной демократии, были непонятны методы епископа, который выступал против вмешательства духовенства и мирян в жизнь Церкви.
Наконец, большой проблемой во взаимоотношениях протопресвитера Георгия с Синодом стало трагическое разделение русской церковной эмиграции в 1926 году. Летом 1926 г. из подчинения Архиерейского Синода вышли митрополит Евлогий (Георгиевский) и митрополит Платон (Рождественский). Иерархов поддержало большинство подчиненной им паствы. Разногласие между Зарубежным Синодом и вышедшими из его подчинения митрополитами в течение 1926 — 1927 гг. превратилось в настоящий конфликт с взаимными оскорблениями и каноническими прещениями.
Протопресвитер Г. Шавельский отнесся к происходящему с большим возмущением. «Это — безумие! И какой позор!», — говорил протопресвитер. Он направил трем иерархам — митрополиту Антонию (Храповицкому), митрополиту Евлогию (Георгиевскому) и митрополиту Платону (Рождественскому) письмо, в котором призывал иерархов примириться[13]. Результата это не принесло. Тем не менее, симпатии протопресвитера очень скоро стали очевидны — виновником разделения он считал Архиерейский Синод Русской Зарубежной Церкви. Конечно, возлагать вину исключительно на Синод было неправильно — конфликт был сложным и намечался задолго до 1926 г. Имеющиеся документы позволяют уверенно сказать, что неблагоразумно поступали все стороны конфликта. Однако для протопресвитера Георгия Шавельского все казалось однозначным — виноват Архиерейский Синод.
Конечно, эта позиция протопресвитера была вызвана не только каноническими вопросами, но и личными взаимоотношениями протопресвитера с Зарубежным Синодом. Бесспорно сыграли свою роль личные факторы: отрицательное отношение о. Георгия к монархическим идеалам митрополита Антония (Храповицкого), взаимное непонимание между протопресвитером и епископом Серафимом (Соболевым), наконец, враждебное отношение Синода к самому протопресвитеру.
Скорее всего, если бы протопресвитер жил на территории Западноевропейской епархии, подчиненной митрополиту Евлогию, он остался бы в его подчинении. Но в Болгарии это было невозможно. Протопресвитеру оставалось только выражать свое сочувствие митрополиту Евлогию в своих письмах. Протопресвитер даже призывал митрополита создать во Франции альтернативное Высшее Церковное управление и параллельную «Русскую Зарубежную Церковь», что, конечно, усугубило бы разделение[14]. Однако митрополит Евлогий этим путем не пошел.
Сведения о позиции протопресвитера были хорошо известны в Зарубежном Синоде. Пошли слухи о том, что протопресвитер Г. Шавельский может подвергнуться запрещению в служении. В результате в том же 1926 г. протопресвитер Г. Шавельский перешел в Болгарскую Православную Церковь, в ведении которой находилось к тому времени немало русских священников-эмигрантов. Положение Болгарской Церкви в тот период не имело канонической прочности. Автокефалия Болгарской Церкви не была признана Константинополем, наложившим на нее отлучение. Однако большинство Поместных Церквей не принимали константинопольских прещений всерьез. Против действий Вселенского Престола выступали святители Филарет Московский и Феофан Затворник. Болгарское духовенство, обучавшееся в российских духовных школах, сослужило с русским духовенством. Миро Болгарская Церковь получала от Российской, Румынской и Сербской Церквей[15]. В 1924 г. Русская Зарубежная Церковь вступила в общение с Болгарской Церковью, а в 1928 г. с болгарским духовенством сослужил митрополит Евлогий, находившийся в тот момент в подчинении Московской Патриархии[16]. Поэтому поступок протопресвитера Г. Шавельского не выглядит предосудительным.
В Болгарской Церкви он получил место священника в храме Святой Седмочисленницы (семи святых просветителей болгарского народа — Кирилла, Мефодия и их учеников — Климента, Наума, Саввы, Горазда и Ангелария).
Здесь архипастырь служил до своей кончины.
В болгарской практике о. Георгий не соглашался со многим. Трудно было смириться, например, с отсутствием обязательной исповеди, с необязательным служением всенощных, с неразумными сокращениями богослужений. По мере сил протопресвитер пытался исправить то, с чем не мог согласиться.
Близко знавший протопресвитера Феодор Бокач (впоследствии священник) вспоминал, что протопресвитер служил очень вдохновенно, и во время литургии не допускал не только хождения, но даже шороха в алтаре, отдавая все распоряжения диаконам и псаломщикам до начала службы. Проповедовал о. Георгий постоянно, но всегда очень ярко, сильно и не более 5 минут[17]. Протопресвитер вел активную благотворительную деятельность, лично выпрашивая и собирая средства на русских беженцев, которые в большинстве своем влачили нищенское существование.
Ф. Бокач вспоминает, что во время одной из смут, потрясавших Болгарию в 1920-е гг., к протопресвитеру явился убежавший из-под ареста русский офицер, которому грозила смертная казнь. Протопресвитер задал офицеру несколько вопросов: «Есть ли на вас крест?», «Кто был у вас командиром полка?», «Кто был полковым священником?». Память у протопресвитера была уникальной — он помнил по имени-отчеству и по фамилии практически всех командиров Русской армии и всех полковых священников. Протопресвитер приютил офицера, а на следующий день получил для него заграничный паспорт и помог перебраться в Югославию. Надо сказать, что такая деятельность была опасной — к протопресвитеру вполне могли подослать провокатора[18].
В годы служения в эмиграции о. Георгий был председателем Русской академической группы в Болгарии, Председателем Общества Русских педагогов в Болгарии, духовником Русского Общества «Сокол» в Болгарии, Председателем Общества почитателей памяти Императора Николая II и его семьи[19].
В 1921 г. протопресвитер Г. Шавельский посещал Прагу для обсуждения вопроса об открытии Свято-Сергиевского института. С 1923 г. о. Георгий преподавал Ветхий завет и Пастырское богословие на Богословском факультете Софийского университета. Вместе с тем он вел занятия в русской гимназии в Софии. В 1932 — 1934 гг. протопресвитер был директором гимназии[20].
Своей задачей о. Георгий считал разработку учения о православном пастырстве. Протопресвитера Г. Шавельского еще в дореволюционной России возмущал пренебрежительный подход к этому разделу богословия. Будучи студентом Санкт-Петербургской академии о. Георгий спрашивал своих товарищей об уровне преподавания в их семинариях пастырского богословия, литургики и гомилетики. «Оказывалось, — вспоминал о. Георгий, — что в большинстве семинарий эти предметы преподавались неудачниками. В этом было нечто странное, печальное и даже, может быть, провиденциальное. Ведь семинаристы готовились прежде всего к тому, чтобы стать священниками. А для священнического служения эти предметы были самыми необходимыми. Можно было быть хорошим сельским и городским священником, не будучи большим богословом, историком, будучи плохим математиком <.> Но каждый священник должен был уметь проповедовать, знать и понимать богослужение, быть сведущим и разумным в священнической практике. Преподаватель этих предметов, кроме того, должен был воспламенять души своих учеников, разжигать в них любовь к разумному, идейному пастырскому служению"[21].
Свое понимание пастырского служения протопресвитер Г. Шавельский изложил в книге «Православное пастырство», изданной в 1930 г. в Софии и переведенной на болгарский, венгерский и румынский языки.
В своей книге о. Георгий положительно отзывался о трудах митрополита Антония по пастырскому богословию[22]. Мысль митрополита Антония, что главная идея пастырства есть сострадательная любовь, была близка протопресвитеру Георгию Шавельскому. Это представляется особо важным, поскольку личные отношения между протопресвитером и главой РПЦЗ были натянутыми.
Протопресвитер настаивал, что в научном отношении пастырь должен «постоянно стремиться к знанию, к расширению своего умственного кругозора». В нравственном отношении священник должен постоянно стремиться «к очищению и возвышению своего сердца». По мнению протопресвитера, на священнике лежит забота об общем состоянии прихода, забота о каждом его члене, а также создание на приходе духовной атмосферы[23].
Оставаясь клириком Болгарской Церкви, протопресвитер Г. Шавельский не устранился от дел Русской Церкви и от трагедии, постигшей Россию. Протопресвитер оценивал коммунистическую идеологию следующим образом: «Коммунизм ни что иное, как религиозная система, весьма грубая и не вполне новая. У коммунизма есть своя вера — вера в возможность устроения на земле материального рая. В настоящем своем состоянии коммунистическая религия представляет повторение самого худшего язычества"[24].
Находясь на чужбине, протопресвитер Г. Шавельский, как и многие эмигранты, пытался найти ответ на вопрос, почему именно Россия стала ареной для античеловеческих экспериментов. Отец Георгий пришел к мнению, что причина тому была в самоуспокоенности народа, в уверенности, что России ничего не грозит, а, следовательно, в нежелании что-либо делать, чтобы предупредить смуту. «Вплоть до самой катастрофы, — писал протопресвитер Г. Шавельский, — у нас не было недостатка в голосах, уверявших, что всё у нас слишком прочно и крепко, чтобы какая-либо сила могла не то что разрушить, но и поколебать его. Внешнее величие массива государства и Церкви закрывало от непроницаемого взора ту тлю, которая завелась внутри этих великанов, и медленно, но верно, подтачивала их организмы"[25].
Протопресвитер вспоминал, что образцы духовности и искреннего пастырства в дореволюционной России встречались часто. Однако в целом от опыта ревностных пастырей священноначалие равнодушно отмахивалось. В целом же Церковь, по мнению протопресвитера, «устранилась от своего земного назначения быть руководительницей жизни, от своего права быть защитницей угнетенных и обиженных"[26].
Пребывание протопресвитера Г. Шавельского в подчинении Болгарской Церкви избавило его от предоставления подписки о лояльности большевистской власти, которую потребовал митрополит Сергий (Страгородский) от зарубежного русского духовенства.
Будучи болгарским клириком, протопресвитер душой продолжал оставаться членом Русской Церкви и переживал как за страждущую Церковь в Отечестве, так и за Церковь в эмиграции, несшую «крест изгнания». Ситуацию о. Георгий оценивал трезво, часто выступал на страницах эмигрантской печати, где резко осуждал возможность подчинения русских зарубежных приходов большевикам[27]. При этом, протопресвитер с большим уважением отзывался о Патриархе Сергии и старался не осуждать его, понимая, в каких тяжелейших условиях ему приходится служить.
В 1927 г. митрополит Евлогий пригласил протопресвитера Георгия для помощи в написании ответа митрополиту Сергию на его требование лояльности большевистской власти. Протопресвитер вспоминал, что вариант ответа, предложенный митрополитом Евлогием, был изложен на 45 страницах и почти исключительно состоял из обвинений в адрес Зарубежного Синода.
«Неужели вы эту бумагу пошлете митр ополиту Сергию? — с просил протопресвитер, — Митр ополит Сергий будет возмущен ею, и она станет обвинительным актом против вас же"[28]. С огромным трудом протопресвитеру Георгию удалось добиться написания другого ответа. Как известно, этот ответ подразумевал отказ от антисоветской проповеди с амвона. Правда, спустя три года митрополит Евлогий был вынужден отказаться от такой «лояльности» и перейти в юрисдикцию Константинопольского Патриархата.
Отношения между Экзархом Болгарской Церкви митрополитом Стефаном (Шоковым) и протопресвитером Г. Шавельским были очень теплыми. В 1948 г. митрополит Стефан планировал взять о. Георгия на Всеправославное Совещание в Москву. Однако болгарское государственное руководство запретило выезд протопресвитеру Георгию.
Причиной тому стало разное отношение московской церковной власти и протопресвитера Г. Шавельского к контактам с инославными. К концу 1940-х гг. советское государство рассматривало Русскую Церковь, как противовес
Константинополю, который находился под контролем Запада. А потому принятая Вселенским Престолом политика сближения с инославным миром автоматически стала отвергаться советским руководством. Русская Церковь в этой ситуации тоже была вынуждена выступить против контактов с инославием. В Москве опасались, что на Всеправославном Совещании митрополит Стефан вместе с протопресвитерами Георгием Шавельским и Стефаном Цанковым устроят своеобразную «диверсию» и выступят за вступление Православной Церкви во Всемирный совет церквей и за защиту межконфессиональных контактов. В результате советское руководство добилось от Болгарии запрета на выезд в Москву протопресвитеров Г. Шавельского и С. Цанкова[29].
До последних дней своей жизни протопресвитер Г. Шавельский продолжал свое пастырское служение, продолжал писать свои воспоминания. Пастырь отошел ко Господу 2 октября 1951 года.
Конечно, было бы неправильно идеализировать протопресвитера. В его сочинениях заметно желание преувеличить собственную значимость в тех или иных исторических событиях, часто встречаются субъективные оценки своих недоброжелателей, а также апология реформ, многие из которых принесли бы Церкви вред. Поэтому с идеями протопресвитера Г. Шавельского многие не согласятся. Однако нужно помнить, что за всеми этими идеями стояла забота протопресвитера о благе Церкви. И если он ошибался, то делал это не по злому умыслу. И конечно же память об этом пастыре не должна исчезнуть.
[1] ГА РФ. Ф. 6343. Оп. 1. Д. 8. С. 214.
[2] ГА РФ. Ф. 1486. Оп. 1. Д. 8. С. 534 — 535.
[3] ГА РФ. Ф. 1486. Оп. 1. Д. 8. С. 550.
[4] ГА РФ. Ф. 3696. Оп. 1. Д. 7. Л. 18 об.
[5] Определения Высшего русского церковного управления заграницей // Церковные ведомости. 1922. № 3. С. 7 — 8.
[6] ГАРФ. Ф. 6343. Оп. 1 Д. 1. Л. 43.
[7] ГА РФ. Ф. 1486. Оп. 1 Д. 8. С. 544.
[8] Деяния Русского Всезарубежного Собора, состоявшегося 8 — 21 ноября 1921 года (21 ноября — 3 декабря) в Сремских Карловцах в Королевстве С.Х. и С. С. С. 84 — 85.
[9] ГАРФ. Ф.1486. Оп.1. Д. 31. Л. 4 — 4 об.
[10] Жевахов Н. Воспоминания. М.: Родник. 1993. Т. 1. С. 36 — 37, 44 — 46.
[11] ГА РФ. Ф. 1486. Оп. 1. Д. 50. Л. 1 об.
[12] Шавельский Г., протопр. Воспоминания последнего протопресвитера русской армии и флота. М. Крутицкое патриаршее подворье, 1996. Т. 2. С. 73, 76.
[13] Бокач. Ф. Протопресвитер Георгий Шавельский // Церковно-исторический вестник. № 1. 1998. С. 103.
[14] Письма протопресвитера Г. Шавельского к митрополиту Евлогию // Вестник РХД. 2006. № 191. С. 104, 107;.
[15] Бойкикева А. Болгарская Православная Церковь. Исторический очерк. София: Любомъдрие. 2005. С. 144, 166, 169; Феофан Затворник. Собрание писем. Вып. 7. Письмо № 1134. М. 1900. репр. М.: Паломник. 2000. Т. 2. С. 128.
[16] Подробнее см.: Кострюков А. Архиепископ Серафим (Соболев): жизнь, служение, идеология. М.: Изд-во ФИВ. 2011. С. 172.
[17] Бокач. Ф. Протопресвитер Георгий Шавельский // Церковно-исторический вестник. № 1. 1998. С. 104.
[18] Бокач. Ф. Протопресвитер Георгий Шавельский // Церковно-исторический вестник. № 1. 1998. С. 107.
[19] ГА РФ. Ф. 6343. Оп. 1. Д. 8. С. 636.
[20] ГА РФ. Ф. 6343. Оп. 1. Д. 8. С. 629 — 635, 637.
[21] ГА РФ. Ф. 6343. Оп. 1. Д. 8. С. 48.
[22] Шавельский Г., протопр. Православное пастырство. СПб: РХГИ, 1996, С. 101, 106 и др.
[23] Шавельский Г., протопр. Православное пастырство. СПб: РХГИ, 1996. С. 200, 243, 295, 296.
[24] Шавельский Г., протопр. Православное пастырство. СПб: РХГИ, 1996. С. 453, 457.
[25] ГАРФ. Ф. 1486. Оп.1. Д. 12. Л. 1об.
[26] Шавельский Г., протопр. Православное пастырство. СПб: РХГИ, 1996, С. 460 — 461.
[27] Шавельский Г., протопр. Большевики не оставляют в покое русскую эмигрантскую церковь // Голос России. 1936. № 6.
[28] ГА РФ. Ф. 6343. Оп. 1. Д. 8. С. 649.
[29] Подробнее см.: Кострюков А. Архиепископ Серафим (Соболев): жизнь, служение, идеология. М.: Изд-во ФИВ. 2011. С. 195 — 202.
