 |
| Фонд «Возвращение» | Станислав Смирнов | 13.09.2011 |
Сто лет назад в Киеве был подло убит 
Пётр Аркадьевич Столыпин, великий реформатор и государственник, глава правительства России с 1906 года до конца жизни.
Убийца премьер-министра Мордка Богров был одновременно и тайным агентом Киевского охранного отделения, и функционером террористического подполья.
Так и вошли они в историю — исполин Столыпин, всей душой любивший Россию, и озлобленный человечек, которого на теракт толкнули ненависть и страх.
Еще задолго до восхождения на Олимп власти Петр Столыпин проявил себя человеком настолько умным, настолько и бесстрашным. Будучи саратовским губернатором он не боялся идти в гущу мятежной и исполненной агрессии толпы и укрощал ее прямым взором и веским словом.
Ему приписывают множество блестящих качеств и заслуг перед государством и обществом. Одни из них трактуются бесспорно, другие, как аграрная реформа, неоднозначно.
Больше всего упреков звучало по поводу обуздания энергичным премьером революционного хаоса, обуявшего Российскую империю в начале XX века. Однако при объективном взгляде и в свете современного исторического знания именно крутые меры Петра Аркадьевича, заслужившие у революционных экстремистов ярлыка «столыпинская реакция», кажутся не просто оправданными и необходимыми. С учетом царившей в обществе атмосферы они выглядят, как гражданский подвиг.
Историки приводят цифру 17 000. Столько граждан России — чиновников, военных, полицейских, простых обывателей — пало жертвой террористических актов с конца XIX века до 1917 г. Террор стал массовым и поистине беспощадным, а террорист обрел новое, доселе небывалое качество. Он мало вникал в политику, а политические экспроприации и убийства из-за угла превратились в разновидность самоутверждения, спорта.
Пару лет назад в США вышла книга историка Анны Гейфман «Революционный террор в России, 1894 — 1917». Это первый по-настоящему глубокий труд по теме, хотя где-то и не лишенный субъективизма, но в целом верный. Вывод автора — революционные громилы, против которых смело выступил П.А. Столыпин, явились, по сути, «авангардом современного мирового терроризма».
Автор рисует ситуацию в российском обществе в канун и после революции 1905 года. На улицах, в госучреждениях гремят выстрелы и взрываются бомбы. Революционные партии взяли курс на тотальный террор. Его мишени — губернаторы, чины полиции, офицеры армии, любые представители власти вплоть до городовых и рядовых казаков. Правая организация Союз имени Михаила Архангела издает особую Книгу скорби — в ней тысячи и тысячи жертв, павших от рук «борцов за народное счастье».
Покой и стабильность были необходимы Российской империи, стремительно развивавшейся культурно и экономически. Социальные противоречия, политические анахронизмы можно было изжить в ходе эволюции, без экспериментов и миллионных жертв. Такой была альтернатива Столыпина, прерванная роковым выстрелом 5 сентября.
Нет, убийцы — не сплошь отмороженные одиночки. На платформе террора стояли и партия социалистов-революционеров, и РСДРП (не смотря на показные резолюции ее съездов). В книге приводятся многочисленные факты того, как большевистская касса пополнялась за счет грабежей и убийств, осуществляемых партийными зондеркомандами на Кавказе, в Екатеринбурге и других городах. Политический бандитизм процветал и в Нижегородской губернии, особенно в Сормовском заводском районе.
В книге А. Гейфман рисуются портреты типичных террористов начала XX века. Это люди разных сословий, чаще всего с полным отсутствием политического сознания. То был новый тип террориста, в отличие от «идейных» погромщиков XIX века, подчеркивает историк. Набор революционных фраз служил хорошим прикрытием банальных грабежей и убийств. Ранее это считалось «изнанкой революции», теперь становилось ее лицом. Не смотря на пестроту революционных масс, все они, от анархистов до большевиков, особенно в низах, мало отличались друг от друга. Близость была и идейная, и практическая. На сормовских баррикадах сражались плечом к плечу большевики, меньшевики, эсеры, анархисты и безыдейные бандиты.
«Анархисты, — пишет Анна Гейфман, — с распростертыми объятиями принимали в свои ряды любой сброд, подонков общества, преступников». Ценился их огромный революционный потенциал.
И в той или иной мере это делали все крайние партии.
Особое место в книге отводится психически неуравновешенным людям в террористической среде. Именно внутренняя дисгармония часто ведет к экстремизму, пишет автор книги, в терроре видится способ решения личных проблем. Часто жертвами извращенной массовой психологии становились подростки.
Вот характерный пример. В одной из работ нижегородского архивиста Бориса Пудалова приводятся факты гибели во время революционного мятежа в Сормове в декабре 1905 года трех юношей. Совсем еще зеленых. Берка Самосуд едва вступил в совершеннолетие, Михаилу Ягоде (брату будущего шнфа НКВД) было 15, его сверстнику Илье Гуревичу — 14 лет. Автор, вообще, героизирует в своей книге террористов — Якова Свердлова, Генриха Ягоду, Вольфа Лубоцкого (Загорского), лукаво называя их терроризм «демократическим выбором молодежи». Героизирует и поддавшихся революционному психозу детей. Революционность молодых радикадов историк оправдывает тем, что «не было старая Россия страной процветающей», что были в ней подати, недоимки, голод, полицейский произвол. Согласен, с тем злом не следовало мириться. Но каковы одобрены Пудаловым рецепты его преодоления? Здесь мнение однозначно. Бомбы, баррикады, теракты — вот средства борьбы с «царизмом». А ведь так рассуждают и нынешние апологеты террора.
Удивительно, что часть интеллигенции, именовавшая себя либеральной и прогрессивной, и тогда молчаливо одобряла террор, сочувствовала громилам. Любопытный факт: Столыпин предложил лидеру партии кадетов Милюкову печатно осудить террор и, в частности, взрыв дачи премьера на Аптекарском острове Петербурга, убивший 27 и покалечивший до 40 человек (ранены были дочь и сын Столыпина). И что вы думаете — Милюков отказался! В Госдуме левые блокировали любые обсуждения насилий со стороны революционеров, хотя охотно и подолгу муссировали относительно редкие факты противоправных действий монархистов-черносотенцев.
Характерно, что газета «Нижегородский листок» постоянно травила будто бы за склонность к насилию консерватором и монархистов. Но и не думал осуждать сормовских боевиков, бросающих бомбы в городовых и грабящих обывателей.
В итоге в обществе создавался ореол террористов-мучеников, борцов за свободу, а их противники и жертвы из структур власти рисовались ретроградами и народными мучителями. Лживая пропаганда отравляла общество, заражала молодежь. Бесчеловечность, преступления возводились в ранг подвига.
Обратная сторона — деморализация части госслужащих, ослабление власти как таковой. Как пишет Анна Гейфман, сроки бомбистам давали маленькие, а побег из ссылки или с каторги был обычным делом, после которого террористы брались за старое с удвоенной энергией. В тюрьмах режим вольный, чаще они служили местами общения революционеров. Есть фотографии, запечатлевшие такую вольготную жизнь организаторов баррикадных боев в Сормове и Канавине в декабре 1905 года. А ведь тогда с обеих сторон погибли десятки и десятки людей. Не удивительно, что ультрарадикалы не боялись наказания и чувствовали себя героями.
В обстановке революционного беспредела и назначили Петра Столыпина главой российского правительства. Нужно было спасать страну. «Не запугаете!» — эти слова, произнесенные премьер-министром с трибуны перед бушующим от негодования левым большинством первой Думы, стали крылатыми.
Столыпин настоял на решительных мерах. В августе 1906 года вышел чрезвычайный закон о военно-полевых судах для гражданских лиц. Особым трибуналам предавались только очевидные участники убийств, политических грабежей, изготовления бомб. Суд из пяти офицеров был тщательным, но скорым, приговор в виде лишения жизни или каторги выносился в 48 часов, исполнялся в течение суток. За восемь месяцев действия закона (он был отменен в апреле 1907 года) было казнено более 1000 убийц и экспроприаторов.
И революционный беспредел пошел на убыль. До сознания бандитов дошло, что бессилие власти кончилось. Начался отток из экстремистских партий.
Безусловно, то была заслуга прежде всего Петра Столыпина. Премьер обращался к Думе: дайте двадцать лет покоя, и вы не узнаете России.
Увы, терроризм был и остается способом достижения политических целей. Способом бесчеловечным, изуверским. Главное же, бесплодным, ибо во всем мире давно поняли, что уступки убийцам только разжигают их кровожадность.
Ежегодно 3 сентября в России отмечается скорбная историческая дата — День памяти жертв теракта в Беслане. Постепенно дата приобрела более широкий смысл — памяти жертв терроризма вообще. Это важно. Тероризм как общественное зло вновь укореняется, и победить его можно лишь всем миром. Оказавшись в моральной изоляции, убийцы-нелюди лишатся энергетической подпитки, потеряют свою дьявольскую силу.
К сожалению, те укоренившиеся в советское время извращенные ценности по-прежнему довлеют над российским массовым сознанием. У нас что ни улица — то имя бомбиста, что ни площадь — то фамилия какого-нибудь головореза времен 1905 года или кромешника из ВЧК. Опрокинутые в советскую эпоху ценности необходимо перевернуть с головы на ноги. Тогда мы получим шанс, что соблазн простого и варварского решения социальных проблем — методами убийств и взрывов — постепенно сойдет на нет.
