«Не бойся говорить правду пред кем бы то ни было», — преподобноисповедник Антоний (Абашидзе)

С конца 1937-го до 1941 года владыка Антоний был единственным православным архиереем в Киеве. Почти через 70 лет со дня смерти, 14 июня 2011 года, Священный Синод УПЦ прославил его в лике месточтимых святых (журнал № 21).

Посвятить себя на служение Церкви

Схиархиепископ Антоний (в миру Давид Ильич Абашидзе) принадлежал к старинному и знатному грузинскому роду. По отцу он происходил из князей Абашидзе, по материнской линии был в родстве с другим знаменитым княжеским семейством — Багратуни, из которого вышел герой Отечественной войны 1812 года генерал Багратион.

Родился будущий светильник Церкви 12 октября1867 г. в селе Веджины Сигнахского уезда Тифлисской губернии в имении своих родителей. По окончании Тифлисской гимназии поступил на юридический факультет Императорского Новороссийского университета в Одессе, который окончил в 1891 г. с отличием. Перед юношей открывалась блестящая светская карьера, но вместо этого князь Давид неожиданно для близких уехал в Киев и там, сдав «поверочный экзамен», поступил на I курс Киев­ской духовной академии.

1 октября1892 г. Давид Абашидзе подал на имя ректора академии епископа Сильвестра (Малеванского) прошение, в котором писал: «Имея непреодолимое желание привести в исполнение обет, давно данный мною Господу, посвятить себя вполне на служение Святой Его Церкви, прибегаю к стопам Вашего Преосвященства и смиреннейше прошу посвятить меня в иноческий чин». Как напишет позднее сам владыка, «Господь сподобил меня воспринять иночество в церкви Преподобного Антония в Ближних пещерах в Святой Успенской Киево-­Печерской Лавре, в коей, пред поступлением своим в Духовную Академию и при вступлении в монашество, прожил 3 месяца, а по принятии иночества, в продолжение 4 лет своего обучения, считал Св. Лавру своим родным монастырем». В том же году 16 ноября Давид Абашидзе был пострижен в монашество с именем Димитрий, в честь свт. Димитрия Ростовского. Через пять дней, 21 ноября, в Богоявленской церкви Киево-Братского монастыря рукоположен в сан иеродиакона.

Преподавательская стезя

По окончании академии в 1896 г. он был удостоен звания кандидата богословия и посвящен в сан иеромонаха и в том же году назначен преподавателем Священного Писания в Тифлисскую духовную семинарию. В то время одним из ее воспитанников был Иосиф Джугашвили, будущий глава Советского государства, принявший псевдоним Сталин.

В 1897 г. отца Димитрия назначили инспектором Кутаисской духовной семинарии, а через год, в этой же должности, он возвратился в Тифлисскую семинарию. Здесь под его началом вновь оказался воспитанник Джугашвили, с которым у него прежде были вполне доверительные отношения. Но юноша к тому времени стал угрюм и скрытен. Несколько раз Иосифа уличали в нарушении семинарской дисциплины, посещении революционных собраний и хранении нелегальной литературы. Отец Димитрий пытался вразумить его, но все напрасно. В мае1899 г. Иосифа Джугашвили отчислили из семинарии «за неявку на экзамены по неизвестной причине».

Видя, что бунтарский дух все более захватывает и развращает юношество, о. Димитрий начал устно и в печати выступать с пламенными проповедями, обличающими революционное безумие. В 1900 г. он был возведен в сан архимандрита и назначен ректором Александровской Ардонской духовной семинарии. Под его руководством в 1902 г. было начато строительство нового здания семинарии. На принадлежавшей семинарии усадьбе был посажен большой фруктовый сад, возделываемый руками воспитанников. Архимандрит Димитрий был не только хорошим пастырем, руководителем, воспитателем юношества, он всегда отличался благородством, личным мужеством и даже отвагой. Так, будучи ректором, он посещал расположенный неподалеку лепрозорий, где причащал прокаженных.

…Чтобы прощать

23 апреля 1902 г. состоялась хиротония о. Димитрия во епископа Алавердского, викария Грузинского Экзархата. В речи при наречении в святительский сан он засвидетельствовал свою готовность к жертвенному служению на ниве Христовой:

«…наступают времена лютые, — говорил он, — умножаются нечестие, лжеверие и неверие, появляются во множестве „образ имущие благочестия, силы же Его отвергающиеся“, готовые все святое достояние Церкви обратить в средство для достижения своих низменных жалких стремлений, увеличивается число лжеучителей и наставников, не через Церковь входящих, а „инуде прелазящих“, и все они, бесчинно ходящие, стремятся к одному — разодрать Тело Церковное. Я о Господе не страшусь умножающегося бесчестия. Восхождение на кафедру епископскую есть приближение к Голгофе. Но Голгофа не может устрашить христианина, для нее мы рождены, ибо без Голгофы нет Воскресения. И я, немощный, посему со светлым о Господе лицом приступаю к великому служению, обещаясь служить Единому Господу и Богу Христу Иисусу, восхитившему меня из пасти греха, очистившему и освятившему меня своею всемогущею благодатью». Впоследствии владыка очень часто говорил: «Епископская власть дана мне не для того, чтобы наказывать, а чтобы прощать».

В первые же годы своего епископского служения Преосвященный Димитрий проявил замечательную ревность о Церкви. Деятельность его была обширна и многообразна. Он занимался делами духовного образования, был Председателем Грузинского Епархиального училищного Совета. Он являлся главой Комитета по изданию грузинского церковного обихода, возглавлял Археологический музей Грузинского Экзархата и организовал пополнение его собрания. Одновременно был настоятелем Тифлисского Спасо-Преображенского монастыря, завоевав такую любовь иноков, что при вести о его отъезде «вся братия рыдала в голос».

В 1903 г. Преосвященный Димитрий был назначен епископом Гурийско-Мингрельским Грузинского Экзархата. Одновременно он — настоятель древнего Мартвильского Успенского мужского монастыря, основанного в X в.

На туркестанской кафедре

В 1906 г. епископ Димитрий получает назначение в Ташкентскую и Туркестанскую епархию. В то время она считалась самой дальней и самой бедной в Русской Церкви: приходы были разбросаны на огромной территории, охватывавшей нынешние Узбекистан, Киргизстан, Туркменистан, Казахстан. Священников не хватало — духовенство крайне неохотно ехало в этот далекий незнакомый край с тяжелым климатом, где обитали не знающие Христа народы.

С первых шагов на Туркестанской кафедре владыка Димитрий завоевал симпатии во всех слоях общества. Многообразные познания, неподдельный интерес ко всякому человеку помогали ему находить общий язык с самыми разными людьми. В его обращении с дворянами, чиновниками, офицерами проявлялось его благородное происхождение и воспитание; они знали о его княжеском достоинстве и видели в архиерее «человека своего круга», благодаря чему ему удалось растопить ту стену отчуждения, которая подчас разделяла имперскую и духовную власть в Туркестане. Управляющие краем чиновники часто грубо вмешивались в церковные дела, такие как открытие приходов и назначение на них пастырей. Это болезненно отражалось на церковной жизни. Духовенство, почувствовав поддержку и заботу нового архиерея, воспрянуло. Становление церковной жизни, строительство храмов и укрепление приходов в Средней Азии совершалось во многом благодаря православной ревности и пожертвованиям переселившихся сюда русских промышленников, купцов, крестьян. Епископ Димитрий радушно приглашал их к себе, угощал и часами беседовал с благотворителями, которым было очень приятно такое внимание архипастыря. Он посещал сельские приходы, умея найти простые и проникновенные слова о православной вере, вызывавшие отклик в сердцах крестьян, среди которых в то время сеяли смуту разного рода сектанты и революционеры-­безбожники. Ведь в Туркестан, как и в Сибирь, ссылали революционеров, сюда бежали из Центральной России различного рода сектанты. Владыка Димитрий непримиримо относился к посягательствам на веру и нравственность народа и много усилий приложил для ограждения своей паствы от «волков в овечьей шкуре».

Поразительны размах и стремительность передвижений Преосвященного Димитрия по епархии. Преодоление среднеазиатских дорог в то время требовало определенной смелости и мужества. Владыка сумел посетить все углы и закоулки необъятного Туркестанского края. Часто его выручала приобретенная в юности кавалерийская выучка. Однажды Владыке пришлось верхом на коне переплыть бурную реку. Выйдя на берег в мокрой одежде, он пошутил: «Теперь-то я понял, что я настоящий туркменский архиерей».

За шесть лет служения Преосвященного Димитрия в Туркестанском крае число храмов увеличилось более чем вдвое (с 78 до 161), причем строились не только скромные сельские храмы, но и величественные соборы прекрасной архитектуры. Попечением владыки было завершено строительство Софийского кафедрального собора в Верном (Алма-Ата), который по красоте сравнивали с храмом Василия Блаженного на Красной площади в Москве. В те же годы дивной красоты храмы были воздвигнуты в Самарканде, Коканде, Ашхабаде, Байрам-Али, Иссык-Кульском Свято-Троицком мужском монастыре. Владыка Димитрий заботился об укреплении уже имевшихся в епархии монастырей и о создании новых. При его помощи в Верном был основан Иверско-Серафимовский женский монастырь, которому он передал землю и постройки пригородной архиерейской дачи. По благословению владыки в Ашхабаде также возник женский монастырь.

Епископ Димитрий основал в Туркестане печатный епархиальный орган, хотя прежние архиереи считали это невозможным. «Туркестанские Епархиальные ведомости» за несколько лет сделались авторитетным изданием. Журнал не ограничивался публикацией церковных объявлений и перепечаткой опубликованного в Санкт-Петербурге и Москве. В нем помещались живые очерки приходской жизни, статьи богословского, исторического, философского, краеведческого характера, отклики на российские и зарубежные события, а также велись горячие обсуждения духовно-нравственного состояния России, обличались явные и скрытые враги Православия.

Владыка Димитрий стал инициатором созыва общеепархиальных съездов духовенства Туркестана, которые воодушевили священнослужителей края, дав им возможность почувствовать свое единство в делании священного дела Христова. Первый такой съезд состоялся в 1908 г.

Поездки по России

Среди многих тяжких трудов по управлению епархией Преосвященный Димитрий все же находил время для поездок в Россию и на Украину, паломничества к древнерусским святыням. Эти поездки были отнюдь не отдыхом — они включались в число его деяний на благо туркестанской паствы. Он лично объезжал российские духовные семинарии, пламенными речами «о жаждущей делателей туркестанской ниве Божией» возбуждал ревность в их воспитанниках и увозил многих из них с собой в Туркестан, чтобы рукоположить в священный сан и послать на служение в сиротствующие без духовенства приходы. К концу пребывания епископа Димитрия в Туркестане священники были во всех храмах. Кроме этого, имелся еще штат «разъездных» пастырей, появилась возможность укреплять большие приходы — направлять туда второго священника.

Из своих поездок по России епископ Димитрий неизменно привозил крупные пожертвования российских благотворителей. Еще одним даром владыки пастве были привозимые им из паломничеств святыни: частицы мощей великих угодников Божиих, святые иконы.

Владыка Димитрий озаботился и тем, чтобы насущно важным делом просвещения народа занималось не только духовенство, но и образованные православные миряне, которых он привлекал к работе в созданных по его благословению церковных организациях, таких как Туркестанское епархиальное братство в честь Казанской иконы Божией Матери, Туркестанское общество религиозно-нравственного просвещения, Православное общество хоругвеносцев, Закаспийское братство Святого Креста в Ашхабаде. Для укрепления веры в народе владыка Димитрий стремился использовать возвышающую красоту православных обрядов. При нем начали организовываться торжественные дальние крестные ходы (из селения — в селение, из города — в город), храмовые праздники и праздники по случаю прибытия различных святынь.

Перевод на Таврическую кафедру

Для противодействия сектантам Преосвященным Димитрием были организованы противосектанские миссионерские курсы. Он прилагал также немало усилий, чтобы защитить туркестанскую паству от врагов Православия — революционеров. Последние стали распространять всяческие измышления и возводить клевету на владыку, в адрес его посыпались угрозы. Но этим дело не ограничилось: дважды в карету Преосвященного Димитрия подкладывали бомбы, по милости Божией оба раза так и не взорвавшиеся. Но архипастырь оставался неустрашим. Поэтому неудивительно, что весть о том, что Преосвященный Димитрий переводится на Таврическую кафедру, скорбью отозвалась в сердцах православных туркестанцев. В прощальном адресе духовенства говорилось: «Грустно расставаться с Вами, Владыка, отец-миротворец. Ведь Вы воистину заменяли нам родных мать и отца».

Одновременно с переводом в Крым владыка был назначен настоятелем Корсунского Богородичного монастыря, а в 1914 г. также настоятелем Балаклавского Георгиевского монастыря. С первых дней служения в Тавриде он активно принимается проповедовать, большое внимание уделяет противосектантской миссионерской работе. Так же, как и в Туркестане, Преосвященный Димитрий много разъезжает: менее чем за два года он посетил практически все приходы и монастыри своей епархии.

Служение в период Первой мировой войны

В 1914 г. разразилась Первая мировая война. Турция, заявлявшая о своем нейтралитете, без объявления войны начала враждебные действия. 16 октября турецкая эскадра напала на Севастополь. Были разрушены некоторые здания, один снаряд попал в Морской госпиталь. Узнав о бомбардировке города, Преосвященный Димитрий на следующий же день прибыл в Севастополь, чтобы служить там Божественную литургию. После Литургии он направился в Морской госпиталь, где посетил раненых и совершил отпевание пяти убитых матросов, проводив их останки до места погребения на военном кладбище. По благословению владыки был создан Епархиальный комитет помощи раненым.

6 мая1915 г. за усердное служение во славу Святой Церкви Преосвященный Димитрий был возведен в сан архиепископа. На торжествах по этому поводу, движимый патриотическим чувством, он выразил пожелание послужить Богу и людям на поле брани. С разрешения императора желание Владыки было удовлетворено, и он был назначен исполняющим обязанности штатного судового священника (будучи в сане архиепископа!) на бывший броненосец «Потемкин», после известных революционных событий и бунта переименованный в «Пантелеймон» и с 1907 г. переведенный в разряд линейных кораблей. Со дня прибытия владыки на корабль на нем ежедневно совершались положенные по церковному уставу службы. Архиепископ Димитрий принимал участие во всех походах Черноморского флота с мая 1915-го до первой половины апреля1916 г. За «доблестные труды, понесенные во время военных действий» владыка был награжден орденом Александра Невского с мечами.

Воспользовавшись войной, враги Русского престола совершили государственный переворот, названный впоследствии Февральской революцией, после которой, в результате последовавшей за ней Октябрьской революции, к власти пришли коммунисты-большевики. В Петрограде, Москве и других городах начались беспорядки, некогда смелые русские солдаты, «распропагандированные» агитаторами различных толков, массово дезертировали и бежали с фронтов. 2 февраля последовало вынужденное отречение императора Николая II. Почуяв пьянящий дух безвластия и вседозволенности, потерявшие страх Божий люди, стали поднимать руку и на Церковь.

Церковный поместный собор

Тем временем в Москве 15 августа 1917 г., в день праздника Успения Пресвятой Богородицы, открылся Всероссийский Церковный Поместный Собор. Было проведено три сессии: первая — с 15 августа по 9 декабря 1917 г., вторая — с 20 января по 7 апреля1918 г., и третья — с 19 июня по 7 сентября1918 г. Архиепископ Таврический Димитрий был избран председателем Отдела по устройству церковных дел на Кавказе.

Основным итогом Собора стало восстановление упраздненного Петром I патриаршества и избрание на патриарший престол свт. Тихона. Собор не только восстановил веками освященную традицию патриаршего управления, но и решил многие насущные вопросы церковной жизни. А в это время за стенами Кремля бушевала жестокая междоусобица, проливались реки братской крови. Владыка Димитрий входил в состав избранной 31 октября1917 г. депутации Собора, вступившей в переговоры с большевиками и сумевшей добиться от них прекращения обстрела Кремля, что позволило сохранить кремлевские святыни и продолжить работу Собора. В ответ на обвинение одного из участников Собора в «слишком благожелательном» отношении к большевикам, владыка отвечал: «Я бы почитал счастьем и честью пасть вместе с юнкерами („белыми“), но почитаю своим долгом помолиться и за тех, которые незаконно погребены около стен Кремля („красных“). То, что среди них, может быть, имеются иудеи, не может помешать мне молиться за них». В этих словах как нельзя лучше отражается отношение владыки к человеку и к своему христианскому и пастырскому долгу. Благородство и верность, так присущие ему, проявились и в том, что он не принял автокефалии Грузинской Церкви, «завоеванной» в те годы, когда Россия пребывала «во мгле» и Русская Церковь претерпевала гонения от безбожной власти. Приняв монашество и рукоположение в Русской Церкви, он оставался верен ей до конца. Вместе с тем он не осуждал и тех, кто отошел от нее и поддерживал дружеские отношения со многими архиереями и духовенством Грузинской Церкви.

Быть миротворцем

В конце 1918 г. архиепископ Димитрий вернулся на свою кафедру в Таврическую епархию. В Крыму бушевала гражданская война. Крым переходил из рук в руки. В этой сложной ситуации владыка, несмотря на то, что жизнь его ежеминутно подвергалась смертельной опасности, вел себя с беспримерным мужеством.

Гражданская война сделала невозможным единое управление Русской Церковью. Когда в Крым вошли войска барона Врангеля, в мае 1919 г. на Юго-Восточном русском церковном Соборе в Ставрополе владыка Димитрий был избран председателем Временного Высшего Церковного Управления Юго-Востока России, которое окормляло паству на территориях, находившихся под контролем Белого движения. Архиепископ Димитрий пытался выступить миротворцем между противоборствующими станами. Летом 1920 г. по его почину в Крыму были объявлены «дни покаяния», к участию в которых он надеялся привлечь и красноармейцев. Его подпись стоит первой под Посланием ВЦУ на Юго-Востоке России православному русскому народу с воззванием прекратить братоубийство и грабежи и вернуться к созидательному труду во славу Божию. Но увы! Соблазненный лжеучителями народ оставался глух к голосу Церкви.

После поражения Врангеля большинство находившегося в Крыму духовенства вместе с его войсками ушло в эмиграцию, однако архиепископ Димитрий отказался покинуть оте­чество. Он продолжал жить в архиерейском доме в Симферополе, служил в кафедральном соборе. Каждый день приносил вести об арестах и расстрелах, но владыка не пытался скрываться.

Арест владыки

В 1921 г. в связи с ухудшением состояния здоровья архиепископ Димитрий решил «раз и навсегда оставить епархиальное управление». В ноябре 1922 г. владыка был осужден на год принудительных работ за участие в монашеском постриге протоиерея Александра Зверева и хиротонии его во епископа Мелитопольского. Во второй раз он был арестован органами ГПУ-НКВД в Топловском Параскевинском монастыре 11 апреля 1923 г. в связи с сопротивлением верующих Симферополя передаче собора и домовой церкви в архиерейском доме обновленцам. Обвинен в «контрреволюционной деятельности, участии в вооруженной борьбе против республики». Содержался под стражей в Феодосии. 17 апреля владыка был перевезен в симферопольскую тюрьму, где, в связи с резким ухудшением здоровья (он почти потерял зрение, частично восстановившееся после его горячей молитвы у мощей преподобных отцов Киево-Печерских), до 20 мая содержался в тюремной больнице. Выслан в Киев 21 мая 1923 г.

Принятие схимы

Еще будучи в Крыму, в письме от 17 мая1921 г., владыка обращался к Духовному собору Киево-Печерской Лавры с просьбой удостоить его «принятия св. схимы — чина великого ангельского образа». И вот, 27 ноября1923 г. в церкви прп. Антония на Ближних пещерах владыка принял схиму с наречением имени преподобного Антония Печерского. Приняв схиму, он поселился в Китаевской пустыни Киево-Печерской Лавры, где ежедневно совершал полный суточный круг лаврских богослужений. В это время владыка совершил постриг многих лаврских послушников, десятки монахов рукоположил во иеродиаконы и иеромонахи.

Его духовным сыном стал живший в соседней келье архимандрит Ермоген (Голубев), впоследствии настоятель Киево-Печерской Лавры, многие годы страдавший в советских каторжных лагерях. Подобно своему небесному покровителю, прп. Антонию Печерскому, схиархиепископ Антоний не оставлял без наставлений православный народ, и слово нового Киево-Печерского старца далеко разносилось по терзаемой богоборцами Русской земле. Полуслепой архипастырь оказался духовно зорким: в своих посланиях он выступал с обличениями обновленчества и «григорианского» раскола.

До закрытия Китаевской пустыни в 1929 г. владыка жил около Троицкой церкви, после закрытия — на частной квартире, рядом с пустынью, в районе, называемом Мышеловкой. По воспоминаниям архиепископа Леонтия Чилийского (Филипповича), владыка Антоний жил в Киеве «как великий подвижник, молитвенник и духоносный старец». За духовными советами к нему стекались православные верующие из России, Украины, Белоруссии, Грузии; у него окормлялись многие верующие, особенно монашествующие. «Жил он не для себя, — пишет владыка Леонтий, — а для Бога, для Церкви и для людей. Ни один православный епископ, и даже некоторые из обновленцев, впоследствии принесших покаяние, не проезжали мимо его скромного жилища, чтобы не зайти для православной беседы».

Митрополит Вениамин (Федченков) пронес через годы и лишения поучение архиепископа Димитрия, сказанное ему при архиерейской хиротонии: «Не бойся говорить правду пред кем бы то ни было, хотя бы это был и сам Патриарх или другие высокие в мире люди».

Авва Антоний

В 1920—1930 гг. схиархиепископ Антоний продолжал принимать участие в совершении тайных хиротоний. Архиереи называли его аввой Антонием. В начале 1933 г. владыка был арестован органами ГПУ и содержался в Киевском ДОПРе. Арестованные лаврские монахи на допросах говорили о колоссальном авторитете владыки, называли его «благочестивым отцом своим». В материалах следственного дела он назван «идейным вдохновителем Киевской к/р (контрреволюционной. — Ред.) организации церковников». Приговор — три года концлагерей условно. Возможно, от более жестоких репрессий власти удержало знакомство и переписка со Сталиным — бывшим воспитанником Тифлисской семинарии.

9 мая 1933 г. уполномоченный СПО КОО ГПУ счел, что пребывание схиархиепископа Антония на свободе не повлияет на ход следствия, и 10 мая владыка был отпущен из тюрьмы с подпиской о невыезде из Киева. После освобождения из тюрьмы владыка Антоний продолжал встречаться и вести обширную переписку с духовными чадами, в том числе с находившимися в заключении, в лагерях и ссылках, посылал в места заключения посылки.

С конца 1937 г. до 15 июля 1941 г. находившийся на покое владыка Антоний был единственным православным архиереем в Киеве. Проживал он на частной квартире на Кловском спуске, 20. По свидетельству архиепископа Леонтия Чилийского, дом был маленький, простой-простой. «При владыке жил мирянин — будущий о. Димитрий Бакай, насельник Русской Духовной Миссии в Святой Земле, и две монахини — м. Ксения и м. Серафима, которые присматривали за ним».

После оккупации Киева фашистами осенью 1941 — зимой 1942 г. в Лавру возвратилась оставшаяся и живых и избежавшая ареста братия численностью 15−20 человек. На Ближних пещерах начал действовать монастырь.

Зимой 1941 г. владыка Антоний перебрался с Кловского спуска в Лавру. Он занял маленький домик бывшего настоятеля Ближних пещер. К этому времени в Киев приехал епископ Пантелеимон (Рудык) — временно управляющий Киевской епархией. К 1942 г. в подчинении епископа Пантелеимона пребывало пять мужских и три женских монастыря, 23 храма. Благодаря авторитету схиархиепископа Антония и епископату Автономной Украинской Православной Церкви во главе с епископом Пантелеимоном на Украине удалось сохранить единство с Матерью-Церковью.

В 1942 г. в день своего Ангела владыка в последний раз принимал участие в богослужении в Великой церкви. Схиархиепископ Антоний почил в Киево-Печерской Лавре 1 ноября 1942 г. и был похоронен у алтарной стены Крестовоздвиженского храма на Ближних пещерах. Погребение святого старца проходило при громадном стечении народа.

Могила схиархиепископа Антония сохранялась до шестидесятых годов и была местом поклонения верующих. В годы хрущевских гонений на Церковь могилу сравняли с землей и залили асфальтом, однако через тридцать лет, в 1990 г., место погребения владыки Антония братией возрожденного монастыря было восстановлено. Надпись на могильной плите по недостатку в то время сведений была изменена. Теперь на могильной плите написано: «Въ память вэчную будетъ праведникъ».

Источники:

1. Деяния Священного Собора Российской Православной Церкви 1917−1918 гг. Т. 1−11. М., 1994−2000.

2. Мануил (Лемешевский В. В.), митр. Русские православные иерархи периода с 1893 по 1965 гг. (включительно). Erlangen, 1979−1989. Т.3. С.27−28.

3. Митрополит Ташкентский и Среднеазиатский Владимир. Жизнеописание схиархиепискоа Антония (Абашидзе)// ЖМП. 2003. N 11.

4. За Христа пострадавшие. Гонения на Русскую Православную Церковь 1917−1956: Биографический справочник. Книга первая А-К. М.: Православный Свято-Тихоновский богословский институт, 1997. С.93−94.

5. Биографические сведения о братии Киево-Печерской Лавры, пострадавшей за Православную веру в 20 столетии/Сост.: Л. П. Рылкова, Киев: Типография Киево-Печерской Успенской Лавры: Феникс, 2008. С. 45−58.

6. Марущак В., протодиакон. Архи­епископ Дмитрий (в схиме Антоний) Абашидзе. Симферополь, 2005.

Подготовила монахиня Евтропия (Бобровникова)

http://orthodoxy.org.ua/content/ne-boisya-govorit-pravdu-pred-kem-ni-bylo-30 366