 |
| Православная газета г. Екатеринбург | Святой праведный Иоанн Кронштадтский | 23.08.2011 |
Сластолюбец — человек, удовлетворяющий чувственности.
(Церковно-славянский словарь)
Сласть — сладость, сладкая пища, лакомство;
Сладость — услада, наслаждение, нега.
(Толковый словарь В.И.Даля)
* Что залепило и ослепило наши сердечные очи? Что сделало нас хладными к Господу Богу, хладными, гордыми, презрительными, безучастными к ближнему? Что делает нас лицемерными, злыми, раздражительными, мерзкими прелюбодеями в сердце? — Чревоугодие, жадность к пище и питью, сласти. Это испытано.
* Что возбуждает и питает сладострастие плотское и все страсти? — Сласти вкуса, приятная пища и питие, также и табак.
* Отчего развивается порок сладострастия? — От невоздержанности в пище и питии; от несоблюдения постов.
* Откуду брани и свары в вас? Не отсюду ли, от сластей ваших, воюющих во удех ваших? (Иак. 4, 1) — Поистине, сласти, особенно сахар, воюют во удех наших. Сахар — это большое искушение для христиан. Это — идол для многих христиан и прежде всех для меня. Мне жалко его большой траты; я готов бы стеречь его, как богач свои сундуки с деньгами, и боюсь за него, как бы его не похитили или лишнее не взяли и не съели, как сребролюбец боится за свои деньги, как бы не украли их. Вот какова прелесть сластей! Если бы не жизнь в обществе, если б не домашние мои, я, кажется, оставил бы сахар и изгнал его из употребления — или же я стал бы сам чрез меру лакомиться им и был бы до него очень жаден. О сласти, сласти! О страсти, страсти! Как вы от Бога отвлекаете сердце! Как вы опутываете и проникаете сердце! — Прилепившись к одному, сердце не может любить другого! Так сласти воюют во удех наших!
* Беда как сласти воюют во удех наших (ср.: Иак. 4, 1) и как они оскверняют и связывают нас! Меньше как можно надо и есть и пить, и без сласти.
* Сласти воюют во удех наших (ср.: Иак. 4, 1) страшно. Сам испытал. Сердце чрезвычайно прилепляется к ним, болит ими; жизнь, наслаждение полагает в них; от Бога отвращается, от ближнего, пренебрегает Господом и ближним; не радит о своем спасении и спасении ближних.
* Враг ежедневно издевается над нами чрез наше глупое пристрастие к земным вещам — к пышному одеянию, лакомым яствам и напиткам, к деньгам, к земному блеску, и отвращает нас, сердца наши, помышления наши от Отца нашего Небесного, от света Его, от любви Его… Мы зарываемся в навоз, как черви, и бежим от Света; прилепляемся к тому, что томит наше сердце, и удаляемся от того, что делает его мирным, блаженным, — или что на время утешает плоть, и потом повергает дух в томление и печаль. Любовь к земному и небесному никогда не могут жить в одном сердце, как любовь к велиалу и Христу, к Богу и мамоне.
* Сладость плотская и сладость духовная несовместимы в человеке. Потому желающий сердечной, духовной сладости боится вкушать плотских сладостей, чтоб они не изгнали сладости Духа Святого.
* Если мы усладили себя сластию плотскою в изобилии — то сладость духовная уже не пристанет к сердцу до того времени, как мы несколько умертвим плоть и погасим плотскую сласть. Ибо не может человек двема господинома работати (а в нас эти два господина): или единаго возлюбит (плоть и плотские сладости), а другаго возненавидит (предметы духовные), или единаго держится, о друзем же нерадети начнет. Не можете Богу работати и мамоне (чреву или богатству) (Мф. 6, 24).
* Если душа свята, то и тело свято, проникаемое душою, как раскаленное железо — огнем. — Душа, оскверненная грехами, сквернит и тело.
* Замечательно, что любящий обильную и вкусную пищу делается равнодушным и холодным к пище духовной — к чтению духовных, поучительно-назидательных книг, и с развитием вкуса материального вообще теряется вкус духовный; при употреблении множества пищи материальной всего меньше имеешь охоты употреблять пищу духовную, то есть слово Божие, писания святых отцов и молитву. Когда сильна телесная сторона человека, тогда бессильна духовная.
* Сердце чревоугодника не способно чувствовать силы или истины слов молитвы и Священного Писания или службы Божией: потому что сила и истина слов молитвы и Священного Писания есть Дух Святой, а сердце чревоугодника — плотяно. Не имать Дух Мой <обитати в человецех сих, зане суть плоть> (Быт. 6, 3). Чревоугодники, надеясь больше всего на пищу, лишают себя Духа Божия.
* Сласти питают и усиливают самолюбие (а не братолюбие) и пристрастие к плоти, леность, изнеженность, неохоту служить Богу и людям. — Опыт.
* Сласти и пресыщение съедают веру и благочестие или страх Божий и делают сердце грубым и бесчувственным, лживым и непостоянным.
* Сласти — блуд: избегай их.
* Сласти, вообще — пища, питье, деньги, одежда, вечера, пляски, театры, журналы — хворост, дрова, огонь, какими диавол разжигает печь плоти нашей, печь нечистых страстей плотских.
* Чем больше будем любить сласти, чем больше до них будем жадны, тем больше будем холодны к людям и к Самому Богу. Я с боязнию смотрю на того человека, который жаден до сластей и вообще до питья и во время стола ни с кем не говорит, ни на кого не смотрит, — потому что для него приятнее и дороже всех пища и питье: его сердце не к людям обращено, а к пище и питью; он похож на хищного зверя, который косится на подходящих к нему, в то время как он ест, которого не тронь во время терзания им жертвы, у коего не тронь лакомого куска, а то — озлится и, пожалуй, самого тебя растерзает. Так, жадные до пищи и питья обыкновенно бывают скупы и из-за куска, особенно сладенького, косо смотрят на ближнего, сердятся и ссорятся.
* Чрез жадное наслаждение пищею и питьем входит в душу отвращение от Бога; жадное до лакомств сердце хладно к Богу и к ближнему и дичится Начальника живота своего. — Чтоб душа стала опять чувствовать любовь к Богу, надо растерзать, взбороздить сердце каким-либо великим огорчением: ибо грех, входя сладостию в душу нашу, выходит из нее горечью. (Опыт.) Для того и болезни, разные скорби, беды (пожары), напасти.
* Сласти и все приятное — огонь плоти. А кто огня желает? Кто к огню прилепляется? — Не бежит ли скорее от него? Так и от сластей надо бежать: ибо они сильно воспламеняют плоть, и диавол чрез них сильно воюет на душу, прилепляя сердце и плоть к земному, все страсти воспламеняя и отревая сердце от Бога и небесного. Стремись к сладостям духовным, в Боге и в богомыслии, в чтении слова Божия, в посте и молитве обретаемым, презирая сладости плотские, приятно щекочущие плоть, но теснящие и попаляющие душу, которая вечно враждебна плоти и которая имеет свои совсем особенные сладости, ощущаемые в самых злостраданиях плоти, и за злострадания, за горести ее многоразличные, даруемые Богом. Якоже избыточествуют страдания Христовы в нас, тако Христом избыточествует и утешение наше (2 Кор. 1, 5). Егда немощствую, тогда силен есмь (2 Кор. 12, 10).
* Чтобы отучить нашу растленную природу прельщаться временною греха сладостию (Евр. 11, 25), Господь устроил так, что самые приятные чувственные удовольствия, на которые мы с жадностию бросаемся, бывают непременно всегда вредны и по самому свойству их и по причине нашей жадности и неумеренности: таковы все почти лакомые кушания, все приятные напитки; таковы удовольствия сладострастия. Слава благости и премудрости Отца Небесного, всеми способами отклоняющего нас от ниспадения в чувственность или в грубые удовольствия чувственности! — Имеющий душевные очи видети и уши слышати (ср.: Мф. 11, 15; Мк. 8, 18) — да видит все это и слышит. Так, христианин, самый вред от чувственных наслаждений, разрушительных для нашего тела, показывает, что мы не для них сотворены и живем на земле, а для наслаждений высших, духовных, вечных! — Так, в Боге покойся и наслаждайся, душа моя! Вот твое совершенное, безвредное — истинное вечное наслаждение! Ты испытала уже его много раз. А все земные наслаждения прелестны, вредны, преходящи и носят в самом начале своем зародыши тления, лишь только мы коснемся их. Боли и болезни от них служат тому доказательством.
* Сладости вкуса и чрева непременно отзываются горечью в душе; кратко бывает наслаждение телесное — продолжительна горечь душевная. Почему? По очень простой причине: грех входит быстро и легко, а выходит медленно и туго; входит сладостью, а выходит горечью. Потому-то не нужно прельщаться сладостями чувственными, какие бы они ни были, даже позволенными.
* Удовольствия чувственные ничтожны тем, что чрезвычайно скоро преходят: несколько минут, положим, даже несколько часов удовольствия — и вдруг нет его; например, удовольствия пищи и пития, и прочее. Ничем так не доказывает ничтожности всего видимого святой апостол Иоанн, как пре-хождением его: и мир, говорит он, преходит, и похоть его, а творяй волю Божию пребывает во веки (1 Ин. 2, 17). — Апостол Павел говорит: не смотрящим нам видимых, но невидимых: видимая бо временна, невидимая же — вечна (2 Кор. 4, 18). — Итак, не безрассудно ли прельщаться тем, что скоро, скоро пройдет бесследно?
* Кратковременно, несколько минут продолжается только сласть пищи и питья, а сколько потом мучений терпеть приходится сластолюбцу и именно — мне: много часов, а иногда, пожалуй, и не один день! Какие тяжелые последствия сластей; - а между тем все сласти да сласти ем и пью — и прилепляюсь к ним, и Господа из-за них отвращаюсь сердцем, и ближнего, и души своей. О безумие!
* Ах! Как страшно и сильно замедляют сласти душевные стопы мои и как затрудняют и останавливают мое путешествие ко Христу, на небо! Сласти — болезнь моя сердечная! Разум и слово Божие требуют, чтоб я презирал их, — а простой, насущный хлеб, укрепляющий сердце человека, считал выше всех сластей. — Замечательно, что чем выше, лучше, приятнее сласть, тем больше привязывается к ней сердце и тем больше жаль ее другим, и тем больше уязвляемся мы от врага, когда пожалеем ее ближнему. Все сласти надо считать за полынь — ради Христа — не потому чтобы они были худы: ибо всяко создание Божие добро, и ничтоже отметно, со благодарением приемлемо (1 Тим. 4, 4), а потому что чрез них сильно прельщает нас враг наш. Они — сети вражии крепкие.
* Сласти — ложь и дебелость сердца. Доселе меня дурачила привязанность к сластям: и к Богу я был хладен, и к ближнему — враждовал на ближнего за сласти. — Отныне помоги, Господи, этого лестного врага презреть и ни за что считать всякие сладости и ценность их и угождать ими с радостию ближнему. — Даруй мне, Господи, возлюбить неизреченный свет и неизреченную сладость Твоего лицезрения и будущих благ и от тли страстей очиститься. — Буди, буди! (Пс. 40, 14). — Даждь мне неуклонно стремиться к этой цели — к почести горняго звания (ср.: Флп. 3, 14).
* Холостым людям или и женатым, но ревнующим о жизни целомудренной, надо оставить сласти или как можно меньше употреблять их — для избежания плотской нечистоты или сладострастия и особенно ночных грез. — В противном случае мы сами будем возбуждать в себе огнь сладострастия. Сласти предоставим женатым да детям первых возрастов, но и они должны знать меру.
* Сласти, умащающие внутренности и приятно их раздражающие, должно в самом ограниченном количестве употреблять: в противном случае они сделают сердце грубым, бесчувственным и недоступным для Божией благодати, которая сама есть духовная масть, умащающая душу. — Почему и преподается новокрещеным под видом мира. Вообще надо бегать чревоугодия и пресыщения.
* Пищу и питье надо есть и пить только для укрепления своих сил, а не для лакомства, и не есть, когда природа не требует того: многие из нас — и я первый — если не покаются (ср.: Лк. 13, 3, 5; Откр. 2, 5, 22) и не исправятся, будут осуждены за то, что не вовремя ели и пили и таким образом при разуме жили как неразумные животные и омрачали свое неразумное сердце.
* Не смотри на аппетит или сильное, продолжающееся желание кушать и пить, когда ты уже достаточно ел и пил, — природа наша растлена вся грехом: и вкус, и чрево, и способность к деторождению, и желание соития; и зрение, и слух, и осязание — все, и не надо без размышления во всем следовать ей. Но переставай кушать и пить прежде, чем прекратился аппетит: когда еще хочется есть и пить. Тогда не обременишь себя, своего желудка и сердца, и будешь здрав духом и телом и дольше проживешь. — А с жадностию не имей ничего общего: ешь и пей не с увлечением, а оставляя свободу уму и сердцу призывать или славить имя Господне, или благодарить Господа за Его дары, или размышлению о чем-нибудь полезном или душеспасительном и разговору с сидящими вместе за столом. Пища и питье — не дело, не занятие, а поделье.
