Тени незабытых предков: Трагедия в Багреевке

Есть в мире места, которые завораживают тишиной. Сюда приходят не с тем, чтобы порадоваться красоте природы или узнать что-то новое, но чтобы почтить память тех, кого уже нет с нами.

Минувший век едва ли не каждый город нашей страны отметил такими островками печали и памяти. Люди, забывшие своё прошлое, не имеют будущего, и сегодня эти места удерживают от забвения вечно спешащих по делам жителей мегаполисов. Быковня в Киеве. Катынский яр в Харькове. Багреевка в Ялте.

В начале ХХ века в горах недалеко от Ялты было куплено скромное имение. Его новый хозяин, преуспевающий адвокат Алексей Фёдорович Фролов-Багреев, старался не отставать от прочих и быть на высоте положения — поближе к солнцу, здоровой жизни и семье государя. Тишина, покой и умиротворение — вот о чём мечтала княжеская семья, приезжая в Крым.

Усадьба Ашик-Чам (с крымско-татарского — «влюблённая сосна») не зря имела столь прекрасное название. Сосновый бор с говорящими кронами и ветром, поющим в иглах, долгое время был любимым местом отдыха для Багреевых. Всё предвещало счастливую жизнь и беззаботную старость.

Беда приходит в дом, несчастье — в город, а беспощадная «Марсельеза» затягивает своей красной шалью в пропасть целую страну. В 1917-м в северном городе грянули пушки крейсера «Аврора», и вот на Южный берег хлынул поток интеллигенции, бежавшей от своей же философии свободы и равенства. Крым (и, в частности, Ялта) стал пристанищем для беженцев из разных городов распадающейся державы. Люди стремились сюда, чтобы через Чёрное море покинуть страну. Многим это удалось, но были и те, кто по разным причинам остался.

Новая власть, утвердившись в Крыму, не стала медлить с расправой. Начались массовые расстрелы. По воспоминаниям жителей Ялты, в 20-е годы могли «пустить в расход» за хорошую осанку (значит, бывший офицер) и за следование простейшим правилам гигиены (значит, из белых). Люди прятались в горах, на заброшенных дачах, в поместьях, в маяке, в бухте. Их вылавливали и методично уничтожали; хоронить тела было негде. Некогда райский уголок превратился в кромешный ад.

6 декабря 1920 года был издан указ о масштабной спецоперации по очистке Южного берега от неблагонадёжных. Роскошные особняки и виллы превратились в пыточные камеры, санатории — в тюрьмы, где люди ждали своего смертного часа.

Прославленный писатель Иван Шмелёв потерял в омуте террора единственного сына. Невообразимый ужас тех дней он описал в горькой книге «Солнце мёртвых»: «…Убивали и зарывали. А то и совсем просто: заваливали овраги. А то и совсем просто-просто: выкидывали в море. По воле людей, которые открыли тайну: сделать человека счастливым. Для этого надо начать — с человеческих боен. И вот — убивали, ночью. Днём… спали. Они спали, а другие в подвалах ждали. Юных, зрелых и старых, — с горячей кровью. Недавно бились они открыто. Родину защищали. Родину и Европу защищали на полях прусских и австрийских, в степях российских. Теперь, замученные, попали они в подвалы. Их засадили крепко, морили, чтобы отнять силы. Из подвалов их брали и убивали. А над ними пили и спали…»

Есть в Ялте страшное место — один из домов на улице Виноградной (сейчас улица Чехова). Здесь пытали узников. Местные жители называли это место «аквариум», так как ночью во время прилива вода в подвале поднималась до пояса. Невозможно себе представить, как там разместились прикованная к инвалидному креслу княгиня Надежда Александровна Барятинская и её беременная дочь Ирина Мальцова. Многие члены их семьи покинули родину, но 75-летняя княгиня не пожелала уезжать, полагая, что её не тронут, учтут, что она известная благотворительница, так много сделавшая для города, построившая на свои средства гимназию, финансировавшая Красный Крест, содержавшая первую в России лечебницу для больных туберкулёзом.

Старую парализованную женщину выволокли зимой на улицу в инвалидной коляске, коляску привязали к машине. Когда машина не могла проехать по лесу, палачи сами несли на руках свою беспомощную жертву, чтобы убить её через пять минут.

Когда поднимаешься в горы, всё меняется на глазах: красота становится суровее, строже, контрастнее. Багреевка находится на уровне водопада Учан-Су, немного восточнее. Княжескому имению с его прекрасными соснами суждено было стать местом казни для многих тысяч людей. Хозяев — князя с супругой — расстреляли здесь же.

Расстрелы обычно производили ночью. Собирали всех, кого только могли, — детей, стариков, женщин — и под конвоем вели в горы. Многие понимали, зачем их ведут, но никто не знал куда. Подъём к Багреевке крутой и долгий, дорога от Ялты составляет приблизительно 8−10 км. Многие были истощены голодом и падали по дороге. Часто приходилось останавливаться, так как дети и старики не могли быстро идти. Люди по дороге снимали шали, платки, галстуки и привязывали их к стволам сосен, пытаясь отметить путь на свою Голгофу.

Поворот с дороги в хвойный лес. Если бы только смог рассказать яр смерти, сколько жизней здесь оборвалось, сколько людей разных сословий, званий и талантов он принял.

Были и те, кто поверил новому строю. Священник Константин Аггеев с 22-летним сыном. Сын священника форосской церкви, поручик Василий Ундольский. Медсёстры Ливадийского госпиталя, открытого в годы Первой мировой. Могла ли думать княгиня Трубецкая, силами который был организован госпиталь, что её сбросят в могилу вместе с теми офицерами, страдания которых заставили её остаться на родине?

Отставной генерал Багратион, не воевавший в Белой армии, также был расстрелян. Вряд ли его фамилия что-либо говорила палачам. В анкете князь Александр Петрович, похоже, сознательно не указал адреса своего проживания. Ведь в доме. 24 по улице Николаевской жили его сёстры — Вера и Елизавета, которые всю войну прослужили сёстрами милосердия.

Октябрь в Крыму совсем не похож на конец осени в средней полосе. Но в тот год осень выдалась холодной и дождливой, горные ручьи стали полноводны и выходили из берегов. Очевидцы вспоминали, что вода, спускавшаяся с гор, была мутной от крови.

Сложно установить точное число расстрелянных в багреевском лесу. Наиболее часто звучит цифра 6−7 тысяч. Расстрелы длились с декабря 1920-го по март 1921 года. По всему Крыму за это время погибло 100−120 тысяч человек.

Измученный, разграбленный, оглушённый зверствами, Крым словно замер. Такой увидел Ялту зимним вечером 1921 года писатель Константин Паустовский: «Я долго всматривался в берега, отыскивая хотя бы жалкий, тлеющий свет, хотя бы язычок свечи, как свидетельство, что кто-то ещё жив в этой пустынной стране. Но кроме мрака, быстро гасившего один за другим зубцы гор, ничего вокруг я не видел».

Русские парижане, потомки расстрелянных в Багреевке, вспоминали об истории, случившейся в 1921 году. Группа юных кадетов поверила гонцам из России. Им пообещали: вернитесь, зарегистрируйтесь, и вы — свободные граждане новой страны. Махнув рукой на уговоры родителей, ребята наняли пароход и отправились к берегам Крыма. Ялта встретила угрюмым строем матросов на причале. Кадетам даже не дали высадиться — перебили всех на борту, не переписывая, и сбросили в море.

Бесконечность эха выстрелов на краю Крестовой горы. Можно каждый день ходить по ялтинским переулкам и даже не догадываться, что эти по-иерусалимски извилистые узкие улочки стали путём на Голгофу для тысяч твоих предков. И отделяет тебя от этих событий менее ста лет!

Листаешь сотни страниц с незнакомыми именами, фамилиями, кратким описанием рода занятий. Рядом с каждой фамилией — корявые буквы: «Расстрелять!» Тысячи человеческих жизней — юристов, педагогов, общественных деятелей, военных.

Долгие годы жители Ялты тайком приходили в Багреевку почтить память усопших. Тех, кто помнил, было немного, ведь даже помнить было опасно. Люди шли сюда под видом пикника или вылазки на природу. Но и сейчас живы те, кто не забыл.

Моя учительница английского, живущая в особняке своих предков, рассказывала, что её дед был царским служащим. Когда в двадцатых начались гонения, он ушёл в горы. Его жена носила ему в корзинке еду. Кто-то выследил её и донёс «куда следует». Деда нашли и расстреляли на морском молу.

Лучшая память — память молитвенная. Не так давно над общей могилой в Багреевке была построена часовня. Потомки погибших высекли на ней слова Великого покаянного канона: «Возопих всем сердцем моим к щедрому Богу, и услыша мя от ада преисподняго и возведе от тли живот мой».

http://otrok-ua.ru/sections/art/show/teni_nezabytykh_predkov_tragedija_vbagreevke.html