 |
| Русское Воскресение | Светлана Замлелова | 27.07.2011 |
и окружил град, и подступила сила татарская», — так свидетельствует древняя летопись о разорении Батыем Киева в 1240 году.
С негодованием отвергали киевляне саму мысль сдаться врагу. Оборонять город до последней возможности представлялось им совершенно естественным. Но силы были настолько неравными, что участь Киева была предрешена. Летопись сообщает, что из-за скрипа вражеских телег, рёва верблюдов и волов, ржания коней и криков неприятеля, окружившего город, киевляне не слышали друг друга. Храбрость их малочисленного войска не одолела бесчисленной Батыевой рати — Киев был взят врагом и до основания разрушен.
Карамзин [1] пишет, что и спустя века после татарского нашествия, Киев представлял собою развалины. Уничтожены были многие храмы, в том числе Киево-Печерская Лавра, иноки которой, уцелевшие от татарского меча, укрывались в лесах. И долгие годы спустя Божественная служба отправлялась в единственно сохранившейся церкви.
С разорением Киева, с гибелью Киевской Руси русская цивилизация переместилась на север. И уже оттуда, с севера, выступили, объединённые Москвой, русские силы, чтобы дать, наконец, отпор ненавистному завоевателю и притеснителю. Произошло это в XIV веке, в то именно время, когда во Владимиро-Суздальских пределах появились великие подвижники, основатели славных обителей, ревнители благочестия, духовные путеводители великих князей, призывавшие и в деле государственного устроительства к христианскому подвижничеству, немало поспособствовавшие единению разрозненных тогда и зачастую враждебных друг другу русских земель.
Именно в XIV столетии преподобный Сергий основал свою обитель в Радонежских лесах на холме Маковец. И вслед за Сергием ученики и последователи его образовали по всей Руси множество монастырей, бывших в то время не только духовными, но нередко хозяйственными и оборонительными центрами, во время вражеских нашествий укрывавшими в своих стенах окрестных жителей и оказывавшими сопротивление врагу.
Основателя Свято-Троицкого Стефано-Махрищского монастыря преподобного Стефана церковная традиция называет «преподобного Сергия друже и собеседниче», поскольку Стефан не был учеником Сергия. Родился будущий подвижник в Киеве в начале XIV века. Подвизаясь в Киево-Печерской Лавре, принял постриг. Житие повествует о нём, как о чрезвычайном молитвеннике и постнике, смирением и кротостью снискавшем любовь всей братии.
К сожалению, сведений о жизни Стефана в Киеве почти не сохранилось. Известно лишь, что уходу из Печерской Лавры, в которой, несмотря на великое разрушение, сохранялась иноческая традиция, способствовало притеснение Православия, начавшееся после того, как Киевом овладел литовский князь Гедимин. Гедимин недолго правил Киевом, и притеснения, о которых сообщает Житие преподобного Стефана, не могли быть продолжительными. Исход же из Киево-Печерской Лавры Стефана и основание им в далёких Владимирских лесах новой обители следует воспринимать как чудесное указание свыше. Великий подвижник, оставивший Киев и совершивший многотрудный переход на север, словно символизирует перемещение, по Промыслу Божию, русского духовного центра из Киева в Москву. Подобно ветхозаветным пророкам, через жизнь и деяния которых говорил Господь со Своим народом, житие преподобного Стефана стало иллюстрацией замысла Божия о Святой Руси.
Придя с несколькими иноками в Москву в начале 50-х гг. XIV века преподобный Стефан был принят великим князем Иоанном Иоанновичем Красным (или Кротким) и митрополитом Феогностом, благословившим Стефана на пустынножительство. Полюбивший беседовать со Стефаном, князь Иоанн Иоаннович предложил ему остаться в Москве, в любой из обителей. Но Стефан искал уединения, и князь отпустил подвижника, сопроводив его всем необходимым, «яже на потребу строения монастырского».
Примерно в 100 км на северо-запад от Москвы водрузил преподобный Стефан крест на месте слияния рек Махрище и Молокчи. Здесь же срубил он келью и стал возделывать землю. Намеренно или нет, но обосновался преподобный Стефан среди языческих сёл и деревень, куда нередко выходил с проповедью, обращая соплеменников от тьмы язычества к свету Христову.
И как это бывало обычно, вскоре, прослышав о пустыннике, стали стекаться к нему люди, желавшие под его духовным водительством вести иноческую жизнь. Житие преподобного Стефана свидетельствует, что первый храм, возведённый в обители в честь Святой Троицы, освящал митрополит Феогност, который благословил Стефана в Москве на пустынножительство, а по освящении храма, поставил подвижника игуменом нового монастыря. Случилось это в 1353 году. Этот год принято считать годом основания Свято-Троицкого Стефано-Махрищского монастыря, где до конца своих дней совершал служение преподобный Стефан, подавая братии пример кротости, воздержания и нестяжательства…
Неизвестно, где и когда познакомились преподобные Стефан и Сергий. Известно лишь, что связывала святых иноков искренняя дружба, что нередко они посещали друг друга, несмотря на значительное расстояние, разделявшее их обители. Подробно описана встреча преподобных в Житии Радонежского чудотворца, тайно покинувшего свою обитель, чтобы не быть соблазном родному брату, возжелавшему сделаться игуменом над братией. Узнав о прибытии Сергия в Махрищскую обитель, Стефан велел ударить в било, и вся братия вышла встречать гостей. Преподобные поклонились друг другу до земли, испрашивая благословения, и никто из них, по смирению своему, не хотел подняться первым. Наконец, гость уступил и, поднявшись, благословил хозяина. Пробыв в гостеприимной Махрищской обители несколько дней, преподобный Сергий отправился в путь, чтобы вновь найти уединённое место для молитвенного подвига. Стефан дал в провожатые Сергию своего ученика Симона и сам проводил гостя за несколько вёрст от обители.
А вскоре нечто похожее пришлось пережить и самому Махрищскому подвижнику, когда крестьяне из близлежащих деревень, опасаясь, как бы их земли не были присоединены к монастырским, угрозами настояли, чтобы преподобный Стефан ушёл из монастыря. Стефану благоволил великий князь Московский Дмитрий Иванович. И крестьяне, даже рискуя навлечь на себя гнев князя, сочли, что только при такой мощной поддержке возможно посягание монастыря на их земли. Сколько ни увещевал неразумных бунтовщиков преподобный Стефан, не слушали его крестьяне. И тогда вместе с учеником Григорием ночью покинул преподобный Стефан монастырь. Дойдя до Вологды, основал он в 1370 году Свято-Троицкую Авнежскую пустынь, которая весьма скоро превратилась в цветущую обитель, полюбившись окрестным богомольцам. Слава о новой обители дошла и до Москвы, и великий князь Дмитрий Иванович пожаловал монастырю лесные и земельные угодья. Самого преподобного Стефана князь призвал в Москву.
Получив в Москве благословение митрополита Алексия никогда больше не оставлять Махрищской обители, преподобный Стефан, к вящей радости братии, вернулся в первоначальный свой монастырь, где игуменствовал остаток дней.
Почил преподобный Стефан, игумен Махрищский 27 июля (новый стиль) 1406 года, завещав братии помнить о смерти, хранить страх Божий, иметь любовь нелицемерную.
Спустя 150 лет — в 1557 году — при строительстве в обители каменного храма во имя Пресвятой Троицы были обретены мощи преподобного Стефана, сохранявшиеся до той поры под спудом и служившие источником многочисленных исцелений и утешений больным и скорбящим. Решено было оставить мощи под спудом, воздвигнув над ними каменную церковь в честь преподобного Стефана. Церковь стала северным приделом нового Троицкого храма.
Отмечая значение преподобного Сергия для русского народа и государства, Ключевский [2] пишет, что преподобный Сергий своей жизнью, своим духовным подвигом, совершавшимся на протяжении полувека, вдохнул в русское общество «чувство нравственной бодрости, духовной крепости». В то время как в ужасе перед нашествиями, разорениями и унижениями русские люди уже утратили надежду на процветание и независимое существование, опустили руки и беспомощно ожидали очередного набега, «преподобный Сергий своей жизнью, самой возможностью такой жизни дал почувствовать заскорбевшему народу, что в нём ещё не всё доброе погасло и замерло; своим появлением среди соотечественников, сидевших во тьме и сени смертной, он открыл им глаза на самих себя, помог им заглянуть в свой собственный внутренний мрак и разглядеть там ещё тлевшие искры того же огня, которым горел озаривший их светоч».
Те же слова в той или иной степени можно отнести и к прочим подвижникам XIV века, времени становления русского государства и самосознания. Жизнь в монастыре того времени представляла собой действительное испытание. И стремление отречься от мира в пользу иноческой жизни, проходившей в непрестанных тяжёлых трудах и молитвах, то есть в постоянной борьбе с собой и природной стихией, свидетельствовала о нравственном состоянии общества. За сто лет только последователями преподобного Сергия было основано 150 монастырей, куда стекались все, кто стремился к духовному росту. Именно святые подвижники XIV века, по мысли Ключевского, примером своей жизни пробудили в современнике потребность нравственного, а затем и государственного возрождения. А потому и преподобный Сергий, и преподобный Стефан, наряду с великими князьями, могут считаться созиждителями русского государства.
Переходом своим из разорённого Киева в неизвестную и пока ещё убогую Москву преподобный Стефан словно заглянул в будущее, открыв, что всестороннее процветание Киева, как центра русской цивилизации, его самобытность и достоинство не умерли, сделавшись, подобно величию Византии, достоянием истории, красивой легендой, полуфантастическим преданием. Чудесным образом Киев перенёсся на север, где вновь возродился в прежнем блеске и величии. Как раненый зверь уходит в чащу и, зализав там раны, вновь появляется, исполненный красоты и силы, так и Русь разорённая, уйдя с благословенного юга в суровые северные леса, вновь явила себя миру. Воссиявшая и усилившаяся в скором времени Москва по сей день, несмотря ни на какие испытания, изобильная и хлебосольная, истекающая в праздник колокольным звоном, тому подтверждение.
[1] Н. Карамзин «История государства Российского», М.: «Эксмо», 2009.
[2] В. Ключевский «Исторические портреты. Значение преподобного Сергия для русского народа и государства», М.: «Правда», 1990.
