Идеология «национальной Российской государственности» в политических программах Белого движения в России в 1918—1922 гг..

В Белом движении первоначальное (1917−1918 гг.) толкование термина «Национальный», среди политиков и военных, составлявших основу Белого движения, было неоднозначным. В начальный период этот термин употреблялся гораздо меньше, в сравнении с терминами «демократия», «народовластие», «народный суверенитет» и др. И только в 1919 г., в период решающих сражений гражданской войны, в политическом курсе Белого дела наметился переход к приоритетному пониманию национальных задач перед общедемократическими ценностями. Показательно, что уже в первых политических заявлениях Верховного Правителя России адмирала А.В. Колчака высший учредительно-санкционирующий орган власти — Всероссийское Учредительное Собрание был переименован в Национальное Учредительное Собрание. Эти же настроения можно было отметить и в среде высшего командного состава Восточного фронта. О необходимости перемен политического курса высказывался (хотя и в частных беседах) будущий Правитель Приамурского края генерал-лейтенант М.К. Дитерихс. По его мнению, правительству необходимо было решительно проводить курс на дальнейшее укрепление единоличной власти с перспективой перехода к монархической форме правления, как наиболее приемлемой для русского национального сознания и спасительной для Белого движения. Будущий защитник идеи монархического Земского Собора отмечал, что в отличие от 1914-го года, когда «Россия выступила как защитница угнетенных славянских народов, чтобы впоследствии объединить все славянство… теперь наши доброжелатели, союзнички, нас ни о чём не спрашивают, делят Россию оптом и в розницу, устраивая из неё вроде каких-то Удельных Княжеств. Но несчастье тем, когда Россия воскреснет и проснётся в ней славянский зверь. пощады не будет за все нанесённые обиды».

Дитерихс был также уверен, что «и Франция и Америка в настоящее время убедились, что для России единственный подходящий строй — монархический». Дитерихс был уверен в неизбежном возвращении к «монархическому строю» и категорически отрицал возможность коалиции с «демократическими политиками. Отмеченное Дитерихсом (его род Дитрихштейнов происходил из древнего Моравского княжества) «славянское единство» стало ещё одним признаком эволюции политического курса Белого движения осенью 1919 г. в сторону приоритетных ценностей национальной внешней политики.

Осенью 1919 г., также благодаря инициативе Колчака и Дитерихса, началось формирование новых воинских частей, призванных продемонстрировать «национальное сопротивление большевизму» — дружин Святого Креста и Зелёного Знамени. В них сочетались религиозное движение (православных христиан и мусульман) и гражданская инициатива (запись проводилась на добровольных началах, за счёт привлечения беженцев из Поволжья и Урала, горожан и зажиточных крестьян Красноярской и Иркутской губерний). В духовном окормлении движения главная роль принадлежала православным иерархам Урала и Сибири: архиепископу Омскому и Павлодарскому Сильвестру (Ольшевскому) и епископу Уфимскому и Златоустовскому Андрею (Ухтомскому).

Реализация идеи создания воинских частей построенных на основах борьбы с «безбожным Интернационалом» начала осуществляться в Белой Сибири осенью 1919 г., при активной поддержке генерала Дитерихса. «Торгово-промышленный класс» призван был оказывать поддержку новым формированиям. Аналогичные тенденции существовали и в других белых регионах. Иррегулярные, по существу, подразделения были созданы в 1919 г. и в Северной области в виде «Национального ополчения». Большое значение в подготовке добровольческого движения имела также деятельность приват-доцента Пермского университета Д.В. Болдырева, выступавшего за начало «Священной войны», «крестового похода» против «иноплеменных поработителей Отечества». Общее руководство формированием Дружин Святого Креста и Зелёного Знамени осуществлялось бывшим активным деятелем Союза офицеров армии и флота, сподвижником генерала Корнилова генерал-лейтенантом В.В. Голицыным и Болдыревым. Духовное окормление выполнял митрофорный протоиерей Пётр Рождественский. Он же стал председателем Братства по организации Дружины Святого Креста и Зелёного Знамени памяти Патриарха Московского Гермогена. Численность Дружин в разных городах колебалась от нескольких десятков до нескольких сот добровольцев. Они формировались практически везде: от Иркутска до Петропавловска, Ишима и Тобольска, а их общая численность достигала 6 тысяч человек. «Крестоносцам» предстояло не только численно укрепить ряды поредевших частей, но и вдохнуть в них порыв, волю к борьбе, стать примером жертвенности тыла фронту во имя общей победы.

Сформированные в сентябре-октябре 1919 г. добровольческие дружины получили благословение архиепископа Омского и Павлодарского Сильвестра. 26 октября 1919 г. Братством Святителя Московского Гермогена в омском городском театре было организовано торжественное собрание, на котором выступил Колчак и иерархи Православной Церкви. Адмирал отметил начало нового этапа в развитии Белого дела: «Большевизм в его практической сущности — это социализм, доведённый до абсурда, построенный на противоречиях, ведущих к отрицанию национальности и религии. Но нет национальности без религии, поэтому большевизм интернационален и атеистичен:. «Возрождение государства идёт, поэтому, всегда путём пробуждения национального чувства и подъёмом чувства религиозного. Великий Русский народ не может погибнуть. Не раз наша Родина переживала тяжкие времена; и ныне Россию спасёт идея религиозная, идея Креста. Мы переживаем небывалое, поистине историческое событие: враждовавшие прежде Крест Христов и Полумесяц теперь соединились, чтобы вместе ринуться на борьбу с атеизмом большевизма. И Крест, и Полумесяц победят. Я приветствую добровольцев, которые идут восстановлять нашу Родину». Обращаясь к историческим примерам из эпохи крестовых походов, Колчак напомнил слова, сказанные на Церковном соборе в Клермонте: «Так хочет Бог». «Добровольчество потому у нас возникло, что так хочет Бог. А раз это так, я уверен, что мы победим».

Не менее значимыми становились лозунги «национального возрождения» в белой Таврии, ставшей последним центром Белого движения на юге России в 1920 г. По точной характеристике министра иностранных дел Правительства Юга России П.Б. Струве «в самой России главной задачей является широчайшая пропаганда Национальной Русской идеи как руководящей идеи народной жизни и государственного творчества. В распространении культурного творческого Национализма, противопоставленного разрушительной классовой борьбе — спасение России. Организация русских общественных сил на основе такого Национализма — главное дело, которому должны посвятить себя русские патриотические силы».

Деятельность нового Главнокомандующего ВСЮР (позднее Русской армии) генерал-лейтенанта П.Н. Врангеля определялась как «левая политика правым руками», и речь здесь шла в первую очередь о политике, проводимой т.н. «цензовиками», то есть политическими и государственными деятелями дофевральской России. Идеологически принцип «левой политики правыми руками» был не оригинален и практически повторял популярный в своё время принцип британских консерваторов (тори) — «правыми руками левое дело» («Left policy from the right site»), на что обращал внимание Струве. Одним из существенных проявлений подобного курса было провозглашение монархического лозунга. Снова, как и в 1918—1919 гг., в общественных кругах стали обсуждаться перспективы восстановления монархии. По оценке советника российского посольства в Константинополе Г. Н. Михайловского, считалось, «что, в отличие от деникинской неопределённости по вопросу о форме правления, Врангель настроен определённо монархически, и роль, которая, по мнению окружающих, должна ему выпасть, — это роль генерала Монка при реставрации Стюартов». Следует отметить, что «роль генерала Монка», закончившего период «бескоролевья» в английской истории XVII века, уже предсказывалась применительно к адмиралу Колчаку, который формально и фактически должен был бы выполнить миссию «Правителя» в условиях отсутствия общей всероссийской власти и восстановить в российском обществе доверие к монархическим лозунгам, что могло бы повлиять на решения будущей Конституанты. Врангель, особенно в эмиграции, действительно не скрывал своих монархических симпатий, однако его отношение к форме правления в будущей России лучше всего передает ответ генералу Краснову (1922 г.): «Вы не можете сомневаться в том, что по убеждениям своим я являюсь монархистом, и что столь же монархично, притом сознательно, и большинство Русской Армии. Но революция разорвала два прежде связанных понятия о Родине и о монархизме, и нужна длительная работа, чтобы в народном сознании оба эти понятия вновь слились воедино. Пока этот неизбежный процесс не завершится, причем вне всякого, со стороны, насильственного воздействия, пока оба эти понятия не станут вновь однородными, пока понятие „монархизма“ не выйдет из узких рамок политической партии, Армия будет жить только идеей Родины, считая, что её восстановление является реальной, первоочередной задачей». Провозглашение монархических принципов, таким образом, ограничивалось требованиями первоначальной необходимости «победы над большевизмом».

Из числа общественно-политических структур, поддерживавших правительство Врангеля можно было бы выделить «Совещание государственных и общественных деятелей». Созданное в Ялте, в начале года, оно было уже достаточно известно своим категоричным выступлением в поддержку Врангеля, во время его разногласий с Деникиным. Сторонники «единой и твердой власти» надеялись расширить своё влияние на правительство. Способствовало этому и должностное положение многих участников Совещания. В его состав входили члены Правительствующего Сената и представители правительственных структур. Иногда оно даже носило название «сенаторского кружка», поскольку возглавлял его Н.И. Ненарокомов, а членами были Г. В. Глинка, А.Н. Неверов, А.А. и Н.А. Чебышевы, Н.Н. Таганцев, С.Н. Трегубов, Б.Е. Иваницкий. Членами Совещания были также генерал-лейтенант Н.П. Стремоухов (брат сенатора), Н.И. Гучков (бывший городской голова Москвы), П.П. Извольский (бывший обер-прокурор Святейшего Синода), граф П.Н. Апраксин (ялтинский городской голова), П.В. Семичев (редактор газеты «Ялтинский вечер»), Н.В. Савич (Государственный Контролер), члены Таврического комитета кадетской партии Н.В. Тесленко и В.В. Келлер. Заседания проходили еженедельно. По воспоминаниям генерала от инфантерии В.Е. Флуга, большинство членов Совещания выражали монархические симпатии. Часть членов Совещания (Ненарокомов, Трегубов, Семичев, генералы А.М. Драгомиров и Флуг) смогли организовать молитвенные служения в память двухлетней годовщины гибели Царской Семьи. Правда, и летом 1920 г., как и летом 1918 г., определённые сомнения вызывало отсутствие прямых свидетельств гибели Семьи последнего Государя, из-за чего многие священники отказывались служить панихиды и поминать членов Царской Семьи как «усопших» и «убиенных». Одно из мнений, высказанных во время работы Совещания, отражало характерные для 1920 г. настроения и касалось перспектив созыва новой структуры, создание которой позволяло «поддержать престиж власти, дать ей авторитет и опору». С докладом по этому вопросу высказались сенаторы В.Н. Челищев и Н.Н. Чебышев. Челищев, симпатизируя идее «народного суверенитета», заявил, «со ссылкой на исторический пример Смутного времени», что «без Совета Земли (предшественника Земского Собора 1613 г. — В.Ц.) не обойтись, если ставится большое задание, если видится поход с периферии на центр. Но благодетельность этого Совета Земли важна при условии, что население созрело для борьбы, что оно не колеблется уже в своих чаяниях и плане устроения своей будущей жизни. Если этого условия нет, борьба с периферии (на центр) почти, если не безусловно, невозможна». Следовало считать, что для белого Крыма необходимо создание коалиционной структуры управления, способной объединить политические усилия всех оставшихся на белом Юге антибольшевистских сил. Этот принцип коалиционности предполагалось осуществлять при создании Правительства Юга России и включавшего в свой состав казачьих атаманов, и пополняющегося в дальнейшем за счёт представителей других регионов.

Важнейшим аспектом политической программы Белого движения было его отношение к Русской Православной Церкви, её роли в «противостоянии большевизму» и в обосновании идеологии новой Национальной России. Важнейшее значение для понимания особенностей отношения Церкви и белой власти имели и те принципы, на которых должны были строиться отношения между Церковью и государственной властью согласно принятому «Определению Священного Собора о правовом положении Православной Российской Церкви». Главной первичной ячейкой системы управления в Русской Православной Церкви становился приход. Согласно утверждённому Поместным Собором 1917−1918 гг. Уставу, приход становился не только иерархической, административно-хозяйственной, но и духовно-просветительной и общественной единицей. В этом также состояло его значение для Белого движения, в политической программе которого права прихода расширялись до элемента низовой единицы самоуправления (решения Приамурского Земского Собора 1922 г.). Положение о православном приходе было утверждено Собором 7 апреля 1918 г. и стало своеобразным «ответом» на провозглашенный большевистским Совнаркомом принцип полного отделения Церкви и государственной власти и фактического противопоставления советской власти и Церкви. Именно через возрождение приходской жизни военно-политическое руководство Белого движения стремилось получить необходимую поддержку своему политическому курсу.

Отдельная глава Приходского Устава была посвящена «просвещению и воспитанию православного населения в духе Православной веры и Церкви Христовой», что считалось «одной из важнейших задач прихода». Программы обучения в церковно-приходских училищах основывались на стандартах, утвержденных министерством народного просвещения. Обучение Закону Божию проводилось приходским священником. Отдельным пунктом отмечалась необходимость создания приходской библиотеки «не только из богослужебных книг, но и из нужных для клира, в целях расширения и углубления богословских познаний его, и из книг, полезных для прихожан, религиозно-нравственного и церковно-исторического содержания». Таким образом, просветительская часть приходской деятельности отнюдь не должна была ориентироваться на литературу «революционного содержания». Большие перспективы для ведения пропагандистской работы белыми правительствами открывались благодаря пункту о создании т.н. «летучих библиотек» «для снабжения сёл и деревень таким чтением, которое составляло потребность времени». «Летучие библиотеки» состояли бы «из листовок, брошюр и книжек, которые бы отвечали на все современные и духовные запросы народа». Эти издания библиотечек «совершали кругооборот» по сёлам и деревням прихода и «постепенно возвращались» к священнику, «который, заменяя их новыми брошюрами и листками, опять будет направлять в селения».

Пути организации церковно-приходской жизни, утвержденные Всероссийским Поместным Собором, оказались в числе наиболее важных вопросов, обсуждавшихся Сибирским Церковным Совещанием в Томске, накануне прихода к власти адмирала Колчака. На заседаниях 11−14 ноября 1918 г. были одобрены «Положения о приходе и церковно-приходской деятельности». Первым пунктом новых положений утверждалась твёрдая преемственность от Приходского устава: «Устав о приходе, выработанный Московским Поместным Собором, как нормальный для организации приходов, немедленно ввести в практику приходской жизни». При этом отмечалось, что «приходские союзы должны быть совершенно беспартийными, сохраняя исключительно церковное и религиозное направление. Имея в виду освобождение новых территорий, а также предстоящие выборные компании во Всероссийское и Сибирское Учредительные Собрания, Собор предлагает всем приходским организациям и советам держаться единой программы, единого избирательного списка».

Очевидное стремление опереться на низовую ячейку церковной организации в целях укрепления авторитета «белой государственности» было отражено в дополнениях к Приходскому уставу. При этом в своей «общественной или общегосударственной деятельности» Епархиальные Союзы приходов должны были оставаться «строго внепартийными, сохраняя церковное и исключительно деловое направление». Низовая инициатива в деятельности приходов предполагала их взаимодействие при создании единой приходской структуры, «тесное общение» Союзов приходов, выраженное «в обмене своими постановлениями на общих собраниях, изданиями, воззваниями и пр.». Предполагалось проведение общих конференций представителей Союзов. Союзы приходов не должны были чуждаться и общегосударственной деятельности, намечалось их участие в «выборах в Общесибирские и Всероссийские учреждения» с едиными «программой и избирательным списком». Также активно приходское духовенство призывалось и к сотрудничеству с земско-городским самоуправлением, что не должно было тем не менее привести к «нарушениям соответствующих канонических правил», поскольку «преимущество» отдавалось все же «своим приходским организациям — для всестороннего влияния Церкви на жизнь». «Епархиальным Начальствам» предписывалось «строго разграничивать круг обязанностей сельских обществ и приходских собраний» и вменялось в обязанность озаботиться своевременным ведением «приходской книги», записавшиеся в которую гарантированно получало право голоса на приходских собраниях. Положение содержало примечательный, в условиях растущего атеизма, пункт о «введении епитимийной дисциплины», согласно которому «основным правилом церковной жизни должно быть каноническое требование деятельного участия в церковной молитве и, вообще, в жизни Церкви и её верных чад».

Взаимодействие Церкви и государственной власти на Востоке России достаточно чётко охарактеризовал глава созданного при Совете министров Российского правительства Министерства вероисповеданий профессор Прокошев. Он полагал, что правительство и Церковь обязаны согласовывать позиции в отношении принимаемых законодательных постановлений, одинаково затрагивающих интересы светской и духовной власти: «Церковь призывает к делу спасения Государства, и посему Государство Русское не может отделить от себя спасающую его Церковь, которой оно должно предоставить первенствующее положение». Данный тезис представлял собой, по существу, развитие положений, принятых Всероссийским Национальным Центром в качестве фундаментальных основ ещё в 1918 г. (т.н. проект Основных законов Российского государства): «Первенствующая в Российском государстве вера есть исповедуемая большинством населения России христианская Православная кафолическая восточного вероисповедания. Православная Церковь в России, как национально-историческое вероисповедание преобладающего большинства коренного населения государства, естественно занимает первенствующее среди всех других исповеданий публично-правовое положение. Это первенство находит своё внешнее выражение в том, что во всех актах государственной жизни, в которых власть обращается к религии, преимуществом будет пользоваться Православная Церковь, точно таким же преимуществом будет пользоваться Православный Церковный календарь. В качестве положения о Православной Церкви в Российском государстве правительство признает все постановления Определений чрезвычайного Всероссийского Священного Собора, касающиеся строя церковного управления, отныне автономного. Глава Православной Русской Церкви Патриарх Московский и Всея России и возглавляемый им Всероссийский Церковный Собор признаются государственной властью полномочными представителями всей Православной России». Таковой была и принципиальная позиция большинства политических деятелей Белого движения.

Прокошев развивал идею о насущной необходимости создания, наравне с ВВЦУ, ведомства исповеданий. Главной причиной считалась необходимость «утишить разбушевавшееся море народных страстей, сдержать центробежные силы, разрывающие Русь и помочь спасти Русскую государственность. Участие Церкви в моральном, а через это и в политическом самоутверждении России не противоречит принципам правового государства». В многоконфессиональном правовом государстве, считал Прокошев, должен признаваться принцип не «всем поровну», а «каждому своё». Поэтому положение Православной Церкви не может не быть «первенствующим», ведущим («ту Церковь, к которой принадлежит большинство населения. Государство должно ставить выше») (12). На Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке в 1918—1919 гг. поддержка Церковью власти Колчака была безусловной. Архиепископ Сильвестр был духовником адмирала (сохранилось несколько писем владыки к Верховному Правителю), привёл его и министров к присяге на церемонии открытия в Омске присутствий Правительствующего Сената 31 января 1919 г. Была принята особая формула поминовения власти на богослужениях. Согласно ей «следовало поминать на Богослужениях Высшую государственную власть и ея воинство» следующим образом: «Богохранимую Державу Российскую, Благоверное Правительство и Христолюбивое воинство». На ектеньях, великом входе следовало «поминать сначала Святейшего Патриарха и церковную власть, а затем Державу и власть гражданскую, при молебнах же многолетие возглашать прежде гражданской власти, а потом церковной». Упоминание «Благоверное Правительство» не следует понимать как некую попытку «уравнивания» с Царской властью (форма поминания в Российской Империи: «Благочестивейшего, Самодержавнейшего Великого Государя Императора Николая Александровича всея России»). По определению православной догматики поминание «благоверный» означало «исповедующий истинную веру, правоверный, православный» и считалось «постоянным эпитетом князей, царей, епископов». «Благоверное Правительство» в общепринятом каноническом сочетании могло означать исповедание православной веры представителями белой власти и главой правительства.

Немалую активность в развитии церковно-приходской деятельности проявил епископ Уфимский Андрей. На страницах газеты «Наше Возрождение» он обосновывал важность образования новой общественно-политической структуры, опирающейся на «церковно-приходские советы». Им давалась также оригинальная оценка оптимальных форм политического устройства будущей России: «Церковно-приходские советы должны воспитывать чувство христианской общности среди верующих и даже неверующих. Это значит, что советы должны бороться прежде всего со всякими эгоизмами, которых нынче в жизни оказалось так много…; задача церковно-приходских советов — бороться с этими дикими инстинктами и перевоспитывать одичавшие, развращенные натуры. Укрощение эгоизмов — вот первая задача церковно-приходских советов. Вторая задача — это развитие самодеятельности в народе, который в некоторых местах вовсе изменился. В этом повинна. недавняя власть.., она только замазывала трещины в государственной жизни и приучила народ к мысли, что, в крайнем случае, „царь прокормит“, что можно жить и „на казённых харчах“. Так мы и „живем кое-как“, в надежде, что „авось, — не пропадём“, без инициативы». Начинать, по мнению епископа Андрея, следовало с экономических отношений: «Ближайшим образом приходские советы должны позаботиться, по моему мнению, вот о чём. Нужно приучить всех к мысли, что всякая экономика есть этика, что барышничество, частная нажива, как и спекуляция, уже отжили свой век, что торговля должна быть поставлена на кооперативных, общественных началах. Поэтому торговля должна быть приходскою или подчиненной приходскому контролю, если торгующий состоит членом приходской общины». Третьей задачей признавалось участие в политической жизни: «Приходы должны всемерно бороться с основным лозунгом социализма, как злым началом партийной жизни. Партийная борьба и злоба — это разрушительные начала, и создать что-либо в жизни не могут. Поэтому социалисты-марксисты непременно должны отойти в сторону от жизни.., их место должны занять церковники (приходские советы). На смену социалистической борьбе труда и капитала должны явиться честное сотрудничество того и другого и твёрдое убеждение в общности их интересов». Не исключалось епископом Андреем и развитие такой не свойственной для приходов деятельности, как «дисциплинарно-судебная», направленная против «безобразников, кощунников и неверных». И, конечно, важное значение придавалось обеспечению «обязанности иметь на своём попечении школу и детей». В статье «Отделение Церкви от Государства» епископ Андрей писал: «В России возможно отделение Церкви от Государства, а не Государства от Церкви… отделение Церкви от Государства необходимо для Церкви и полезно для Государства; это будет осуществлением неотъемлемого права Церкви на полную автономию. При такой форме искреннего, добросовестного сожития Церкви и Государства возможна двойная польза для обеих сторон, их сотрудничество в общем деле, при полном взаимном уважении, при внутренней силе каждой стороны в отдельности. Но не нужно никакого покровительства для Церкви со стороны Государства, — всякое „покровительство“ во всякой форме оскорбительно для Православной Церкви. Она сильна сама своей собственной силой и ни в каком покровительстве не нуждается. Церкви нужна только свобода. Нужно равенство, уравнение церковных обществ со всеми остальными без всяких специальных узаконений. Нужно только почтительное уважение со стороны всяких правителей ко Святой Церкви».

Труды епископа Андрея увенчались успехом, и к концу лета 1919 г. Русская Народная Православно-приходская партия была образована, а на страницах сибирского казачьего альманаха «Иртыш» опубликована её Программа. Приходам, таким образом, отводилось одно из ведущих мест в создании основ новой российской государственности. Но не только. Помимо приходов немаловажное значение приобретало создание новых общественных организаций и политических структур, осуществляющих своего рода «смычку» между Церковью и населением. Подобные организации создавались во всех регионах Белого движения.

Но наиболее активно с позиций провозглашения «национальных лозунгов» выступали отдельные монархические организации. Одним из наиболее значимых среди них были Союз русских национальных общин (Союз РНО), Народно-государственная партия (ВНГП) во главе с В.М. Пуришкевичем и Братство Животворящего Креста, ведомое протоиереем Владимиром Востоковым. В характеристике взглядов правых групп весьма примечательны оценки внутренней и внешней политики России, её политического и международного статуса «после победы над большевизмом», данные полковником И. Патроновым, сотрудником редакции газеты «Вечернее время», бывшим активным деятелем «Союза офицеров». В мае 1919 г. в Новочеркасске был издан сборник его публичных докладов, озаглавленный «Причины и следствия Великой войны. 1914−1919 гг. (современные лекции для русской интеллигенции)». Патронов отмечал, что «самодержавная власть сыграла колоссальную историческую роль, создав Великую Россию», прежде всего совершив «объединение Руси и её освобождение от татарского ига». Сложившееся в таких условиях разделение на «угнетаемых и угнетателей» оправдывалось, поскольку «угнетатели, управляя страной, в то же время спасали народ от ещё большего угнетения, т. е. всеобщего и равного кулачного права, которое бывает при безвластии.., над всеми стоял Самодержавный Царь, который не принадлежал ни к одному классу, имел одинаковую власть над всеми». Наравне с Самодержавием «огромную роль в создании России» играло Православие, «важное не только как религия, объединяющая народ в одном религиозном мировоззрении, дающая всем общий идеал добра и правды, стремления к божеству, но и как главное основание духовной культуры славянства».

Потенциальными противниками монархии Патронов считал только «уголовный преступный элемент, выпущенный Керенским из тюрем», «социалистических интеллигентов, которые делают на политике карьеру», «всевозможных самостийников, проповедников федерализма и всякого рода политических шарлатанов в духе Керенского». К сторонникам монархии автор причислял «все многомиллионное крестьянство, рабочих и «массу интеллигенции, безусловно понявшую сущность социализма на собственной шкуре и убедившуюся, что вышло из бесконечных революций при отсутствии власти» (показательно разделение Патроновым интеллигенции на «социалистическую» и «национально мыслящую»). Поскольку «монарх является спасительным противовесом против одурачивания тёмного люда различными демократическими бесчестными проходимцами, то естественно, что монархия должна быть наследственная и преемственная: поэтому и у нас на Престоле должен находиться один из наиболее законных наследников». Монархия выгодна и «мелким инородческим народностям», которые «получат местную автономию и. будут находиться под защитой сильного государства. Поэтому не следовало опасаться того, что монархический строй может поддержать «подавляющее большинство населения». Напротив, следовало готовиться к этому. Дальнейшие рассуждения Патронова вполне вписывались в традиционную для политического курса Белого движения 1919 года, схему восстановления «российской государственности»: от временной военной диктатуры — к власти нового Правителя России. «До восстановления законной монархии только диктатура может заставить замолчать политических шарлатанов и болтунов и железной рукой подавить анархию. Диктатура родилась естественным ходом событий в Сибири. Она должна быть распространена на всю Россию. Без неё не может быть восстановлено Государство. Затем, когда будет водворён порядок, подавлена анархия, когда тёмные массы убедятся, что грабить больше нельзя, а нужно перейти к честному труду, Россия должна стать конституционной монархией, о которой все давно мечтали и которой не достигли вследствие ошибок старого правительства, общерусского невежества и изменнически подлой работы социалистов».

Примечательно суждение Патронова о проблемах зависимости от «союзников»: «выгодным для союзников было бы разделить Россию на сферы влияния, прекратив её самостоятельное существование и эксплуатируя, как колонию. Но это — неосуществимо. Колония эта потребует большое количество войск для своей оккупации и постоянной борьбы с восстающими инсургентами; самое же главное — невозможно разделить полюбовно сферы влияния между Америкой, Англией и Францией». Поэтому «наш союз с Англией и Францией обеспечен взаимными выгодами. Россия не морская и не колониальная держава; поэтому никаких спорных вопросов с обеими странами у неё быть не может. Богатства России неисчислимы. Прямой интерес союзников — помочь нам в эксплуатации их, не пустив немцев». Патронов не питал иллюзий в отношении САСШ и планов Вильсона, применительно к известным «14 пунктам» американского президента. «Мы не найдём ни одного пункта, который был бы невыгоден для Америки. Выгодность же их для европейских держав весьма сомнительна..В „Лиге народов“ Вильсона положен новый принцип: Государство — это торговое предприятие, акционерная кампания, которая управляет частью мирового рынка, первенство на котором принадлежит крупным фирмам, легко выдерживающим всякую конкуренцию. Проектируемый союз народов будут возглавлять Америка, Франция и Англия, а главным образом — первая. Но в лице Америки мы имеем определённо настроенную враждебно к нам страну. Проект Вильсона есть ничто иное, как великая мировая ложь, в которой под красивыми фразами о всеобщем братстве, разоружении и пр. скрывается самый сухой эгоизм и холодный политический расчет. Державам-победительницам войны в будущем действительно не нужны, ибо господство уже достигнуто. Нужно лишь держать крепко то, что захвачено. Но так ли думают побеждённые? Выгоден ли им подобный союз народов?»

Общий вывод, к которому подводит Патронов — в России необходимо развивать национальное единство, здоровый национализм, при котором идея нации будет ставиться выше идеи правителя и идеи социальной, классовой борьбы. Только на этом пути возможно избежать повторения революционных потрясений, партийно-политических разногласий и социальных противоречий, приведших к событиям 1917 года.

Созвучные Патронову идеи укрепления «национальной власти», высказывал ближайший сотрудник В.В. Шульгина, член Совета Государственного Объединения России (СГОР) А. Савенко. В написанной им в июле 1919 г. брошюре «Национализм и государственность» (издана в серии «Союза Казачьего и Крестьянского Просвещения» N 3) он особо подчёркивал тезис: «Государство — это есть организованная нация. базой, фундаментом государственности является нация в целом и её самодеятельность, т. е. действенный национализм. В этом заключается сущность демократизма в истинном, здоровом смысле этого слова». Подлинная демократия тождественна, а не противоположна национализму: «Демократическое начало является только одной из сторон национального начала. Классовое начало — это есть организованная совокупность всех классов, образующих данную нацию. Государство национальное — это то же, что государство демократическое, ибо государство — это организованная нация, а организованность нации знаменует собой прежде всего равновесие сил, образующих её. Первым условием этого равновесия. является подчинение интересов частей интересам целого, т. е. подчинение интересов отдельных классов интересам всей нации, всего государства». Исходя из этого, Савенко почти дословно повторял оценки Струве «просвещенного национализма» и путей «преодоления второй Русской Смуты»: «Спасение России придёт только тогда, когда опять будет найдено равновесие сил, образующих в совокупности своей нацию. Только отказ от классовой борьбы, которая всегда деморализует нацию, разрушает государство, губит народное богатство и поражает интересы всех классов, может привести к установлению этого равновесия. Именно по этому пути 300 лет назад, в эпоху распада Русского государства, аналогичного нынешнему распаду, пошли представители патриотических кругов русского общества, объединённые лозунгом, ярко формулированным Мининым. Призыв последнего жертвовать всем для спасения Отечества был призывом к отречению от побуждений личного и классового эгоизма и к национальному объединению. По тому же пути полного отречения от классовых интересов и устремлений и служения интересам всей нации, которая одна может поднять на свои плечи и удержать бремя государственного строительства, идут современные наши Минины — создатели и вожди Добровольческой Армии».

Оставшиеся центры Белого движения на Востоке России в значительной степени должны были учитывать предшествующий опыт политического строительства, его преимущества и ошибки. В течение 1920−1922 гг. возникло несколько военно-политических моделей. Основой для продолжения Белого дела в Приморье стал т.н. Несоциалистический блок, неформально действовавший в то время во Владивостоке и в Харбине (охватывая, тем самым, территории Приморья и полосы отчуждения КВЖД). Блок включал в свой состав фракции Торговой палаты, Совета частных банков, Прогрессивно-демократической, Союза домовладельцев, Союза рыбопромышленников и Биржевого Общества. «Идеология несоциалистического движения, ставшего на путь преодоления революции, должна быть определена как борьба для установления исторической преемственности национальной жизни русского народа. Идеи несоциалистического движения соответствуют внутрироссийским антибольшевистским настроениям, из которых главным и чрезвычайно важным по своей национальной сущности является Православное, религиозное движение», — говорилось в резолюции Несоциалистического съезда во Владивостоке. 1922 г.

Среди членов Народного Собрания заметно выделялись братья Меркуловы — Спиридон и Николай Дионисовичи (первый — выпускник юридического факультета Санкт-Петербургского университета, юрисконсульт Владивостокского городского самоуправления, второй — владелец пароходства на Амуре, член Владивостокского биржевого комитета и Приморской торгово-промышленной палаты). По оценке С.П. Руднева Н.Д. Мерекулов был «убеждённый правый» и будучи членом Народного Собрания пользовался заметным, прежде всего, политическим влиянием в среде несоциалистических организаций Приморья, тогда как его брат С.Д. Меркулов играл «первую скрипку среди Торгово-промышленной фракции». 13 октября 1920 г. Несоциалистический блок принял протест против закрытия Российских диппредставительств в Китае (Указ Президента Китая от 24 сентября 1920 г.). Проводимое при явном попустительстве со стороны НКИД РСФСР и с молчаливого согласия руководства ДВР закрытие «колчаковских» представительств, встретило сопротивление. Закрытие российских диппредставительств затрагивало коммерческие интересы членов Владивостокской Торгово-промышленной палаты, развивавших «бизнес» в Маньчжурии и Центральном Китае. Опираясь на это решение, «цензовики» вышли в отставку, заявив, что заключенное соглашение нарушает условия их участия в Совете управляющих. К осени 1920 г. к Несоциалистическому блоку примкнуло также Русское Обновленческое общество и Русское Студенческое Общество. Таким образом создавалась коалиция общественных сил, готовых поддержать, при необходимости, правую оппозицию владивостокской власти. Ещё одной легально действующей организацией стал Национально-Демократический Союз, образованный по инициативе братьев Меркуловых.

Наиболее ярким выражением готовности «несоциалистических» элементов к взятию власти в Приморье стало проведение 20−31 марта 1921 г. Несоциалистического съезда («Несоцсъезда») или Съезда Государственных Национальных объединений. На нем участвовало более 300 делегатов, представлявших 54 организации из Приморья и полосы КВЖД (Съезд получил даже «неформальное» наименование Земского Собора). После молебна, протоиерей Василий Демидов отметил, что «только православное правительство может быть крепким». На постоянно действующей основе был избран Совет Съезда, в состав которого вошли, в частности, братья Меркуловы (С.Д. Меркулов стал председателем Совета); И.И. Еремеев (товарищ председателя Совета) бывший городской голова Владивостока (в 1919 — январе 1920 гг.); известный своими монархическими убеждениями князь А.А. Кропоткин; другой известный монархист, сторонник борьбы с «политическим масонством», бывший присяжный поверенный Казанской судебной палаты и будущий глава Совета управляющих ведомствами Приамурского правительства В.Ф. Иванов. Примечательна резолюция «о характере власти», принятая на Съезде: «Впредь до восстановления законной верховной власти в России, временно верховная власть на Дальнем Востоке принадлежит всему русскому населению, которому принадлежит право избрания особого органа, как выразителя верховной власти русского народа на Дальнем Востоке, обнимающего собой все функции управления и управляющего краем через подчиненные ему органы».

Наконец наиболее ярким выражением «национальной идеологии» стали решения Приамурского Земского Собора, указы Правителя Приамурского Края генерала Дитерихса, принятые в течение августа-октября 1922 г. Их тексты были проанализированы в книге «Генерал Дитерихс», изданной автором статьи в 2004 г. Однако, следует иметь в виду, что выражение этих позиций в Белом движении не произошло лишь в 1922 г., а было подготовлено предшествующими событиями «Русской Смуты» и деятельностью структур, которые с полным основанием можно считать предшественниками принятых в Белом Приморье решений.