Пример стояния в вере

Наш завтрашний день зависит от того, что мы вынесли из дня вчерашнего. Будем ли мы, способны ли мы по-настоящему помнить, искренне и сердечно почитать святых минувшего века, новомучеников и исповедников России? На наши вопросы отвечает священник Кирилл Краснощеков, председатель епархиальной комиссии по канонизации подвижников благочестия, настоятель храма во имя Святых Царственных Страстотерпцев при Саратовском государственном университете.

 — Отец Кирилл, создается впечатление, что наш православный народ очень мало знает и мало почитает российских святых, просиявших в эпоху гонений. Но к вашим прихожанам это ведь не относится?

— Ежегодно в день памяти священномучеников епископа Германа (Косолапова) и пресвитера Михаила Платонова мы с прихожанами выезжаем на Воскресенское кладбище, на то место, где хоронили расстрелянных в 1919 году, где покоятся их святые мощи, и служим там молебен. Молебен — это теперь, а раньше, до канонизации отца Михаила и владыки Германа, служили там же панихиды. После этого я произношу проповедь, в которой стараюсь отразить их земной путь, их подвиг. Я надеюсь, что для наших прихожан их имена и имена других новомучеников и исповедников Российских значат много. Тем более что и храм наш освящен в честь новомучеников — Царственных Страстотерпцев, семьи последнего русского императора.

При этом я абсолютно согласен, что широкого почитания новомучеников пока нет. Нет народной традиции.

 — Почему? Не потому ли, что почитание святых у нас носит во многих случаях примитивный потребительский характер? Случилась беда, возникла проблема — «Сходи к Матронушке, она хорошо помогает. И Николе Угоднику молебен закажи». А с новомучениками так не получается.

— Я не думаю, что проблему надо видеть именно так. Я сам в свое время относился несколько снобистски к этим бесчисленным просьбам к Матронушке. Но Господь меня смирил. Мне случилось однажды читать записки, которые люди кладут на ковчежец с ее мощами. И записки эти меня глубоко тронули. Никто не просил, скажем, денег или успеха себе. Все просили за других — за детей, за родителей, одна женщина просила здоровья своей свекрови, девушки просили Матронушку, чтобы она сохранила их ребят в армии, чтобы эти ребята к ним вернулись, чтоб дальше была свадьба и, что примечательно, много детей.

И кто сказал, что невозможны такие же просьбы к новомученикам? Ведь Сам Господь пробуждает в людях желание молиться святым и поддерживает в людях добрые намерения, несмотря на какие-то искажения или крайности в характере почитания. Я знаю, что люди молятся на могиле епископа Вениамина (Милова) и говорят, что по его молитвенному предстательству получают от Господа просимое, если, конечно, просят о добром. Он не прославлен пока, но это не значит, что ему нельзя молиться, ведь мы в соборе новомучеников и исповедников почитаем святых явленных и неявленных и знаем, что неявленных гораздо больше.

Чтобы сложилась традиция почитания новомучеников, нужно как можно больше рассказывать людям о них. Нужна популяризация их почитания, если мы не побоимся такого слова.

В постановлении Архиерейского Собора (февраль 2011 года) говорится: «Для того, чтобы память о новомучениках укреплялась в нашем обществе как пример стояния в вере, Церковь призывает умножить усилия для почитания в народе святых новомучеников и исповедников». Среди необходимых мер, перечисленных ниже, — строительство храмов и часовен, совершение богослужений в дни почитания новомучеников на местах их последнего служения, посвященные новомученикам общественные мероприятия, изучение их подвига в духовных семинариях, создание документальных фильмов и т. д. Я бы добавил сюда крещение детей. Родителям, желающим окрестить своего сына Николаем в честь архиепископа Мир Ликийских, можно ведь предложить и другого Николая, например, священномученика Николая Амасийского, прославленного в Соборе Саратовских святых. Уж тогда-то родители сделают все, чтобы узнать об этом святом побольше.

Ну и, конечно, проповедь. Судьбы новомучеников — тема для проповеди благодатная, материала много, нужно только не лениться и заниматься этим.

 — А богослужебное почитание? Ведь практически каждый день года — это день памяти новомученика, одного, или нескольких, или многих. Но в храмах мы слышим, как правило, лишь имена древних святых.

— Это действительно проблема, и здесь многое зависит от настоятеля. Настоятель может заменять или соединять поминовение древних святых с поминовением мучеников ХХ века. Но для этого должны быть написаны богослужебные тексты.

Новомучеников действительно очень много, и сейчас прославляются, и будут прославляться новые имена. И охватить всех, то есть совершать память каждого из них в каждом храме, невозможно. Кстати, это касается и древних святых тоже. Во всех храмах должны поминаться те мученики и исповедники, имена которых были известны всей Церкви, те, на которых она держалась в годы гонений. Это Патриарх Тихон, Местоблюститель Патриаршего престола после смерти святителя Тихона митрополит Петр (Полянский), архиепископ Верейский Иларион (Троицкий), митрополит Казанский и Свияжский Кирилл (Смирнов), митрополит Петроградский Вениамин (Казанский), митрополит Киевский Владимир (Богоявленский) и многие другие… А вот священномученик Косма Саратовский — это был безвестный сельский священник, и невозможно, чтобы его богослужебная память совершалась всей Церковью, таких, как он, просто слишком много. Но в Саратовской епархии, и уж тем более в его родной Рыбушке его память должна совершаться неукоснительно.

 — Есть такое мнение: мы слишком маловерны, малодушны, теплохладны. Или — слишком благополучны и эгоистичны, чтобы почитать новомучеников.

— Я с этим согласен. Мы хотим спокойствия, стабильности, комфорта и не хотим задавать себе тревожащих вопросов: а что будет, а что мы все будем делать, если придет новая беда?.. Христиане первых веков находились в совершенно иной ситуации: они не могли рассчитывать на комфортную жизнь. Небольшие периоды затишья сменяли новые гонения, и подвиг их современников-мучеников очень много значил для них. Вот почему, кстати, он так хорошо документирован: мартирологи, мученические акты, известны с первых веков христианской эры. У христианских авторов много слов на память мучеников, и они достоверны, ведь речь идет о совсем недавних событиях. «И доныне живы некоторые из слышавших это», — пишет святитель Василий Великий об исповедании святого мученика Гордия (Беседа 18). В то же время святитель говорит, что уже он находится в положении художника, пишущего копию с копии, — уклонение от подлинника практически неизбежно. И в позднейшие времена, когда мученические акты стали превращаться в жития святых, в них волей-неволей появилось множество легендарных напластований типа «из ран мученицы вместо крови потекло молоко».

Но можем ли мы, сегодняшние «благополучные» христиане, не понимать значения мученичества? В конечном итоге, почему это важно и за что мы чтим тех, кто пострадал за Христа? Вы, наверное, тоже не раз слышали эту фразу: гонения — естественное состояние Церкви Христовой. Коробит, когда эту фразу произносят слишком легко — люди, гонений не видевшие и не очень хорошо себе представляющие, что это такое на деле. Я тоже гонений не видел, но я очень много о них читал. И я могу только со сжимающимся сердцем повторить эти слова. Это очень тяжело на самом деле. Но это — тот самый огонь, в котором сгорает все наносное и мелкое, из которого Церковь выходит вечно молодой невестой Христовой. Думая о наших русских мучениках, обращаясь к их письмам, к воспоминаниям, к тому, что от них осталось, мы начинаем понимать, что значит вырасти в меру возраста Христова. Страдание — это самое тесное, крестное соединение со Христом, в этом-то и есть смысл мученичества. Пострадать за Христа — значит вырасти в меру Его возраста. Человек, который отдает свою жизнь за веру, — это человек, который по праву называет себя христианином. Память о мученических жертвах — это вопрос, обращенный к каждому из нас: а по праву ли мы называем себя христианами? И этого вопроса нельзя избежать.

— От первых мучеников, от тех, чья кровь, по слову Тертуллиана, стала семенем христианства, нас отделяют без малого две тысячи лет, и мы не очень-то реально представляем себе этих святых и не столь уж остро реагируем на их жития. Дела давно минувших дней! Другое дело — святые, чьи внуки или даже дети еще живы, кто с фотографий на нас смотрит, о чьем процессе большевистские газеты писали. Это вчерашняя, но все же непосредственно воспринимаемая нами реальность. Это должно, по идее, глубоко потрясать нас, но нередко у нас возникает другая реакция: эти люди слишком обыкновенны и слишком близки к нам, чтобы мы молились им как святым.

— Жития новомучеников и исповедников гораздо документальнее, но и гораздо прозаичнее тех древних житий, о которых мы с вами говорили. Отчасти и в этом тоже причина отсутствия «всенародного» почитания — род лукавый и прелюбодейный знамения ищет, и знамение не дастся ему (Мф. 16, 4).

Нужно ясно представлять себе, что происходило с этими людьми. Ведь история не знала таких гонений на Церковь, на христианство, как при советской власти. Таких — по масштабу и по организованности, продуманности, целенаправленности. Гонения первых веков христианства были жестокими, но они не носили методического характера, они зависели от многих субъективных факторов, то разгорались, то затихали. А в СССР было другое: планомерное, методичное уничтожение веры и верующих. Репрессии в отношении духовенства начались не в 37-м году, а гораздо раньше. Священнослужители и их семьи находились в тяжелейшем положении лишенцев, они не имели никаких прав, зачастую были лишены куска хлеба и питались добросердечными даяниями своих прихожан; престарелых священников власти гоняли на общественные работы вроде чистки общественных туалетов, дети духовенства не могли учиться дальше четвертого класса. Многие из этих батюшек к 37-му году уже успели отсидеть по первому сроку, побывать в ссылке. И при этом они не оставляли священнического служения. А ведь, теоретически, многие могли бы избежать страшной участи: оставить свое служение, переехать, еще раз переехать, затеряться, запутать след. Но они сделали другой выбор. Да, мученичество выбирали обыкновенные люди — священники, монахи, женщины-монахини, архиереи и миряне тоже — мы с вами все время говорим о духовенстве, а ведь среди новомучеников очень много мирян. Почти все архивно-следственные дела тех лет — групповые, вместе со священником по делу, как правило, проходило несколько человек мирян. Это могли быть церковные певчие, мог быть староста прихода, могли быть простые прихожане, выступавшие против закрытия церкви в селе вопреки колхозным активистам. Или — те, кто, будучи обнадежен сталинской Конституцией 1936 года, писал письма Калинину с просьбами церковь, закрытую уже, открыть; кто ходил по селу и собирал подписи под этими письмами. Они тоже могли бы этого не делать, были бы живы. Нашим сегодняшним мирянам, прихожанам нужно задуматься о них и задать себе вопрос: а что бы мы делали на их месте?

 — Сегодняшняя, завтрашняя жизнь Церкви зависит от того, насколько живой, действенной будет наша память о мучениках ХХ века, насколько искренним будет почитание? А Ваша собственная жизнь, Ваше служение — как-то обусловлено этим?

— На многие вопросы, которые ставит перед нами сегодня жизнь, — вопросы взаимоотношений Церкви и государства, вопросы церковного управления, духовного образования, приходской жизни — невозможно ответить, не учитывая опыта минувшего века. Главная проблема нашей церковной жизни сегодня — разрыв преемственности, утрата традиций. Традиции надо воссоздавать — а воссоздать можно, только прикоснувшись к опыту тех, кто служил в годы гонений и кто своим мученичеством, своей жертвой свидетельствует о верности Христу. Вот в этом смысле опыт мучеников для нас бесценен. Подвиг новомучеников — это, по сути, стержень церковной истории ХХ века. Будучи священником Русской Православной Церкви я могу видеть и настоящее, и будущее Церкви только в свете их подвига.

Беседовала Марина Бирюкова

Журнал «Православие и современность» № 18 (34), 2011 г.

http://www.eparhia-saratov.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=57 407&Itemid=3