 |
| Радонеж | Михаил Талалай | 30.06.2011 |
8 и 9 июля в Зальцбурге (Австрия)
европейские интеллектуалы собираются для того, чтобы осмыслить духовные истоки европейской культуры. Конференция «Вклад Афона в европейскую духовную и интеллектуальную традицию», организована Мировым общественным форумом «Диалог цивилизаций». Накануне конференции мы обратились к ее участнику, историку Михаилу Талалаю, представителю Паломнической службы «Радонеж» в Италии, знатоку Святой Горы и автору книги «Русский Афон». Эта книга недавно вышла вторым изданием в издательстве «Индрик», в серии «Русский Афон», которая восприняла название книги Михаила Талалая.
— Михаил, конечно, об Афоне столько всего уже написано и сказано. Однако остается много вопросов. Начнем с первого. Как вы определите государственное устройство Святой Горы? Чаще всего говорят, что это — монашеская республика.
- Да, этот термин действительно широко распространен, но святогорцам он не нравится. Республика — власть народа, по определению, а на Афоне на первом плане абсолютное послушание — воле Божией, выраженной через игумена, духовника, старца. Как афонский «народ» может владеть властью, если у него отсечена воля?
Думаю, что можно говорить даже о теократии. В самом деле, если где и существует теократия, так это здесь, на Святой Горе — причудливом рудименте Византии, занимающем целый полуостров у Эгейского моря.
На Афоне все пропитано верой и культом, запахом ладана и фресок (вперемежку с запахами водорослей и йода). Экстремальная монашеская мечта ухода от мира воплощена именно на Афоне: официальными жителями, афонитами, могут быть исключительно монахи, женщин сюда, как известно, не пускают, а вся жизнь микро-государства строиться строго по монашескому уставу. Вот она — реально построенная теократия, я бы даже сказал — «теотокократия», то есть власть Божией Матери, ибо согласно афонской легенде сама Богородица стала игуменьей всей Афонской горы, всех афонитов. Именно она, по преданию, и не захотела присутствия других женщин. Этот знаменитый запрет на женское присутствие, по-гречески — аватон, создал, скажем прямо, благоприятные условия для духовной жизни монахов. Ведь существуют понятие «затвор», тут перед нами и есть гигантский «затвор».
— А в чем еще уникальность Святой Горы для Европы?
- Не знаю, с чего и начать. Все на Афоне необычно. Он не имеет нормального, «географического» измерения: путешественник тут перемещается в иных векторах, даже временных. На этом полуострове, действительно, до сих пор существует Византия, не покоренная ни крестоносцами, ни турками, ни «постхристианской» Европой. Как бы для укрепления этого чувства афонцы серьезно живут по юлианскому календарю. Даты по «новому стилю» зачастую просто игнорируются, а время отсчитывают по-византийски, от захода солнца, причем разница между мирским и афонским циферблатом меняется в зависимости от времени года: летом это примерно три часа, зимой — пять.
Но главное — здесь другие духовные измерения. За границами полуострова остается «мир» с его бесчисленными, а по афонским меркам, и бессмысленными проблемами. На Афоне же — другое жизненное пространство, где есть одна единственная «проблема» — спасение души. Прочее же уходит в разряд несущественного, вместе с телевидением, радио, ресторанами и прочими «достижениями» цивилизации. Афонцы не «живут», не «работают», они действительно спасаются. И в Европе другого такого места нет — ни по масштабам, ни по глубине духа.
— А удается ли паломнику во время посещения Афона приобщиться к его духовности?
- Конечно, и в одиночестве паломник тут может многое стяжать — в атмосфере молитвенного подвига поколений святогорцев. Однако, вне сомнения, в идеале — это беседы с афонцами. Греки почти все говорят на английском. Летом, правда, монахи устают от посетителей, от жары и, если есть возможность, лучше прибыть вне сезона. Для общения лучше всего жить не в больших монастырях, а в скитах и келлиях, поближе к старцам и монашеской жизни. Я также разработал еще один ход — проситься помочь, ну скажем, помыть посуду после трапезы, или еще на какое послушание. Во время таких занятий, монахи лучше открываются. Сами беседы здесь, соответственно, сразу выходят на другой уровень. Вместо обычного «как работаешь?», «сколько получаешь?», «как с жильем?» здесь могут сразу спросить: «готов ли к Страшному Суду?». И спросить так, как будто Суд сей грядет завтра.
— В каждом государстве есть столица. Расскажите об афонской.
- На всем полуострове нет поселков, сел, деревень: только обители, большие и малые. Однако есть город, он же его столица. Называется этот город, единственный на Афоне, Карея. И это место тоже не имеет в мире себе подобных. Прежде всего — это в самом деле столица микро-государства. В Карее расположено местное правительство, Протат, учреждение, призванное вершить судьбами святогорцев, определять их внутренние отношения и их отношения с «миром». Члены Протата избираются из представителей двадцати «господствующих» монастырей и после избрания титулуются антипросопами, но обычно их называют протатцами.
Нет во всем мире другого такого оригинального городка. В нем всего одна главная улица, а кругом — несколько переулков. Центр занят старинным Успенским собором. В горнем месте его алтаря хранится чудотворная икона Божией Матери «Достойно Есть», покровительница всего полуострова. Собор этот принадлежит всему Афону, и службы в нем исполняются назначаемыми Протатом священниками.
По всему главному «проспекту» — мастерские, кофейни, лавки с изделиями, производимыми афонитами для поддержания своего скудного иноческого быта. Кругом раскинуты конаки, где живут «дипломаты» от монастырей, члены Протата. В каждом конаке — а их девятнадцать (монастырь Котломуш стоит так близко от Кареи, что из экономии конак не содержит) — имеется церковь и несколько человек братии. Есть, конечно, и конак «Пантелеимона», куда заглядывают русские паломники. В первое мое посещение Афона (лет двадцать назад), антипросопом, то есть представителем в Протате, был иеромонах Николай, тепло меня принявший. Помню, как после беседы он взял внушительный портфель, сказав: «Пора на работу».
— Вернемся к устройству Афона. Пусть теократия, или теотокократия, пусть «Божия воля на всё», а собственная отсечена, но как-то однако государство должно управляться? Кто его субъекты? Как они сосуществуют?
- На афонской земле имеется двадцать монастырей, шестнадцать скитов и около семисот келлий и калив. Следует разъяснить разницу между этими иноческими учреждениями. Монастырь — это штатное учреждение, полновластный хозяин одной двадцатой части полуострова и всех строений на ней. Все остальные обители являются приписными к монастырям. Скит имеет свободы действий чуть более, келлия — менее. Калива — самая мелкая «структура», у нее даже своей церкви нет. Обычно это избушка, где и живут каливиты, по большей части — ремесленники. В праздничные дни они ходят в ближайшие скитские или келлиотские храмы. Кроме того, существуют кавиоты, т. е. монахи-квартиранты, а также сиромахи, иноки-бездомовники, нищие перекати-поле, живущие, где придется. Эти последние категории, впрочем, исчезают.
Разномастные обители возвышались и падали, развивались и хирели, в зависимости от внутренних причин и от политических перемен в государствах, которым в разные эпохи принадлежал Афон. Главнейшими толчками в истории Святой Горы были занятие крестоносцами Константинополя, насильственное принятие афонцами католического вероисповедания (XIII век) и падение Византийской империи (святогорцы в тот момент избежали разгрома, заявив о своей лояльности султану).
Немало происходило и других, более мелких событий — набеги мавров и каталанцев, землетрясения, карательные экспедиции османского правительства.
В седой древности на Афоне, конечно, не водилось иерархии обителей. Иноки тогда были все равны, как это и должно быть. Они повиновались своим старцам, для общего руководства избиравшим из своей среды главного начальника Святой Горы, прота. Ему вверялся «руль» и право разбирать недоразумения. Действовал и общий монашеский устав. Однако затем ряд обителей, пользуясь расположением византийских императоров, стали подчинять себе соседей, и постепенно вся территория полуострова перешла в руки двадцати монастырей.
Еще в начале XX века эти монастыри имели права феодальных владетелей. Они, за плату, разрешали устраивать в своих пределах скиты и келлии, продавали их на арендных началах, а после смерти арендаторов забирали их имущество в монастырь и опять продавали обитель в другие руки. Без благословения монастырцев насельники малых обителей не могли даже срубить деревца на собственном участке. Нужно было рукоположить в священный сан ученика, нужно покрыть протекающую крышу, нужны дрова, нужно построить сарайчик — старец шел в монастырь и просил «благословение».
Сейчас, слава Богу, эти времена ушли в прошлое, и зависимость малых обителей от «материнских» в большинстве случаев стала почти номинальной. Очень многие иноки предпочитают теперь «спасаться» именно вне монастырей, которые более подвержены влиянию «мира».
В заключение же подчеркну, что те уникальные характеристики, о которых я рассказал, это нечто вроде каркаса, который содержит самое главное — молитвенный подвиг Афона. Да, тут сбережена уникальная церковная архитектура, фрески, традиции, Однако главное — его питательный воздух, насыщенный тысячелетней молитвой на разных языках. Если же из каркаса убрать неосторожно какие-то элементы, воздух может уйти.
— Спасибо за беседу
