Кресты вместо яблонь

«Россiя» уже писала о конфликте между Казанским монастырем и жильцами соседнего дома. Монашки срубили яблоневый сад, принадлежащий жильцам дома, огородили двор железным забором и устроили на нем кладбище. И все это при попустительстве местных властей и правоохранительных органов. Прокуратуре Ярославской области было поручено провести проверку.

Сад

Первый факт, по которому были претензии к монастырю, — срубленный яблоневый сад. Четыре десятка деревьев пошли под бензопилу сестер по Христе. Ярославская прокуратура ответила Генеральной, что монашки якобы посадили взамен целый ботанический сад: 42 ели, 10 сосен, 1 лиственницу, 1 рябину, 3 туи, 4 яблони, 2 сливы, 1 вишню, 5 кустов шиповника и 5 — сирени, 2 — жасмина, 1 — японской айвы, 2 — малины, 2 — ежевики, 2 японских дерева. Вдоль улицы Первомайской посажена линия декоративных цветущих кустарников. На газонах устраиваются цветники из роз, лилий, георгинов и гладиолусов.

Это буйство зелени существовало лишь на бумаге. Никто из проверяющих не удосужился пройти 300 метров до монастыря, чтобы убедиться в наличии этих роз, вишен и лилий на сегодняшний день. Может быть, монашки и сажали сливы, но выросли лишь могильные кресты. Кладбище

Проверка выявила, что действительно на территории рядом с Казанским монастырем — кладбище. А это уже запрещено законом. Областная прокуратура обязала архиепископа Кирилла решить этот вопрос. Однако служители церкви уверяют, что они нашли могилы предков. Хотя ни одного доказательства, что останки именно найдены, предоставлено не было. Также не доказано, что останки принадлежат монашкам.

С владыки Кирилла затребовали согласовать с местными властями установку могильных крестов. В ответ церковники предоставили разрешение главного архитектора города Аркадия Бобовича и заместителя председателя департамента культуры Татьяны Васильевой. После предъявления этих бумаг все претензии отпали.

А зря. Чиновники дали разрешение на установку памятного знака, а такого термина в законах просто нет. Департамент культуры области в лице Татьяны Васильевой долго убеждал, что Казанский монастырь и территория вокруг него находятся под их неусыпным контролем и без их разрешения там даже лопатой копнуть не посмеют. Монахини предоставляли им эскиз памятного знака. Департамент провел длительные исследования в архивах и фондах и разрешил-таки установку знака. Только неувязка была в том, что монашки установили не один памятный знак, а четыре могилы. Причем сделали это в мае, разрешение запросили 23 июня (день визита вашего корреспондента в монастырь), а получили добро департамента лишь 7 июля. Вот так на полностью контролируемой властями территории возник этот «памятник».

Но в желании угодить церкви департамент культуры и туризма пошел еще дальше. Игуменья Михаила просила разрешить установить памятный знак для граждан Ярославля, замученных в застенках концентрационного лагеря, размещавшегося в Казанском монастыре, и, возможно, погребенных здесь же. Но чиновников не смутили ни слова «концентрационный лагерь», ни слово «возможно», и они разрешают установку могильных крестов и памятного знака в виде креста в память репрессированных в 1919—1922 годы.

Дело даже не в том, что никакого памятного знака монашки не установили, словно и не нужны были им эти якобы репрессированные люди. И не в том, что под маской благородных намерений о репрессированных они задним числом разрешили установку себе четырех братских могил. Департамент культуры просто не имел права разрешать установку могильных крестов. Никаких могил законом не разрешено устанавливать ближе, чем в 300 метрах от жилой зоны. И очень странно, что юристы администрации области этого не знали. Более того, Татьяна Васильева разрешила установку памятного знака, хотя такого термина в законах не существует. Есть памятник культуры, на который могилы не тянут, есть могилы, которые нельзя устанавливать. Вот чиновники и придумали промежуточный термин. И их даже не смутило то, что весь город шумит по поводу этих могил, что жильцы судятся из-за этой территории. Разрешить — и баста!

Но монашкам этого было мало, и они попросили у главного архитектора города разрешения на установление могильных крестов. Причем в прошении проговорились, что в 1775 году их же Духовная Консистория своим указом запретила захоронения при церквах. Ни о каких репрессированных речь уже не шла. Аркадий Бобович разрешил установку мемориального знака (не могил). Кстати, существует ли такой термин — тоже большой вопрос. Являются ли могильные кресты мемориальным знаком, из ответа главного архитектора города непонятно. «Во всяком случае, проекта мемориального знака мне никто не показывал», — ответил архитектор.

Что же касается заместителя председателя департамента культуры Татьяны Васильевой, то она очень сожалеет, что получилась такая форма памятного знака. Оказывается, у монастыря нет специалистов, которые могли бы придумать нормальный знак, поэтому и вышло нечто, очень напоминающее могилы.

Я поинтересовался: что же будет дальше? А ничего. Нехорошо, конечно, получилось, но чиновники надеются, что когда-нибудь монахини найдут деньги, найдут специалиста и установят какой-нибудь приличный по внешнему виду знак. А сейчас, уж раз все вышло так, то пусть все так и остается.

Все-таки удивительная история.