Полигон русской святости

Добраться до русской Голгофы очень просто: Москва, метро «Бульвар Дмитрия Донского», автобус № 18, до конца. На повороте синий указатель: «Памятник истории — Бутовский полигон». Две бабушки в автобусе крестятся на указатель: это первое свидетельство истинного, сердечного почитания подвига русских новомучеников, которое я наблюдаю.

Автобус останавливается возле нового белокаменного храма и огромного Поклонного креста, сделанного в Соловецкой кресторезной мастерской. Сам полигон — чуть поодаль. Поверх бетонного забора по-прежнему колючая проволока, но ворота настежь. Маленький бревенчатый храм, звонница. Березы — их корни пробираются среди человеческих костей. Фотовитрина: сотни лиц. Мужчины и женщины, старики и юноши, художники и ученые, священники и крестьяне, архиереи и приходские старосты. Ниже — таблица: количество расстрелов на полигоне по месяцам. В декабре почему-то пик: план закрывали?..

В расстрельном списке полигона — 20 тысяч 761 человек. Но это далеко не полный список, это только за 37−38 годы. Есть все основания полагать, что расстреливать на этом полигоне начали в 35-м, но тогда еще не в таких масштабах, потому и ямы копали вручную. А в 37-м пустили экскаваторы. На сей день на территории бывшего полигона НКВД в Бутово обнаружено 13 хаотично расположенных рвов. Первый из них вскрыли еще в середине 90-х, после официальной передачи этой территории Церкви. Общину бутовского храма благословил на эти скорбные труды Святейший Патриарх Алексий. Ров длиной более ста метров был заполнен костями — до половины; значит, когда это были не скелеты, а тела, он был заполнен до краев. Кроме костей, были остатки одежды и обуви. Поверх всего этого лежали вывернутые наизнанку резиновые перчатки — вы догадываетесь, как они туда попали?

Протоиерей Кирилл Каледа — настоятель храма во имя святых новомучеников и исповедников Российских на Бутовском полигоне. Где-то здесь, в этих рвах — кости его деда, священномученика Владимира Амбарцумова. Расстрелянный священник Владимир Амбарцумов — кровный отец его матери, Лидии Амбарцумовой-Каледы (в конце жизни — инокини Георгии), и духовный отец его отца, протоиерея Глеба Каледы. Такое вот родство, кровное и вместе духовное.

Протоиерей Кирилл Каледа родился 7 июля 1958 г. в г. Москве, в верующей православной семье. Отец, профессор протоиерей Глеб Каледа, доктор геолого-минералогических наук, в 1972 г. был тайно рукоположен в священники, в 1990 г. вышел на открытое служение, был настоятелем храма в Бутырской тюрьме. Мать, Лидия Владимировна Каледа, — дочь священномученика Владимира Амбарцумова, расстрелянного в Бутове 5 ноября 1937 г.

В 1975−80 гг. обучался на геологическом факультете МГУ, по окончании которого до середины 1990-х гг. работал научным сотрудником в Геологическом институте Российской Академии наук. Кандидат геолого-минералогических наук, автор целого ряда научных работ.

В 1994 г. избран председателем приходского совета общины, трудами которой построен храм во имя святых новомучеников и исповедников Российских в Бутове. В 1996 г. рукоположен во диаконы, а в 1998 г. — во иереи и назначен настоятелем храма на Бутовском полигоне. Принимает активное участие в благоустройстве и сохранении памятника истории «Бутовский полигон», автор ряда статей по истории полигона. Член Постоянной Межведомственной комиссии Правительства Москвы по восстановлению прав реабилитированных жертв политических репрессий, член редакционного совета книги-памяти «Бутовский полигон».

В 2000 г. награжден медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени, в 2007 г. — орденом благоверного князя Даниила III степени. В 2008 г. возведен в сан протоиерея.

Женат, имеет двух детей.

— Я благодарен Богу и моим родителям, — говорит отец Кирилл, — за то, что мы, их дети, с детства жили в атмосфере, создаваемой исповедниками. Родители никогда не скрывали от нас, что наш дедушка был священником и пострадал за веру. Мы не знали обстоятельств его смерти и в конце наших детских молитв всегда добавляли: «Господи, помоги нам узнать, где и как умер дедушка Володя». Память о нем в нашем доме была священна. К нам часто приходили друзья дедушки, какие-то другие люди, прошедшие через тюрьмы и лагеря. И мы росли в этой обстановке. Только теперь, когда это время безвозвратно ушло, и люди ушли тоже, я понимаю, какое счастье даровал нам Господь: к нам в дом приходили, и мы сами ходили в гости к людям, которые, несомненно, были святыми, хотя никогда не будут прославлены. От них исходил свет. Этот свет они стяжали, пройдя страшные испытания. Благодаря этим людям я заранее знал, что даже если я когда-то упаду — всякий человек ведь может упасть — меня не выбросит из Церкви, потому что ее духовная жизнь всегда будет для меня совершенно объективной реальностью, очевидностью. Я видел этот подвиг исповедания веры, совершаемый простыми, обычными людьми.

Долгие годы мы все думали, что дед умер где-то в лагере. Так нам сообщили, и даже документ выдали ложный. Мы надеялись найти свидетелей, тех, кто видел его там. Но время шло, потенциальных свидетелей становилось все меньше и меньше. Мы уже теряли надежду. Но в конце концов наши молитвы сбылись.

— Как же это произошло?

— Через Варвару Васильевну Черную — внучку расстрелянного в Бутово митрополита Серафима (Чичагова), впоследствии монахиню Серафиму — списки расстрелянных в Бутово (см. нашу справку.— Авт.) передали митрополиту Коломенскому и Крутицкому Ювеналию, а он вручил их Святейшему Патриарху Алексию. Тот сразу выразил желание помолиться на этом месте и принял решение — со временем выстроить на Бутовском полигоне храм-часовню. Но сначала здесь был установлен Поклонный крест. Приехав на освящение этого креста, я встретился с Антониной Владимировной Комаровской, отец которой, граф, художник Владимир Алексеевич Комаровский, был расстрелян по одному делу с моим дедом. Антонина Владимировна уже знала, что ее отец проходит по Бутовскому списку. Немного позже мы нашли там и деда.

Установление факта массовых расстрелов на полигоне НКВД в Бутово — результат объединенных усилий сотрудников госбезопасности, которым в начале 1990-х гг. была поручена работа по реабилитации жертв политических репрессий, и общественности. Группой, которую возглавлял начальник подразделения Центрального архива МБ РФ подполковник Олег Мозохин, были найдены документы, свидетельствующие о массовых захоронениях в Москве. Параллельно материалы о братских могилах в Бутово стал публиковать журналист Александр Мильчаков, сын репрессированного в 1930-х гг. первого секретаря ЦК ВЛКСМ. Свой вклад в обретение бутовских расстрельных списков внесло общество «Мемориал» и члены группы, возглавляемой Михаилом Миндлиным — когда-то железным большевиком, «двадцатитысячником», а затем колымским зэком. Тогда же выяснилось, что среди бутовских жертв очень много священников, монашествующих, архиереев Русской Православной Церкви, а также мирян, осужденных, по сути, за твердое стояние в вере. Члены группы Миндлина — люди, в большинстве своем далекие от Православной Церкви, — понимали, как важно обратить ее внимание на бутовские списки. Список, в котором значилось 250 имен, был передан Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Алексию II. В мае 1994 г. по благословению Святейшего Патриарха на полигоне был установлен Поклонный крест с надписью: «На месте сем будет сооружен храм в честь новомучеников и исповедников Российских. за веру и правду жизнь свою здесь положивших и мученическую кончину здесь принявших».

Осенью 1994 г. была зарегистрирована община храма во имя святых новомучеников и исповедников Российских; она состояла в основном из людей, находившихся в родстве с казненными. Председателем приходского совета стал внук расстрелянного в Бутове священника Владимира Амбарцумова Кирилл Каледа. В том же году территория захоронений была передана Церкви.

На момент передачи территория Бутовского полигона выглядела совсем не так, как сейчас: она плотно заросла кустарником и бурьяном, прямо на рвах стояли сараи местных жителей. Община привела территорию в порядок и нашла средства на строительство храма.

В алтаре бревенчатого храма хранится странная, на первый взгляд, реликвия: обычный женский платок, дешевый, цветастый, и не 30-х годов, а гораздо более позднего производства. Этот платок — лепта бутовской вдовы. Вот что рассказал об этой лепте отец Кирилл:

— Когда мы с моими родителями второй раз приехали на полигон, к Поклонному кресту, и служили здесь панихиду, к нам подошла старая женщина, у которой здесь, в Бутове, был расстрелян муж. Она сохранила память о нем и сделала символическую могилу на кладбище города Видное, где жила. Когда она узнала, что муж погиб именно здесь, она решила приехать сюда и взять горсть земли, чтобы положить эту землю на могилу. Сколько ей было лет, если в 37-м она была уже замужем?.. Автобусы на полигон тогда не ходили, от платформы Бутово больше полутора километров, но она дошла. Звали ее Татьяна, мужа — Владимир, фамилии не знаю. Очень неожиданно она достала из сумки платок — пестрый такой, что-то рыжее, черное, зеленое — и протянула мне со словами: «Это вам в храм». Но какое применение этому платку мы могли найти в храме? Это было совершенно непонятно. Я хотел было уже отказаться, но, увидев лицо этой женщины, понял, что платок у нее нужно взять.

(В храмах ведь почти всегда лежат платки — для женщин, у которых платка с собой не оказывается, чтоб они могли соблюсти традицию и войти в храм с покрытой головой. Отдавая платок «в храм», престарелая женщина имела в виду, скорее всего, именно такое, более чем скромное его применение.— Авт.)

— А вечером того же дня, — продолжает отец Кирилл, — пришло четкое осознание: храм надо строить немедленно, потому что такие, как эта вдова, долго ждать не могут. К тому времени выяснилось, что у многих московских священников — у отца Димитрия Смирнова, у отца Андрея Лоргуса — здесь захоронены родственники. Мы собрали подписи и пошли к архиепископу Истринскому, викарию Московской епархии Арсению.

Вот так здесь, в Бутово, все начиналось, так закладывался первый маленький деревянный храм.

Новый каменный храм — двухэтажный. В притворе его нижней части, нижнего храма, своего рода крипты, вас встретят страшные снимки — вскрытые бутовские рвы, о которых говорилось выше — и витрины, где под стеклом — остатки одежды и обуви казненных. Когда же вы войдете в храм, вас будто обступят сами мученики — 51 икона по кругу. И это не просто круг, это своего рода бутовская минея — образы расположены по месяцам и дням расстрелов, начиная с января. На групповых иконах (а таких большинство) святые собраны по тому же принципу, их объединяет дата мученической кончины. А всего их на сей день 329 — бутовских мучеников, прославленных уже Церковью.

Настоятель объясняет, что нижний храм посвящен страданию, а верхний, центральный престол которого освящен в честь Воскресения Христова, — победе над смертью. Можно сказать и так: нижний храм — Страстная Седмица, а верхний — Пасха.

Люди, приезжающие сюда, в Бутово, не раз узнавали на снимках лица своих родных.

— На последний Архиерейский Собор приезжал епископ Монреальский Гавриил со своей сестрой монахиней Елисаветой, она долгое время была настоятельницей женского монастыря в Гефсимании. Я показывал им храм, рассказывал о нем, и вдруг матушка Елисавета показала на один из снимков: «А ведь это дедушка!..». Она узнала своего двоюродного деда, которого ранее видела только на фотографиях, о котором знала только то, что он погиб где-то в России в годы репрессий.

Чин закладки нового каменного храма был совершен в мае 2004 года Святейшим Патриархом Алексием и, что весьма примечательно, предстоятелем Русской Православной Церкви Заграницей митрополитом Лавром. Воссоединения Церквей на тот момент еще не произошло, евхаристическое общение не было восстановлено. Делегация Зарубежной Церкви как раз накануне посетила Россию, это был первый визит и одна из первых совместных молитв на Русской земле.

Архитектурная идея храма принадлежит архитектору Андрею Тутунову, у которого оба деда погибли в годы репрессий. Проект разработан архитектором Михаилом Кеслером, сотрудником проектной организации «Арххрам», возглавляемой Андреем Оболенским, дед которого, граф Владимир Оболенский, был расстрелян на Бутовском полигоне.

Центральный престол нижнего храма освящен в честь иконы Божией Матери, именуемой «Державная», правый придел — во имя священномученика митрополита Серафима (Чичагова), левый — во имя святителя Иоанна Шанхайского.

Центральный престол верхнего храма освящен в честь Воскресения Христова, правый придел — во имя новомучеников и исповедников Российских, левый — во имя святителя Тихона, Патриарха Московского.

У каждого из моих саратовских друзей и знакомых — я имею в виду, конечно, верующих, воцерковленных людей — свои паломнические планы. Кто-то мечтает посетить Святую Землю, кто-то собирается в Дивеево, в Печоры, в Киев. Но вот сюда почему-то — никто. Хотя все про Бутовский полигон слышали и все что-то про это читали, т. е. с темой знакомы. Что и заставляет, может быть, подсознательно отмахиваться: «Там опять про это?.. Знаю я уже про это, читал».

Впрочем, я и сама побывала здесь впервые. Но уезжала с убеждением: каждый русский православный человек непременно должен здесь побывать. Не для того, чтобы больше узнать, а для того, чтобы увидеть и почувствовать. И по-настоящему осознать, что и почему происходило в России совсем недавно.

Почему мы не спешим почитать святых кровавого века, почему не ищем у них помощи? Внук одного из них, священник Кирилл Каледа, убежден: потому, что мы не осознаем собственной ситуации. Нас не гонят к расстрельным рвам, но вопрос исповедания веры стоит сегодня перед нами ничуть не менее серьезно, чем перед мучениками тех лет:

— Мы пытаемся себя обмануть, сделать вид, что с нами все в порядке. А наши новомученики удивительно ясно видели ситуацию. На вопрос: «Ваше отношение к советской власти?» — многие из них отвечали: «Считаю, что советская власть послана нашему народу за грехи». Какие же это грехи? Богоотступничество, братоубийство, грабеж. Но разве у нас сегодня нет первого, второго и третьего? Разве мы живем в справедливом обществе? Разве мы не вымираем и нас не грозятся вытеснить с нашей территории иные народы — народы, которые кажутся нам дикими в сравнении с нами, «цивилизованными», но которые на самом деле нравственнее нас уже хотя бы потому, что не убивают своих детей? Среди наших новомучениц есть такая Наталья Козлова — я часто ее вспоминаю. Простая крестьянка, мать пятерых детей, муж был убит за то, что не хотел вступать в колхоз. Она была старостой храма. Священника арестовали — она к архиерею: давайте нам другого батюшку. Другого тоже куда-то выслали — Наталья опять к архиерею: в храме служба должна идти! Ей говорили: замолчи или окажешься там, где муж. Она не замолчала и оказалась здесь, на полигоне. Простая русская баба. Святая. Мы сегодня способны защищать свои святыни, свои нравственные и духовные устои так же, как она?

Священномученик Владимир Московский (Амбарцумов) родился в 1892 г. в Саратове, в лютеранской семье. Учился в Германии, там примкнул к студенческому христианскому движению. Вернувшись, возглавил аналогичное движение в России; с этим был связан первый арест. В 1925 г. под влиянием протоиерея Валентина Свенцицкого принял Православие. В 1927 г. священноисповедником Виктором (Островидовым) рукоположен во диаконы, а затем во иереи. Служил в московских храмах. Рано овдовел, воспитывал двоих детей.

В 1937 г. был арестован. На допросах проявил твердость и верность Церкви. На вопрос: «Ваше отношение к советской власти?» — ответил: «По своим убеждениям заявляю, что советская власть есть явление временное, как всякая власть». Расстрелян на Бутовском полигоне. На Архиерейском Соборе 2000 г. прославлен в сонме новомучеников и исповедников Российских. Память 5 ноября по н.с.

Журнал «Православие и современность» № 18 (34), 2011 г.

http://www.eparhia-saratov.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=57 135&Itemid=4