«Друг друга тяготы носите..»

Святой Алексий Мечёв — пастырь земли Московской

Оптинские старцы говорили московским паломникам: «Зачем вы ездите к нам? У вас есть отец Алексей». «Милующая любовь» — вот что привлекало к нему верующих. Не только со всей Москвы, но и со всей России шли они в маленький храм Святителя Николая — и никто не уходил без духовной помощи и утешения.

В разное время в храме у батюшки о. Алексия бывали о. Павел Флоренский, философ Н.А. Бердяев, проф. С.И. Кузнецов, поэт Г. И. Чулков, искусствовед С.Н. Дурылин, скульптор А.С. Голубкина, художники М.Н. Нестеров и Л.А. Бруни…

Епископ Арсений (Жадановский) вспоминал: «Овладевать душой человека помогала о. Алексию еще его прозорливость, основанная на том же духовном опыте. Когда он начинал говорить со своим собеседником, то последний чувствовал себя как бы в состоянии некоей духовной „рентгенизации“ (выражение одного из духовных детей батюшки). Он замечал, что вся его внутренняя жизнь, с ошибками, грехами, может быть, преступлениями, известна до конца о. Алексею, что его взор как-то физически видит все, не только отобразившееся во внешних событиях и твоих поступках, но даже и не вышедшее из глубины помыслов и переживаний. Было совершенно бесполезно таиться от этого ясновидящего пастыря».

А один из его почитателей оставил такие строки: «Слишком сильно запечатлелся пред нами образ о. Алексея. Нельзя забыть ни его светившихся приветом и лаской небольших, но глядевших проникновенно голубых глаз, ни его чисто русского, родного, благостно улыбавшегося лица, на котором было написано столько доброты и душевной теплоты, что казалось, их с избытком хватило бы на всех, кто имел счастье видеться и встречаться с ним».

…Алексей Алексеевич Мечёв (святой праведный Алексей Московский) родился 17 марта 1859 года в семье регента кафедрального хора Чудовского монастыря Алексея Ивановича Мечёва, который сам был сыном и внуком священника.

С самого рождения жизнь святого праведного Алексея Мечёва связана с именем Cвятителя Филарета, митрополита Московского и Коломенского. Так, Святитель Филарет спас от смерти отца нашего героя — Алексея Ивановича Мечёва. Как это произошло? В те времена была такая практика: мальчиков из семей духовенства при наличии у них слуха и голоса привозили в Троицкий переулок на митрополичье подворье для отбора в столичные церковные хоры. В число других отроков из семей духовенства Московской епархии однажды попал и маленький сын протоиерея Коломенского уезда Алексей Мечёв. Дело происходило поздним вечером. Детей прослушали, отобрали лучших, и всех — отобранных и отсеянных — повели кормить. Вдруг владыка почему-то встревожился, быстро оделся и вышел осмотреть прибывший обоз. И что же? В одних санях он обнаружил спящего мальчика, оставленного там по недосмотру. Ребёнок мог погибнуть — на сильном морозе, как известно, смерть приходит именно во сне.

Увидев в произошедшем Промысел Божий, митрополит Филарет всю жизнь потом отмечал особым вниманием и попечением спасённого им мальчика, а когда тот вырос, выучился и женился — и о его семье. Например, в родах жене Алексея Ивановича, Александре Дмитриевне, пришлось туго, матери и ребёнку угрожала опасность. В горе Алексей Иванович поехал помолиться в Алексеевский монастырь, где по случаю престольного праздника служил митрополит Филарет. Пройдя в алтарь, Мечёв тихо встал в стороне, но от взора владыки не укрылась его беда. «Ты сегодня печальный, что случилось?» — спросил он. «Ваше Высокопреосвященство, жена в родах умирает», — ответил регент. Святитель осенил себя крестным знамением:

— Помолимся вместе… Бог милостив, всё будет хорошо.

Они помолились, затем митрополит подал Мечёву просфору:

— Родится мальчик, назови его Алексеем, в честь празднуемого нами сегодня святого Алексея, человека Божия.

Алексей Иванович ободрился и поехал домой, где его встретили радостью: во время свершения Божественной литургии в Алексеевском монастыре у него родился сын. А первые минуты жизни будущего ревностного служителя у Престола Божия и непрестанного молитвенника о страждущих людях были встречены молитвами великого Святителя Русской православной церкви!

Искусствовед и писатель С.Н. Дурылин отмечал: «В характере о. Алексея были подлинно филаретовские черты. Как тот, так и другой были необыкновенно, до безжалостности требовательны к себе и исполнительны во всем, что касалось их служения и долга».

Мечёвы были счастливы: в их двухкомнатной квартирке всегда царила живая вера в Бога, хозяева были гостеприимны и хлебосольны. Все знали: им тут помогут и утешат. К примеру, до самой своей кончины святой праведный Алексей с благоговением вспоминал о самоотверженном поступке матери, взявшей к ним в дом свою сестру с тремя детьми после смерти её мужа, хотя Мечёвым самим было тесно: у них тогда уже были сыновья Алексей, Тихон и дочь Варвара. Дети спали на полатях — но никто не чувствовал себя несчастным, жили дружно. Сам отец Алексей говорил: «У меня никогда не было отдельной комнаты. Я всю жизнь жил при людях на людях».

Среди родных и двоюродных братьев и сестёр Алексей выделялся мягкосердечием, тихим, миролюбивым характером. Умел и пошутить, по-доброму. Иногда в разгар игр он становился серьёзен, удалялся и прятался от шумного веселья. Дети прозвали его за это «блаженный Алёшенька».

Пришло время — мальчик поступил в Заиконоспасское училище, затем в Московскую духовную семинарию. Однако другой жизненный путь вдруг стал более желанен ему — вчерашний семинарист мечтал поступить в университет и стать врачом. Может быть, потому, что мама Алексея была болезненной, страдала, а ему хотелось облегчить её участь? Но саму Александру Дмитриевну его желание стать врачом чрезвычайно огорчило: «Ты такой маленький, где тебе быть доктором, будь лучше священником». Почему доктором должен быть высокий и сильный, а священником — и маленький сгодится, она не объясняла. И то и другое призвание требуют от человека огромных физических усилий, здоровья, крепких нервов и стойкости духа. Может быть, она имела в виду, что священник всегда силён, потому что всегда верует.

Алексею было тяжело оставить свою мечту, но против воли горячо любимой матушки он не пошёл и впоследствии понял, где его истинное призвание, и был очень благодарен матери. Когда читаешь его поучения: «Будь во всем как дитя: и в вопросах веры, и в вопросах жизни» и далее: «Ежедневно, как матери, кайся в грехах твоих Божией Матери», — чувствуешь ещё один глубинный смысл.

После семинарии Алексей Мечёв служил псаломщиком Знаменской церкви Пречистенского сорока. Сороком называлось объединение нескольких храмов по территориальному принципу. Это не значило, что их непременно должно было быть сорок, часто бывало гораздо меньше сорока.

Настоятель храма отец Георгий был крут: гонял псаломщика выполнять обязанности сторожа, грубил, бил руками и даже кочергой замахивался. Тихон Мечёв, навещая старшего брата, нередко заставал того в слезах. За беззащитного псаломщика вступался лишь диакон. Сам же Алексей всё сносил безропотно, не жаловался, не просил о переводе в другой храм. И впоследствии благодарил Господа, что Он дал ему пройти такую школу: «Как достичь смирения? Чаще входи в себя: считай себя хуже всех. Хочешь раздражиться, отомстить или другое что сделать, скорее смирись. Мы должны спасать себя и других. Строже следить за собой, а к другим быть снисходительнее, изучать их, чтобы и относиться к ним так, как требует того их положение, характер, настроение; например, нервный человек и необразованный человек, а будем требовать от одного спокойствия, от другого — деликатности или еще чего-нибудь, так это будет безрассудно; и мы должны строго следить за собой», — писал он позднее в «Советах девушке-христианке».

Спустя годы, услышав о смерти отца Георгия, отец Алексей пришел на отпевание, со слезами провожал его до могилы, к удивлению тех, кто знал прежнее отношение к нему почившего.

Отец Алексей разъяснял: когда люди указывают на недостатки, которые мы сами за собой не замечаем, таких людей надо любить как благодетелей.

Два у нас врага: «окаяшка» и «яшка». Первый, понятно — враг рода человеческого, а второй — самолюбие, человеческое «я».

В 1884 году Алексей Мечёв женился по большой любви на дочери псаломщика Анне Петровне Молчановой. Брак их был счастливым: в жене муж видел друга и первого помощника, дорожил её советами. Одно беспокоило: Анна Петровна страдала тяжёлым заболеванием сердца. Их маленький деревянный домик обветшал, стоявшие вплотную соседние двухэтажные дома затеняли окна. В дождливое время ручьи, сбегая вниз с Покровки и Маросейки, текли во двор храма и в подвал, в квартире всегда было сыро… Скоро родились дети: дочери Александра (1888) и Анна (1890), сыновья — Алексей (1891), единственный, кто из детей Мечёвых умер, и Сергей (1892), а также младшая дочь Ольга (1896).

18 ноября 1884 года Алексей Мечёв был рукоположен во диакона епископом Можайским Мисаилом и стал служить в церкви великомученика Георгия в Лубянском проезде. Почти через десять лет, 19 марта 1893 года, епископ Нестор, управляющий Московским Новоспасским монастырём, рукоположил в Заиконоспасском монастыре диакона Алексея Мечёва во священника к Николаевской, в Клённиках, церкви Сретенского сорока.

Церковка тесная, прихожан горстка — поблизости высятся просторные, хорошо посещаемые храмы. Зато отец Алексей служил ежедневно, а в других малых московских храмах в те годы служение совершалось лишь два-три раза в неделю. Приходил в пять утра, благоговейно прикладывался к чудотворной Феодоровской иконе Божией Матери и другим образам. Не дожидаясь никого из причта, готовил всё необходимое для Евхаристии, совершал проскомидию. Затем начинал утреню, за которой часто один читал и пел; далее следовала литургия.

«Восемь лет служил я литургию каждый день при пустом храме, — рассказывал батюшка. — Один протоиерей говорил мне: „Как ни пройду мимо, всё у тебя звонят. Заходил в церковь — пусто. Ничего у тебя не выйдет, оставь“. Но отец Алексей не оставил…

Скоро по Москве пошёл слух: в храме на Маросейке можно в любой день исповедаться и причаститься.

Однажды стоявший ранним утром на мосту городовой увидел неизвестную женщину на берегу Москвы-реки. Он подошел к ней, и она рассказала, что в отчаянии от тягот жизни хотела утопиться. Городовой сказал ей: „Не твори греха, а иди-ка лучше вон тут, рядом, к отцу Алексею, он рано начинает служить“. После общения с батюшкой женщина оставила мысли о самоубийстве. Скорбящие, обременённые горестями люди потянулись „в Клённики“.

А у самого отца Алексея дома была беда: Анна Петровна слегла с водянкой: тяжёлые отёки, мучительная одышка. Она так страдала, что начала просить мужа „перестать её вымаливать у Господа“. Матушка Анна скончалась 29 августа 1902 года. Свет померк для отца Алексея. Он очень горевал. Чтобы помочь любимому батюшке, близкая ему купеческая семья — Алексей и Клавдия Беловы, пригласили к себе домой приехавшего в Москву знаменитого священника — отца Иоанна Кронштадтского. Беловы через него не раз жертвовали большие суммы на благотворительность. Встреча состоялась. Отец Алексей Мечёв обратился к праведному Иоанну с вопросом:

— Вы пришли разделить со мной моё горе?

Отец Иоанн ответил:

— Не горе твоё я пришёл разделить, а радость: тебя посещает Господь, — и пригласил отца Алексея вместе служить в одной из московских церквей. „Господь посещает наше сердце скорбями, чтобы раскрыть нам сердца других людей“, — отец Алексей как завет воспринял слова „народного батюшки“, по которым тот и сам жил:

„Будь с народом, войди в чужое горе, возьми его на себя, и тогда увидишь, что твоё несчастье мало, незначительно в сравнении с общим горем, и легче тебе станет“.

Этот завет по-новому осветил жизненный путь Алексея Мечёва — он вступил на стезю старчества. „Верным и несменяемым стражем стал у скорбного сердца человеческого“, — сказал священник Николай Руднев, один из духовных чад отца Алексея.

Всех приходящих — искавших помощи, погрязших в грехах, забывших о Боге — отец Алексей встречал с сердечной приветливостью, любовью и состраданием, вселяя в души надежду на милость Божию. Проявляемая им любовь вызывала у каждого ощущение, что его больше всех пожалели, утешили. Батюшка не знал жестокого слова „карать“, а знал только милостивое слово „прощать“. Он не налагал на своих чад бремени тяжёлого послушания, ни от кого не требовал особенных подвигов — только по силам, ведь он знал, кто сколько способен понести, потому что получил от Бога благодатный дар прозорливости. Люди понимали, что ему известна не только их жизнь, но и душевные устремления, мысли. По глубокому смирению отец Алексей не показывал полноты этого дара. Он обычно советовал и поучал не напрямик, а якобы рассказывая об имевшем недавно место аналогичном случае. Указание, как поступить в конкретном деле, высказывал только раз. Если пришедший возражал, настаивал на своем, устранялся от дальнейшего разговора, не объяснял, к чему приведет неразумное желание, даже не повторял первоначально сказанного.

О. Алексей говорил: „Пастырь должен разгружать чужую скорбь и горе“.

С.Н. Дурылин писал в связи с этим: „А какого труда стоила „разгрузка“ какого-нибудь профессора или современного общественного деятеля, художника, писателя, которых только безысходное отчаяние кидало в его комнатку. Самый приступ разгрузки требовал нескольких часов и совершенно исключительного душевного, духовного и умственного подвига и труда."Я помолюсь“ — это был его неизменный ответ всем и всегда на всякую просьбу, на всякое горе, скорбь, беду, недоумение, сомнение, надежду, радость, на все и всегда. „Я помолюсь“. Он верил непоколебимо, свято, глубоко в силу, дерзновение, всемогущество молитвы, во всеобщую ее доступность, во всегдашнюю ее помощь и близость. Рассказать о нем — значит рассказать о том, как он молился. Рассуждать о молитве он не любил. „Бог дал мне твердую, детскую веру“ — вот, что я не раз слышал от него; это совершенно точно записанные его слова».

Он умел приносить мир в семьи: не читал наставления, не обличал, обсуждал ситуацию, не затрагивая самолюбия находившихся в конфликте сторон. И вчера ещё готовые возненавидеть друг друга люди осознавали свои вины, раскаивались.

Понимание могло прийти не сразу, но позже, когда человек вспоминал слова отца Алексея и заглядывал в свою душу, он видел, что рассказы батюшки имели прямое к нему отношение, и понимал, как надо поступать впредь…

В нижнем жилом этаже храма отец Алексей открыл церковно-приходскую школу, устроил приют для сирот и неимущих В течение 13 лет преподавал Закон Божий в женской гимназии Е.В. Винклер; способствовал возрождению древнерусской иконописи, благословив на писание икон свою духовную дочь, талантливую художницу Марию Николаевну Соколову, впоследствии монахиню Иулианию. Родственники вспоминали, как двенадцатилетняя девочка-сирота, молившая святого Николая открыть ей её призвание, по совету друзей пришла на Маросейку. После блаженной кончины отца Алексея забота о маросейской пастве перешла к его сыну Сергию, в будущем — священномученику. Мария Николаевна стала его сподвижницей.

Проповеди отца Алексея трогали сердце простотой, искренностью, глубиной веры, пониманием жизни. Молитва отца Алексея никогда не прекращалась: он «горел на молитве, внимал каждому слову молитвы жадно, словно боясь упустить миг духовного восторга», — вспоминали очевидцы.

Велико было смирение отца Алексея. Он никогда не обижался на грубости, сторонился проявления к себе знаков почтения, уважения, избегал пышных служб. Истинными духовными друзьями Мечёва были оптинские старцы иеросхимонах Анатолий (Потапов, канонизированный ныне как преподобный), игумен Феодосий. Они изумлялись подвигу московского старца «во граде яко в пустыни». Единомышленником отца Алексея был архимандрит Арсений (Жадановский), будущий епископ. Духовным чадом Мечёва был и научный сотрудник психологического института Борис Васильевич Холчев, будущий архимандрит. Святитель Патриарх Тихон всегда считался с отзывом Алексея Мечёва в случаях хиротонии, предложил ему взять на себя труд по объединению московского духовенства.

Дважды Мечёва вызывали на собеседование в ОГПУ — в конце 1922 года и 17(30) марта 1923-го — чтобы запретить ему «приём населения».

Во второй раз его отпустили сразу, так как увидели, что он тяжело болен. В последних числах мая отец Алексей уехал в Верею. Он предчувствовал, что уходит навсегда. Перед отъездом отслужил в своём храме последнюю литургию, попрощался с духовными детьми, уходя, простился с храмом.

Скончался отец Алексей в пятницу 9 (22) июня 1923 года. Гроб с его телом на лошади доставили в храм Святителя Николая в Клённиках 14 (27) июня. До самого утра следующего дня церковные общины Москвы прощались с почившим и пели панихиды. Вечером служили две заупокойные всенощные (в церкви и во дворе), отпевал, как и хотел отец Алексей, архиепископ Феодор (Поздеевский), настоятель Данилова монастыря (его 7(20) июня как раз освободили из тюрьмы, так исполнилось желание покойного). Проводить отца Алексея в последний путь прибыл на Лазаревское кладбище и Патриарх Тихон, освобождённый в этот день из заключения. Святейший отслужил по усопшему литию, опустил гроб в могилу и первый бросил в неё горсть земли.

В любви, обогревающей и утешающей всех, от «блаженного Алёшеньки» до «московского старца» прошёл свой жизненный путь Алексей Мечёв.

Над его могилой поставили мраморный памятник с небольшим крестом, в нижней части — столь близкие сердцу отца Алексея слова Апостола Павла: «Друг друга тяготы носите и тако исполните закон Христов».

В связи с закрытием Лазаревского кладбища 15 (28) сентября 1933 года останки святого праведного Алексея и его жены были перенесены на кладбище «Введенские горы», на участок, принадлежавший родственникам его духовной дочери Елены Владимировны Апушкиной. Тело святого было найдено нетленным.

Отца Алексея Мечёва причислили к лику святых Русской православной церкви 14 августа 2000 года, канонизация его совершилась через шесть дней на Божественной Литургии в храме Христа Спасителя. На праздник Всех святых в земле Российской просиявших совершилось обретение его мощей. Когда показалась крышка гроба, в воздухе разлилось благоухание мирра.

http://www.stoletie.ru/sozidateli/drug_druga_tagoty_nosite_2011−04−08.htm