 |
| Вера-Эском | Игорь Иванов | 18.02.2011 |
Не так давно довелось мне участвовать в одном форуме, претендовавшем на всероссийское звучание, — всё чаще теперь из столицы подобные заседания выносятся на периферию, собирая здесь, так сказать, местную элиту. Приезжают из Москвы высокопоставленные дядечки, рассаживают нас, провинциалов, и какое-то время дают вводные. А потом обращаются: дескать, вопросы есть? Правда, регламент — две минуты, не развернёшься. Но даже его в конце концов ужали до одной минуты, так как высокопоставленные гости уже торопились на самолёт. Я тоже приготовил выступление, но чем дальше развивался сюжет этого мероприятия, тем менее мне хотелось выступать.
О чём нам говорили? О том, что Республика Коми имеет колоссальный инвестиционный потенциал: деньги буквально лежат под ногами, банки не знают, куда вложить ликвидность, а у нас, мол, нет финансовых инструментов… Ещё упрекали в безынициативности, непрофессионализме, уповании на центр…
Одним из первых с вопросом встал из рядов знакомый нашим читателям руководитель районной администрации Артур Рудольф. Он говорил о том, что доходы от небольших производств нужно полностью оставлять на местах, чтобы был задел для дальнейшего развития, что если все деньги уходят в федеральный центр, то не остаётся никаких стимулов искать инвестиции…
О нелепости ситуации, когда центр обирает регионы, а потом по собственному усмотрению выделяет им подачки-дотации, говорено уже немало. Даже при том, что такие гиганты, работающие в Коми, как «Газпром», «Лукойл», основные налоги платят в Москве, в Коми собирается налогов около ста миллиардов рублей. И три четверти из них утекает в центр. Да что там — в бюджетном послании Президента говорится как раз об этом: «Необходимо обеспечить расширение финансовой самостоятельности субъектов Российской Федерации и муниципалитетов…» Вот только ситуация год от года лучше не становится, скорее наоборот. Отчего так?
В кулуарах сего собрания разговорился с одним из его участников, представителем этой самой «элиты». Как раз о справедливости я и завёл разговор. Сказал, что, в то время как в ближайшие годы Россия собирается вложить в Северный Кавказ 600 млрд руб., традиционно русские регионы бедствуют. Услышанным в ответ я был совершенно огорошен: дескать, это правильно, потому что раз проиграли войну, то теперь лучше откупаться деньгами, чем жизнями наших солдат. Тем более что в той же Чечне всё ещё идёт послевоенное восстановление…
С одной стороны, те, кто богаче, должны делиться с бедными — справедливость в том, чтобы поддерживать депрессивные регионы. С другой, как говорится в Писании, «труждающийся достоин пропитания» — справедливо оставлять заработанное труженикам, живущим в нелёгких условиях Севера. Подумалось: удивительно, очевидная для меня несправедливость по отношению к Северу, на котором держится весь бюджет России, и при этом бедствующему, другим таковой вовсе не кажется.
А может, справедливость тут вовсе не при чём, а есть только интересы и сила сильных? Но если не стремиться к справедливости, всё останется как есть. А именно — под шумок всё богатство сосредотачивается в столице, да и там — в руках узкой группы людей, имеющих возможность решать «кому и сколько».
Мероприятие в Сыктывкаре проходило вскоре после того, как в Москве был озвучен разработанный Патриархией «Свод российских ценностей» (об этом мы рассказывали в прошлом выпуске газеты). Первое место в этом списке-своде было отдано как раз справедливости. Было сказано, что справедливость «требует преодоления бедности и коррупции и предполагает достойное место для каждого человека в обществе», а ещё: «Распределение ценностей — духовных и материальных, созданных трудом людей, должно быть справедливым и заслуженным». Вот только судьи кто и способны ли они отыскать эту справедливость и оценить заслуги?
Второй ценностью в «Своде» была заявлена свобода. Тут и свобода предпринимательства, и свобода слова, вероисповедания, самостоятельность, национальная самобытность… Вот законодатели республики приняли в прошлом году так называемый «антипивной закон» — на Севере проблема пьянства особенно остра. Сразу же снизилась преступность… Но тут «око государево» — прокуратура — закон заблокировала и всё вернулось на круги своя, пойлом могут теперь торговать круглые сутки.
В чём тут свобода? В праве человека потерять человеческий облик или в праве народа на свободное принятие самоограничений для собственного выживания? Уже после внесения «Свода» на обсуждение Святейший Патриарх предложил пополнить перечень ценностей межнациональным и межрелигиозным миром. А мне сразу вспомнились беснующиеся сектанты и ваххабиты со стеклянными глазами — должен ли у меня с ними быть мир? И в том ли Божья правда, что они будут свободно (мирно) вербовать в свои ряды наших детей?
…В студенческие годы мне довелось снимать комнату у одной пожилой женщины, блокадницы. Она не была церковным человеком и, наверное, не обладала выдающимися способностями, проработав на какой-то незаметной должности всю жизнь. Но было в ней что-то удивительно притягательное. Я долго не мог сформулировать, что же именно, но потом нашёл это слово: достоинство. Оно проявлялось во всём: в её скромности, трудолюбии, доброте… И в чём-то ещё…
Я понимаю, что «Свод ценностей» — документ, ориентированный скорее на светское общество. Может быть, поэтому я так долго перебирал пункты из него, в надежде найти какую-то точку опоры — ту ценность, которая в нашем зыбком мире разномастных интересов останется неизменной. И лишь в самом конце списка я обнаружил то, что искал. Буквально в последнем абзаце говорится о достоинстве человека.
«Всякое человечное государство начинается с заботы о человеке, — пишет в своём блоге священник Павел Адельгейм. — Без человека и человечного отношения к нему государство превращается в бессмыслицу, со всеми своими природными и производственными богатствами».
Мне кажется, достоинство человека должно быть как раз тем, что стоит во главе этого свода — из «подвала» его следует поднять на самую вершину. Достоинство — это то, что может объединить как верующих, так и атеистов. Гражданский кодекс говорит о достоинстве как об одном из тех неотчуждаемых и непередаваемых благ, которые принадлежат человеку от рождения. Причём любому — даже тому бомжу, который, кажется, и вовсе это достоинство утратил. Достоинство — это следование нравственному закону, это исполнение долга и высокого человеческого призвания. Как уподобление Богу в добродетели, как образ Божий в себе призван хранить достоинство и христианин.
И всё остальное — патриотизм, солидарность, справедливость и пр. — значимы настолько, насколько они помогают сохранять достоинство человека. Ибо не человек для всякого рода инвестиций, инноваций, модернизаций и т. п., а они для человека. Личность не должна быть средством к чему-либо, а всегда является целью сама по себе.
И тогда окажется, что, если ты уважаешь достоинство человека, поступить с ним не по справедливости ты просто не сможешь.
