 |
| Радонеж | Алексей Харитонов | 17.11.2010 |
Годовщина со дня смерти Льва Николаевича Толстого поднимает ряд вопросов, которыми люди задаются на страницах СМИ и интернета — было ли уместным и необходимым само отлучение? Можно ли теперь как-то пересмотреть то давнее решение? Людей, которые задаются такими вопросами, можно понять — мы, русские, обязаны нашим местом среди великих культурных наций, прежде всего, нашей литературе, и Лев Толстой — одно из ярчайших ее имен. Его книги до сих пор переводятся на многие иностранные языки, издаются огромными тиражами и входят в программы многих мировых ВУЗов.
Более того, Лев Толстой воспринимается как учитель нравственности, призывающий людей к чему-то высокому и светлому — учитель, на которого взирают со смешанным чувством гордости (это наш соотечественник) и восхищения — вот человек, провозглашающий «любви и правды чистые ученья», которого за это обижают люди, не столь приверженные любви и правде. Льва Толстого называют «истинным христианином», в противоположность людям Церкви, которые, на этом фоне, христиане не истинные.
В чем же суть конфликта между Львом Толстым и Церковью? Лев Толстой восставал против тех общественных установлений, которые Церковь принимает — государства, суда, войска, полиции. (Отметим в скобках, что жизнь, собственность и возможность писать для самого Толстого обеспечивали эти самые установления, и в отсутствии столь ненавистных ему судов и полиции людям бывает не до литературы) Но суть конфликта не в этом. Лев Толстой резко выступал против патриотизма — даже в такой мирной и безобидной его форме, как стремления к сохранению национальной уникальности отдельных народов — а Церковь поддерживает патриотизм и национальную культуру; но суть конфликта не в этом. Церковь благоговейно совершает Таинства — Лев Толстой подвергал их осмеянию с озлобленностью, несколько странной для проповедника всеобщего братства и любви. Но даже это не является корнем конфликта; корень конфликта — в отношении к личности и деяниям Господа нашего Иисуса Христа. Как сам писатель говорил в «Ответе Синоду». «То, что я отвергаю непонятную Троицу и не имеющую никакого смысла в наше время басню о падении первого человека, кощунственную историю о Боге, родившемся от Девы, искупляющем род человеческий, совершенно справедливо».
Но Христианство — в любой его форме, от Церкви до самых радикальных протестантских общин — как раз и возвещает о «Боге, родившемся от Девы, искупляющем род человеческий». Это то, что Вы неизбежно найдете в любой христианской общине — потому, что Вы неизбежно найдете это в Библии.
Разумеется, можно объявить это «басней» — но тогда не следует называть себя «христианином», а свое учение «христианским». Время от времени те или иные люди изобретают учение, по их убеждению, гораздо более гуманное, просвещенное, добродетельное, и во всех отношениях более превосходное, чем-то, которое было проповедано Апостолами. Что же, бывает; проблема в том, что вместо того, чтобы приискать ему какой-нибудь оригинальное название, они называют его «христианским». Но такое название не создает ничего кроме путаницы — можно быть приверженцем, скажем, толстианства, или не быть, но смешивать его с христианством есть грубая ошибка.
«Христиане» — это, по прямому смыслу слова «ученики Апостолов» (Деян. 11:26). Был ли Лев Николаевич Толстой таким учеником? Нет; достаточно взять в руки «Евангелие, изложенное Львом Толстым» и сопоставить его с подлинными Евангелиями — и увидеть, что классик читает Евангелие не глазами ученика, а глазами редактора — те речения Господа, которые не вписываются в систему взглядов Толстого, он просто переписывает (например, постоянно заменяет «Я» Господа на «Мое Учение»), часть просто выкидывает, а нередко и просто вкладывает в уста Христа слова, прямо противоположные по смыслу Его словам в Евангелии. Это уже не «учение Христа», это учение Льва Толстого, приписанное Христу.
Вы можете считать это учение замечательным — или не считать — но приписывать Его Христу есть обман. Такое переписывание почитаемого текста под себя есть прямой подлог, и особенно печально, что на него идет человек, много говоривший о своей приверженности к истине и неприятии обмана. Тяжело видеть, как великий, гениальный писатель впадает в такое бедственное состояние; но такова уж реальность, и мы ничего не выиграем, если будем ее игнорировать.
Но в чем корни такого редакторского подхода? Толстой не был первым — идея выкинуть из Евангелия все сверхъестественное, чтобы оставить только моральное учение, восходит как минимум к эпохе Просвещения. С тех пор эта идея не теряет популярности — нравственное учение Христа — это хорошо и замечательно, а вот догматы веры, Таинства, утренние и вечерние молитвы и весь строй церковной жизни — это все непонятно зачем. Важнее быть нравственным человеком, чем ходить в Церковь, Бог должен быть в душе.
В чем трудность такого представления? Во-первых, в том, что ему неизбежно приходится подходить к Евангелию с ножницами — потому что Евангельский Иисус такого представления явно не разделял. Он требовал веры в Него (Ин.14:1) и именно с этой верой связывал вечное спасение человека (Ин.6:47), Он создал Церковь (Мф.16:18), заповедал совершать Таинства Крещения (Мк.16:16) и Евхаристии (Лук.22:19). Центр Евангельского возвещения — Воскресение Христово — событие явно и неприкрыто сверхъестественное.
Во-вторых, оно не работает на практике. Церковь проявляет любовь к ближнему в обширной — и возрастающей — социальной работе, в попечении о сиротах, больных и заключенных. У сторонников «Бога в душе» этого не получается — и не потому, что они люди жестокосердные, просто потому, что для такой работы нужно объединение, организация, планирование — и, употребим это церковное слово — послушание. Что мешает создать сообщество, аналогичное Церкви и ведущее такую же социальную работу, но без Догматов, обрядов и всего, что люди объявляют «излишним»? Какой ключевой ингредиент оказывается отсутствующим? Почему Церковь живет и остается значимым явлением общественной жизни несмотря на все яростные попытки ее уничтожить, а этические общества, которые пытаются воплощать евангельскую этику без евангельской веры, остаются, в самом лучшем случае, немногочисленными и мало кому известными?
Утрачен Тот, кто и делает Церковь Церковью — «Бог, родившийся от Девы, искупляющий род человеческий». Тот, кто невидимо, но реально, действенно и спасительно присутствует среди тех, кто верует в Него. Тот, Кому христиане следуют в жизни и на Кого уповают перед лицом смерти — Господь наш Иисус Христос. Как говорит Бог через пророка, «Ибо два зла сделал народ Мой: Меня, источник воды живой, оставили, и высекли себе водоемы разбитые, которые не могут держать воды. (Иер.2:13)»
И Церковь увещевает людей вернуться к источнику воды живой — к подлинному, Евангельскому Христу.
