Дорогой незабвенный однополчанин, яркий образец настоящего строгого русского строевого офицера, от самого начала войны и до конца стоящего в первейших рядах защитников Государства Российского. Один из многих тысяч строевых офицеров, таких же доблестных рыцарей, честных, верных служак Царю и Родине, и сколько которых незаметно живот свой положило на полях брани Великой войны.
В генерале Кутепове особенно ярко выразилась вся доблесть русского офицера, так как привел ему Господь служить Лейб-гвардии в Преображенском полку, первейшем полку Российской Гвардии и Армии, где под сенью седых боевых знамен уже два с половиной века особенно сильно хранятся и передаются в поколения священные заветы, традиции и доблесть, а также сознание мощи и величия Императорского Государства Российского.
В 1914 году, попав в полк, мы — молодые подпоручики — с волнением являлись командиру 4-й роты штабс-капитану Кутепову по случаю производства в офицеры полка. О нем шла молва, что это самый строгий и «отчетливый» офицер, и невольно каждый из нас подтягивался, отправляясь с визитом.
В 1915 году, в боях под Ломжей, одновременно командуя одной и той же боевой единицей (я временно командовал 5-й ротой 2-го батальона, а штабс-капитан Кутепов — левофланговой 1-го батальона), мы часто встречались и беседовали. Спокойно было иметь на соседнем боевом участке такого надежного товарища!
Темой наших разговоров являлся назревший в те дни Пасхальных праздников 1915 года интересный и сложный вопрос о возможном вреде, именно для нас, русских, неузаконенного нарушения «состояния войны» с противником, когда солдаты наши, по детски доверчивые, имели случай видеть в немцах не врага Родины, а обыкновенного человека.
Мы усматривали в этом со стороны немцев продолжение той же войны, но только на другом поле — ноле психологического разложения бойца. В каждом к нашим окопам приближающемся немце мы усматривали, кроме того, разведчика с облегченным путем в разведке, ловко жонглирующего доверчивыми русскими душами наших солдат, чтобы возможно лучше обследовать наши позиции, и потом, в бою, если понадобится, снять наши пикеты. Поэтому нами в корне пресекались подобные начинания.
Все наши мысли подтвердились потом во всех действиях немцев, делавших на деморализацию врага очень большую ставку…
Помню Кутепова в бою под Петриловым (1915 г.), когда он раненый, при ужасающем ураганном огне противника, заставляет не выносить себя из боя и, лежа на носилках, спокойно продолжает вести командование. Особенно важно было это для поддержания пошатнувшегося духа солдат, так как в наших соседних окопах засел уже атакующий враг, и важно было штыками удержать его, а самим усидеть в непосредственном соседстве с ним.
Помню Кутепова уже генералом, после Первого Кубанского похода, в Новороссийске, когда заметно стала светить ему звезда.
Помню генерала и в Париже, когда мы встречали «творца Галлиполи» в родном кругу нашей полковой семьи, где «бойцы вспоминали минувшие дни и битвы, где вместе рубились они».
Теперь Кутепова нет, но дух его призывает к борьбе, и да будут слова нашего полкового марша — «Тверд еще наш штык трехгранный, голос чести не умолк… Так вперед — вперед наш славный, вперед, первый Русский полк!» — призывом к борьбе и ко всему Российскому воинству, призывом к борьбе и спасению нашей попранной великой и дорогой Родины…
Верится, что голос чести в нас еще не угас, и за Родину постоим!
Так верил и дорогой Александр Павлович, отдавший все и, быть может, жизнь свою на спасение Отечества.
В. Залюбовский,
Лейб-гвардии Преображенского полка, май 1933 г., Прага
Генерал Кутепов. Сборник статей. Париж, 1934; Новосибирск, 2005.
