Русская линия
ИА «Белые воины» Юрий Рейнгардт13.08.2007 

4-е марта 1918 г.
Главы из воспоминаний о Великой и Гражданской войнах

Я не знаю, кто рисует картины на экране нашей памяти. Он, неведомый, не запечатлевает автоматически всё что происходит. Он берет и оставляет только то, что ему нравится, бессовестно раздувая или уменьшая события, оттесняя на второй план то, что находилось впереди и выдвигая то, что находилось сзади. Одним словом, его творчество — художника, а не историка.
По мере того, как развивающиеся события происходят на поверхности нашей жизни, смена картин возникает в её глубине. Между первыми и вторыми имеется полная связь, но они не одинаковы и не сливаются вместе. Одна или другая картина поражает наш взгляд, а всё остальное остается в тени. Кто может сказать, с какой целью работает этот неутомимый художник, и для какой галереи предназначаются эти картины?
Но я собрал эти картины и сам оказался в их власти. Одну из них, особенно ярко запечатлевшуюся в моей памяти я назвал датой её возникновения: «4-е марта 1918 г.»
Бой-под станцией Кореновской. В помощь 1-му Офицерскому полку придан один батальон Корниловского ударного полка. Общее командование в руках генерала Маркова. Мы наступаем вдоль железнодорожного пути, идущего по невысокой, постепенно снижающейся и уходящей в глубокую траншею, закрытую густыми посадками, насыпи. Корниловцы идут справа от нее, мы, Марковцы, слева. Красный бронепоезд стоит в траншее, скрытый посадками, откуда свинцовым дождем шрапнелей поливает наступающие цепи. Впереди, насколько видит глаз, черной чертой окопов пересечена степь.
Бой принимает затяжной характер. В помощь потесненным контратакой Корниловцам послана 1-ая рота Офицерского полка. Совместными усилиями положение восстановлено, и наша рота возвращается на свое место, где началась новая контратака «красных». Она тоже отбита. К нам скачет генерал Марков:
— Жарко?
— Жара, Ваше Превосходительство, почти нет патронов! Прикажите доставить!
— Вот нашли чем утешить! В обозе их тоже нет. Поскольку осталось?
— Штук по двадцать.
— Ну, это ещё не плохо! Вот когда останутся одни штыки — тогда хуже будет. Вперед!
Шагов на двести продвинулась рота и снова залегла, не в силах сломить сопротивление красных. Потери — более 10% состава. Впереди топографического гребня, длинной извилистой полосой протянулись густо занятые окопы противника. Оттуда непрерывно трещат пулеметы. Сколько их? Может быть десяток, а может быть и больше. Для того чтоб атаковать, надо добиться перевеса огня, а патроны нужно беречь.
Генерал Марков говорит что-то командиру роты, полковнику Плохинскому, который зовет к себе командира 3-го взвода и отдает ему приказание. Тот, в свою очередь, вызывает полуотделенного, поручика Якушева. Выслушав приказание, поручик Якушев собирает своих людей и объясняет задание: двигаться незаметно вперед, прижимаясь к железнодорожной насыпи, обойти «красный» бронепоезд и, двигаясь по посадкам и не привлекая к себе внимание красных, достигнуть моста через реку Кореновку и не допустить красных перейти через мост. Задача дана 12-ти человекам.
Выполнение этой, казалось бы, невозможной, задачи прошло с поразительной простотой, благодаря тому, что окопы на сотню шагов не примыкали к посадкам, а находившееся шагах в 50-ти охранение фланга не обратило на нас никакого внимания, очевидно приняв за своих. На их окрик мы ответили успокоительным жестом и прошли дальше, в траншею, где оказались рядом со стоящим там бронепоездом. Проходя под деревом, на котором сидел их артиллерийский наблюдатель, поручик Успенский задал ему какой-то вопрос, но ответа не получил. Затем мы, очень скоро и безо всяких препятствий, очутились на неширокой площадке, у самого входа на железнодорожный мост.
Если, до этого момента, я сохранил полное представление о развитии боя слева от насыпи, то всё дальнейшее осталось как отрывочные, плохо связанные между собой эпизоды, так как их заслонила новая, целиком потрясшая меня картина. Там, в пятистах шагах за нашими спинами, стоял «красный» бронепоезд, а здесь, перед нами, лежал тяжело раненый в бедро капитан Корниловского полка!
Если бы, на Страшном Суде, меня спросили: кто взял мост под станцией Кореновской, я бы ответил, не колеблясь: полуотделение поручика Якушева. И однако же, капитан был тут. Я хорошо помню то удивление, с которым я подошел к раненому. Он обратился ко мне с вопросом:
— Прапорщик, у Вас есть револьвер?
— Так точно, господин капитан.
— Потрудитесь передать его мне!- Слова эти были сказаны тоном приказания.
Помню, что в этот момент, за нашими спинами разгорелась сильная стрельба, с грохотом прокатил мимо нас «красный» бронепоезд, прошел мост и продолжал удаляться по высокой, хорошо видной насыпи. Мы открыли огонь по бежавшим к мосту, бросившим свои окопы, красным. Охватившая их паника была неописуема. На наших глазах они бросались в реку, пытаясь перебраться вплавь на другой берег. Вся поверхность реки была покрыта плывущими под нашим огнем «товарищами». Поручик Якушев приказал перескочить мост и, по возможности, преградить дорогу их бегству. Направляясь к мосту, я снова подошел к раненому Корниловцу.
— Господин капитан, «красные» бегут! Сейчас здесь будут наши и Вас вынесут.
— Неужели Вы думаете, что я соглашусь отягощать своим полутрупом и без того тяжелое положение Армии?
Даю слово, что в его ответе прозвучало искреннее удивление.
— Потрудитесь передать мне Ваш револьвер, — повторил он.
Я отстегнул и передал ему свой Маузер.
Кто оттеснил нас с того берега, почему мы снова оказались на этом — совершенно ушло из моей памяти. Всё заслонила картина: лежащий у моста и уже мертвый капитан Корниловец. На половину снесен его череп, лицо закрыто черной маской запекшейся крови, из откинувшейся правой руки вывалился мой тяжелый Маузер. Я взял его и снова прицепил себе на пояс.
Почти 50 лет отделяют нас от поразившей меня тогда картины. Она не утратила во мне ни всей яркости красок, ни разнообразия своих тонов. В течении почти 50-ти лет я, не переставая, задавал себе одни и те же вопросы и не находил на них ответа: Кто был этот капитан? Как мог он оказаться впереди нас? Как мог он быть ранен там, где ни один из «товарищей» не подозревал нашего присутствия? Куда девались те, кто был с ним?
Ничего, буквально ничего, я не могу объяснить себе и поныне. Не могу ответить и на, сотни раз возникавший во мне, вопрос: почему и зачем нарисовал именно эту картину работающий в моей памяти, неведомый мне художник?
  Ваше мнение  
 
Автор: *
Email: *
Сообщение: *
  * — Поля обязательны для заполнения.  Разрешенные теги: [b], [i], [u], [q], [url], [email]. (Пример)
  Сообщения публикуются только после проверки и могут быть изменены или удалены.
( Недопустима хула на Церковь, брань и грубость, а также реплики, не имеющие отношения к обсуждаемой теме )
Обсуждение публикации  


Каталог Православное Христианство.Ру Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика