Субъективные заметки на объективную тему

Размышления и наблюдения журналиста в Дагестане*

Ночью я проснулся от странных, непривычных для слуха звуков. С улицы доносился знакомый по фильмам про Афганистан и страны Востока, усиленный динамиками азан муэдзина, призывающий правоверных совершить ночной намаз. Выйдя на балкон, окинул взором ночной город. Красиво! Внизу сверкал огнями безлюдный проспект имама Шамиля. Справа едва просматривалось в темноте, казавшееся уснувшим море. Слева угадывались очертания подступавшего к самому городу хребта Тарки-тау, контуры которого на фоне пронзительно-чёрного неба обозначались мерцанием каких-то далёких огоньков. Интересно, кто ещё кроме меня и муэдзина не спит в это время в Махачкале?

Таких как я любопытных «смельчаков», добровольно приехавших в Дагестан здесь сегодня немного. Наплыва туристов в считающихся курортными приморских городах: Махачкале, Избербаше, Дербенте, тоже не наблюдается. Причина ясна — страх. Криминальный фон в республике действительно весьма высок — газеты пестрят сообщениями о заказных убийствах, ограблениях, подрывах, обстрелах и операциях по уничтожению бандгрупп, которые проводятся прямо в черте города. А после терактов в московском метро о дагестанском терроризме не знает только ленивый. Столкнулся с его проявлениями и я. Отправление поезда на Махачкалу было задержано на два часа — искали заложенную бомбу. Опоздал в тот день и поезд, прибывший из Дагестана — оказалось, что в пути обезвреживали террористку.

Интересно, что когда пытаешься заговорить на эту щекотливую тему с местными жителями, наталкиваешься на ответный вопрос: «А у вас в Москве, что меньше стреляют и убивают?» Не хотят люди верить, что их родина постепенно превращается в оплот радикальных идей и что их земляки всё чаще уходят в леса или становятся живыми бомбами, чтобы нести смерть другим, несогласным с ними людям.

Дагестанцы болезненно воспринимают критику в адрес местных порядков со стороны приезжих, зато сами охотно критикуют власти. По мнению ряда независимых экспертов, в Дагестане больше чем в других Северо-кавказских республиках присутствует вожделённое достижение демократии — свобода слова. Здесь, не в пример соседям издаётся много альтернативных и оппозиционных изданий. Вот только я не уверен, что это идёт на пользу процессу стабилизации обстановки в регионе. Развал СССР ведь тоже начинался, как помниться, с гласности.

В Чечне, где критиковать Рамзана Кадырова откровенно небезопасно, есть хотя бы результат. Действуя жёстко и последовательно, он довольно быстро навёл там требуемый порядок — вооружённые, идейные противники власти заметно попритихли. По данным опроса, проведённого независимыми источниками весной этого года в Чечне, всего 10% опрошенных жителей Чечни лояльны к ваххабитским идеям, в то время как 86% относятся к ним негативно. Добивается он этого не только личным участием в спецоперациях, но принятием целого ряда мер, поддержанных духовенством и основной массой населения республики. Все эти меры объединяет то, что они направлены на повышение в народе религиозности и нравственности. Правда, для этого Кадырову пришлось наступить на горло песне о демократии. Ну и что с того? Порой и правда кажется, что Россия, а особенно Северный Кавказ и демократия — вещи несовместимые.

С избранием в прошлом году президентом Дагестана Магомедсалама Магомедова, власти республики тоже взяли решительный курс на наведение порядка и начали его с борьбы против аморальности и за нравственность с опорой на религию. Первый заместитель правительства республики Ризван Курбанов прямо признал проблемы нравственности ключевыми для национальной безопасности, заявив в интервью одной из газет: «Власть намерена похоронить проституцию и игровой бизнес». На мой взгляд, это говорит о понимании истинных причин дестабилизации общества. Ведь нравственность народа — один из определяющих условий его существования в будущем и если нравственность на должном уровне, то будущее у народа есть, а если нравственность падает, то народ обречён. Поэтому, работы в этом направлении у Правительства предстоит очень много — мертвящий дух либерализма и вседозволенности давно и глубоко проник в души людей.

Однако, разница в глубине его проникновения в Дагестане при сравнении с Москвой очень заметна. Помимо отсутствия шумных казино и привычных для столицы саун с набором дополнительных услуг, здесь не встретишь наглой, провоцирующей на нарушение норм морали, уличной рекламы и «хулиганского граффити» — размалёванных похабными надписями стен и заборов. Приятно радует глаз, что на улицах города не видно «готов», «панков», «скинов» и прочих представителей сходящей с ума молодёжи с наколками, разноцветными причёсками, проколотыми и выставленными на показ различными частями тела. Не встретились мне так же люди, распивающие на ходу пиво и целующиеся взасос на виду у всех пары. Не попались на глаза сильно декольтированные и курящие «девушки», а так же женоподнобные мужики с косицами, кольцами и серьгами в ушах. Зато довольно часто — женщины в хиджабах и мужчины в тюбетейках, что служило напоминанием — основная масса жителей Дагестана — мусульмане.

Удивляться я продолжил и на городском пляже. Например, наличию турников, к которым, периодически подходили мальчишки, соревнуясь, кто из них больше подтянется. Несколько пар молодых ребят боролись прямо на песке, кто-то совершал пробежку вдоль кромки моря. С болью в сердце вспомнил посещение пляжей в России, на которых мне доводилось побывать: ни турников, ни занимающуюся спортом молодёжь (шахматы и пляжный волейбол — не в счёт) мне видеть там не приходилось (если я ошибаюсь, подскажите, где есть такие пляжи, и я порадуюсь вместе с вами). Гораздо чаще я был свидетелем (да и участником, чего греха таить) вино и пиво-возлияний.

Ещё больше меня удивило, когда я узнал, что нынешняя молодёжь Дагестана, за то, чтобы их призвали в армию… платит деньги! На республиканском призывном пункте мне объяснили, что так происходит оттого, что в последние годы квота на дагестанских призывников снижается, а число юношей призывного возраста, наоборот растёт. Поэтому образуется своеобразная очередь. Могут призвать сразу, как стукнуло 18, а могут дать отсрочку, потом ещё одну и т. д. А без военного билета с отметками о прохождении службы устроиться куда-нибудь на работу сложно.

Как тут не вспомнить горький рассказ занимающегося призывом знакомого прапорщика о том, что в этом году в их полк не добрали 50% призывников — и не только потому, что те не хотят служить, а просто некому — военкоматы пусты. Подросло поколение начала 90-х, тех страшных лет, когда русские женщины просто перестали рожать.

Конечно, далеко не вся местная молодёжь предпочитает спорт — спирту, а службу в армии — прожиганию жизни на родительские деньги. В магазинах и многочисленных кафе бойко идёт торговля вино-водочными и коньячными изделиями, не пустуют и местные пивбары, а на пляже и в других местах побережья, особенно в вечернее время, можно встретить целые группы молодых людей, распивающих под шумную музыку пивко или что покрепче. Слышалась от таких компаний и крепкая матерная брань, что ещё раз подчёркивало, что Дагестан — это неотъемлемая часть России.

«Когда русские слабеют…»

В один из таких откровенно неприятных моментов мне почему-то вспомнился памятник русской учительнице, открытый в Махачкале как раз в мой первый приезд сюда. Характерно, что русский народ воспринят дагестанцами именно в образе учителя. «Для многих дагестанцев незабываем первый урок русской учительницы, русского языка. Лучшие годы своей жизни многие русские девчата — учителя провели в высокогорных районах, далеких аулах, неся свет знаний и любовь нашим детям», — считают местные учёные социологи Н. Гасанов и К.Язачесов.

Вклад русского народа в экономическое и культурное развитие народов Дагестана велик. Этот факт не оспаривает сегодня практически никто. Вот как оценивает его тот же тандем: Дагестанцы, как старшее, так и молодое поколения благодарны Российской Федерации, русскому и другим народам, братская помощь которых позволила республике строить свои заводы и фабрики, школы и вузы, театры, библиотеки и музеи и т. д. Наставниками рабочих — дагестанцев были их русские рабочие, что закладывало основу глубокого уважения и взаимного доверия между ними. Рост численности рабочих — представителей народов Дагестана — являлся важным фактором совершенствования межнациональных отношений".

Эта оценка отношения к русским в Дагестане присуща в большей степени людям старшего поколения, реально видевшим и ощущавшим плоды дружбы народов, принимавших вместе с русскими активное участие в создании экономической базы своей Родины и её защиты в годы войны. Молодёжь, выросшая в эпоху развала страны, безработицы и кризиса, не готова принимать на веру эти постулаты, слепо верить в большого и мудрого старшего брата, который обязательно придёт и поможет.

Что мы, русские, несём народам Дагестана сегодня? Какую истину? Какой свет? Какую любовь? От нас ждут реальной помощи и примера — как правильно строить жизнь, а готовы ли мы стать примером? Если нам удастся в ближайшее время удовлетворить эти чаяния, можно надеяться на продолжение добрососедских отношений. Ну, а если нет? Вопросы эти очень сложные, болезненные, но они требуют скорейшего разрешения, ждут ответа. И отвечать на них нам всё равно придётся.

Надо отдать должное руководству республики, ряду общественных организаций Дагестана, которые не раз публично заявляли о своей поддержке русских, как полноправных гражданах Дагестана. Учитывая, что сегодня их в республике проживает менее 120 тыс. человек (около 7% населения), они достаточно широко представлены во властных структурах. В органах власти посты занимают более 11,5% русских, столько же, сколько например кумыков и лезгин. В парламенте Дагестана — Народном собрании, русских 8,3%. Это больше, чем, скажем, лакцев, табасаранцев или азербайджанцев. 23% русских проходят службу на руководящих должностях в федеральных органах территориального управления. В их руках, например, ключевые посты в УФСБ и командные должности в воинских формированиях, подчиняемых центру и дислоцированных в республике.

Несмотря на это проблемы у русских в Дагестане, конечно, есть. Именно поэтому, заявил недавно глава города Кизляр Вячеслав Паламарчук, где русские составляют около половины населения, их отток из Дагестана, начавшийся в конце 80-х гг. прошлого века, не уменьшается до сих пор. (Тогда, согласно данных переписи населения в республике проживало более 165 тысяч русских). Основные причины отъезда русских связаны, как нетрудно догадаться, с «напряжённой общественно-политической и криминогенной ситуацией на Северном Кавказе в целом, и тяжелым экономическим положением в Дагестане, в частности». В числе иных причин В. Паламарчуком были названы «перевод многих бытовых и имущественно-финансовых споров на межнациональную почву, недостаточное реагирование правоохранительных органов на отдельные преступления, жертвами которых становятся русские».

Очевидно, это и есть проявление того, что принято называть русофобией — неприязнью к России и русским. Много ли таких случаев? Согласно проводившегося в 1993 году Региональным центром этнополитических исследований Дагестанского научного центра РАН под руководством профессора А.К. Алиева опроса среди русских жителей Дагестана, с фактами национальной дискриминации или оскорбления национального достоинства по отношению к себе или близким, столкнулись около 14% опрошенных, а отрицали их 81,6% респондентов. Среди причин оттока русского населения 19,4% назвали ущемлением их прав по этническому и национальному признаку.

Изменилась ли ситуация и статистика за прошедшие 17 лет? Лично мне, например, о фактах притеснения и унижения русских по национальному признаку за время нахождения здесь слышать не приходилось. Дагестанцы, которых я об этом спрашивал, уверяли меня, что дорожат своими русскими соседями, друзьями, сослуживцами, тепло отзываются о них. И всё же русофобия в Дагестане существует и повод к ней, пусть даже косвенно, дают, как это ни грустно, сами русские.

Основные причины, которые, по моему мнению, этому способствуют, я назвал выше — снижение кредита доверия к русским, потерявшим авторитет учителя и старшего брата: «Старший брат, который вёл хозяйство, был строг, но справедлив. Теперь он забросил дом, забыл про семью и запил. За что же его уважать?» Под этими словами, уверен, подпишутся многие. Обидный, но объективный факт. Лучше всего, казалось бы, решать проблему таким образом — помочь брату вновь встать на ноги, поддержать его. Это было бы по-семейному, по-братски. Однако желающих помочь упавшему брату откровенно немного. И пока русский народ самостоятельно пытается подняться, большую активность проявляют враждебные ему силы. Итак, русофобия следствие нашей слабости. В связи с этим вспомнилась замечательная фраза Василия (Фазиля) Ирзабекова, крещёного азербайджанца, педагога и писателя, автора книги «Тайна русского слова»: «Когда русские слабеют, остальные — звереют».

Слово неправды

Ползучая русофобия насаждается незаметно, исподтишка. В первую очередь со страниц газетных полос и посредством телерадиовещания. Подтверждения этому я нашёл, пролистав лишь несколько газет и журналов, свободно купленных в газетных киосках и мечетях Махачкалы.

Например, журналист Абдулла Алисултанов в майском номере популярного республиканского еженедельника «Черновик» (тираж 17 450 экземпляров) озаботился вроде бы вполне мирной проблемой: «Чему учат в школе?». Однако, взявшись разбирать учебники «Русская азбука» и «Родное слово», автор статьи показал свою истинную цель — посеять семена раздора и ненависти к русским. Он словно забыл, что живёт в многонациональном, многоконфессиональном и светском государстве, полноправным субъектом которого является Дагестан, и что сам он работает в общественно-политическом, а не специальном религиозном издании.

Русофобская позиция автора проявляется, например, в том, что во всем хорошо известной русской народной сказке «Мужик и Медведь» он увидел то, чего не замечали целые поколения русских людей. Оказывается, на примере Мужика в русских детях воспитывается хитрость и коварство — ловко же он «кинул» своего делового партнёра Медведя, подсунув ему вместо съедобных корешков — вершки! Наверное, именно поэтому эти хитрые русские Мужики захватили всё рынки в Махачкале и по всей России, не давая бедным приезжим Медведям развернуться!

Откровенно не нравятся журналисту и русские былины. «Из них мы узнаём, — сообщает читателю Алисултанов, — как русские богатыри боролись с кочевниками: Соловьём-разбойником, Змеем-Горынычем и другими чудовищами. А ведь не секрет, что упоминаемые в этих сказках кочевники — предки для изрядной части населения Дагестана!» Получается, русские былины — это не народный, исторический эпос, отражавший представления народа о борьбе добра со злом. На самом деле они будут покруче экстремистской литературы и крайне опасны для общественной безопасности в республике, а посему их надо запретить!

Впрочем, не только русские народные сказки и былины раздражают Алисултанова. Не нравится ему и украинская сказка «Заячье сало» в учебнике «Родное слово». Чем же? Автор возмущён тем «как должен реагировать ученик-мусульманин с религиозным мышлением на сказку про сало? Ведь он знает, что для мусульманина сало — продукт совершенно неприемлемый!» Вы чувствуете, какую бескомпромиссную и принципиальную борьбу ведёт автор за впечатлительные детские души подрастающего поколения на станицах светского общественно-политического издания?

Есть у Абдуллы претензии и к догматическому содержанию учебников. По его мнению, в «Русской азбуке» недопустимо называть святых Кирилла и Мефодия — учителей словенских «равными апостолам самого Господа, Иисуса Христа». Возможно, это утверждение является кощунством для истинного мусульманина, каковым себя считает г-н Алисултанов. Но ведь никто не просил его совать нос в русскую азбуку и тем более разворачивать публичную дискуссию на эту деликатную тему, вынося её на страницы популярного светского издания, да ещё без учёта специфики региона и контингента читателей. Представляю, как справедливо возмутились бы читатели его родной газеты, опубликуй там редактор, к примеру, мои рассуждения на тему, является ли Мухаммед истинным пророком Аллаха?

Нелюбовью к русскому слову, истории, языку, а значит и носителям их — русским людям и Православию пропитаны и дальнейшие строки статьи журналиста. В пылу борьбы за чистоту веры и нации, автор, похоже, упустил один важный момент. Буквы, которыми он писал свою статью, дали те же Кирилл и Мефодий. Причём сначала нам русским, а потому уже предкам г-на Алисултанова. И никуда от этого факта не деться. Уж извините, уважаемый!

Типичным примером более тонкого русофобского издания является «общественно-политический и культурно-исторический журнал «Ахульго», издаваемый человеком, скрывающимся под псевдонимом Доного Хаджи Мурад (он же по совместительству ведущий рубрики «Религия» в газете «Новое дело»). Журнал свободно можно приобрести в мечетях города. Почему же я так категоричен в своих оценках?

Чего стоит один лишь отклик-рецензия на страницах журнала в N10 за 2009 г. на замечательную книгу «России крест кавказский» (автор-составитель Ю. Ильяшенко-Магай. Москва, 2007), которую я как раз недавно с удовольствием прочёл. Она представляет из себя богато иллюстрированную и прекрасно изложенную православным автором-патриотом хронику освоения Россией Кавказа. Это видимо и выводит из себя неглупого, но по-кавказски горячего главреда «Ахульго». Обвинив автора в фальсификациях и подтасовках, он возмущён ещё и тем, что книга посвящена «светлой памяти воина Христова Павла» и написана в соавторстве со священнослужителями. Вывод: «Редакция журнала считает издание сей поповской книги провокаций, не имеющей ничего общего с действительной картиной происходящего на Кавказе в XIX веке» (что, конечно доподлинно точно известно Доного и его тёплой компании соавторов). О себя добавлю — почитайте её обязательно!

В публикуемых на страницах «Ахульго» статьях, всячески принижается и высмеивается всё имперское и русское, как тупое, жестокое и т. д. Действия же имама Шамиля и его последователей преподноситься, как исключительно образец стойкости, мужественности и воинской чести. За образец подражания предлагается, например, некто Темирбулат Бейбулатов. До 1917 года он — офицер туземной Дикой дивизии, занимавшийся там, надо понимать, на добровольной основе организацией культурно-досуговой работы. В смутные годы революции этот человек, сняв погоны, становится ярым врагом России, приветствует оккупацию турецкими войсками своей Родины и заявляет себя непримиримым врагом советской власти. А ещё через пару лет Бейбулатов уже переводчик при бюро печати ВРК — Военно-революционного комитета Дагестана, актёр и режиссёр ведущего театра. Авторами «Ахульго» Бейбулатов назван «горячим патриотом своего края», что заводит внимательного читателя в тупик. Кому же он служил искренне? Российской Империи, Турции, имаму Гоцинскому или всё-таки советской власти? По моему этому «патриоту» было всё равно — лишь бы спасти себя и свою шкуру.

К сожалению, среди разжигателей русофобских настроений на Кавказе хватает и провокаторов. Особый вред наносят те, кто занимают высокие посты, постоянно мелькают по телевизору и публично называют себя т.н. «русскими патриотами». В майском номере другого популярного еженедельника «Новое дело» в статье «Честь мундира и невинные жертвы» рассматривается проблема милицейского произвола с национальным акцентом. Речь идёт о том, как в Астраханской области, вступившие в сговор местная милиция и прокуратура, пытаются засадить за решётку невиновных в изнасиловании девушки-инвалида восьмерых уроженцев Дагестана. Как было на самом деле — пусть решает суд, но в статье приводится такой факт: когда официальный представитель Дагестана в Астраханской области обратился за помощью к депутатам фракций в Госдуме, от В. Жириновского в ответ пришла его фотография с текстом: «ЛДПР — Русские, вперёд! Мы первые заявили о защите русского народа. Остальные до сих пор молчат. Мы всегда выступали за русский народ. Скажи „нет!“ другим партиям».

Опубликованная в крупнейшей газете Дагестана (тираж 26 500 экземпляров) эта чистейшей воды провокация в данном случае сыграет на руку только врагам народа, о котором только на словах печётся Жириновский. Таким образом, дестабилизирующих факторов и лиц, которые специально нагнетают обстановку в республике достаточно.

Будущее принадлежит победителям

Под воздействием подобных публикаций, экстремистских лозунгов и идей недовольные и обиженные жизнью и властями «борцы за справедливость» уходят в леса. Встречаются среди них авантюристы всех мастей и религиозные фанатики. Причём это не обязательно коренные жители. Попадаются среди «лесных братьев» арабы, турки, граждане среднеазиатских республик и даже славяне. Что же помимо идеи — строительства халифата — справедливого исламского государства, объединяет этих людей? Те и другие, совсем не прочь заработать неплохие деньги, в которых «идейные» люди всегда нуждаются. Как учит история, войны «за справедливость», финансируемые из-за рубежа, бывают долгими и кровопролитными.

Расхлёбывать кашу, заваренную местными «религиоведами-филологами», «краеведами», «патриотами» и их зарубежными хозяевами приходится военным и милиции. Мне удалось познакомиться с военнослужащими разведбата внутренних войск. В его задачу входит как раз выявление и уничтожение бандгрупп по всему Дагестану. На счету этого подразделения уже несколько десятков уничтоженных бандитов.

Сам комбат родом с Украины, среди подчинённых есть русские, белорусы, казахи, но большинство — дагестанцы. И хотя в разведке, как и в спецназе, людей принято делить не по национальностям, а по уровню профессиональной подготовленности, разведчики никогда не забывали: кто они и откуда родом.

За что воюют, во имя чего готовы сложить свои головы эти несуетливые с обветренными лицами люди, в глазах которых читается достоинство профессионалов? Деньги они получают относительно невеликие — чуть больше 30 тысяч рублей в месяц, что несопоставимо с каждодневным риском и жирными окладами лесных братьев. Родина? Но она, как никогда свободна, а порой и едина с противником. Справедливость? Но её мирно отстаивают в суде, а понимает всё равно каждый по-своему. Остаётся идея, которая на удивление проста — чтобы на родной земле наступил мир, стало спокойно.

В числе последних потерь, которые понёс разведбат, сержант Никита Нагорный. Он родом из Калининградской области. Кто его родители — неизвестно, воспитывался парень, как и почти миллион его сверстников, в детском доме. Считается, что только 10% детдомовцев становятся нормальными гражданами и Никита, безусловно, относился к ним: он не пил, не курил, занимался спортом, заочно учился на юрфаке, недавно женился. Говорят, мечтал о большой, дружной семье, строил планы на будущее. Оно ведь всегда принадлежит победителям. Никита ушёл из этой жизни в другую, лучшую, уверенными в своей правоте, а значит остался непобеждёнными! Боевые товарищи считали его братом. Русским братом.

+ + +

Наш прощальный откровенный разговор с разведчиками происходил во время ночных стрельб на полигоне недалеко от Махачкалы. Горное эхо, усиленное ночной тишиной, далеко разносило треск автоматных очередей. Черноту бездонного неба расцвечивали яркие трассера, посылаемые в почти невидимые в кромешной тьме мишени. И вдруг, из ближайшей мечети, откуда-то с окраин города донёсся уже знакомый азан муэдзина. Его, то и дело заглушали автоматные очереди, но когда они смолкали, голос продолжал настойчиво звать правоверных на молитву. Получается, чтобы сегодня спокойно жить и молиться в Дагестане, должны стрелять наши автоматы.

Теперь я точно знаю, кто и почему не спит в Махачкале ночью, и какой ценой достигается здесь мир.

Роман Илющенко
Фото автора

*После третьей за последние шесть лет журналистской командировки в Дагестан, я, наконец, смог весь собранный материал уместить в очерк, который и предлагаю вниманию читателей. Прежде всего, меня интересовали причины политической нестабильности и то, как сегодня живётся в Дагестане русским? Изучению и осмыслению этих вопросов я посвятил львиную долю своего времени