 |
| Правая.Ru | Александр Репников | 11.04.2007 |
Пятая книга серии «Белые воины» посвящена человеку, чье имя мало известно в современной России, в отличие от имен Маркова [1], Дроздовского [2], Каппеля и Дитерихса, которым были посвящены предыдущие издания. Федор Артурович Келлер (1857−1918) [3] прожил необычную жизнь: участник русско-турецкой и Первой мировой войны он был одним из немногих высших офицеров, сохранивших верность присяге, данной государю и не проявивших слабости и малодушия в февральско-мартовские дни 1917 года.
В первую очередь читатель, взявший книгу, обращает внимание на ее необычный объем (1142 страницы!). Первую часть составляет очерк историка С.В. Фомина «Золотой Клинок Империи…» (994 страницы). По мере чтения понимаешь, что такой значительный объем обусловлен желанием автора не просто написать биографию Келлера, а показать портрет генерала на фоне эпохи, создав масштабное историческое полотно.
Работа С.В. Фомина состоит из четырех частей. Первая часть традиционно посвящена родословной главного героя повествования. Воинские традиции рода, особое понимание Чести и Долга — все это, несомненно повлияло на Федора Артуровича, появившегося на свет 12 октября 1857 года в Курске. Уже ребенком «будущий офицер привык чтить Царя и любить Родину» (С. 28). Келлер учился в приготовительном пансионе старейшего Николаевского кавалерийского училища. Обстоятельства его досрочного выпуска были связаны с началом русско-турецкой войны (описанию ее причин (как явных, так и скрытых), хода и результатов отводится значительное место в первой части книги).
Вторая часть книги посвящена дальнейшей судьбе графа. Прапорщиком, чью грудь украшали два солдатских Георгия, он возвращается с войны в Россию. Позади остались сражения, первый боевой опыт и первые победы. «…Трудно расставаться с раздольным весельем!… На войне, на кровавых полях чести, красна жизнь солдата. Там добро, весело, известно, славно…» — признавался М.Д. Скобелев (С. 123). Такое признание не случайно. С точки зрения русских консерваторов, армия всегда представляла собой не просто военную организацию или же «опору монархического режима». Судьба армии напрямую связывалась с судьбой России, ее независимостью и могуществом. Она так же являлась носительницей идей ранга и дисциплины, а армейская иерархия, по мнению консерваторов, была связана с православной духовной иерархией. «В трудные и опасные минуты исторической жизни общество всегда простирает руки не к ораторам или журналистам… а к людям, повелевать умеющим, принуждать дерзающим!» — писал К.Н. Леонтьев, воспевая «то блаженное для жизненной поэзии время», когда «идеалом мужчины был воин, а не сельский учитель и не кабинетный труженик».
Келлер, которому в ту пору было едва за двадцать, только начинал свой путь Воина. Его переводят в 6-й Клястицкий гусарский полк и переименовывают в корнеты. В феврале 1881 года его производят в поручики. Служба продолжается. О том, что и Федор Артурович пользовался авторитетом среди сослуживцев и уважением со стороны начальства говорят его назначения полковым адъютантом, членом полкового суда и членом суда общества офицеров.
14 лет прослужил он в полку, и именно там «происходит формирование графа Ф.А. Келлера как дельного опытного офицера и кавалериста» (С. 154). Затем произведенный в подполковники он переводится в 24-й драгунский Лубенский полк и отбывает в Кишинев. В мае 1901 его производят в полковники с назначением командиром Крымского дивизиона и в феврале 1904 полковник Келлер назначается командиром 15-го драгунского Александрийского полка, шефом которого через пять месяцев стала императрица Александра Федоровна.
Служивший в этом полку Г. К. Маннергейм писал: «По традиции полк может погибнуть, но не сдаться. Войсковая часть расквартирована в Калише, на границе с Пруссией. Привилегией является то, что в случае войны он первым вступает в соприкосновение с врагом» (С. 164−165). В этих словах, как и в самой «символике смерти» (на нагрудном знаке полка в центре находилось изображение Адамовой головы, а сами гусары назвались «бессмертными») есть что-то эпическое, заставляющее обратиться к примерам средневековых рыцарей [4]. В таких условиях продолжал выковываться характер Келлера. Отдавая должное ему как организатору, мыслителю (военно-теоретическим взглядам графа посвящен специальный раздел второй части «Келлеровская „Наука побеждать“»), С.В. Фомин затрагивает еще одну сторону его жизни. Дело в том, что Келлер был кавалеристом «от Бога». Таким же кавалеристом был и донской поэт Николай Николаевич Туроверов (не случайно на с. 249 книги приводится его стихотворение).
Третья часть работы посвящена событиям Первой мировой (Великой) войны, ставшей для Келлера «своего рода экзаменом: чему за отпущенное мирное время он сумел научить вверенную ему дивизию, каков он сам командир» (С. 301). Сильное впечатление на читателя производит описание боя под Ярославицами (С. 314−318) в котором Келлер принял активное участие. Наверное, сейчас такой диалог звучит странно, но в общем-то это обычные реалии войны:
«К генералу Келлеру подскакал всадник:
— Ваше Сиятельство! Рублю, рублю этих с… с… по голове, но никак не могу разрубить ихней каски.
— Бей их в морду и по шее! — крикнул граф» (С. 315−316)
В конце 1916 года кавалерийские корпуса, измотанные боями отвели на пополнение и отдых в Бессарабию Одним из последних Румынию оставили части кавалерийского корпуса Келлера. Начинался семнадцатый год.
Узнавший о событиях в Петрограде Келлер, сохранивший верность своим идеалам, отправляет Николаю II телеграмму в которой прямо высказывается против отречения. Тогда это был поступок! В основном же февральско-мартовские дни 1917 года (об этом неоднократно пишет и С.В. Фомин) явили многочисленные примеры отречения от своих убеждений тех, кто еще недавно заявлял о своей верности царю и отечеству. Записанные Николаем II в дневнике слова: «Кругом измена и трусость, и обман!», сегодня ассоциируются в первую очередь с оставившими государя на произвол судьбы генералами; с политиками и военными, готовившими переворот, с церковными деятелями и сановниками, поспешившими отречься от своих убеждений. Но лучше ли поступали те, кто годами твердил о своей приверженности самодержавию и кого сегодня считают идеологами монархической государственности и рыцарями без страха и упрека [5].
Некоторые монархисты в наше время поднимают на щит Льва Тихомирова уверяя, что «от Бога все его труды»! Полистаем страницы готовящегося нами сейчас к публикации дневника Тихомирова. 2 марта 1917 года он записал: «Судя по известиям, можно надеяться, что Временное Правительство поддержит порядок и защиту страны. Если это будет так, то нужно будет признать, что переворот произведен замечательно ловко и стройно. Впрочем ясно, что бесконечно громадное большинство народа — за переворот. Видно всем уже надоело быть в страхе за судьбы России. Несчастный Царь, может быть — последний. Я думаю однако, что было бы практичнее ввести Монархию ограниченную. Династия, видимо, сгнила до корня. Какое тут Самодержавие, если народу внушили отвращение к нему — действиями самого же Царя… Перечитываю газеты… Крушение рисуется головокружительное. Прямо — всеобщее присоединение к Временному Правительству. Телефонировали в Посад… Катя и Надя (жена и дочь Тихомирова — А.Р.) — в полном восторге. Надя кричит по телефону — „Поздравляю с переворотом“. Действительно, — ужасная была власть. Если только Временное Правительство окажется прочным (что, по-видимому, несомненно), — то падение Николая II будет встречено радостью по всей России. Я думаю, что основная причина гибели Царя — его ужасная жена. Но, конечно, не погибать стране из-за нее. А он — был под башмаком. И то удивительно, что так долго терпели, Я приходил к полному разочарованию в России, С этой стороны, конечно, снимается со всех гнетущее чувство, и дух народа может подняться». Вскоре Тихомиров пошел в милицию и дал подписку о том, что признает новое правительство и будет исполнять все его распоряжения. 10 марта в дневнике он будет всячески поносить «реакционные силы» в лице бывших соратников и ругать царское правительство. Впрочем, он был не одинок.
Уже 4 марта 1917 года бывший председатель Русского монархического союза С.А. Кельцев направил представителям московских городских властей телеграмму «о полной поддержке революционных событий». Не обошлось без панегирика новой власти: «Да благословит Господь новое правительство, да поможет излечить ему внутреннюю разруху государства, созданную прежним правительством, единодушно осужденным…». Не отстал и В.М. Пуришкевич, выпустивший в апреле брошюру, в которой патетически писал: «Весь старый строй русской государственной жизни, прогнивший сверху донизу, был карточным домиком, упавшим от легкого дуновения волны свежих, здоровых национальных чувств народных». Далее выражалось сочувствие Временному правительству, которому приходится заниматься государственным строительством «… на дымящихся развалинах проклятого народом губившего старого режима». Заканчивался сей опус совсем патетически: «Да здравствует Временное Правительство, единая законная власть в России, впредь до Учредительного Собрания!».
На 1093−1094 страницах книги приводится фотокопия телеграммы, которую 6 марта 1917 года Келлер направил на имя Государя. Вот небольшой фрагмент: «…с тяжелым чувством ужаса и отчаяния выслушали члены конного корпуса Манифест Вашего Величества об отречении от Всероссийского престола и с негодованием и презрением отнеслись все чины корпуса к тем изменникам из войск, забывшим свой долг перед Царем, забывшим присягу данную Богу и присоединившимся к бунтовщикам… не покидайте нас, Ваше Величество, не отнимайте у нас законного наследника престола русского». Не дождавшись ответа (текст телеграммы до Николая II доведен не был) Келлер пытался противостоять революционным волнениям на местах; демонстративно отказался приводить свой корпус к присяге Временному правительству и в итоге был отчислен от командования и зачислен в резерв чинов при штабе Киевского военного округа.
С.В. Фомин подробно, со ссылками на воспоминания современников и мемуары, описывает поведение других генералов, приветствовавших весной 1917 революцию, и ставших впоследствии вождями белого движения (см. С. 572−574) и приходит к выводу: «в т, а к о й армии, под т, а к и м командованием граф Ф. А. Келлер служить не мог» (с. 574). Но графу еще предстояло поучаствовать в разгоравшейся Гражданской войне. 3 ноября 1918 года генерал А.И. Деникин утвердил Келлера в должности командующего Северной армией. С 5 по 13 ноября Келлер оказался Главнокомандующим вооруженными силами на территории Украины в гетманской армии. Арестованный петлюровцами, Келлер, как человек, привыкший смотреть в лицо смерти, вел себя мужественно и достойно.
8 декабря 1918 года он был убит петлюровцами в Киеве на Софийской площади вместе с двумя оставшимися с ним до конца офицерами. Подробности трагедии, разыгравшейся у подножия памятника Богдану Хмельницкому описаны по свидетельствам различных мкмуаристов и историков (С. 799- 802). «Оттепель, — свидетельствовал очевидец, — сохраняла долго следы крови на месте убийства Келлера, что породило легенду, что кровь Келлера не высохнет и ляжет на голову Украины» (С. 808).
Завершая обзор работы С.В. Фомина, и переходя ко второй части, хочу отметить, что общим местом в последние годы становятся сетования на опечатки. И не столь важно даже, выходила книга в солидном академическом издательстве, или в малоизвестном. Увы, но опечатки встречаются всюду (в том числе, и в книгах автора этой рецензии в чем признаюсь во избежание дальнейших упреков).
Отнюдь не настроенный специально на ловлю «блох-опечаток» все же отмечу, что книга известного консерватора В.Л. Величко носит название «Русское дело и междуплеменные вопросы», а не «международные вопросы», как указано, например, на странице 919 в сноске N 69 и странице 926 в сноске 55. И если уж говорить об используемом С.В. Фоминым издании 2003 года, осуществленном И.В. Дьяковым, то полное его название звучит так: Величко В.Л. Кавказ. Русское дело и междуплеменные вопросы. Черная книга, или Кавказцы против русских. Хроника начала XXI века. М., «ФЭРИ-В», 2003 (вторая часть — «черная книга» — материалы периодической печати, к Величко, естественно не относится).
Вообще же вопрос с оформлением сносок далеко не праздный. В одних случаях публикатор (или составитель) указываются, в других нет. С.В. Фомин, например, неоднократно использует текст дневника П.Н. Милюкова (Дневник П.Н. Милюкова. 1918 — 1921. М.: РОССПЭН, 2004). В первой сноске N 86 на это издание на 962 странице указано «Дневник П.Н. Милюкова 1918−1924. М. 2005». Далее дневник везде датируется С.В. Фоминым как «1918 — 1924» (см., например, С. 967 сноски 77 и 85; С. 969 сноска 47; С. 976, сноски N 21, 23, 25, 32, 35). Это неверно, и мы видим сразу две ошибки — в названии дневника (1924 год, вместо 1921) и в датировке выхода книги (2004 год вместо 2005).
Наконец, труд к.и.н. Н.И. Канищевой — составителя и публикатора этого дневника (расшифровавшего непростой почерк Милюкова), автора комментариев (которые составляют в книге 994 пункта и занимают почти 180 страниц) вполне заслуживает упоминания. Ведь даются, например ссылки на публикаторов, составителей и авторов примечаний других текстов: А.Б. Григорьева, О.А. Хазина (с. 900); Ю.И. Кирьянова, В.П. Чеботаревой-Билл, Д. Скалона (с. 935); В.М. Копылова, А.Н. Яхонтова (с. 950). Понятно, что далеко не во всех случаях возможно указать тех, кто осуществил публикацию, или написал комментарии, но хотелось бы обратить на это внимание.
Вторую часть книги составляет очерк «Генерал Ф.А. Келлер в годы Великой войны и русской смуты», написанный профессиональными историками Р.Г. Гагкуевым и С.С. Балмасовым. Как следует уже из названия, авторы очерка уделили внимание деятельности Ф.А. Келлера в период Первой мировой войны; подробно показали его реакцию на февральские события 1917 года и рассказали о его участии в Гражданской войне. На наш взгляд большое значение представляют документы Российского государственного военного архива, введенные в научный оборот авторами очерка. Тексты приказов Келлера и его работы «Несколько кавалерийских вопросов», которые приводятся в очерке дают нам представление о генерале не только, как об убежденном патриоте, но и как о талантливом военном. Может показаться, что многие его наблюдения и приказы банальны, но часто пренебрежение именно такой «банальностью» приводит к неоправданным жертвам: «Наши пехотные начальники никак не могут свыкнуться с мыслью. Что лошадь не машина, а живое существо, требующее отдыха и корма, и что если этот живой организм надорвать с первых жней кампании, то он откажется служить на время всей войны и вместо важного фактора победы превратится в обузу».
Можно сколь угодно долго спорить о «разумности» или «неразумности» суровых дисциплинарных мер в условиях военного времени. Война диктует свои законы. Падение дисциплины и начавшееся разложение армии требовали ответной жесткости. В сентябре 1916 в приказе по корпусу Келлер писал: «Те клятвопреступники и подлецы, что сдаются в плен, мало того, что берут на свою душу грех, но еще и подводят ближайшие сражающиеся к ним части и предают своих товарищей, рассказывая в плену о расположении наших частей, чем облегчают действия противника и подводят под смерть и увечье своих братьев. Приказываю к неуклонному исполнению, чтобы все части, находящиеся поблизости, если заметят, что какая-нибудь часть сдается врагу, открывали бы по ней ружейный, пулеметный и артиллерийский огонь впредь до уничтожения до последнего тех подлецов, что хотели сдаться. Таких жалеть нечего!»
В своих воспоминаниях «250 дней царской ставке 1914−1915» М.К. Лемке приводит тексты приказов и свидетельства очевидцев, которые подтверждают, что иной возможности обеспечить дисциплину просто не было: «Необходимо добиться во что бы то ни стало развития у нижних чинов сознания, что сдача до использования всех средств борьбы с противником представляет с их стороны измену, а наряду с этим необходимо также пресечь возможность сдачи в плен людей с недостаточно развитым чувством долга, укоренив у всех нижних чинов убеждение, что сдающиеся добровольно будут уничтожены огнем собственных пулеметов, ибо к трусам и изменникам другого отношения быть не может… приказываю… отбросив в сторону всякие гуманные соображения, совершенно недопустимые при условиях настоящей войны, безмилосердно расстреливать забывших присягу».
Вместе с тем большое внимание уделялось воспитанию и обучению вновь прибывших офицеров, а также нижних чинов. Авторы очерка верно отмечают, что в отношении Келлера к подчиненным прослеживаются лучшие традиции, берущие начало от Суворова и Скобелева: «Для того, чтобы человек отнесся к делу с интересом и сознательно, необходимо его личное участие в исполнении задачи и возможность проявить свою хоть маленькую инициативу».
Завершая обзор новой книги, обращу внимание отличное полиграфическое оформление серии «Белые воины». Высокий профессиональный уровень при подготовке издания показал научный редактор В.Ж. Цветков, большую помощь оказали С.Н. Базанов, Н.Л. Калиткина, Л.Б. Казьмина, Л.И. Петрушева. Нельзя не отметить вошедший в книгу замечательный цикл стихов Н.А. Ганиной «Памяти графа Келлера» и выполненный художником В. Мирошниченко портрет генерала. Книга, как и другие издания серии «Белые воины» увидела свет благодаря содействию и поддержке одного из немногих энтузиастов, А.Н. Алекаева, чья подвижническая деятельность заслуживает самой высокой оценки.
[1] Репников А. В. Марков и марковцы http://www.portal-slovo.ru/rus/history/88/7729/
[2] Репников А. В. Дроздовский и дроздовцы http://www.pravaya.ru/idea/20/6303
[3] Граф Келлер. М., 2007.
[4] Сравните с описанием облика главного героя другой книги серии «Белые воины». «Нервный, худой, полковник Дроздовский был типом воина-аскета: он не пил, не курил и не обращал внимания на блага жизни; всегда — от Ясс и до самой смерти — в одном и том же поношенном френче, с потертой георгиевской ленточкой в петлице; он из скромности не носил самого ордена. Всегда занятой, всегда в движении. Трудно было понять, когда он находил время даже есть и спать. Офицер Генерального штаба — он не был человеком канцелярии и бумаг. В походе верхом, с пехотной винтовкой за плечами, он так напоминал средневекового монаха Петра Амьенского, ведшего крестоносцев освобождать Гроб Господень… Полковник Дроздовский и был крестоносцем распятой Родины…» // Репников А. В. Дроздовский и дроздовцы http://www.pravaya.ru/idea/20/6303
[5] Уж если кого и считать в тех обстоятельствах «рыцарем», так это Келлера, и здесь С.В. Фомин не случайно указывает на весьма двусмысленное поведение не только будущих белых генералов — М.В. Алексеева, Л.Г. Корнилова, А.И. Деникина и др., но и Л.А. Тихомирова (Граф Келлер. С. 566).
