Протоиерей Стефан Ляшевский как свидетель исповеднического служения Патриарха Сергия (Страгородского)

Позиция Патриарха Сергия (Страгородского) относительно государственной власти до сих пор не встречает однозначной оценки со стороны историков Церкви. Не всегда едины в оценке действий Патриарха и священнослужители Русской Православной Церкви.

Как известно, митрополит Сергий (Страгородский) после ареста Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра (Полянского) в декабре 1925 г. встал во главе Православной Российской Церкви в качестве Заместителя Патриаршего Местоблюстителя. В 1936 г., когда появилось ложное сообщение о смерти митрополита Петра, митрополит Сергий провозглашается уже Патриаршим Местоблюстителем, а в 1943 г. — Патриархом Московским и всея Руси. В 1944 г. Патриарх Сергий отошел ко Господу.

Камнем преткновения в оценке деятельности Патриарха Сергия служит его компромиссная политика относительно богоборческой власти. Проблема этой политики выражалась не только в известной «Декларации» митрополита Сергия, но и в ряде других пунктов — в разрешении государству вмешиваться во внутреннюю жизнь Церкви, в политических требованиях, которые митрополит предъявлял подведомственному духовенству, а также в вопросе полномочий, которые, по мнению его оппонентов, он превысил.

Можно приводить много аргументов, как против позиции митрополита Сергия, так и в ее защиту. До сих пор не существует непредвзятого исследования о Патриархе Сергии. Имеющиеся работы являются не столько научными, сколько публицистическими. Авторы таких сочинений либо выступают, как обвинители Патриарха, либо как его апологеты. В качестве примера можно привести, например, сборник «Страж Дома Господня», где деятельность Патриарха Сергия целиком оправдывается. Документы, свидетельствующие против его поступков (а таких документов немало), во внимание составителем сборника не принимаются[1]. С другой стороны, противники Патриарха Сергия приводят только порочащие его сведения. К таким работам можно отнести, например, книгу В. Мосса «Православная Церковь на перепутье», где Патриарх представлен, как сознательный вредитель Церкви, а также как карьерист, лишенный совести и принципов[2].

Понятно, что оба пути не являются верными.

Исследователям предстоит изучить еще немало документов для того, чтобы понять, чем руководствовался Патриарх Сергий в своих действиях и в каких условиях протекало его служение.

Целый пласт документов, относящихся к жизни и деятельности митрополита Сергия, находится в фонде протоиерея Стефана Ляшевского. Данный фонд находится в архиве Свято-Троицкой духовной семинарии в Джорданвилле (США, штат Нью-Йорк).

Жизнь самого протоиерея Стефана Ляшевского заслуживает отдельного исследования. Будущий протоиерей родился в 1899 г. и по образованию был геологом. Известно, что в 1920-е годы, будучи еще мирянином, он был знаком с Патриархом Тихоном, митрополитом Сергием (Страгородским) и их окружением.

Общаясь с архипастырями, жившими в России, будущий протоиерей Стефан был свидетелем того, какому страшному разгрому подвергалась Церковь, и как противостояли этому разрушению русские иерархи. Сам он стоял на стороне существовавших в России так называемых «сергианских катакомб», с которыми он в довоенные годы имел связь и которые он впоследствии противопоставлял иосифлянскому движению[3]. В 1936 г. Ляшевский был арестован и до 1939 г. находился в лагере, а после освобождения выехал на Кубань. Там, во время немецкой оккупации он был рукоположен во иерея епископом Таганрогским Иосифом (Черновым), а в 1943 г. покинул Россию вместе с отступавшими гитлеровскими войсками. Впоследствии протоиерей Стефан служил в Германии в юрисдикции Русской Православной Церкви заграницей (РПЦЗ, Русская Зарубежная Церковь), затем переехал в США, где неоднократно менял юрисдикции и находился в подчинении Американской митрополии, Константинопольского, Сербского и Московского Патриархатов. В конце жизни протоиерей Стефан вновь перешел в РПЦЗ. Скончался протоиерей С. Ляшевский в 1986 году в США (Огаст, штат Мэн).

Протоиерей Стефан Ляшевский прежде всего известен трудами по Библейской археологии и истории, причем трудами достаточно серьезными[4]. Однако пастырь не оставался в стороне от проблем Русской Церкви в ХХ веке, высказывая свое мнение в переписке и своих сочинениях. Конечно, возникает вопрос о том, можно ли доверять сведениям, приведенным протоиереем Стефаном Ляшевским?

С одной стороны, протоиерей С. Ляшевский был лично знаком с митрополитом Сергием (Страгородским) и его ближайшем окружением, а потому часть сведений о будущем Патриархе мы имеем из первых рук. При этом, с другой стороны, изучение научного и эпистолярного наследия протоиерея Стефана позволяет сделать вывод, что он поддавался эмоциям, безапелляционно высказывался о предметах, в которых недостаточно разбирался, навешивал ярлыки, часто опирался на малодостоверные источники и слухи, а также старался представить определенные факты в нужном для него свете. Иногда протоиерей С. Ляшевский сознательно преувеличивал или преуменьшал значимость тех или иных событий и свидетельств. Некоторые сведения, которые протоиерей Стефан преподносит как достоверные, на самом деле, не выдерживают никакой критики. Так, например, он доказывал, что «Послание Святейшего Патриарха Тихона об отношении к существующей государственной власти» («Предсмертное завещание») от 7 апреля 1925 г. является подлинным, и он сам присутствовал при его написании[5]. Но в настоящее время доказано, что хотя Патриарх Тихон работал над текстом документа, окончательный вариант он никогда не подписывал[6].

Кроме того, протоиерей Стефан свидетельствовал о неких «громогласных» обличениях митрополита Петра (Полянского) в адрес Архиерейского Синода Русской Зарубежной Церкви[7]. На самом деле до нас не дошло свидетельств не только о «громогласных», но даже о частных высказываниях митрополита Петра против Синода в Сремских Карловцах. Наоборот, документы следствия над митрополитом Петром говорят о том, что он воздерживался от каких бы то ни было заявлений против Зарубежной Церкви. Одним из обвинений в адрес митрополита Петра (Полянского) был его отказ поставить в Киев нового архиерея вместо ушедшего в эмиграцию и возглавившего Зарубежную Церковь митрополита Антония (Храповицкого)[8].

Таким образом, есть основания полагать, что протоиерей С. Ляшевский все-таки преувеличивал свою осведомленность в делах Московской Патриархии.

Легко заметить также, что если протоиерей С. Ляшевский пытался что-то доказать, то он закрывал глаза на аргументы, которые противоречили его теории. Можно привести пример, относящийся не к истории Русской Церкви, а к экзегетике. Этот пример показывает метод протоиерея Стефана. Как известно, существует два толкования известного библейского события — явления трех ангелов Аврааму. Одни экзегеты объясняли это событие, как явление Бога-Троицы (святой Августин), другие — как явление Сына Божия с двумя ангелами (святые Иустин Философ и Иоанн Златоуст). Протоиерей Стефан Ляшевский был приверженцем второй теории и, доказывая ее, ссылался только на те толкования, которые подтверждали его теорию и даже не упоминал о том, что часть экзегетов видела в трех ангелах именно Троицу[9]. Более того, протоиерей Стефан вообще считал ересью изображать Троицу в виде трех ангелов[10], то есть так, как это делал святой иконописец Андрей Рублёв.

Такой метод дает нам повод подходить к свидетельствам отца Стефана достаточно осторожно.

Тем не менее, есть основания полагать, что на прямую ложь и подтасовки протоиерей С. Ляшевский не шел. Что касается сведений о митрополите Сергии (Страгородском), то часть из них подтверждается другими источниками.

Наконец, если даже некоторые данные и можно считать сомнительными, они все-таки, заслуживают внимания и можно надеяться, что со временем они будут либо опровергнуты, либо подтверждены.

Итак, мнение о митрополите Сергии у протоиерея С. Ляшевского всегда было однозначным — пастырь видел в нем исповедника и никакой критики в его отношении никогда не допускал. Чтобы понять причину такого отношения к личности будущего Патриарха необходимо сказать об одном событии, нашедшем отражение в записях протоиерея Стефана. «Вспомнилось мне, — писал протоиерей Стефан митрополиту Николаю (Еремину) в письме от 20 сентября 1980 года, — как в 1927 году во время моего паломничества в Воронеж к мощам свят[ителя] Митрофана Воронежского я был у тогдашнего епископа Воронежского архиепископа Петра (Зверева), которого я знал еще по Москве, и остался у него ночевать. Во время задушевной беседы он мне рассказал следующее. Когда он был еще архимандритом, то лично слышал от отца Иоанна Кронштадтского его пророчество о будущем. „Когда у нас, — сказал отец Иоанн, — восстановится патриаршество, то будут первые три великих и святых патриарха. Первый будет ТИХОН“ (в то время был архиепископ Нью-Йоркский, которого, по-видимому, отец Иоанн знал), второго он по имени не назвал, но сказал, что „он будет Великий Кормчий“. Зная по опыту всю сложнейшую ситуацию церковную того времени, я могу сказать: воистину так — он был великим кормчим. О третьем в то время отец Иоанн ничего не сказал, но позже, когда у него на приеме был молодой иеромонах Алексий (Симанский), отец Иоанн в разговоре назвал его „отец Инспектор“, когда же иеромонах Алексий сказал, что он не инспектор, то отец Иоанн продолжал называть его — отец инспектор. Инспектор — это наблюдающий за порядком и исправляющий недостатки и неправильности. Святейший Патриарх Алексий и был таковым» [11].

Как видно из приведенного отрывка, слова праведного Иоанна запали в душу отца Стефана и в будущем не оставляли в нем сомнений относительно правильности пути Патриархов Сергия и Алексия I. В сокращенном виде он приводил это пророчество и в своей работе «Русские православные церкви заграницей», написанной в 1953 году.

Трудно говорить о достоверности этого пророчества. Известно, например, что историк М.Е. Губонин, собиравший самую разную информацию о жизни Церкви, и долгие годы близко общавшийся со священномучеником Петром (Зверевым), никогда не передавал такого пророчества святого Иоанна Кронштадтского.

Но с другой стороны, если бы протоиерей Стефан придумал это пророчество сам, то он, несомненно, прямо назвал бы имя владыки Сергия (Страгородского).

Интересны сведения протоиерея Стефана Ляшевского о личных качествах митрополита Сергия (Страгородского).

Очень важно, что протоиерей С. Ляшевский категорически отрицал карьерные соображения в его действиях. Протоиерей вспоминал, что в 1927 г. он в разговоре с митрополитом Сергием выразил надежду, что когда-нибудь увидит его Патриархом. Однако митрополит, если верить протоиерею С. Ляшевскому, сказал: «Нет, это не моя миссия, я призван только лишь спустить Церковный корабль на тормозах, чтобы он не разбился вдребезги. Строить будут после меня«[12].

В другом своем сочинении протоиерей С. Ляшевский передает слова митрополита Сергия несколько по-другому: «Моя задача только тормозить разгром Церкви, спускаться на тормозах, чтобы она не разбилась«[13].

При этом, поведение митрополита Сергия в той ситуации не свидетельствовало о его карьеризме. Уже в середине 1930-х годов, по рассказам протоиерея Стефана, митрополит Сергий получил возможность возглавить единую структуру, которая состояла бы из Патриаршей Церкви и раскольников-обновленцев. И если бы митрополит Сергий действительно был карьеристом, он не замедлил бы воспользоваться такой возможностью. Но митрополит Сергий в той ситуации повел себя по-другому.

В 1936 г. митрополит Сергий рассказывал С. Ляшевскому: «Ко мне явились из НКВД и сказали, чтобы я безоговорочно шел на полное слияние с обновленцами, иначе меня посадят на кол, а все храмы закроют. Сливаться с обновленцами было равносильно уничтожению Церкви, поэтому я почувствовал, что теперь я уже со спокойной совестью могу не идти на этот компромисс, хотя этим и уничтожалась полностью Церковь. Я ответил категорическим отказом».

По глубокому убеждению протоиерея С. Ляшевского, этими словами митрополит Сергий подписал себе смертный приговор. Но важно здесь также свидетельство о том, что митрополит Сергий был не единственным, кому тогда было сделано такое предложение. «Как я позже узнал, — рассказывал митрополит Сергий, — такое же предложение было сделано и Митрополиту Петроградскому Алексию [Симанскому] в тот же самый день, и ему не позволили снестись со мной, сказав, что я согласился на их предложение. Ему также угрожали, как и мне. Он дал такой же отрицательный ответ, как и я«[14].

О том, что митрополиту Сергию предлагали в 1935 г. объединиться с обновленцами, свидетельствует и другой источник. Об этом 13 февраля 1936 года писал в своем письме католический епископ Пий Евгений Невё, живший в Москве с 1926 по 1936 год. «В течение прошлого года, — писал Невё, — ГПУ активно занималось объединением «обновленческой» церкви с «тихоновской». <> После переговоров митрополит Сергий решительно заявил, что он не желает церковного союза с митрополитом Александром Введенским (из обновленцев, женатый, причем дважды), хотя ГПУ обещало тихонько услать его куда-нибудь в провинцию. После этого сергиевский синод был распущен«[15].

Комментируя позицию митрополитов Сергия и Алексия, протоиерей С. Ляшевский писал: «Судьба Церкви в России т[о] е[сть] ее уничтожение, была решена. Митрополит Сергий и Митрополит Алексий дали на это свое согласие, т[о] е[сть] был совершен тот акт, которого так ждали все так называемые «катакомбники» в России и заграницей и только по неведению они обвиняют Митрополита Сергия и несовершении его. Всем памятны страшные 1937 и 38 годы «ежовщины», когда вся Россия захлебнулась в крови. В этой кровавой оргии должна была погибнуть и Церковь».

Таким образом, можно сделать вывод о том, что политика компромиссов, принятая митрополитом Сергием, все же имела пределы. И очень важно, что на этот последний компромисс митрополит Сергий так и не пошел. И именно в тот момент, когда Церковь казалось, будет окончательно уничтожена, нажим на нее стал ослабевать. Протоиерей С. Ляшевский писал: «"Созижду Церковь Мою и врата адовы не одолеют Ее», — сказал Христос-Спаситель — неужели же врата могли одолеть Церковь, ее великий оплот, чтобы Русская Церковь перестала существовать? Нет, невозможно. И Господь ее спасает — какими путями — Ему Одному ведомо <> Церковь не была уничтожена, еле-еле влача свое существование, едва заметное, — до того времени, как вспыхнувшая война страшно напугала большевиков и они ослабили свой нажим настолько, что разрешили избрать Патриарха, открыть церкви и дали вновь более или менее спокойно вздохнуть«[16].

Какие цели преследовала безбожная власть, пытаясь объединить Московскую Патриархию с обновленцами не до конца понятно, хотя такой ход с ее стороны представляется возможным.

Не исключено, что здесь преследовалась цель объединить две выразившие лояльность структуры для более удобного управления ими. Возможен и другой вариант. Большевики понимали, что объединение Московской Патриархии с обновленцами приведет к появлению еще одной «правой оппозиции», к новому расколу, теперь уже среди вчерашних последователей митрополита Сергия. Это привело бы к еще большему ослаблению Церкви, после чего можно было уничтожить и самого митрополита Сергия, на которого давно был готов компромат, как на контрреволюционера и «японского шпиона». В принципе, уже в 1936, а тем более в 1938 году, у государства была возможность уничтожить Российскую Церковь одним последним ударом.

Большевики не стали осуществлять этот план. По-видимому, этому поспособствовало предчувствие грядущей войны, скорое присоединение Западной Белоруссии, Западной Украины и Прибалтики со своими епархиями и многочисленными приходами. В этих условиях Московская Патриархия могла пригодиться. Пройдет еще несколько лет и коммунистам станет не до уничтожения Церкви, которая получит возможность восстановить свои силы.

Митрополиту (а с 1943 г. Патриарху) Сергию удалось, таким образом уберечь Церковь от разгрома.

Интересны сведения протоиерея С. Ляшевского о жизни Московской Патриархии.

«В 1936 году, — вспоминал протоиерей С. Ляшевский, — в январе м[еся]це за несколько месяцев до своего ареста и заточения в концлагеря Сибири, я был последний раз у Блаж[еннейшего] Митр[ополита] Сергия. <> Это было на храмовый праздник в день Богоявления вечером в покоях Митр[ополита] Сергия в помещении Синода. Поздно вечером я пришел и позвонил у дверей.

Меня встретил Арх[иеписко]п Питирим [Крылов], Управляющий Московской епархией — очень ласково и проводил в столовую, где за праздничным столом пили чай. <>. Мог ли я подумать о том, что Архиеп[ископ] Питирим доживал свои последние месяцы перед мученической кончиной в подвалах НКВД[17]. Меня с радостью встретил Блаженнейший, выйдя мне навстречу, и мы вместе вошли в столовую. Я был бесконечно счастлив увидеть в последний раз, как потом оказалось, великого моего учителя Митрополита Серафима (Чичагова), жившего на покое в Москве, и которого я уже не видел перед тем несколько лет. Со слезами обнял он меня. Чувствовал великий Святитель, что видит меня в последний раз, многое он мне завещал на будущее, спеша все высказать.

Через несколько месяцев он был арестован и пробыв в страшных каземата[х] около двух лет, принял там мученическую кончину в 1938 г[18]. Эти два священномученика были ближайшими сподвижниками Блаженнейшего Митрополита Сергия. Без совета с Митрополитом Серафимом [Чичаговым] Блаженнейший не предпринимал ни одного серьезного церковного дела.

Такая же страшная участь готовилась и ему самому.

Его последние слова, обращенные ко мне, были полны невыразимой скорби: «Неужели мы больше никогда не увидимся?"<> Это действительно была наша последняя встреча»[19].

По свидетельству протоиерея С. Ляшевского, митрополит Сергий в той ситуации постоянно жил под угрозой ареста и постоянно опасался провокаций. Особенно не доверял митрополит Сергий будущему прибалтийскому Экзарху, а тогда епископу Дмитровскому Сергию (Воскресенскому).

«Блаженнейший, — писал протоиерей С. Ляшевский, — был откровенен только с близкими ему людьми и даже будущему Экзарху Сергию [Воскресенскому] не мог всего доверять, и боялся его в последние годы«[20].

В принципе, данная информация тоже находит подтверждение. А. Свенцицкий, например, вспоминал, что «о владыке Сергии [Воскресенском] ходили дурные слухи», а московское духовенство отзывалось о нем, как о провокаторе[21].

Страшное положение, в котором находился митрополит Сергий в конце 1930-х годов, подтверждается и другими данными. Архиепископ Пантелеимон (Рожновский), посетивший Москву после присоединения Западной Белоруссии, вспоминал о своей встрече с митрополитом Сергием в помещении Московской Патриархии: «Раздается стук в дверь <> Входит инок, на вид инок, а кто он в действительности? — знает один Господь. «Владыка, автомобиль ожидает вас», — промолвил инок и удалился. «Ах, да, пойдем осматривать наши храмы московские, — сказал мне м[итрополит] Сергий, и, подойдя вплотную ко мне, продолжал тихонько на ухо — Владыко, помолитесь прежде, не я вас везу храмы осматривать, а нас везут… куда нас завезут, сам не знаю»«[22]. Именно в те годы была расстреляна сестра митрополита Сергия, а на него самого было заведено дело по обвинению в тяжелых государственных преступлениях[23].

«Только безумные уста, — вспоминал протоиерей Стефан Ляшевский, — <> могут говорить что-либо плохое о Митрополите Сергии, не ведая, что говорят. Он был каждодневный исповедник и его сподвижники венчались священномученическими венцами»[24].

Остается надеяться, что с учетом приведенных, а также других документов, которые будут постепенно вводиться в научный оборот, мы постепенно приблизимся к созданию объективного, действительно научного труда о Первосвятителе Русской Церкви.

[1] Страж дома Господня. Патриарх Московский и всея Руси Сергий (Страгородский). Автор-сост. С. Фомин. М.: Правило веры. 2003.

[2] Мосс В. Православная Церковь на перепутье (1917−1999). СПб: Алетейя, 2001.

[3] Ляшевский С., протоиерей. Церковь лукавствующих. Машинопись. С. 17 // Архив Свято-Троицкой духовной семинарии в Джорданвилле (Holy Trinity seminary archive) Далее — HTSA. F. «Liashevkii» В. 2. F. 20.

[4] Ляшевский С., протоиерей. Библия и наука о сотворении мира. М.: Издательство им. свт. Игнатия Ставропольского. 1997; Ляшевский С., священник. Царство четырех серафимов. Любек. 1948; Ляшевский С., священник. Шесть дней творения. Париж: Посев. 1946 и др.

[5] Ляшевский С., протоиерей. Копия письма священнику Александру от 16.07.1970 // HTSA. F. «Liashevkii» B. 1, F. 14.

[6] Сафонов Д. В. К вопросу о подлинности «Завещательного послания» св. Патриарха Тихона // Богословский вестник. 2004. N.4. С. 297.

[7] Ляшевский С., протоиерей. Копия письма священнику Александру 16.07.1970 // HTSA. F. «Liashevkii» B. 1, F. 14.

[8] Дамаскин (Орловский), игумен. Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия. Кн. 2. Тверь. Булат. 2001. С. 353. Экзарх Украины митрополит Михаил (Ермаков) носил титул «Гродненский», а митрополитом Киевским стал только после прихода к руководству Русской Церковью митрополита Сергия (Страгородского) (См.: Мазырин А., иерей. Вопрос о замещении Киевской кафедры в 1920-е годы // Вестник ПСТГУ. II. История Русской Православной Церкви. 2007. Вып. 4 (25). С. 67).

[9] Ляшевский С., протоиерей. Библия и наука о сотворении мира. М.: Издательство им. свт. Игнатия Ставропольского. 1997. С. 175.

[10] Ляшевский С., протоиерей. Пути Господни. Машинопись // HTSA. F. «Liashevkii» B. 1, F. 21.

[11] Ляшевский С., протоиерей. Копия письма митрополиту Николаю (Еремину) 20.09.1980 // HTSA. F. «Liashevkii» B. 1, F. 12).

[12] Ляшевский С., протоиерей. Русские православные церкви заграницей (церковно-исторический очерк). С. 1. // HTSA. F. «Liashevkii» B.2, F. 14.

[13] Ляшевский С., протоиерей. Церковь лукавствующих. Машинопись. С. 17 // HTSA. F. «Liashevkii» B.2, F. 20.

[14] Ляшевский С., протоиерей. Церковь лукавствующих. Машинопись. С. 19 // HTSA. F. «Liashevkii» B. 2, F. 20

[15] Венгер А. Рим и Москва 1900−1950. М. 2000. С. 468−469.

[16] Ляшевский С., протоиерей. Церковь лукавствующих. Машинопись. С. 20 // HTSA. F. «Liashevkii» B. 2, F. 20.

[17] В 1936 г. архиепископ Питирим (Крылов) был переведен в Великий Устюг. В 1937 г. был арестован и расстрелян.

[18] В действительности, митрополит Серафим (Чичагов) принял мученическую кончину в 1937 году.

[19] Ляшевский С., протоиерей. Церковь лукавствующих. Машинопись. С. 19 // HTSA. F. «Liashevkii» B. 2, F. 20.

[20] Ляшевский С., протоиерей. Церковь лукавствующих. Машинопись. С. 20 // HTSA. F. «Liashevkii» B. 2, F. 20.

[21] Свенцицкий А. Они были последними? М.: Грааль. 1997. С. 115.

[22] Тальберг Н. К сорокалетию пагубного евлогианского раскола. Нью-Йорк: Джорданвилль. Свято-Троицкий монастырь. 1966. С. 41.

[23] Мазырин А., диакон. К истории высшего управления Русской Православной Церкви в 1935 — 1937 гг. // ХVI Ежегодная богословская конференция Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Материалы 2006. Т.1. М. ПСТГУ. 2006. С. 171.

[24] Ляшевский С., протоиерей. Церковь лукавствующих. Машинопись. С. 19 // HTSA. F. «Liashevkii» B. 2, F. 20.