 |
| ИА «Белые воины» | Василий Цветков | 31.10.2006 |
Лето 1918-го года — год гибели Императорской Семьи в Екатеринбурге, начало «красного террора» и «военного коммунизма». Советская власть протянула свои смертоносные щупальца из Москвы к ближайшим городам России — коренной Великороссии. Еще не было продразверстки, но уже ходили по деревням продотряды, забирая «под метлу» из крестьянских амбаров «излишки хлеба». Уже создавались первые «комбеды», была запрещена частная торговля, а законодательство «социализации земли» делало «государство рабочих и крестьян» единственным собственником земли. В городах ввели карточки почти на все продукты, была провозглашена массовая национализация предприятий. Ответом на это стали восстания, охватившие практически весь центр России.
Кто организовал восстание?
В отечественной историографии длительное время господствовала достаточно логичная схема, согласно которой ярославское восстание стало результатом заговора, подготовленного французской разведкой и российскими «контрреволюционными, антисоветскими подпольными центрами». Наивно полагать, что антибольшевистское сопротивление возникло бы без организующих его центров, ведь сами большевики пришли к власти, опираясь на богатый «опыт» нелегальной работы. Однако не следует и забывать, что любой, даже самый тщательно продуманный план заговора может быть обречен на неудачу без поддержки местного населения.
Организаторами восстания стали местные отделения «Союза защиты родины и свободы», созданного Б.В. Савинковым. Вначале 1918 года это была наиболее сильная и авторитетная антисоветская структура в Центральной России. Савинковский «Союз» фактически объединился с местными организациями «Союза офицеров», «Союза фронтовиков» и «Союза георгиевских кавалеров». Его ячейки имелись не только в Ярославле, но и во всех крупных верхневолжских городах — Рыбинске, Муроме, Костроме. Наличие хорошо разветвленной подпольной сети позволило создать ядро будущего сопротивления. «Союз защиты» координировал работу с антибольшевистским подпольем и в Москве, но из-за слабости последнего и возраставшей активности ВЧК основное внимание уделялось провинциальным центрам. Активно использовалась и поддержка со стороны французской военной миссии.
Ярославское восстание представляло собой одну из первых попыток организации единого антибольшевистского фронта. Ярославль мог бы стать объединяющим центром для частей чехословацкого корпуса, армии Комитета членов Учредительного Собрания («Комуча»), наступавших на Москву с востока и для французского десанта, высадка которого в Архангельске и последующее наступление его на Вологду и Вятку предполагалось в начале июля.
После провалов Московского подполья в мае-июне 1918 года уцелевшая часть организации во главе с полковником А.П. Перхуровым — будущим главой восстания, выехала в Ярославль. Другая часть московского отделения «Союза» во главе с полковником Бредисом отправилась в Рыбинск. Но большая часть военных сил союза во главе с генералом Рачковым в Казань, где, перейдя линию фронта, соединилась с частями армии «Комуча».
Успех восстания могла обеспечить только внезапность и решительность действий подпольщиков. Их оперативность должна была парализовать возможное сопротивление местной ЧК. Ярославские офицеры рассчитывали на поддержку из Калужского центра (до 200 человек). В случае удачного выступления в Ярославле предполагалось развернуть широкое повстанческое движение, опираясь на подпольные ячейки в Рыбинске, Муроме, Ростове и Иваново-Вознесенске. Эти города, в свою очередь, должны были стать центрами, вокруг которых собиралось бы недовольное крестьянство. Но к началу восстания из Калуги прибыло только 30 человек, 12 — из Костромы и 50 наиболее активных членов Московской организации.
Офицерский союз в самом Ярославле, опиравшийся на военспецов, служивших в различных учреждениях Ярославского военного округа, насчитывал 120 человек. Общепризнанными лидерами его были — полковник Лебедев и генерал Карпов. Организация имела вид боевого подразделения, ее члены разделялись на отделения по 5−6 человек в каждом, которые в свою очередь сводились в 2 батальона — кадры будущих повстанческих отрядов.
Успешное начало
Начало восстания является образцом быстрой и успешной операции. В ночь на 6 июля, на городском кладбище полковником Перхуровым было собрано 105 бойцов, выступивших на рассвете в центр города. По воспоминаниям участников все вооружение состояло всего из… 12 револьверов. Но уже к полудню, после короткого боя был полностью разоружен и арестован коммунистический отряд, ликвидирован большевистский штаб в доме генерал-губернатора, заняты почта, телеграф, радиостанция, казначейство. Весь центр города оказался в руках повстанцев. Однако заволжскую часть Ярославля занять не удалось и именно с этой стороны, а также от железнодорожного вокзала началось позднее наступление советских войск. Повстанцев поддержало православное духовенство. Расположенный в 10 верстах от города Толгский монастырь стал на несколько дней базой восставших. Через него осуществлялась связь с волостными центрами и деревнями уезда.
Силы полковника Перхурова именовались «Ярославский отряд Северной Добровольческой армии» и его численность, по различным оценкам колебалась от 400 до 1000 штыков. Восставших поддержала конная милиция, а губернский комиссар прапорщик Фалалеев возглавил один из отрядов восставших и погиб в бою. Почти все участковые комиссары милиции также перешли на сторону повстанцев, что не было редкостью, ведь структуры МВД были сформированы еще до октября 1917 года и многие должности в них занимали противники большевиков (достаточно вспомнить того же Антонова — руководителя восстания в Тамбовской губернии). Поскольку отряду не удалось захватить артиллерийские склады на окраине города, то пришлось воспользоваться лишь тем оружием, которое хранилось в старом арсенале вблизи казарм бывшего кадетского корпуса. И хотя в распоряжении повстанцев было 2 трехдюймовые пушки, и на их сторону перешел автоброневой дивизион (25 офицеров, 2 пушечных бронеавтомобиля «Путилов-Гарфорд», 5 крупнокалиберных пулеметов) противостоять превосходящим силам красных было очень сложно. Первоначальный успех восстания не удалось использовать в полной мере и Перхуров принял оборонительную тактику. Расчет же на то, что сам факт восстания поднимет Ярославскую и соседние губернии, оказался несостоятельным. Точный учет повстанцев не проводился, а имевшиеся списки офицеров-подпольщиков, очевидно, были уничтожены. Бойцы знали друг друга и им даже не требовалось специальных знаков различия. Позднее офицеры надели георгиевские ленточки в петлицы, некоторые надели и погоны, отличительным знаком стали белые повязки на левом рукаве.
Ярославль в большевистском кольце
Весь фронт от реки Которосли до железнодорожного моста через Волгу был разделен на 6 участков, на каждом из которых был сосредоточен отряд (около 100−150 бойцов при 6 пулеметах), ядро которого составляли члены офицерских организаций. Через несколько дней после начала боев один из броневиков вышел из строя, но второй («Ярославец») сражался до последних дней в качестве своеобразного подвижного резерва, переезжая от одного участка фронта к другому. Трехлинейных винтовок, револьверов хватало на всех, но к исходу десятого дня беспрерывных боев стал ощущаться острый недостаток патронов. Пришлось использовать необычный способ «перевооружения» — на передовые позиции стали посылать винтовки Бердана или Ветрелли, а оставшиеся патроны трехлинеек использовали для набивки пулеметных лент. Таким образом, бойцы имели две винтовки — одну для стрельбы — «Берданку» и «трехлинейку» на случай штыковой атаки.
Помимо офицеров в состав Ярославского отряда входила учащаяся молодежь — добровольцы кадеты, лицеисты Демидовского юридического лицея, гимназисты. Это была та самая «Русская молодежь», которая, как и везде в России составила основу Белого движения в период его становления в начале 1918 года. Но вскоре после начала восстания стало ясно, что силами одних офицерско-добровольческих частей удержать город не удастся и необходимо привлечь на свою сторону окрестных крестьян и рабочих.
Большие надежды возлагались на рабочих железнодорожных мастерских (еще осенью 1917 года поддерживавших «Викжель»), которые, как казалось, могли бы выставить на фронт около 300 человек, однако реально на фронт вышло только около 140 бойцов (но и это довольно большой показатель для восстания). Рабочие ремонтировали броневики в мастерских, готовили бронепоезд для контратак.
В этом проявилась специфика антибольшевицкого сопротивления, а именно — тенденция к расширению собственной социальной базы — поиск новых союзников. Ошибочно было бы полагать, что с самого начала белые надеялись только на свои собственные силы. По оценке самого Перхурова накануне восстания в местное отделение «Союза» неоднократно приходили «ходоки» не только из окрестных сел, но даже и из Тверской и Костромской губерний, говоря, что они готовы «выступить с голыми руками против большевиков». Для крестьянства, указывали они, «наступает голод и отсутствие полной возможности купить хлеба, потому что куда ни поедут, повсюду рискуют, что у них хлеб отберут и даже арестуют или побьют… Некоторые просто высказывались против существующей власти, некоторые были согласны на наши лозунги „Учредительное собрание“, „земля — народу“, и что если будут восстания, то они поддержат их своей добровольной мобилизацией». Если даже не брать в расчет столь оптимистические заверения представителей поволжских деревень, то следует отметить, что крестьянство было неравнодушно по отношению к тем событиям, которые происходили в Ярославле.
Наибольшую активность проявляли жители Диево-Городищенской, Толгобольской и Сереневской волостей. 7−8 июля по звону колокола отслужив молебен о даровании победы в «борьбе с безбожной властью», волостной сход села Диево-Городищево принял решение идти на помощь ярославцам и отряд двинулся к городу. Действиями крестьян руководили свои же односельчане, офицеры-прапорщики (офицеры «военного времени») Конанов, Москвин, Тарасов, Ершов, Перелыгин. Данное явление также вполне типично для истории повстанчества гражданской войны, когда бывшие фронтовики являлись наиболее активными организаторами и участниками антибольшевицкого сопротивления. На ярославских позициях сражалось около 50 бойцов крестьян-добровольцев, многие, получив оружие из городского арсенала, возвращались в свои села.
Полученное оружие сыграло впоследствии свою роль в антисоветской борьбе, в т.н. «кулацком бандитизме», нападениях на большевицких работников. Правда за повстанцами пошли только наиболее активные и заинтересованные в борьбе против советской власти крестьяне. Таковых было еще мало (в основном — бывшие фронтовики и крестьянская молодежь), большинство же оставалось пассивным, выжидая более крупных успехов повстанцев. За что боролись восставшие? Примечательна и программа, принятая повстанцами. Уже в своем первом обращении-приказе к населению города Перхуров заявил о своей связи с южнорусским Белым движением: «на основании полномочий, данных мне главнокомандующим Северной Добровольческой армией, находящейся под верховным командованием генерала Алексеева, я, полковник Перхуров, вступил в командование вооруженными силами и во временное управление гражданской частью в Ярославском районе…». Программа «демократической контрреволюции» уже не поддерживалась повстанцами и ими выдвигались лозунги весьма близкие к политической программе белого движения и в чем-то предвосхитившее ее.
Так, например, полковник Перхуров был объявлен «главноначальствующим Ярославской губернии», то есть занял должность, которая стала использоваться в практике южнорусского белого движения только с 1919 года. При нем же было сформировано и гражданское управление. В городе была восстановлена городская управа, в которую вошли как представители политических партий, так и «деловые», «цензовые элементы», двое кадетов и двое меньшевиков. Управа, несмотря на бесконечные бои и почти полное окружение советскими войсками пыталась наладить нормальную работу городского хозяйства, водопровода, электростанции. В обращении управы «К населению города Ярославля» ясно говорилось о том, что только «единая, собранная, сплоченная национальной идеей Россия должна выйти победительницей в начавшемся разгаре борьбы. Перст истории указал на наш город и нужно верить, что Бог спасет нашу Родину в тяжелую настоящую годину.- Воспрянь же Русь, и крикни клич и принеси еще жертву для освобождения…. Нужно твердо помнить и отчетливо знать, что выход только в победе, мужестве и самоотвержении. Твердо, решившись отстоять свое благополучие, нужно собрать все свои душевные и телесные силы и довести дело до конца, не предаваясь малодушию и унынию…». «Воззвание» заканчивалось призывом «Да здравствует Всенародно-законно-избранное Учредительное Собрание».
«Помощником Главноначальствующего по гражданской части стал член партии меньшевиков — И. Савинов. После подавления восстания он направился в Костромскую губернию, надеясь организовать там центры сопротивления, но был арестован и расстрелян Костромской ЧК. Таким образом, в рядах восставших наблюдалось редкое партийное единство — от социал-демократов до кадетов и монархистов. Партийные разногласия как бы отходили на задний план перед надеждами на возможную победу восстания.
Примечателен и еще один документ, по существу определивший программу будущих политических преобразований — „Обращение к гражданам города Ярославля“ изданное 13 июля. В нем отмечалось, что „все органы и распоряжения так называемой „Советской власти““ упраздняются». Но, помимо этого, ликвидировались и органы управления, созданные при Временном правительстве, — не созывалось волостное земство, функции городской думы брала на себя городская управа. Упразднялась милиция, волостные земельные комитеты. В самом Ярославле их заменяла власть «Управления Главноначальствующего по гражданской части», а в «прочих городах губернии — власть «начальников уездов», восстанавливались полномочия волостных старшин. Возрождались окружные суды, а функции общей полиции передавались «уездной и городской страже"(!) (предшественнице Государственной стражи на юге России).
Этот законодательный акт примечателен, прежде всего, потому, что в нем почти с абсолютной точностью воспроизводилась система местного управления на белом юге России в 1919 году. Во время Ярославского восстания Добровольческая армия еще только начинала свой 2-й Кубанский поход, и ни о какой развернутой политической программе не было и речи. И в эти же дни за сотни верст от Северного Кавказа, в центре России уже начали формироваться структуры власти, повторенные затем в проектах Особого Совещания лишь через год. Этот факт, к сожалению, не получил еще должного внимания со стороны историков, поскольку, как правило, Белое движение на юге России и Ярославское восстание рассматривались изолированно друг от друга. Косвенно подтверждается факт взаимодействия руководства Добровольческой армии, ее «Верховного руководителя» ген. М.В. Алексеева с деятелями как «Союза защиты» так и, вероятно, с самим Перхуровым. Поэтому рискнем утверждать, что в случае победы ярославского восстания, взятия Москвы, а на это мог рассчитывать генерал Алексеев, здесь была бы реализована структура власти Белой России: военная диктатура, приоритет исполнительной власти над представительной, представительство не партийное, а сословно-профессиональное. Ярославская земля, тысячелетняя Ярославия могла бы стать основой для осуществления программы создания будущей «национальной России».
«Решено усилить бомбардировку»
Однако этим планам не суждено было воплотиться в жизнь. Кольцо красных войск, вначале весьма слабое, к концу июля стало сжиматься все сильнее, и становилось очевидным, что повстанцы не смогут надолго удержать город. Попытки поднять восстания в Рыбинске (8 июля) и Муроме (9 июля) были подавлены. Полк Красной гвардии, рабочие отряды и, самая надежная опора советского режима — части венгерских и австрийских «интернационалистов», начали наступление на Ярославль. Из Заволжья город постоянно обстреливали бронепоезда. Особенно опасным стал участок у Тверицы, через который красные делали неоднократные попытки прорваться в центр.
Город беспрерывно бомбили. Только короткие июльские ночи были для горожан более или менее спокойны, но с рассветом в небо снова поднимались аэропланы и сбрасывали сотни бомб на город. Так поданным «Чрезвычайного штаба по ликвидации мятежа» во главе с Я. Ленцманом «за два полета сброшено более 12 пудов динамитных бомб, большая часть которых, по полученным сведениям, попала в район расположения штаба противника около бывшего губернаторского дома… Летчиками замечены сильные повреждения зданий и возникшие пожары… Артиллерийский огонь противник не открывал (интересно, откуда можно было бы его открывать, если у повстанцев было всего 2 пушки на позициях вблизи города — В.Ц.), ограничившись одним или двумя выстрелами из мелкокалиберных орудий (из-за нехватки снарядов — В.Ц.), по-видимому, с броневиков. В настоящее время, в виду упорства противника, решено усилить бомбардировку, применяя для этой цели наиболее разрушительной силы бомбы».
Последние дни боев в городе бушевали пожары, пожарные части были разрушены, уничтожена городская водонасосная станция. Итогом варварской бомбардировки стало практически полное разрушение центра города, гибель многих исторических памятников. Огромные разрушения были в Афанасиевском монастыре, бывшем Спасо-Преображенском монастыре, основанном еще в начале XIII века ростовским князем Константином Всеволодовичем. В огне пожара погибла ценнейшая библиотека Демидовского лицея, сгорел и сам лицей, уничтожены городская больница, Гостиный двор, 15 фабрик, 9 зданий начальных училищ. Спустя шесть лет обгорелые корпуса заводов и заросшие бурьяном пустыри напоминали об июльских боях 1918 года. При этом ряд советских историков относили все эти разрушения исключительно на счет «итогов двухнедельного хозяйничанья „защитников свободы“».
Расплата за несколько дней свободы
Дальнейшее продолжение вооруженной борьбы становилось бесперспективным. Мнения защитников города разделились. Большинство их — местные жители во главе с генералом Карповым, отказались покинуть город и решили продолжать борьбу в случае поддержки со стороны городских рабочих. Другая часть, около 50 бойцов — членов офицерских организаций, во главе с Перхуровым, решилась на отчаянный прорыв на пароходе к Толгскому монастырю, с целью возможной последующей организации партизанских отрядов вокруг Ярославля и поддержки обороняющихся извне. Однако данная попытка не увенчалась успехом и крестьяне, получив оружие, закопали его в лесу. Офицерская группа Перхурова еще в течение месяца бродила по заволжским лесам и деревням (за это время никто из бойцов его отряда не был выдан советским властям местными крестьянами, напротив, они повсюду встречали доброжелательное отношение). Группе Перхурова удалось перейти фронт и соединиться с частями Народной армии «Комуча», оперировавшей в данном районе.
Александр Петрович Перхуров. Родился в 1876 году в семье потомственных дворян Тверской губернии. Закончил Московский кадетский корпус, Александровское военное училище и Академию Генерального штаба по 2 разряду, в 1903 году. Первую мировую войну начал в чине капитана 14 Сибирской стрелковой артиллерийской бригады. Произведен в полковники в июле 1915 года, назначен командиром 5-й батареи этой же бригады. К производству в чин генерал-майора был представлен в октябре 1917 года, однако данный приказ не вступил в силу. Являлся одним из активных участников «Союза офицеров армии и флота», был лично знаком с Б. Савинковым, в ноябре 1917 года, очевидно, вместе с ним выезжал в Ростов-на-Дону для координации действий с командованием Добровольческой армии. В 1919 году произведен Верховным Правителем России адмиралом А.В. Колчаком в генерал-майоры за подготовку и руководство Ярославского восстания, получив почетное звание Перхуров — Ярославский. Во время Сибирского «Ледяного похода» он вместе с отрядом генерала Галкина сдался в плен красным партизанам под Красноярском. Позднее работал в штабе Приуральского военного округа, но в 1922 году был арестован и расстрелян по приговору революционного трибунала Ярославля.
Оставшиеся в Ярославле бойцы сдались 21 июля «Германской комиссии военнопленных N 4» и хотя ее председатель, лейтенант Балк, заверил сдавшихся повстанцев, что комиссия займет позицию «вооруженного нейтралитета» и не выдаст их большевикам, на следующий же день передал всех советским властям.
Началась расправа над повстанцами. По официальным данным, практически без суда было расстреляно 428 человек, в большинстве своем местные офицеры, студенты, кадеты, лицеисты. Если присоединить к ним прорвавшихся из окружения (около 100 человек) и погибших на позициях во время обороны (около 600), то получится, что почти все участники восстания были убиты (сколько же было убито во время беспощадных самосудов в первые часы после сдачи, неизвестно). Так, еще до официального начала «красного террора» советский режим уже показал свое звериное лицо.
Антибольшевизм — в центре России
Итак, Ярославское восстание завершилось. Несмотря на формальное поражение, оно позволило оттянуть часть большевистских сил от Поволжского фронта. А ведь это было время наиболее ожесточенных боев под Казанью и Симбирском. Восстание показало, что и в центре России, который традиционно считался оплотом советской власти, имеются многочисленные противники нового режима. Однако после подавления восстания здесь уже не было возможности рассчитывать на продолжение сколько-нибудь серьезного антибольшевицкого сопротивления.
Восстание, хотя и продолжалось больше двух недель, было обречено на провал, по причине, прежде всего, слабости поддержки, которую имели повстанцы. Но тот факт, что в восстании приняли участие крестьяне и рабочие, свидетельствует о расширении социальной базы участников антисоветской борьбы. Теперь уже не только офицеры, кадеты, юнкера и гимназисты, но и крестьяне, и рабочие сражались вместе, под одними лозунгами и с одной программой.
Ярославское восстание, безусловно, является ярким примером в ряду других антибольшевистских восстаний 1918 года и его беспристрастное изучение еще станет предметом научных разработок историков, публицистов и краеведов.
Страницы: | 1 | |
