 |
| Независимое военное обозрение | М. Калашникова | 13.10.2006 |
Свидетельством тому явились лекции, прочитанные высокопоставленными военными альянса в рамках программы «Оперативная совместимость России и НАТО» с 4 по 10 октября в Москве и Волгограде (в Общевойсковой академии Вооруженных сил РФ и Военной академии Генерального штаба Вооруженных сил РФ, Волгоградской академии госслужбы). Помощник генсекретаря НАТО по оборонной политике и планированию Джон Колстон, замначальника штаба Верховного союзного трансформационного командования генерал-лейтенант Джеймс Солиган, главный офицер по вопросам военных операций Главного командования операций ОВС НАТО в Монсе генерал-майор Джозеф Стайн и другие высшие офицеры стран Североатлантического блока ставили перед собеседниками острые вопросы: ждать ли от России взаимодействия или противостояния в регионах Каспийского моря и Кавказа; как может пойти сотрудничество между Украиной и НАТО; как встроится Грузия в систему региональной безопасности; в каких вопросах возможно совпадение политических позиций НАТО и России?
Вместе с тем обращает на себя внимание тот факт, что в критический момент руководство альянса дистанцировалось от российско-грузинского конфликта в отличие от подключившегося к нему ОБСЕ. Генеральный секретарь союза Яан де Хооп Схеффер заявил, что «НАТО, разумеется, не играет активной роли в этом нынешнем кризисе». Из всей массы мер, предпринятых Москвой и Тбилиси, взаимных обвинений России и Грузии в адрес друг друга генсек отметил именно лишь то, что одна сторона захваченных офицеров отпустила, а другая возобновила прерванный вывод военных баз, чтобы не срывать график и международные соглашения.
Главной лекционной темой было место России в совместных натовских операциях — как может взаимодействовать Москва с 30-тысячным контингентом сил быстрого реагирования, сформированном 26 членами и нечленами альянса? Стайн сослался на важный прецедент: в сентябре российские корабли впервые участвовали в отработке антитеррористических операций силами альянса Active Endeavour в Средиземном море: «Каждая из сторон теперь ясно себе представляет, чем обладает другая».
Однако прочие прецеденты свидетельствуют о том, что интересы сторон сильно разнятся и все более сильно расходятся. Россия вряд ли соглашается с предложенными принципами обеспечения региональной безопасности в Центральной Азии, поскольку проводит собственные учения в Киргизии, особенно не делясь опытом и не афишируя ход маневров. Резолюция американского Сената относительно Грузии оценивается в российских центрах власти иначе, чем в Вашингтоне и Брюсселе. Верхняя палата Конгресса США готова выделить 10 млн. долларов на поддержку вступления бывшей советской республики в НАТО. По своим финансовым масштабам шаг этот скорее символический. Но символика состоит и в другом: указанное предложение сделано на пике российско-грузинского кризиса. Жест сенаторов выглядит одновременно как поощрение именно антироссийского вектора в действиях официального Тбилиси.
В сравнении с временами холодной войны сегодняшнее НАТО ведет очень гибкую политику в отношении новичков из Центральной и Восточной Европы и постсоветского пространства. Когда Эстония и Латвия споткнулись о переговоры по границе с Россией, руководство альянса отказалось видеть неурегулированный пограничный вопрос в качестве препятствия — процесс приема прошел гладко. Москве было сказано: «Переговаривайтесь по границе сколько хотите — мы их принимаем!»
Абхазия давно не хочет под власть Тбилиси. Российские ожидания связаны с тем, что НАТО испугается брать в альянс «конфликтный регион» и оставит Грузию за бортом. Готова или не готова Грузия в ее любой конфигурации к вступлению в НАТО, не обсуждается. Важно, насколько ее участие полезно для дела блока. Вклад отдельных государств — членов НАТО в общие военные усилия теперь сильно специализирован: каждый делает то, что ему по силам, в чем он наиболее продвинут и что требует геополитическая ситуация в его регионе.
Наши дипломаты, аккредитованные при натовской штаб-квартире в Брюсселе, утверждают, что военное планирование НАТО в определенной мере по-прежнему нацелено против России. Хотя представители других стран это отрицают. Так или иначе, главный для нас вопрос заключается в том, в какой мере из Грузии сделают инструмент военной политики альянса. И в какой степени, имея дело с Грузией, Россия фактически будет сталкиваться с интересами и мощью США.
В холодную войну эксперты спорили о так называемых американских гарантиях: готовы ли янки жертвовать или всерьез рисковать Нью-Йорком ради Гамбурга? А будут ли готовы они к чему-то подобному ради Тбилиси? Для России здесь всегда будет иметься фактор неопределенности: блефуют ли янки или ведут игру всерьез? Речь идет о крайне чувствительном для нас регионе, что само по себе будет соблазнять как «старых», так и «новых» натовцев на шантаж, а то и провокации.
При этом возможное присутствие сил альянса на грузинской территории — не единственная опасность. У НАТО не так мало войск и прочих средств ведения войны в той же Турции. Сама Грузия более важна как площадка для размещения разного рода радиоэлектронных средств, а также военной инфраструктуры, которая в любой момент и очень быстро может быть заполнена натовскими боевыми частями.
Пожалуй, гораздо большая неприятность состоит не в мощи вооружений, а в лояльности и единстве элит, в их преданности североатлантической идее. В прежние годы в НАТО входили страны, режимы, народы, которые традиционно связаны узами с Америкой. Помимо штабов и инфраструктуры, НАТО держалась на людях по обе стороны Атлантики, занимающих ключевые посты в политике, экономике, СМИ. Это — ядро западной цивилизации, которое срослось.
Коалиционные оборона и безопасность — слишком серьезное дело, чтобы подпускать к нему не очень надежных, политически и идейно неустойчивых партнеров. Выросло ли уже достаточное количество достойных натовских кадров? События, которые разворачиваются на «российско-грузинском фронте», скоро это покажут.
