Памяти Игоря Талькова

«Россия — боль моей души.
Социальные песни-крик моей души.
Бой за добро-суть моей жизни.
Победа над злом — цель моей жизни…»

Игорь Тальков

1991-й год… 15-летние юбилеи: выборы первого российского президента, августовский путч, развал КПСС, развал СССР, трехцветный российский стяг снова над Кремлем.

Но вспоминая эти даты вспомним еще об одной: 15 лет прошло после убийства Игоря Талькова…

Так всегда бывает — чем ярче, органичнее талант, тем больше внимания привлекает он к себе. Увы, но несправедливо забытое многими имя певца, становится еще одним поводом для сведения политических счетов. Не умолкают споры о том «на чьей стороне он был бы» в октябре 1993-го, в 1996-м, в 2000-м? Как он относился бы к Гайдару, к Чубайсу, к Ельцину, к Путину? Творчество Талькова, подчас совершенно необоснованно, «приватизируется» то ультра-правыми, то ультра-левыми, то национал-большевиками, то ура-патриотами.

Оставив в стороне эти политологические гадания «на кофейной гуще», задумаемся о другом. Сейчас уже нет сомнения в том, что Игорь Тальков стал последним российским «социальным поэтом» ХХ века. Линия начатая А. Галичем, Б. Окуджавой, В Высоцким прервалась 15 лет назад. За истекшие годы в России не появилось ни одного певца, композитора равного Талькову по силе именно «социальных» песен (коммуно-дубовые а. ля Пахмутова «Наш дом Россия — твой дом Россия — у нас другого дома нет», слащаво-приторные о «русской душе», о «неласковой Руси», «пионерски-звенячие» о «Москва — золотые купола» — не в счет). Тальков развалил «Берлинскую стену» «совковой» эстрады, сделал это резко, жестко, непримиримо.

Тальков пел, как принято говорить, «на пределе». Пел сердцем, надорванным, надломленным. Не боясь ничего открыто шел вперед.

«Мы зубами вгрызались в цепи,
Мы ногтями впивались в лед,
Прорывали стальные сети
И взлетали, нас били в лет…»
(Метаморфоза — 2).
Его судьба более чем показательна. Сын репрессированных, познакомившихся в ГУЛАГе родителей (его брат — Владимир там и родился). Не имел права жить в Москве, а в 1975 году, на площади в Туле «высказался» о Брежневе. От «срока» с огромным трудом удалось спасти. Но вплоть до 1987 года, до своих первых «Чистых прудов», Талькову не давали публично выступать.

Затем стремительный взлет. 1987−1991 годы. Вспомним, что для многих в то время значили его песни. «КПСС — СС». Уже одно это словосочетание говорило за себя. Тальков стал первым певцом «Белой России», «Национальной России», изменив слащаво-приторный образ «поручика Голицына» на образ «расстрелянного генерала».

Игорь Тальков был «слишком» свободным, «слишком» непримиримым, и, хотя бы уже поэтому, был обречен. Власть, «система» не любит, не переносит тех, кем нельзя управлять. Востребованы всегда «тихие», «предсказуемые», «СВОИ». Тальков был и остался «собой», одиноким бойцом. Он не вписывался ни в закосневшие устои старой, ни в номенклатурные раскладки новой власти. В этой ситуации трагический финал не заставил себя долго ждать…

Правда, «кое-кто» недвусмысленно заявит — Галич умер от замыкания в элктропроводке, Высоцкий от «богемной жизни», Цой погиб в автокатастрофе, а Талькова убили в «банальной разборке». Этот «кое-кто» никогда не ошибается, потому что точно знает на ком кровь убитых и точно знает, кто будет следующим.

Будем помнить об Игоре Талькове. Будем помнить и о тех погибших чувствах искренности, надежды и веры, которыми жили в тот короткий период 1987—1991-го… Будем помнить хотя бы для того, чтобы знать — свободу не приносят по заказу, ее завоевывают, ее защищают даже ценой собственной жизни.