Демобилизация армии после окончания Великой Отечественной сильно затянулась. Готовилась война с Японией, а тут почти без передышки началась и «холодная война». И фронтовикам младших возрастов против их ожидания скорого возвращения домой пришлось тянуть солдатскую лямку в общей сложности по 6 — 7 лет. Вот тогда, по сегодняшним меркам «дедовщины», среди них должны были быть не только «деды», но и «прадеды». Однако не было ни тех, ни других! Даже с учетом того, что роты, батареи были интернациональные: русских, украинцев и белорусов непременно «разбавляли» узбеками, армянами, латышами… А о религиозных различиях — христианин ты, мусульманин или буддист, как-то никто не вспоминал, разве что в добродушных шутках.
Да, были в то время свои чувствительные проблемы: мизерные зарплаты у солдат и сержантов, да и те почти полностью уходили на Госзаем, слабоватая норма продовольствия (сливочного масла, яиц, белого хлеба не было и в помине). Но у подавляющего большинства воинов жило в сознании: служим мы Родине, нужно крепить оборону, а трудности эти временные. К тому же все понимали, что без крепкой дисциплины армии быть не может. Поэтому приказ командира — закон, за опоздание даже на 5 — 10 минут из увольнения — наказание, неотдание чести старшему по званию — проступок…
Существовали и как-то сами собой утвердившиеся моральные правила: рукоприкладство, тем более со стороны командира, — вещь недопустимая. Заставлять молодого солдата мыть пол или убирать туалет за себя — это в голову тоже никому не приходило. Коль твоя очередь (или наряд вне очереди) — значит, работай.
Так когда же и откуда взялась «дедовщина»? По моим наблюдениям (я уже после службы в полку стал корреспондентом военной газеты и постоянно бывал в командировках в воинских частях), первые сведения о ней стали поступать в послесталинский период, когда прошла широкая амнистия заключенных. Молодые ребята со снятой судимостью стали просачиваться в армейские ряды. Вот тогда-то впервые я услышал, что в каких-то воинских частях новичков после отбоя «приводят к присяге ложечками по ягодицам». Некоторые увольняемые в запас побуждали «салаг» отдавать им новые шапки и ремни вместо своих, поношенных. Это, конечно, было далеко не везде, а там, где было, строго пресекалось служебным взысканием вплоть до гауптвахты, которая, заметим, была действенным инструментом в руках командира.
Помню и заметку в нашей газете: узнав, что, увольняясь, «дед» выманил у молодого солдата новые сапоги, шапку и ремень вместо своих, старых, корреспондент поехал в село, куда убыл старослужащий (оно было недалеко от штаба военного округа) и там, на своем сборе, селяне «прочистили» этого «молодца», осрамили его, отобрали у него новые предметы амуниции и возвратили пострадавшему.
Случаи «дедовщины» продолжали иметь место и в 1970-е — первой половине 1980-х годов. С нею, в общем-то, управлялись офицеры, так как сержанты и тогда не находились на достаточной высоте. Никто тогда даже не помышлял о какой-то военной полиции, комитете солдатских матерей, ни тем более о помощи со стороны православного священника или муллы.
Нарушения дисциплины участились в горбачевские времена, когда армию начали всячески «полоскать», целенаправленно бить по престижу профессии офицера…
Сегодня усилиями СМИ проблема «дедовщины» вновь в центре внимания общественности. Конечно, грубейшие нарушения дисциплины в войсках — это печальная реальность. Но надо признать и то, что они имеют место далеко не во всех подразделениях. В большинстве воинских коллективов нет случаев грубых правонарушений, организованно проходит боевая учеба. Бывая в командировках, я не раз имел возможность воочию убедиться в этом. В одном из отдаленных гарнизонов недавно встречался с командиром части полковником Вадимом Шевченко. С ходу задаю ему вопрос:
— Есть у вас «дедовщина»?
— Ни одного случая. И не было, и не будет, — улыбается полковник.
— Но у других-то иначе…
— Думаю, кому-то сегодня очень требуется нагнетание обстановки вокруг армии, вокруг военного ведомства. Хотя, не буду скрывать, кое-где не все благополучно — там, где командиры и воспитатели не умеют занять людей после учебы, не заботятся об их культурном досуге, быте.
Я потом побывал в части Шевченко, побеседовал с солдатами и офицерами и что понял? Здесь налажен досуг военнослужащих. Заместитель по воспитательной работе капитан Сергей Арефьев, старший лейтенант Алексей Коротеев постоянно держат в поле внимания художественную самодеятельность, организуют культпоходы. Всегда оживленно в библиотеке. Здесь, кстати, живет тридцатилетняя традиция: увольняясь, солдаты оставляют приобретенные прочитанные книги — пусть читают те, кто придет им на смену.
В то же время бросилось в глаза, что плохо пополняется из центра книжный фонд, не поступают новые книги из Воениздата (все та же проблема — культуру финансируют по-прежнему по остаточному принципу)…
Кормят солдат хорошо, помимо полагающейся нормы, им немало перепадает от подсобного хозяйства — мяса, овощей из теплиц. В столовой есть стол именинника, он почти все время занят, солдаты приглашают друг друга на всякие сладости.
Уходя, я вспомнил слова полковника Шевченко: если занять людей полезным делом, позаботиться об их культурном досуге, быте, какая может быть «дедовщина»?
http://www.redstar.ru/2006/04/2804/204.html
