Символ жизни

Пасхальные яйца Фаберже стали легендой в мире искусства и частью нашей истории. Внутри каждого спрятаны сюрпризы, подчас достойные Левши, но их подлинная ценность не в этом, равно как и не в драгоценных камнях, которыми украшались чудесные сферы. Они — напоминание о трогательной традиции, исчезнувшем царстве и двух императрицах, которые раз в году становились детьми, принимая этот символ жизни из любимых рук. Одна из них стала святой, другая пережила всех детей и внуков, убитых в подвале, в шахте, в поле — где попало.

Традиция дарить на Пасху специально изготовленные и украшенные яйца существует с незапамятных времён. Например, в XVI веке французскому королю Франциску I преподнесли деревянное резное яйцо с изображением Страстей Господних. Другое яйцо, также изготовленное французским мастером в XVIII веке, хранится в Дании, в собрании королевской семьи. Государь Александр Миротворец с супругой Марией Фёдоровной увидели сувенир, когда приехали в гости к родителям императрицы. Размером с обычное, сделанное из слоновой кости яйцо хранило внутри золотой желток, в нём в алмазном гнезде покоилась золотая курочка, но и это было не всё — в курице хранился перстень с монограммой.

Возможно, именно это очаровательное изделие вдохновило царя заказать схожий подарок фирме Фаберже, тем более, что обычай помещать пасхальные подарки в яйца, сплетённые из цветов или соломки, существовал в России и прежде.

Почему выбор пал именно на Фаберже?

Патриот

Для начала хотелось бы сказать, почему мне вообще пришло в голову взяться за написание этого текста. Дело в том, что несколько лет назад я познакомился с одной историей времён Первой мировой войны. Император Николай Александрович призвал тогда всех, кто может поддержать страну, вернуть деньги из-за границы. Откликнулись немногие, среди них Петер Карл Густавович Фаберже. Он закрыл все счета в зарубежных банках, так что после революции его семье довольно туго пришлось в эмиграции.

В качестве примера я рассказал об этом двум «бывшим» русским — эмигрантам, живущим в США. Люди вполне образованные и в каком-то смысле культурные, они неустанно поносили своё бывшее Отечество, пытаясь доказать, что патриотизм — это атавистическое чувство, свойственное рабам и глупцам. Карл Фаберже в эту концепцию, конечно, не вписывался, что вызвало особое раздражение у моих оппонентов. В конце концов они сошлись на том, что перевод денег был хитрым шагом, который мог обеспечить фирме новые заказы.

Я возразил, что Карл Густавович своё послушание царю никак не афишировал и, оставь он деньги за границей, об этом никто бы не узнал. К сожалению, меня не услышали. Благородство — не нормально, не рационально, пугающе для тех, кто полагает: где седалище, там и родина. Вот тогда мне впервые захотелось рассказать о Фаберже нашим читателям.

Путь к славе

Герой нашего рассказа происходил из рода гугенотов, живших в Северной Франции. После отмены Людовиком XIV свободы вероисповедания семейство вынуждено было бежать в Германию, где сменило фамилию Фабри на Фабрьер, а затем — на Фаберже. В 1842 г. отец Карла Фаберже, Густав, открыл мастерскую в Петербурге. Фирма на тот момент занимала подвал одного из зданий на Большой Морской, и ничто не предвещало её блестящего будущего. Ведь Карл Густавович, на которого отец возлагал большие надежды, с одной стороны, был, несомненно, талантлив, с другой — оставался мечтателем. В юности он много путешествовал по Европе, подолгу обретался во Франкфурте-на-Майне, Флоренции, Париже в поисках ответа — как запечатлеть красоту.

В 1866 году Карл вернулся в Россию, но его по-прежнему занимала не столько коммерция, сколько желание достичь совершенства в своём деле. В то время как Густав Фаберже надеялся, что сын наконец займётся делами петербургского магазина, тот целыми днями пропадал в Эрмитаже. Полтора десятка лет Карл подвизался в реставрационных мастерских Зимнего дворца, при этом работал совершенно бесплатно. Его просто забыли оформить в штат, а он не счёл нужным напомнить о себе.

Разумеется, впоследствии этот факт биографии Карла Фаберже объяснили очень просто — желанием втереться в доверие к высшему свету. Едва ли это так. Аристократам в мастерских Эрмитажа делать было решительно нечего, а известность Карл начал приобретать, получив большую золотую медаль на Всероссийской художественно-промышленной выставке 1882 года. Это были чудесные дни для него. Нижний Новгород почтила тогда своим присутствием августейшая чета и местное купечество преподнесло императрице букетик ландышей, сделанный Фаберже из жемчуга и бриллиантов в миниатюрной золотой корзиночке — копии с древнего китайского оригинала. Мария Фёдоровна заинтересовалась, купила у Карла Густавовича запонки для мужа, но всё это было лишь прелюдией к главному событию в его жизни.

Оно произошло три года спустя, когда император Александр Третий решил заказать у талантливого ювелира пасхальный подарок для супруги. Царицу яйцо, созданное в одной из мастерских Карла Густавовича, привело в восторг. Снаружи обыкновенное, эмалированное, на самом деле оно было выполнено из золота, но если его открыть, внутри, в полусфере желтка, восседала изготовленная из цветного золота курочка. Внутри курочки, в свою очередь, были спрятаны рубиновое яичко и корона. Как ясно из описания, это яйцо напоминало Марии Фёдоровне о другом, принадлежавшем её матери, но, следует заметить, сделано было ещё более искусно. Так было положено начало традиции. Заказ на следующее яйцо поступил очень скоро. На разработку эскиза, исполнение требовались многие месяцы, поэтому к Воскресению Христову мастерские Фаберже готовились на протяжении всего года. Карл Фаберже вручал пасхальные яйца лично императору в пятницу на Страстной неделе.

Мастера

Сам Карл Густавович при этом ювелирных произведений не создавал, его задачей было рождение идей и поиск талантов. Он, например, отбирал лучших выпускников Центрального училища технического рисования и черчения и щедро платил им за эскизы. Постоянно следил за работой подмастерьев и, обнаружив искру Божию, старался её разжечь.

Благодаря этому мир обрёл одного из лучших ювелиров всех времён — Михаила Евлампиевича Перхина. Крестьянин по происхождению, этот самородок прибыл в Петербург ещё мальчиком. Некоторое время скитался, потом стал подмастерьем у Фаберже, через два года — мастером, а ещё через несколько лет возглавил одну из мастерских. Купец 2-й гильдии, личный почётный гражданин, Михаил Перхин стал независим, но продолжал трудиться на благо фирмы. Клеймо Перхина «М. П.» носят все пасхальные яйца, выпущенные фирмой Фаберже с 1885 по 1903 год, когда мастера не стало.

Так же строились отношения Карла Фаберже с другими лучшими специалистами предприятия. Они возглавляли небольшие, относительно самостоятельные мастерские, персонал набирали по своему усмотрению и многие вопросы решали так, как считали нужным. При выборе кандидатов в мастера Карл Густавович обращал внимание лишь на два качества: талант и абсолютную честность. В ювелирах при этом не ошибся ни разу.

Состарившихся работников не увольнял, платил зарплату даже 82-летнему ослепшему гравёру, трудившемуся в фирме с 25 лет. Поэтому даже выдающиеся, самые известные мастера никогда не уходили от Фаберже, чтобы основать своё дело. Ведь они были для Карла Густавовича соратниками, а не подчинёнными. После революции фирма вообще стала товариществом, акции получили все работники. Если бы не желание большевиков грабить и громить всё что ни попадя, дом Фаберже мог приносить стране огромную прибыль. Не вышло.

«Вы с ума сошли!»

Но вернёмся в эпоху расцвета Дома Фаберже. После смерти царя Александра пасхальные яйца стал заказывать его сын — император Николай Второй. Каждый год он преподносил одно из них матери, другое — супруге. Далеко не все подарки обходились дорого, обилие драгоценных камней не имело большого значения. Это особенность всего, что делали Фаберже, оттого даже оловянный солдатский ковшик, изготовленный ими для фронта, ценится сегодня выше, чем иная бриллиантовая вещица.

Повторить многие шедевры фирмы не удалось никому, несмотря на колоссальное развитие техники. Массовое производство — это совершенно иные подходы, технологии, требующие участия людей с другой психологией. Карл Фаберже в этом отношении был уникален даже для своего времени. В 1916 г. на просьбу одного из сыновей Фаберже, Александра, обучить его эмальерному делу, лучший французский эмальер Гуйон с тоской ответил: «Вы с ума сошли! Да мы в Париже совершенно не в состоянии делать то, что вы легко делаете в Санкт-Петербурге!«

Карл Густавович не без гордости объяснял: «Если сравнить с моим делом такие фирмы, как Тиффани, Бушеран, Картье, то у них, вероятно, найдётся драгоценностей больше, чем у меня. У них можно найти готовое колье в 1,5 млн рублей. Но ведь это торговцы, а не ювелиры-художники. Меня мало интересует дорогая вещь, если её цена только в том, что насажено много бриллиантов или жемчуга».

Красота — единственное, что волновало Карла Фаберже. Он всегда носил с собой специальный молоточек, которым разбивал изделия, если они ему не нравились. Учитывая сложность работы, истреблялись, таким образом, в несколько секунд целые состояния. Но стоило Фаберже увидеть шедевр, даже если это была недорогая вещь, как он, торжественно поместив её на ладонь, обходил своих сотрудников со словами: «Посмотрите на эту замечательную вещь, она законченна!» Так создавалась особая атмосфера, появлялось напряжение, без которого не рождаются легенды.

Поясним это на примере одного из мастеров Фаберже — Генриха Каксонена. Его портсигары считаются лучшими в мире. Для того чтобы их закрыть, приходилось ждать, когда мельчайшие пузырьки воздуха выдавятся из пространства между отдельными частями — настолько тонкой была подгонка крышки. После революции Каксонен вернулся на родину — в Гельсингфорс, где основал собственное дело. Сноровка, материалы, инструменты — всё осталось прежним, а портсигары выходили почему-то не т. е. Сам мастер говорил, что в них «отсутствует дух фирмы Фаберже», который «умер вместе со старой Россией».

Одуванчики

Своим молоточком уже давно покойный Фаберже продолжает разбивать представления о том, что деньги решают всё, что довольно собрать лучших мастеров, хорошо им заплатить — и произведения искусства хлынут потоком. Для того чтобы отличить худших от лучших, нужен вкус, а откуда ему взяться у помянутых Карлом Густавовичем торговцев? Поэтому, несмотря на непрерывный рост числа дизайнеров, большинство вещей, которые нас окружают, в лучшем случае никакие, а сплошь и рядом — изумительно уродливы.

Человеку, который исповедует религию денег, не дано почувствовать изящества «Одуванчика», приобрённого фондом Фаберже Московского Кремля 15 лет назад у частного владельца. Вот его описание: «Этот шедевр сделан из настоящего цветочного пуха. Более 100 лет назад мастера Фаберже собрали пух одуванчиков и каким-то только им известным способом укрепили на тончайших серебряных тычинках. Сверху ювелиры расположили мелкие алмазы, которые сияют среди белого пушка, подобно росе. Редчайший предмет искусства поражает тем, что Фаберже удалось запечатлеть эфемерную, ускользающую материю живой природы — ему, по сути, удалось остановить мгновение».

Несмотря на алмазы, вещь эта не очень дорогая, не вполне оценённая даже в наши дни, иначе она едва ли могла достаться фонду, бюджет которого отнюдь не безразмерен. Этим и замечателен «Одуванчик» Фаберже — он слишком невесом для торговли. Скорее, это образ свободы от необходимости, влечения к совершенству, то есть восхождения к Богу — Тому, Кто, по слову святого Дионисия Ареопагита, выходит из Себя навстречу нам, выходящим из себя навстречу Ему.

Подарки

Рассказывают, что однажды американская миллиардерша мисс Вандербильд предложила Карлу Фаберже миллион долларов, если он обслужит её как царицу: «Мне нужно яйцо, по оригинальности решения сопоставимое с теми, что вы делаете для вашего императора». В положенный срок она получила от русского ювелира шкатулку в форме кубика с запиской: «Соблаговолите принять квадратное яйцо».

Это не было капризом, и не сказать что деньги были Карлу Густавовичу уж вовсе без надобности. Просто для создания пасхального яйца нужно было понимать, чувствовать заказчика, культуру, историю, в которой он существовал. И что не менее важно, нужно было уважать его. Богатая американка принадлежала к миру людей, который был совершенно неинтересен Карлу Густавовичу и его мастерам.

Год за годом фирма выполняла роль своеобразного летописца дома Романовых. Например, в 1891 году императрица Мария получила в подарок яйцо из нефрита, где в качестве сюрприза была помещена модель фрегата «Память Азова». Дело в том, что на этом корабле плавал в то время наследник престола — Великий князь Николай Александрович. Внутри «Кавказского яйца» были миниатюры с видами Кавказа — там тогда жил другой сын императрицы Великий князь Георгий. Он был смертельно болен, и мать тяжело переживала разлуку с ним. Мастер Михаил Перхин, создавший яйцо, постарался хоть немного облегчить горе царицы.

«Яйцо с бутоном розы» стало первым из тех, что Царь-мученик подарил любимой жене Александре Фёдоровне. Сюрприз — роза — должен был напоминать ей о родине, где у государыни был замечательный цветник (она им очень гордилась). Но её любимым пасхальным яйцом стали «Ландыши». Перхин в качестве сюрприза поместил в него три выдвигающихся медальона с портретами Государя и двух старших дочерей — Ольги и Татьяны.

Яйцо с поездом стало вершиной творчества Михаила Евлампиевича Перхина и его помощников. Называлось оно «Транссибирская магистраль» и было посвящено открытию Транссиба, связавшего Петербург с Владивостоком. В яйцо был помещён сложенный втрое царский поезд — платиновый паровоз и пять золотых вагонов, из которых последний — походная церковь. Состав заводился золотым ключиком, после чего мог проехать несколько метров, сверкая алмазными фарами и рубиновым фонарём. Надписи на вагонах можно прочесть только в микроскоп. Сегодня поезд хранится в Оружейной палате Кремля, но ездить не может. Специалисты не решаются его починить, настолько тонкой была работа мастеров Фаберже. Яйцо принесло фирме мировую известность. На всемирной выставке в Париже оно получило Гран-при.

Самое большое из яиц Фаберже получило наименование «Кремль» (на фото справа). Оно изображает Успенский собор, через окна которого виден интерьер храма. Сюрпризом в нём стали часы.

Яйцо «15-я годовщина царствования» содержало семь портретов членов Семьи и 9 сцен царствования, включая коронацию, открытие музеев и памятников, обретение мощей Серафима Саровского. А внутри яйца «300-летие дома Романовых» хранится глобус, где особо выделена территория Российской империи.

Война

Но потом началась война и тематика пасхальных яиц изменилась.

Сюрпризом в «Красном кресте» стали 5 портретов: двух дочерей, сестры, жены и кузины Государя в форме медсестёр. «Военное стальное» яйцо действительно было создано из стали. Драгоценности и золото шли в то время на покрытие военных поставок из-за границы, работать с ними было запрещено. Поэтому мастерам Фаберже приходилось ограничиваться материалами более скромными. Фирма в то время вообще переключилась с изготовления драгоценностей на создание, например, втулок для снарядов (выпустив их два миллиона), котелков, жетонов, подстаканников, шприцев для госпиталей.

Но создавались и произведения искусства, только стоили они копейки, потому что золото и платину мастера заменяли латунью и медью. Это были подарки для фронтовиков — ковшики, портсигары, плошки в русском стиле. Государь одаривал ими солдат и офицеров, посещая войска.

На Пасху 1917 года он хотел подарить матери «Берёзовое» яйцо из карельской берёзы. Оно сохранилось, но Мария Фёдоровна его так никогда и не увидела. Для Государыни Александры в мастерских Фаберже создавалось «Синее созвездие царевича», которому так и не суждено было принять окончательный вид. Драгоценных камней на нём нет — только голубое стекло и подставка в виде облаков из горного хрусталя. Гравировка на яйце — положение звёзд на небе во время рождения Цесаревича Алексея.

«Мы их любим…»

Получив известие о гибели Царской Семьи, Карл Густавович покинул Россию. Три года он не распаковывал чемоданов, надеясь вернуться. Потом умер. Его сын Агафон в это время сидел в концлагере, где его трижды водили на расстрел. Магазины и мастерские были разграблены, дело жизни Фаберже — уничтожено под корень. Как сложилась судьба пасхальных императорских яиц?

Из Петербурга их вместе с другими драгоценностями Государя вывезли в Москву, в Оружейную палату Кремля. На какое-то время о драгоценностях забыли, но в 22-м году набросились на них с остервенением. Директор Оружейной палаты Дмитрий Иванов бился за каждый экспонат, писал докладные, пытался достучаться до правительства, но всё было тщетно. И тогда он покончил с собой.

Это подействовало, музей оставили в покое до 1930 года, когда его захлестнула вторая волна разорения. Продавали ценности за границу практически на вес, без учёта художественной ценности, теряя на этом огромные деньги. Это была обычная большевистская практика — так же они расходовали людей, предоставив потомкам право искать этому безумию объяснение и оправдание.

В результате из пятидесяти яиц Фаберже осталось в Кремле лишь десять, многие исчезли бесследно, сохранились лишь описания. «Мы их любим, — сказала однажды хранительница кремлёвской коллекции Татьяна Мунтян, — ещё и потому, что Пасха — главный праздник русского православия. И яйцо, символ возрождения Христа, искупления людских грехов, — наиболее понятный русскому человеку пасхальный подарок, как в те времена, так уже, к счастью, и сейчас».

Христосование с императором

К каждой Пасхе Императорский фарфоровый завод делал пасхальные яйца для членов императорской фамилии «на раздачу» при христосовании. Фарфоровые яйца чаще всего были подвесными и имели сквозное отверстие, куда продевалась лента с бантом внизу и петлёй вверху. Такие яйца обычно подвешивались в красный угол под иконы. В 1799 г. на Императорском фарфоровом заводе было изготовлено 254 яйца, в 1802 году — 960. К Пасхе 1914 года выпущено 3991 фарфоровое яйцо, в 1916 г. — уже 15 365 штук. Большая часть их была предназначена для христосования с низшими чинами в действующей армии и посылок на фронт. На таких яйцах изображались вензель императора, государственный герб, а также Георгиевский крест, отчего такое яйцо становилось своего рода знаком отличия и приобретало вид награды.