Международный терроризм имеет явно выраженную исламскую окраску, однако ислам несет за него ограниченную ответственность. Социальные корни у него те же, что и у антиглобализма, — нищета большей части населения Земли, специфической является «только» чудовищная форма выражения недовольства. Всем людям в той или иной степени свойственна нетерпимость в отношении «инакомыслящих» и «иноверцев». Стараясь это преодолеть, основные религии мира предлагают людям быть добрыми, справедливыми, терпимыми друг к другу. Это касается и христианства, и ислама, и буддизма, и даосизма, и иудаизма. Нетерпимое отношение фанатичных христиан или мусульман на том или ином историческом отрезке времени к «еретикам» и «неверным» не отвечает ни духу, ни букве христианства и ислама. Так что когда представители исламского духовенства объясняют, что настоящий ислам не имеет ничего общего с тем, что творят фундаменталисты и террористы, с ними следует согласиться. Если иметь в виду священные тексты. Проблема однако в том — и здесь мы переходим к очень деликатной теме, — что верующие опираются не только на тексты, но и на историю жизни пророка, основавшего данную религию. И чем менее грамотен конкретный верующий, чем незатейливее его внутреннее устройство, тем меньше значат для него священные тексты (при всем его к ним абстрактном уважении) — и тем большее значение имеет для него личный пример пророка. Каждый берет то, что ему доступно. Если мы сравним пророков, то увидим, что Мухаммад, в отличие от Заратуштры (основателя зороастризма) или Будды, Лао-цзы (основателя даосизма), «сеял разумное, доброе, вечное» не только словом, но и мечом. Родившись в Мекке около 570 года, он в 610 году выступил с проповедью нового учения, за что был изгнан из родного города. Переселившись в 622 году со своими последователями в Медину, Мухаммад основал здесь мусульманскую общину. В 630 году он во главе войска вернулся в Мекку и покорил ее, вслед за чем распространил оружием ислам на значительную часть Аравии. Что было дальше, также хорошо известно. Под флагом борьбы за истинную веру с «неверными» арабы после смерти Мухаммада в 632 году примерно за сто лет захватили Ближний Восток, Египет, Северную Африку и Испанию. Мусульмане следовали примеру своего пророка. И Иисус, и Будда, и Лао-цзы, и другие пророки действовали словом, а не оружием, поэтому завоевывать новые территории их именем было сложно. Когда рыцари-крестоносцы распространяли христианство огнем и мечом, они отклонялись от линии поведения Иисуса, когда же это делали мусульмане, они следовали Мухаммаду. Различие существенное. Вот почему в учении ислама, в отличие от других конфессий, большое место занимает положение о «священной войне», или джихаде (газавате). Поражает легкость, с какой мусульмане прибегают к джихаду против всякого, кого они считают своим противником. Как только возникает желание завоевать соседа, поднимается знамя джихада. Мы все это видели, когда «ваххабиты» шли из Чечни на Дагестан. Но точно такой же прием был использован в XIV веке тюркским эмиром Ocмaном I. Получив в наследство захудалый пограничный удел (удж) с центром в городе Сёгюте на северо-западе Малой Азии (примерно там, где находилась Троя), он принялся его расширять. Территории христиан он и его преемники завоевывали под знаменем газавата, а территории собратьев по вере — используя спецподразделения янычар: взятых в плен и взращенных в изоляции от внешнего мира и почете мальчиков-христиан. Так возникла Османская империя. Когда сегодня возникают социальные напряжения, «отмороженные» мусульмане-террористы легко реанимируют идею джихада в его средневековой «вооруженной» форме, встречая сочувствие у значительной части мусульманского мира. История жизни Мухаммада всегда перед глазами, паломничество в Мекку освежает ее в памяти. С именем же Христа увязать терроризм трудно, почему, например, североирландские террористы и не находят симпатий в христианском мире. Имя мусульманского пророка впаяно в исламский символ веры, выражаемый словами «Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммад — пророк его». Ислам в большей степени, чем другие конфессии, опирается не на тексты, а на личность пророка, а Мухаммад и на самом деле распространял ислам оружием. Это исторический факт. И потому идея джихада неотделима от ислама, коррекции поддаются только его (джихада) формы. Среди мусульманских богословов все шире распространяется точка зрения, согласно которой джихад может осуществляться не только оружием, но также мысленно и словом. Однако в любом случае между джихадом и терроризмом дистанция огромного размера. Мухаммад был воином, настоящим мужчиной, он не поднимал оружия против женщин и детей, не нападал из-за угла. Да и его последователи еще долгое время после ухода Мухаммада из жизни использовали в борьбе с «неверными» честные методы, о чем свидетельствует такой, например, эпизод из истории крестовых походов. В 1187 году египетский султан Салах-ад-Дин (Саладин) освободил Иерусалим, занятый крестоносцами в 1099-м. При этом он захватил в плен иерусалимского короля Ги, которого не казнил, но отпустил под честное слово не участвовать более в войне. Неблагородно повел себя как раз христианин Ги, который не преминул нарушить слово. Именно крестовые походы принесли мусульманскому миру озлобление против христиан, ужесточив ислам. Христианский мир сегодня далеко ушел от рыцарей-крестоносцев, став значительно мягче и терпимее в своем отношении к нехристианам, чему в огромной степени способствовала светлая личность Иисуса. Значительно более толерантным стал за прошедшие столетия и исламский мир в целом. И только мусульманский фундаментализм породил сегодня такое страшное явление, как международный терроризм. На все это, мне кажется, и следует делать упор в пропагандистской борьбе с международным терроризмом, в которой могут и обязаны, на мой взгляд, принять участие мусульманские богословы. Мусульмане должны объяснять мусульманам, что террористы — не только не мужчины, но и не последователи Мухаммада, раз они действуют такими подлыми методами. Мухаммад бы от них отвернулся. Надо отсечь террористов от Мухаммада, и это лишит их опоры в мусульманском мире.
