Из моей жизни в Германии запомнился один эпизод. Вскоре после моего приезда я познакомился в Майнце с преклонного возраста женщиной, эмигранткой первой волны. Узнав, что я писатель, критик советского режима и только что из России, она пригласила меня к себе. Поставила мне и мужу, бизнесмену из рижских немцев, водку, сама пьет чай. Очень интересуется тем, что происходит на ее родине и, в частности, как там с национальным вопросом. — Вот я тут со всеми спорю, со мной никто не соглашается. И он, — кивнула на мужа, — тоже. Скажите вы. Правда, ведь никакого украинского языка не существует, а есть всего лишь малороссийский диалект русского? — Нет, — говорю я вежливо, — думаю, что это неправда. Если вы услышите украинскую речь, не зная ее, вы мало чего поймете. Это значит, что украинский язык все-таки есть. Она промолчала, но вряд ли согласилась. Поговорили еще о чем-то. — А вот меня интересует, — говорит она, — почему среди диссидентов и советских правителей так много нерусских? — Вы хотите сказать, что среди них много евреев? — Ну да, — кивнула она, слегка замявшись. — Что касается диссидентов, — сказал я, — то среди них евреи, конечно, попадаются. А вот среди правителей… Скажите, вы думаете, Брежнев — еврей? — А разве нет? — Нет. Брежнев не еврей. И все остальные члены Политбюро не евреи. — Ну как же, — говорит она и, достав спрятанную за книгами советскую газету с портретами членов Политбюро, брезгливо смотрит на них. — Разве они русские? — Не знаю, — говорю я, — может быть, они вообще безнациональные выродки, но ни в каком случае не евреи. Но если вы хотите подробнее, давайте посмотрим. И я, тыча пальцем в портреты, привел анкетные данные вождей, как это было указано в опубликованных данных: «Брежнев — русский, Андропов — русский, Гришин — русский, Громыко — русский, Кириленко — русский, Косыгин — русский, Кунаев — казах, Пельше — латыш, Романов — русский, Суслов — русский, Тихонов — украинец, Устинов — русский, Черненко — русский, Щербицкий — украинец». — Эти четырнадцать человек, — сказал я, — являются реальными руководителями советского государства. Из них десять русских, два украинца, один казах и один латыш. Старушка бережно сложила газету и опять спрятала ее за книги. Возражать мне она не стала, но мнения своего, похоже, не изменила. Много лет назад на известного советского поэта и антисемита Сергея Смирнова, всю жизнь страдавшего от большого физического недостатка и комплекса неполноценности, была сочинена эпиграмма: «Поэт горбат. Стихи его горбаты. Кто виноват? Евреи виноваты». Эту эпиграмму, кстати, очень любил великий русский писатель Константин Георгиевич Паустовский…
