Жизнь от смерти до смерти

В Косовской Митровице два народа объединяет ненависть

Косовска Митровица — самая горячая точка на карте Косово. Просто потому, что это единственный из крупных городов края, где еще в заметном количестве живут сербы. Речка Ибар (у нас бы ее назвали переплюйкой) — линия фронта между южной и северной частями города. В первой живет 100 тысяч албанцев и всего 16 сербов, во второй — 30 тысяч сербов и 2 тысячи албанцев. Достаточно с одного берега на другой бросить камень, чтобы спровоцировать межэтнические столкновения.

Одна пуля за одну букву

От Митровицы до Приштины — час-полтора езды на хорошей машине. На въезде в город — огромный металлургический комбинат. Когда-то на нем работали 3000 человек. Потом администрация ООН в Косово решила, что комбинат портит экологию, и он был закрыт. Теперь с экологией, если не считать жуткой грязи, в которой утопает все Косово, проблем нет, зато жителям Митровицы негде работать — ни сербам, ни албанцам.
Мы въезжаем в южную часть города. Здесь живут албанцы (в Косово употребительнее самоназвание — штиптары, причем если вы, не дай бог, пропустите букву и скажете «шиптары», можете получить пулю в лоб: так их называют только сербы). Албанские территории можно отличить от сербских даже без черно-красных флагов АОК (Армии освобождения Косово) и мечетей. Главное отличие — жизнь бьет ключом. Все дома делятся на те, что строятся, те, что только что построены, и те, что стоят в руинах, но через пару месяцев и на их месте построят новые. Ясная и теплая погода только усиливает иллюзию. Хочется выйти из автомобиля, прогуляться по городу, зайти в кафану, пообщаться, хотя бы по-английски.
— Не вздумай, — говорит водитель-албанец, который нас сюда привез. — Они теперь французов ненавидят за то, что те не дают им разгуляться. KFOR пришлось половину контингента заменить другими войсками.
Мудрость этого совета мы ощутили, когда остановились напротив церкви святого Савы. Под охраной греческих военных здесь живут 16 сербов. Пока мы переходили дорогу, возле нас затормозила маршрутка, дверь ее распахнулась и один из пассажиров, блестя глазами, прокричал что-то, по всей видимости, далекое от «добро пожаловать!».
Храм святого Савы построен в 1104 году. Икону этого сербского мученика можно сегодня увидеть в каждой сербской кафане. За несколько лет он стал для косовских сербов символом их страданий.
Внутри церкви мемориальная доска: «Здесь в 1903 году погиб русский консул Григорий Степанович Щербина». Храм живет в режиме осажденной крепости. Стены подворья укреплены мешками с песком, а рядом с древними могилами — два танка. Но это не спасает от самодельных бомб, которые время от времени бросают сюда албанцы.
— Дом горит, а баба наливает, — так пошутил отец Святислав, настоятель храма, на вопрос «как вы тут живете?». «Катастрофарно», — уточнила по-сербски его дочь Снежина.
Из 16 человек четверо — семья священника. Жена Слободанка предложила нам кофе с ракией (здесь так пьют), но шутку мужа не оценила. За две недели до нашего визита она вынесла здесь настоящий штурм. Рассказывать об этом не в состоянии, поэтому передает слово своей дочери Славице.
— По городу шла толпа шиптаров. Сначала через забор полетели камни — к этому мы уже давно привыкли. Но потом несколько шиптар прорвались сквозь заграждения и вошли во двор. Греки стали стрелять, но их в тот день было всего пять человек, а шиптар — тысячи. Мама стояла с крестом в руках и молилась, а мы со Снежиной смотрели в окно, куда можно укрыться, и ничего не находили. Шиптары добежали до середины двора, но потом почему-то побежали обратно, хотя никто им не мешал вбежать в дом и добраться до нас.
— Это святой Сава их остановил, — перебивает Слободанка.
— Нам позвонили из полиции, предложили эвакуироваться. Но мы отказались — наша семья давно решила, что если эта церковь будет разрушена, то мы останемся под обломками. Однако подходы к храму были перекрыты толпой, и французам, которые базируются в 200 метрах, пришлось десантироваться к нам с вертолетов. Бой длился три часа. Мы только молились и окропляли стены храма святой водой.
Богослужения здесь не прекращаются с 1104 года по сегодняшний день. Еще пять месяцев назад отец Святислав служил в абсолютно пустом храме, но потом войска KFOR организовали регулярный конвой из Северной Митровицы. По воскресеньям верующие приезжают сюда. Редко когда автобус возвращается с целыми окнами.

С видом на Сталинград

Когда переходишь мост через Ибар и попадаешь на сербскую территорию, ощущение такое, как будто притушили свет. По городу, где уже забыли, что такое коммунальные службы, бродят метели из грязи и мусора. На доске информации объявления только такие: «Небойша Аце Кочич. Трагически погиб от шиптарских террористических банд 16 мая 1999 года в 11 часов 30 минут на 39-м году жизни». Черный крест и портрет погибшего. Такие же похоронки висят на каждом столбе, разные только имена и даты.
Пока я разглядываю объявления, за спиной собирается человек пять сербов. Оказывается, люди на площади перед мостом стоят тут не просто так. Позже полицейские ООН мне рассказали про «бридж-уотчеров» (наблюдателей за мостами). Это члены сербских отрядов самообороны, которые следят за мостами через Ибар. Двое «бридж-уотчеров» вызвались провести меня по городу и показать главную достопримечательность — албанское кладбище.
— Ни один памятник там не разрушен. Все целы. А потом поезжайте на ту сторону и посмотрите, что с могилами наших предков: половина крестов лежат. Мы цивилизованный народ, мы так не можем.
Большая часть жителей Северной Митровицы, среди которых, по словам «бридж-уотчеров», есть даже русские из послереволюционной волны эмиграции (Чижовы, Матвиенко, Кравченко), живет на пенсию, которую получает из Сербии. Средний доход — 100 марок в месяц. Найти работу можно лишь в сфере обслуживания, да и та на ладан дышит: большинство кафан могут предложить лишь напитки. Кроме продуктов и бензина в бутылках, на улицах пользуется спросом лишь патриотический ассортимент: сербские флаги и кассеты с национальными песнями по 5 марок за штуку.
— У вас тут албанцы живут. Как вы с ними?
— Контактов не имеем.
— А если кто из них выйдет за пределы Малой Боснии?
— Если хороший человек, ничего, а если плохой — обратно загоним.
— А как узнаете?
— Спросим, — «бридж-уотчер» нехорошо улыбается.
Малой Боснией здесь называют один из двух островков, на которых живут албанцы. Это небольшой квартал, состоящий на треть из домов сербов, на треть — албанцев и еще на треть — из руин. Зрелище жуткое. Ходить здесь пешком не рекомендуется, поэтому мы едем на машине. Другое албанское гетто — три многоэтажных дома на берегу Ибара. С них открывается вид на всю Митровицу — и албанскую, и сербскую. Но первое, что бросается в глаза, — бывший цыганский поселок, расположенный на албанской территории прямо через речку. От него остались даже не руины, а сплошное крошево. Сталинград.
Наконец, мы добрели до албанского кладбища. Действительно, все памятники целы. На албанской территории мы убедились, что половина сербских могил осквернены, и даже фотографировать их оказалось делом небезопасным.
Из Митровицы я вынес одну мысль: сербам здесь не жить. Когда борются за место под солнцем два народа, победит тот, у кого острее зубы. Зубы острее у албанцев.
Косовска Митровица

+ + +

Кстати
14 марта обстановка в Косовской Митровице резко обострилась. В сербской части города разгневанная толпа атаковала пост полицейских сил ООН. Двое стражей порядка получили ранения, одна полицейская машина сожжена. «Они вели себя очень агрессивно. Это было настоящее восстание», — рассказал по телефону агентству Рейтер представитель полицейских сил в Митровице россиянин Дмитрий Капорцев. Возмущение сербов вызвал недавний арест двух их соотечественников, которых подозревают в нападении на полицейский патруль. Прибывшие на помощь осажденным стражам порядка солдаты международных миротворческих сил рассеяли толпу. При этом одиннадцать сербов получили легкие ранения.