Уже несколько лет в глухой деревушке Весенево возле отдаленного райцентра Шабалино Кировской области живет некто Доброслав с внешностью старорусского волхва, исповедующий язычество. Деревня стала местом паломничества его последователей из многих уголков России. Так, недавно язычники из Вятки, Москвы, Новгорода, Якутии и еще некоторых местностей отметили там свою «ночь на Ивана Купалу» (на несколько дней не совпадающую с подобным христианским праздником). О подробностях этой ночи мне рассказала одна из участниц событий, которая считает, что знать об этом необходимо не только с позиций фольклорного интереса.
Первые неоязычники появились в России в 70-е годы. Направлений в современном русском язычестве несколько (не менее пяти): от познавательно- развлекательного до сверхэкстремистского. Язычество используют в политических целях некоторые фашистские партии (например, «Русская партия»). Всех «политических» язычников объединяет одно: мало что зная о славянском язычестве, они тем не менее берут его на вооружение в качестве идеологического обоснования национализма и антисемитизма: «Русскому народу, мол, это свойственно исторически».
Представители другой ветви современного язычества, не занимаясь политикой, увлекаются (в большей степени) обрядовой стороной, устроением различных языческих праздников. Например, в течение ряда лет они проводят Праздник Перуна. Верховный жрец этого бога — грузчик и диссидент «Доброслав» (Добровольский).
В этих праздниках есть довольно неприятные моменты — разрубание топором православных икон. Доброслав со товарищи забывают, что такими методами действовала церковь, уничтожая идолов, а русское язычество отличала терпимость к чужим богам.
Организованные группы людей, свято верящие в русалок и прочую нечисть, есть в Екатеринбурге, Иркутске, Вологде, Кирове, Пензе, Вязьме, Комсомольске-на- Амуре, Волгограде и в других городах.
Что такое «языческая ночь» в представлении нормального человека? Лес. Костры горят, люди в белых, расшитых орнаментом одеждах, на головах красный ободок — «очелье», оберегающий от злых духов. У некоторых одежда украшена «коловратом» — древней свастикой, символом Солнца. Игры, песнопения, деревянные боги, старинные обряды, слияние с природой… Вот и я так думала. Все оказалось несколько иначе.
Организатором и идейным руководителем праздника был, конечно, Доброслав в отглаженной русской рубахе. Все началось еще засветло. На поляну вынесли огромный барабан, мне дали кувшин, кто-то нес деревянную «братину» — ковш литра на три.
Специально в этом году — говорят, впервые — для праздника вырубили большую елку, сняли с нее кору, бревно обстрогали в виде фаллоса и почему-то не стали красить сразу, а понесли на холм, вырыли там яму, поставили этот «фаллос», влезли друг на друга в три яруса и начали его красить. Потом встали вокруг него и начали кричать: «Слава русскому херу!»
Я не кричала — зачем мне это? Любовалась природой. Потом все прошли через поле, через лесок. На соседней поляне был уже сложен огромный костер и два костра поменьше. Приволокли барабан. «Ба-бах!» — сигнал к тому, чтобы все замолчали и построились. Народ растерялся, не понял. Пришлось повторить сигнал еще четыре раза. Человек тринадцать «посвященных» встали по одну сторону костра, а основная масса людей — по другую. Доброслав сказал: «Те, кто крещеные, пойдут в первую очередь, потому что с них надо снять эту веру и перевести в другую». Я все время отодвигалась в конец «очереди», потому что много было непонятного — хотелось вначале вникнуть в ритуал, чтоб это все совпадало с внутренним ощущением. Тогда бы это было мое.
А тут началось вскидывание рук, как в нацистском приветствии, только вместо «Хайль Гитлер!» кричали «Слава Яриле!» Мне это как-то не понравилось, душа закапризничала: я так не смогу. Хотелось сказать что-то типа «Здравствуй, Солнышко!» — и протянуть обе руки ладонями вверх. Это внутренне созвучно моей природе — но не покровительственный, воинственный жест одной рукой ладонью вниз. «Снимали веру» так: Доброслав мочил руку водой, проводил ею по макушке новичка, а потом плескал этой водичкой на глаза, на душу — чтоб были чисты, и спрашивал имя. В язычестве надо принимать славянское языческое имя. Была книжечка, народ присматривал себе имена. Меня Доброслав спросил: «Как тебя зовут?» Я ответила: «Наталья». — «С латинского значит «родная», «природа». «А какое имя ты будешь брать? — и предложил: — Давай, будешь Родинка».
Потом с посвященных срезали прядь волос и бросали в костер — вроде для связи с предками. На руку посвящаемого надевалось пяльце и говорилось: «Храни тебя Берегиня». Из атрибутов было еще красное знамя, по-моему, с желтыми кистями — как у коммунистов. И когда человек называл свое новое имя, он направлялся к знамени, поднимал руку вверх и кричал: «Слава Яриле!» И все повторяли. Потом знамя наклоняли для целования.
Когда стало темнеть, зажгли костры. Зрелище было завораживающим. Посвященные встали в круг и водили хоровод по кочкам. Непосвященных, вместе со мной, оказалось трое — какой-то московский фотограф и парень по имени Виктор.
Все это было очень торжественно. Идет десять человек, двадцать, все кричат одни и те же слова, создается такая суровая энергетика. Одной противостоять всему этому было бы очень тяжело… Народ был в основном в возрасте около двадцати лет. Женщин практически не было. Многие посвящаемые были, похоже, из какого-то русско-спортивно-исторического клуба, потому что по ходу праздника они показывали борьбу, боевые игры. Прыгали через костры. Но дико было, когда все встали в хоровод и пустили по кругу братину с водой, а некоторые стали кричать: «Смерть жидохристианам!», «Смерть жидохристианским матерям!», «Смерть их детям!» «Слава» какой-то националистической партии. И все присутствующие хором, на весь лес повторяли эти слова.
Пили домашнее пиво, которое притащили местные мальчишки в огромной бутыли. Кстати, местные парни все эти обряды очень серьезно воспринимали. Похоже, других развлечений в глубинке сегодня маловато… «Непосвященных» пивом не угостили. Нас стало четверо, потому что после таких лозунгов еще одна девушка демонстративно вышла из круга. Из-за отсутствия дам игры быстро завяли. Потом притащили настоящий гроб, не помню точно, что он символизировал, — кажется, предполагалось, что это гроб христианской Божьей Матери, — и стали рубить его топором. Разрубили на щепки, сделали из гроба костер. В завершение ходили по углям. Водой, кстати, костер у язычников тушить не полагается — разгневается бог Огня. Встречали солнце. Хоть была ночь на Ивана Купалу, в воде никто не купался, кроме нас, «непосвященных».
На электричку пошли пешком, а это 25 километров. Местные на автомашинах и мотоциклах брали за дорогу вперед по десятке, а обратно просили уже по «четвертаку». Обмениваться адресами я ни с кем не стала…
