Христиане с давнего времени почитают нетленные останки святых, поклоняются мироточивым иконам, совершают паломничества к святыням. В годы катакомб, как римских, так и советских, верующие, рискуя жизнью собственной и своих близких, оберегали святые мощи. Не нам осуждать их горение, нежелание идти на компромисс ради сиюминутной выгоды. Не нам, пережившим странные трансформации советских идеалов в нечто причудливое, судить и тех наших сограждан, которые сутками стояли в длинном хвосте вокруг храма Христа Спасителя, чтобы получить краткую возможность прикоснуться к нетленным мощам святителя Пантелеймона.
Ночь. Старушки сидят на травке. Скамейки заняты обессилевшими детьми. Очередь в зловонные туалеты. Маленький ручеек к киоскам с убогой снедью. То и дело шныряют молодцы с играющими под обмундированием мускулами — охрана храма, охрана офисов. Дорогие блестящие лимузины, бесшумно прокатывающие в чрево подземного гаража… Женщины, молодые, старые, в платочках, с молитвенниками, редко, но попадаются мужчины — монахи, видно, что издалека, священники, странники, интеллигенты. Все стоят часов по 10−12, без ропота, без слез рассказывают, что очередь движется крайне медленно. Там, впереди, еще несколько кордонов. А то и вовсе перестают пропускать — приезжают VIP-персоны, для одних — свободный проход, для других требуется очистить храм от люда… Господь не велел роптать, да никто и не ропщет.
Вот сидит девушка с Евангелием в руках, курит. Вообще курят многие, отходят размять ноги, купить воды. Там, по другую сторону очереди, возле цокольной стены стоят лицом к камням, крестятся, читают молитвы, кланяются.
Посреди гудящей, бурлящей, веселящейся столицы смиренная очередь к исцеляющим мощам. Наверное, следует радоваться. В самом деле, мог ли кто-нибудь предположить, что так вот, открыто, безбоязненно будут стоять верующие. Что отстроится храм Христа, что Патриарх получит возможность служить в кремлевских соборах, что Иверская часовня вновь засияет у Иверских ворот, что, наконец, на Пасху не надо будет обманом преодолевать цепи дружинников… Все так. Все правильно.
Но возникают странное недоумение, соблазнительные вопросы, которые некому задать, тем более не этим терпеливым и смиренным людям, пришедшим просить об исцелении.
Где те тысячи, также стоявшие в очереди к мавзолею Ленина, потом Ленина и Сталина, потом снова Ленина? Куда сгинули миллионы, давившие друг друга во время похорон вождя? Не сосчитанные ни одним статистическим бюро, замордованные бытом сограждане, занимавшие с вечера очередь за колбасой, маслом, обувью, носками. Ломившиеся на фестивальные просмотры. Дерущиеся у железнодорожных касс по всей длине и протяженности нашей страны. Стоит задуматься, как все это перетекает одно в другое. Теперь принято говорить, что-то — другое, а сейчас спала пелена и Господь просветил души людские.
Христианин твердо знает, что сила его молитвы не изменяется от меры приближения к святыне. Он твердо помнит, что дело совсем в ином. Христианину, не поддавшемуся коллективному импульсу, все равно где молиться: в чистом ли поле или деревенском храме. Он делает это столь же искренно, как в Мирах Ликийских или Палестине. Не хуже укромная молитва 12-часового стояния. Боюсь, те, кто видит в этом исключительно мощный взрыв народного благочестия, кощунствует перед лицом замученных в ГУЛАГе, не сподобившихся лицезреть торжество православия.
Невольно возникает подозрение, что это предельно верный расчет, подкрепленный опытом менее масштабных пробных акций в предыдущие годы. Мощи Пантелеймона привозят в Москву не в первый раз. Люди шли и в прошлые годы, но действо не было обставлено как всенародная акция в центре города. Теперь же эта молчаливая многотысячная покорная толпа воспринимается как благочестивый укор и пример праздно шатающимся гулякам, не влившимся в единый порыв власти и народа.
Население, переживающее кризис, завороженное беспросветной нищетой, страшащееся глада и болезней, ДОЛЖНО прийти поклониться мощам. Это прекрасно осознают те, кто сам не верует в целительность мощей. Но зато знает почти все о «золотом тельце», отъедающемся на пространствах измученной народной души.
