Святость солдата Родионова предлагают канонизировать

Екатерина Глебова

Рядовой Евгений Родионов попал в плен еще в первую чеченскую кампанию. Вместе с тремя сослуживцами-пограничниками он нес службу на блокпосту у селения Галашки, что на чечено-ингушской границе. Все ребята полгода как призвались и успели провоевать в Чечне только месяц. Солдат схватили и затолкали в «скорую помощь», когда они попытались ее проверить. Как оказалось, в машине перевозили оружие. Три месяца они находились в плену в Бамуте, под охраной боевиков полевого командира Руслана Хайхороева. Все это время их мучили, пытали. Женю Родионова хотели заставить снять нательный православный крестик и принять ислам. Солдат отказался менять веру.
Женю казнили 23 мая, прямо в день его рождения. Все это время его мать Любовь Васильевна разыскивала сына по горным аулам Чечни, потому что не смогла поверить телеграмме командира о том, что Женя самовольно оставил расположение части. Мать прошла Шатой и Курчалой, побывала в Итум-Кале, Автурах и Мескер-юрте. Ее избивали и посылали на минные поля… Любовь Васильевна сделала несколько десятков копий с фотографии сына и раздала всевозможным посредникам, которые обещали ей добыть сведения о Жене.
О его смерти мать узнала через четыре месяца после казни. Убийца Руслан Хайхороев рассказал ей правду.
Спустя какое-то время один из посредников за большие деньги указал матери место захоронения сына — квадрат размером 100 на 100 метров. Ночью, при свете фар Людмила Васильевна, два сапера и санитар откапывали погибших. Два тела из четырех найденных были обезглавлены. Женю мать опознала по так и не снятому нательному кресту.
Позже тот же посредник принес ей голову сына.
Женю Родионова похоронили на кладбище храма в честь Вознесения Господня в селе Сатино Русское. На его могиле воздвигнут высокий деревянный крест. С хоругвями и иконами сюда пришли прихожане московского храма Святителя Николая в Пыжах, что на Ордынке, храма Спаса Нерукотворного из подмосковного села Прохорово, земляки Жени из подмосковного поселка Курилово. На панихиде настоятель храма Святителя Николая протоиерей Александр Шаргунов выразил уверенность, что прославление (канонизация) мученика Евгения произойдет в ближайшее время.
Прихожане этих храмов помогли Любови Васильевне решить вопрос с жильем: отправляясь в Чечню, она заложила квартиру. Они же взялись помочь со сбором документов, необходимых для того, чтобы причислить Женю Родионова к лику святых.
Как рассказали «Известиям» в Синодальной комиссии по канонизации святых, в перечень требуемых материалов должно входить составленное по всем правилам житие канонизируемого, свидетельство о почитании его людьми, рассказ о подвиге во имя веры и документальные подтверждения подвига. «Если на могиле мученика происходят некие чудеса, — рассказал представитель комиссии священник Максим, — эти факты тоже должны быть представлены к рассмотрению».
По собранным документам комиссия передаст рапорт в патриархию. А уже там решат, быть ли Евгению общецерковным святым (для этого требуется решение Архиерейского или Поместного собора) или местночтимым (согласно уставу Русской православной церкви, такое решение может принять сам патриарх Московский и всея Руси).
Канонизация погибшего в Чечне солдата — первый случай в России, сказали «Известиям» в синодальной комиссии. Обычно согласно традиции после смерти будущего святого должно пройти гораздо больше времени, чем минуло после первой чеченской войны. Хотя, по словам протоиерея Алексея Зотова, сотрудника отдела Московской патриархии по связям с вооруженными силами и правозащитными организациями, возможно, вместе с Евгением к лику святых будут причислены еще три солдата, бывшие рядом с ним в смертный час и совершившие такой же подвиг. Запрос об их судьбе направлен в пограничные войска, однако, к сожалению, поиски свидетелей пока затруднены, сказал священник.
Протоиерей также сообщил, что в ходе боевых действий в Чечне было немало случаев, когда офицеры и солдаты, попав в плен к чеченским боевикам, «отказывались принять ислам и принимали мученическую смерть за Христа».
Только в этих случаях, видимо, не нашлось прихожан, желающих заняться сбором доказательств, и свидетелей смерти. О буднях наших воинов на нынешней чеченской войне читайте и смотрите на 7-й стр.

+ + +

Подозрительное отношение к героям осталось у нас с советских времен — слишком много тогда врали, слишком много, как мы теперь знаем, было героев мифических, да и просто липовых. Но герои и мифы о них не только изготовляются в недрах компетентных и идеологических организаций — уж слишком все тогда было бы просто. Мифы рождает потребность в них.
Не патриархия ведь решила канонизировать солдата-мученика (она пока очень осторожно относится к действиям инициативной группы), а люди. Для них его подвиг и его святость — реальность. Причем реальность насущная, востребованная. Потому что на мучительнейший вопрос: «За что погиб солдат?» — есть наконец-то очень весомый ответ.
Этой реальности для людей нерелигиозных не существует. Они искренне скорбят об убитых и глубоко сочувствуют их матерям, но история с канонизацией видится им мифом, рожденным убитыми горем, отчаявшимися и суеверными людьми. И они вправе считать, что на исходе двадцатого века мучеников за веру быть не может, что считать чеченскую войну религиозной, войной православных с мусульманами просто преступно. Потому что преступна всякая спекуляция на смерти.
Верить или не верить? Не вообще, а в святость солдата Родионова. Как относиться к его поступку, считать ли его подвигом? Тут каждый должен найти свой ответ. Ведь никто никогда не решит за человека главных проблем — мировоззренческих. Нет тут ни одного правильного ответа. Единственное, кажется, в чем все члены нашего общества — и верующие и неверующие и даже во всем разуверившиеся — солидарны, так это в чудовищности той действительности, в которой есть место подвигу солдата Родионова. Но эта действительность-то реальна.
Не так уж важно в самом деле, канонизирует ли солдата церковь. Важно, что именно сегодня людям нужен такой святой, нужна вера в то, что гибель его была не напрасной, что она имела смысл. Ведь нет другого утешения для тех, чьи дети погибли на Кавказе.