Расстроенная свадьба

Любовь Бороздина

Петру II было одиннадцать с половиной лет, когда он вступил на российский престол. Современники пророчили развитому не по годам отроку большое будущее. Если бы не внезапная смерть юного императора накануне его свадьбы…

Неблагонадежный потомок

Нелюбимый внук Петра Великого, он осиротел в младенчестве. Его мать, принцесса Шарлотта Вольфенбюттельская, скончалась осенью 1715 года, вскоре после его рождения. Не прошло и трех лет, как он лишился отца, опального царевича Алексея.
Евдокия Лопухина, кровная бабушка сироты и первая жена деда, уже с 1696 года была заключена супругом в монастырь. Второй и счастливый брак царя с Екатериной еще больше отдалил его от отпрыска непутевого сына. Он не желал признавать во внуке свое «семя», опасаясь предательства — по принципу «яблоко от яблони…».
Екатерина I невольно пошла супротив воли покойного мужа, завещав корону неблагонадежному потомку. Но прежде, в апреле 1727-го, когда она всерьез заболела, семья и окружение заволновались о судьбе престола. Граф Остерман, член Верховного тайного совета, предложил единым махом примирить все враждующие стороны: взять да и поженить Петра и Елизавету! Но если царевичу Алексею Елизавета — сестра, то его сыну Петру — тетка. А он ей — племянник. И все, как ни крути, единокровные. Церковь и высшие круги были несколько шокированы. Но Андрея Ивановича не так-то просто было сбить. «…Из слова Божьего явственно есть, — убеждал он, — что вначале, при сотворении мира, даже сестры и братья супружествовали, и через то только человеческий род расплодился, ибо других людей не было, кроме тех, что от Адама и Евы рождены». А то, что невесте — 18, а жениху — 12, время сгладит. Что правда — то правда. Но эта «гениальная» идея больше всех раздражала Меншикова, задумавшего породниться с будущим царем.

Завещанная невеста

6 мая Екатерина I приказала долго жить, расписав в завещании (под бдительным надзором Меншикова) права и обязанности наследников. До совершеннолетия Петра II вводилась опека регентства. В его состав входили дочери императрицы, Анна и Елизавета, герцог Голштинский (муж Анны), принц Голштинский, а также князь Меншиков и остальные члены Верховного тайного совета. Все дела следовало решать большинством голосов. «Светлейшему» это пришлось не по вкусу, и он мастерски разрушил регентство. Анна Петровна с мужем, не выдержав его интриг, в скором времени покинули Россию. «Верховники» вообще не испытывали желания «плевать против ветра». В итоге реальным правителем при юном царе стал Меншиков, который сразу переселил опекаемого государя в собственный дворец. Здесь, по его замыслу, высокий гость должен попасть в любовные сети и жениться на одной из его дочерей. Князь даже склонил больную Екатерину ввести в завещание статью об «учинении» такого супружества.
Но «завещанная невеста», Мария Меншикова, кажется капризному и проницательному Петру бестолковой фарфоровой куклой. Ее скромная красота меркнет перед ослепительной внешностью, пылким темпераментом и остроумием Елизаветы. Остерман все-таки зрил в корень: царствующий племянник влюбился в свою очаровательную тетку. Она кокетничает с этим длинноногим, красивым и странноватым мальчиком-императором, таскает его на танцы и на охоту, все больше привязывая к себе. В этом водовороте появляется новое лицо — генерал-майор Александр Бутурлин. Теперь цесаревне не до шуток. Она всерьез увлечена генералом, забыв о племяннике. Тот стойко переносит измену, сменив милость на холод и неприязнь.

Крах Меншикова

Думал ли Меншиков, десятилетиями подбираясь к вершине власти, что в считанные дни окажется у ее подножия? Хуже того — в глухой Сибири! И что палачом его будет «отечески» опекаемый царственный отрок. Всемогущество, спесь и непомерное богатство князя вызывали общую ненависть. Слишком много старинных фамилий загубил в свое время Александр Данилович. А тут почуял: набирают силу его враги. Да и малолетний монарх без мыла выскользнул из рук. Приказал в первый черед освободить свою бабушку, Евдокию Федоровну, и вернуть в столицу всех изгнанников рода Лопухиных. Нашлись и те, кто в неприглядных красках расписал тайные замыслы князя: женить императора на своей дочери Марии, чтобы при случае — завладеть троном… Горемычная невеста лишилась лучезарных надежд. Для расправы с отцом выжидали подходящий момент. Его предоставил сам «светлейший», отняв у придворного деньги, которые Петр II послал своей любимой сестре Наталье.
Узнав об этом, отрок так гневно топнул ногой, угрожая своей «императорской» немилостью, что непробиваемый Меншиков оробел. И вскоре, как на грех, занедужил, чем тут же воспользовались его недруги. В раскрытии его злоупотреблений особо преуспели князья Долгорукие, входившие в фавор. Как затравленный зверь, Меншиков делал одну ошибку за другой, все больше настраивая против себя государя. Кольцо сужалось. Наконец к нему явился генерал Салтыков и объявил об аресте. Но «свалили» его поэтапно. Сначала уверили, что лишают его только должностей — имущество же пальцем не тронут. А жить с семьей он может в городе Раненбурге (Рязанской губернии), им же построенном и укрепленном.
Из Петербурга опальный вельможа с семейством выехал по-царски — большим обозом и с множеством слуг. Но уже в Твери он нашел повеление об аресте всего имущества, кроме самого необходимого. Зато стражу удвоили. В Раненбурге князя ждали кипы обвинительных бумаг и суд. Его приговорили к ссылке в Березов, одно из захолустных мест Сибири. Сподвижнику Петра I было что терять. У него конфисковали, кроме санкт-петербургских дворцов, 6 городов, имения в России, Польше, Пруссии и Австрии, 90 тысяч крепостных, а также 5 миллионов золотом наличными и 9 — в английских и голландских банках. До чего же это прибыльное дело — быть реформатором!
Жена ссыльного ослепла от слез и умерла в дороге, остальные провожали его до места. Меншиков на диво легко перенес ужасные удары судьбы. Из назначенного содержания — по 10 рублей в день — он выкраивал деньги на постройку церкви. Часто сам брался за топор, раздобрев и окрепнув на свежем воздухе. Но прожил недолго. В ноябре 1729-го он скончался от «прилива крови» — вероятно, от гипертонического криза.

Княжна Екатерина

…Меншиков ехал в Березов, а на императора началась новая облава. Теперь он и слушать не хотел о регентстве, желая управлять самолично. Все старинные семьи стремились пробиться в ближайшее окружение. Лопухины и Салтыковы претендовали на это как кровные родственники. Но всех обошли князья Долгорукие. Действительный тайный советник князь Алексей в свое время был назначен дядькой к осиротевшему ребенку. Поэтому его сын Иван, веселый и привлекательный, имел свободный доступ к будущему царю и быстро завоевал его расположение. В дальнейшем они стали неразлучны.
Избавившись от опеки, Петр назначает свою коронацию в Москве в январе 1728 года. Но по дороге заболевает корью, отлеживается в Твери и прибывает в первопрестольную лишь к февралю. В конце месяца проходит его коронация.
Но назад в Петербург император не торопится. Москва ему была больше по душе. К тому же рядом поместья Долгоруких, где можно до полного изнеможения предаваться любимой охоте. Летом его свалила сильная горячка, в которой придворные винили отца и сына Долгоруких. Но император выжил, и князья снова воспряли.
Князь Алексей не был оригинален, когда задумал женить императора на своей дочери. Во время последней охоты монарха, осенью 1729 года, на отдых остановились в Горенках, имении князя Алексея. После обильного пира, где вино лилось рекой, 18-летнюю Катерину оставили с 14-летним монархом наедине… Петр II был рыцарь и поутру сделал предложение.

Дурное предзнаменование

С конца 1729 года по начало 1730-го клан Долгоруких ликовал и праздновал победу над соперниками в предвкушении близкой свадьбы императора и княжны. Екатерину они называли не иначе, как «Ее величество государыня-невеста». Но, увы, фортуна обошлась с ними еще круче, чем с Меншиковыми…
Свадьба была назначена на 19 января. Но за два дня до нее жених заболел оспой. Врачи вначале приняли ее за горячку. А испуганные Долгорукие поддержали их, скрывая от остальных тяжелое состояние юноши. У будущих родственников была одна цель — обвенчать княжну с императором, а в случае его кончины — объявить ее царицей. Но больному становилось все хуже. Начался бред, а в ночь с 18-го на 19-е — агония. В беспамятстве умирающий звал не мать, не отца или кого из родных, а чужого человека, своего воспитателя Андрея Ивановича Остермана. Наконец прошептал последнее: «Запрягайте сани, поеду к сестре…» И уехал… в небытие.
Родственники невесты обомлели. Князь Иван выскочил из спальни покойного с шашкой наголо и криком: «Да здравствует императрица Екатерина!» И встретил полное безмолвие. Тогда он вложил шашку в ножны, отправился домой и сжег подложное завещание, где обрученная невеста объявлялась государыней. Подпись усопшего якобы подделал сам Иван. Впоследствии это стало главным пунктом обвинения против Долгоруких, которые были либо казнены, либо сосланы. Впрочем, многие утверждают, что никакого завещания не было, а были ложные наветы с целью их погибели.
Петр II умер в 14 лет, в том «нежном» возрасте, когда облик будущего самодержца был еще окутан тысячью предположений. Герцог Лирийский писал: «В нем было много ума, сметливости и скромности….Незаметно наклонности к каким-либо порокам, а пьянство, в то время общее, совсем не было по его вкусу. Он говорил по-немецки, по-латыни и по-французски и имел хорошие понятия в науках. Но в 11 лет в нем не было еще столько твердости духа, чтобы действовать по собственному побуждению». Вместе с тем некоторые находили, что он «злой, жестокий и склонный к интригам». Но каким бы юный государь стал в действительности, в каком бы направлении повел страну — об этом можно только гадать…
До наших дней дошла любопытная притча. После коронации Петр II переехал в Москву и иногда жил в знаменитом Лефортовском дворце. Его огромные ворота были украшены различными аллегорическими фигурами. В центре их возвышался массивный двуглавый орел с тяжелой короной. В день, назначенный для торжественного обручения, за невестой и ее родными были посланы придворные экипажи. Но как только в ворота проехала пышная карета невесты — монументальный орел обрушился с великим треском, загородив дорогу сопровождающим. Многочисленная чернь завопила: «Свадьбе не быть! Не быть свадьбе!» Так и произошло.