Сергианский компромисс

Радикальные карловчане по-прежнему недовольны

Осенью 2000 г. на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви Заграницей произошла революция, и как таковая она запечатлена в «Послании Собора РПЦЗ возлюбленным чадам Церкви во отечестве и рассеянии сущим» и постановлении, принятом на его основе. Если выразить кратко смысл переворота, то произошло, во-первых, моральное разоружение и, во-вторых, самоупразднение РПЦЗ как отдельной части Русской Поместной Церкви.
Такое «самопредательство», на наш взгляд, представляет всеобщую опасность, в том числе и для Московской Патриархии. «Послание» содержит в себе одно рассуждение и помимо этого еще одну важную мысль. Собором Московской Патриархии признана святость новомучеников российских и царственных новомучеников; не дана справедливая оценка Декларации митр. Сергия; фактически подтверждена приверженность широкому участию в экуменизме.
Вывод:"на последнем Соборе Московской Патриархии были сделаны значительные сдвиги в отношении оздоровления церковной жизни", а потому следует «создать при Архиерейском Синоде постоянную действующую комиссию по вопросам единства Русской Церкви».
В этом рассуждении отсутствует последовательность. В самом деле, можно ли считать «значительными сдвигами» исполнение одного из трех необходимых условий для установления контактов с Патриархией? Если исполнено только одно условие, можно ли ставить на повестку дня как некую новую проблему вопрос о единстве Русской Церкви? Но это еще не все. Постановление Собора 2000 г. изображает дело так, будто Собор действует во исполнение решений Собора 1987 г. Если исполнено только одно условие, то следует ожидать исполнения двух других. А нам представлено дело так, будто, нарушая свои собственные решения, РПЦЗ их исполняет. Внутренняя пустота данного рассуждения является намеренной. Она сигнализирует Патриархии и всему миру, что дело любви отныне будет состоять не в словах, а в делах. Но это очень необычное представление о любви: если Патриархия сделала шаг в сторону истины, то во имя любви и мира мы должны сделать шаг в сторону лжи.
Тем самым будет найден сергианский компромисс: встретимся посредине. Патриархия почитает новомучеников, а авторы «Послания» намекают на то, что уже не считают сергианство и экуменизм непреодолимыми преградами для единства Церкви. Авторы «Послания», видимо, хорошо себе представляли последствия своего разоружения. Кто себе самому неверен, как может требовать послушания от других? Поэтому «Послание» не только содержит угрозы в адрес непокорных, но и пытается связать ложью совесть верующих.
«Послание» со всей серьезностью сообщает нам, что Декларация перечеркнута, но в то же время не оценена по справедливости. «Послание» утверждает, что социальная концепция, принятая Собором Патриархии, во-первых, «по существу перечеркивает „Декларацию“ митр. Сергия 1927 г.», поскольку предполагает неподчинение государству в вопросах совести. А во-вторых, авторы «Послания» не увидели «справедливой оценки Собора Московской Патриархии антицерковным действиям митр. Сергия, его Синода и их преемников». Таким образом, авторы «Послания» делают вид, что не знакомы с отзывами новомучеников российских о Декларации митр. Сергия, и представляют дело так, будто в ней шла речь об отношении Церкви к советской власти. Но это ведь позиция не новомучеников, а самого митр. Сергия. Митр. Сергий в Декларации использовал тезис о лояльности к советской власти, чтобы самому захватить власть в Церкви. Для этого он возвел на новомучеников возмутительную ложь, что они не подчиняются ему, потому что они антисоветчики. А «Послание» принимает эту ложь за истину! Митр. Сергий никогда и нигде не учил о подчинении Церкви государству. Напротив, он считал, что мудро использовал государство в своих целях. И точно так же руководство Патриархии считает до сих пор. Почему же РПЦЗ не признала сергианство не бывшим еще в 1928 году? Ведь писал же митр. Сергий: «Поверьте, что ни веры святой мы не предаем, ни от свободы церковной мы не отрекаемся и не намерены отрекаться».
Если понимать сергианство как беспринципное сотрудничество с властью, то какие сдвиги могли увидеть авторы «Послания» в 2000 г. Разве им не известна роль Патриарха Алексия II в келейной передаче власти от Ельцина к Путину 31 декабря 1999 г. Разве им не известно приниженное положение Патриархии в системе послеельцинского государства, где она проходит не первым чином работников агитации и пропаганды? «Послание» 2000 г. в свою очередь предлагает от лица иерархической церковной власти выбор: если Патриархия отреклась от сергианства, то вы не будете нам препятствовать в соединении с ней. А если не отреклась, то все равно мы с вами единомышленники: мы же вам написали, что не увидели «справедливой оценки антицерковным действиям митр. Сергия».
Этот выбор сергианский, потому что в Церкви ни о чем другом речи идти не может, а только об истине и лжи. Либо Патриархия отреклась о сергианства, либо не отреклась. В случае митр. Сергия само введение в Декларацию темы лояльности государству было провокационным: мы лояльны, значит вы, которые не с нами, — антисоветчики. Если бы шла речь о личной лояльности митр. Сергия и членов его Синода, то об этом и писать к Церкви было бы не надо. Авторы «Послания» идут совершенно таким же путем. Прославление новомучеников они используют как предлог для отступления от пути новомучеников!
И вообще, почему об отречении-неотречении Патриархии от сергианства мы читаем в Послании Собора РПЦЗ? Если что-то важное на самом деле произошло, то мы должны были бы об этом узнать от самой Патриархии. Мы не считаем случайным такое обращение авторов «Послания» с понятием «сергианства». Это слово давно утратило свой исходный смысл и превратилось просто в бранное. Отсюда ясно, почему «Послание» так пишет о Патриархии: была она совсем сергианская (читай — негодная), а стала почти несергианская (читай — произошли значительные сдвиги). Поэтому мы вновь вынуждены повторить: из того, что писали мученики и исповедники XX века, следует, что сергианство — это такое учение о Боге, Церкви и человеке, которое предполагает и даже требует преступления во имя ложно понятого единства Церкви.
Хотя и сейчас преступление совершается во имя любви, мира и единства Церкви, можно совершенно уверенно сказать: оно не имеет в себе ни капли любви и потому не принесет мира и единства РПЦЗ, и Русской Церкви в целом.