«Сейте разумное, доброе, вечное..» [1]

(Зачем освящать машины и квартиры?)

Пять-шесть лет назад, когда я только начинал свое священническое служение, в малотиражке одного из южных московских округов мне попалось интервью с молодым священником из города Видное — отцом Дионисием Золотухиным. Текст был довольно любопытным. Перед читателем возникал образ ревностно окормлявшего свою паству священника, человека, преодолевшего массу трудностей и противоречий, связанных с театральной средой, его воспитавшей и вырастившей, и пришедшего к вере и Церкви после сложного поиска Бога. При этом, однако, отец Дионисий сумел своею кротостью и твердостью сохранить прекрасные отношения с родителями и друзьями. Но все-таки одна деталь меня смутила. В самом заключении разговора корреспондент задал вполне резонный вопрос о том, что ходят в Церковь одни люди, а те, кто не ходит, но по традиции считает себя православным, ограничивается свечками, освящением квартир, машин, то есть какими-то очень формальными вещами. И вот ответ батюшки меня очень не удовлетворил. Отец Дионисий согласился с журналистом, ограничившись выражением сожаления по поводу того, что в Церковь ходят одни, а освящают машины и квартиры — другие [2].

Но как призывать Того, в Кого не уверовали? как веровать в Того, о Ком не слыхали? как слышать без проповедующего? (Рим. 10:14), — взывает апостол Павел. Православную Церковь часто обвиняют в том, что она не идет в народ, на стадионы, площади, как это принято в некоторых протестантских конфессиях. Но именно такое шоу-подобное проповедование претит самому духу Православия, ибо посягает на человеческую свободу. Наша вера предусматривает бережное отношение к личности и по крайней мере хотя бы желание неправославного что-либо услышать, что-либо понять, то есть личную активность вопрошающего, слушающего.

Но ведь те люди, которые приходят в храм по какому бы то ни было формальному поводу, ощущают себя православными. Что они вкладывают в это понимание — вопрос другой. Но задача священника, по-моему, как раз и заключается в том, чтобы сему заблудшему чаду Христова стада указать путь воссоединения с Церковью. Безусловно, за то время, которое потребно для освящения машины или квартиры, невозможно объяснить основы православного вероучения человеку, оторванному от традиции историческим путем коммунистического периода развития нашей страны, когда все основы миросозерцания были поставлены с ног на голову, да и последние полтора десятилетия не многих приблизили к храму. Но заронить некое зерно в человеческую душу все же возможно. И, памятуя наставления своего отца, протоиерея Владимира Тимакова, я всегда старался использовать возможность сердечного общения с человеком, «случайно» [3] переступившим порог храма, для того, чтобы хоть чуть-чуть приоткрыть ему завесу церковную, и, как мог, разъяснял ему то, что, как мне казалось, наиболее важно в Церкви а, следовательно, в жизни. Безусловно, случались очень корявые попытки, бывало, что совершенно невозможно было «докричаться» до человека, когда встречал категорическое противление тому, что говорил, но нередко на исповеди ко мне подходили и говорили: «Батюшка, а вы у нас месяц (а иногда и полгода) назад квартиру освящали». Такие ситуации вызывали и вызывают неизменную радость.

Дело в том, что в последованиях освящения колесницы и жилища существует то, что можно было бы назвать оголенным нервом, то есть то, что внятно всякому человеку, мало-мальски соприкасающемуся с русской культурой, и, соответственно, этим можно всколыхнуть у человека интерес к русской православной традиции. Разумеется, в наше неоязыческое время, когда столь популярны всякие целители и экстрасенсы, люди, просящие освятить машин у или квартиру, прежде всего ждут некоего магического действия: сейчас-де священник «побрызгает» святой водой и будет все прекрасно и замечательно. Я тоже очень хочу, чтобы все было прекрасно и замечательно, чтобы машина не попадала в аварии и не ломалась, чтобы в семье царили мир и покой, чтобы никакие соседи не заливали водой с верхних этажей освященную квартиру и т. д. Но при этом я все же не забываю, что Православие и житейское благополучие — вещи далеко не всегда совместимые, — и нерв проходит несколько в иной плоскости [4].

И в том, и в другом чине освящения одним из узлов является чтение 90-го псалма. Этот псалом называют охранительным. Он действительно здесь очень кстати: ведь люди же решили поставить под охрану Неба свое жилище или свое средство передвижения — то есть то, что им и очень дорого, и важно, и то, с чем сопряжены самые неожиданные опасности и неприятности, преодоление которых и встреча с которыми зависят далеко не только от тебя одного. И, приглашая своих посетителей к сотрудничеству в молитвенном делании, я для начала прошу их попросту перевести на современный русский язык первую фразу этого самого псалма, которая у большинства русских людей, даже очень далеких от Церкви, все же на слуху (хотя бы первые три слова слышали практически все): Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится. До боли знакомый текст требуется перевести с церковнославянского на русский. И это чаще всего встречает непреодолимые препятствия. Слово живый обычно пытаются перевести как прилагательное, то есть живой, но ведь это не прилагательное, а причастие. И, следовательно, переводить это слово надо как живущий. И тогда первая половина фразы приобретает абсолютно понятный вид (только от перевода одного-единственного слова, а мы говорим о трудностях восприятия славянского текста на богослужениях!): живущий в помощи Вышнего, то есть тот, кто хочет жить в помощи Божией, кто рассчитывает на Его защиту. И далее следуют конкретные практические рекомендации для человека, прибегающего к этой поддержке: в крове Бога Небесного водворится. Сразу обычно эта вторая половина фразы тоже не воспринимается, поэтому приходится дробить. Слово водворится понимается достаточно адекватно: войдет, окажется в том или ином месте. А в каком месте-то? Куда ему необходимо войти? Чаще всего слышится лепет о причастии, так как на слух путаются предложные падежи слов кровЪ и кровЬ. При уяснении и этого смысла возникает вопрос: а что же это такое — кровЪ Бога Небесного? Что это за крыша? Где этот дом? Безусловно, — это рай, небеса. Ну, а здесь-то на земле? Где этот Дом Божий на нашей планете? Конечно — Церковь! И тогда, как откровение, поражает нас своей безмерной простотой силлогизм: хочешь жить в помощи Вышнего? — войди в храм. Только войди весь, всем своим существом, а не частично [5]; сам стань частицей, живым камнем (см. 1 Пет. 2:5) Тела Христова [6]. Ведь это — путь элементарного, прежде всего духовного (но и не только) самосохранения.

Чин благословения колесницы (машины) сам по себе не очень велик. И единственное существенное дополнение к вышесказанному может быть основано лишь на тексте самой молитвы освящения, где применяется принцип аналогии: Ты Сам, Господи, восседаешь на серафимах и ездишь на херувимах, и посему приставь к этой колеснице Своего ангела, чтобы все, кто в ней едет, были им хранимы и наставляемы. То есть сделай так, чтобы как можно меньше безумных людей за рулем попадалось нам на встречном пути и чтобы мы сами не теряли голову при управлении нашим автомобилем и, забыв о самолюбии, первыми уступали им дорогу [7]. Но это возможно лишь тогда, когда мы путь свой совершаем в молитве:…да шествующии в ней (машине) им (ангелом) храними и наставляеми, в мире и благополучии путь свой совершивше, Тебе славу и благодарение возсылают, хваляще Отца, и Сына, и Святаго Духа [8]. При этом не следует забывать, что подлинным благодарением является Евхаристия [9], или иначе Литургия, — основополагающее таинство Церкви, а славословие — самая бескорыстная молитва, когда я ничего не прошу, но лишь славлю Бога.

В тексте же освящения жилища есть еще пара-тройка узлов, на которые следует обратить внимание. Во-первых, принципиальной целью освящения квартиры, о которой люди чаще всего просто не подозревают, является превращение этого жилища в малую Церковь [10]. И из многих хрестоматийных определений Церкви в данном случае наиболее подходит следующее: Церковь есть Небо на земле [11]. То есть жильцы, зовя священника, быть может, не отдавая себе отчета, поставили перед собой задачу немного пожить на Небе, взобраться на Небо, устроить себе рай на конкретных квадратных метрах. А возможно ли это? Ответ я бы сформулировал так: это невозможно, но иногда бывает. В Церкви всегда именно так и никак иначе, потому что Церковь — это реальность невозможного [12].

В одном Евангельском фрагменте (Мк. 10:17−27) ко Христу подошел человек с самым насущным вопросом: что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную? — и получил довольно стандартный ответ о необходимости соблюдения заповедей. В этом отрывке перечисляются только несколько заповедей из Декалога. Но вообще-то в той еврейской среде, где жил Господь, принципом спасения было именно соблюдение закона, которое не ограничивалось лишь исполнением десяти заповедей. Этих заповедей было более шестисот: по числу дней в году и по числу костей человеческого организма [13]. И когда этот человек ответил, что все это он сохранил от юности, то скорее это касалось более широкого исполнения Закона. Ведь вопрос о спасении был для него отнюдь не праздным, а очень даже животрепещущим, то есть перед Христом стоял настоящий ветхозаветный праведник, и Евангельская ремарка о том, что Иисус, взглянув на него, полюбил его, свидетельствует об искренности ответа этого человека [14].

Но тогда тот самый первоначальный вопрос, заданный этим человеком, вырастает уже в совершенно другое измерение и требует уже не поверхностного, а глубинного ответа. Тогда Царство Небесное может быть сравнимо только с великолепной жемчужиной, для приобретения которой необходимо отдать все, что имеешь (Мф. 13:45−46), — здесь не может быть никакой теплохладности (Откр. 3:15−16). Одного тебе недостает: пойди, все, что имеешь, продай и раздай нищим <…> и приходи, последуй за Мною, взяв крест (Мк. 10:21). Но к такому повороту этот человек оказывается еще не готов. И Христос, с грустным сожалением провожая его, говорит Своим ученикам, что трудно такому человеку войти в Царствие Божие. Легче верблюду пролезть сквозь иглиные уши, чем богатому войти в Царство Небесное [15]. А ведь ученики прекрасно видят, какой человек только что стоял пред Господом. И они в оторопи вопрошают Учителя: если такие не спасаются, то кто же тогда может спастись? И получают очень спокойный и ясный ответ: человекам это невозможно. То есть непосредственно человеческих сил никогда не хватит для спасения. Богу же возможно все. Для этого Бог и становится человеком, чтобы в Богочеловеческом сотрудничестве (синергии) были преодолены узы ада. Именно это я и имею в виду, когда утверждаю, что невозможно своими силами устроить домашнюю церковь, но что иногда это все же случается, ибо все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе, как утверждал апостол Павел (Флп. 4:13).

Но для того, чтобы взобраться на это Небо, необходимо воспользоваться лестницей. А лестницей этой становится Евангелие, которое, как всякая книга, является письмом [16]. Но есть письма, написанные мне, а есть — не мне. То есть мне, например, совершенно не обязательно читать учебник по высшей математике, а кому-то не нужна анатомия. Но вот Евангелие — всегда лично мне, каждому из нас, то есть все мы являемся адресатами этого послания, и не читать корреспонденцию, тебе направленную, по крайней мере невежливо. Если же мы хоть раз в жизни держали в руках эту книгу, то наверняка заметили, что Христос там практически никогда не бывает один. Более того, Он почти всегда — в толпе. А эта толпа вот уже почти две тысячи лет только нарастает. И я, и каждый из нас, — один из этой толпы. В таком смысле Церковь определяется как Евангельское пространство. И когда я читаю Евангелие, то одним из основных методологических принципов прочтения является задача определить, на чьем месте среди этих людей, рядом с кем я стою. Ведь все, кто пришел туда, пришли по конкретному, только им ведомому поводу. Кто-то просто проходил мимо, кто-то — потому что все пришли, кто-то от того, что нечего делать, кого-то принесли друзья (Мк. 2:3), кого-то привели родители (Мф. 17:14−18) или, наоборот, дети, кто-то замерз или перегрелся, кто-то с голоду или объелся, кто-то от горя, кто-то от радости, — и каждый занимает свое особое место в этой толпе. Но есть и такие, как апостол Петр. Когда от Христа отошли многие, Он предложил и Своим ученикам покинуть Его, но старейший Апостол, отвечая за всех, сказал: Господи! к кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни (Ин. 6:68), — и это уже совершенно другой ответ, иное стояние пред лицем Божиим. А есть и такие, которые пришли с камнем за пазухой, чтобы швырнуть его в Христа. Ведь сколько раз повествуется в Евангелии, как Господь уклонялся и проходил невредимым меж теми, кто готовил Ему зло [17].

1. Историю по поводу вынесенных в заголовок некрасовских слов еще в ранней юности поведал мне мой отец. Во время его обучения в Московской Духовной академии, а это были 50-е годы, в Сергиев Посад прибыл с концертом Иван Семенович Козловский, чтобы выступить перед слушателями. Программа тщательно отбиралась и согласовывалась во всех инстанциях. Но в самый последний момент, на свой риск, Иван Семенович внес существенное дополнение. Он вышел перед слушателями и преподавателями и спел: «Сейте разумное, доброе, вечное. Сейте. Спасибо вам скажет сердечное русский народ». Это одно из самых сильных впечатлений юности моего отца. ^
2. Не будучи лично знаком с отцом Дионисием, я допускаю, что в данном случае возможны недоработки, связанные со спецификой журналистской деятельности. ^
3. Я как-то не очень верю в возможность случайно случившегося случая — это ироничное выражение также часто слышу от своего отца; как-то ближе новозаветное: ни у кого из вас не пропадет волос с головы (Деян. 27:34), — без воли Божией, ибо у вас же и волосы на голове все сочтены (Мф. 10:30). ^
4. Настоящее православное отношение к неожиданным неприятным казусам очень своеобразно. Верующий человек в таких случаях прежде всего пытается отыскать собственную неправоту, за которую и взыскивается с него Богом. При этом к самому казусу относится с очень большим чувством юмора, хорошо понимая, что от Господа не скрыться, и испытывает неподдельную благодарность Всевышнему за то, что Тот не позволяет расслабляться и взыскивает все по мере Своего милосердия и заботы о душе оступившегося. С детства помню один случай, связанный с инокиней Екатериной, являющейся одним из всеми признанных в нашем приходе хранителей традиции. В те времена она работала в каком-то московском КБ и была прихожанкой другого храма (нашего ны нешнего прихода тогда еще не существовало — храм был в руинах, а нынешний настоятель служил как раз в той другой церкви). По-видимому, у нее случились какие-то материальные проблемы и, отстояв раннюю Литургию и не поставив свечку, что делала всегда неукоснительно, она ушла по своим делам. Человек она очень энергичный, все делала очень споро и уже к окончанию поздней службы вернулась, искренно насмехаясь над собой. В этой истории меня больше всего интересует не нарушение правил проезда, а весь строй мысли хоть и грешного, но православного человека. В одно мгновение у нее все выстроилось в определенную систему причинно-следственных отношений. Это, правда, не означает, что эта система может быть применима к кому-то другому, — только к себе лично. Иначе это будет безнравственный морализм. ^
5. Недаром наибольшая заповедь гласит: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим (Мф. 22:37). То есть Бог всегда должен быть на главном месте, занимать все помышление человека, а не только какой-то небольшой участок его сердца. Каждый поступок должен поверяться вопросом: «Господи, а как бы Ты поступил на моем месте». ^
6. Эта мысль подробнее изложена в моей статье «Утраченная радость воцерковленности» (Альфа и Омега. 2002. N 4(34). С. 101). ^
7. Среди автолюбителей это правило дорожного движения носит наименование трех «Д» — Дай Дорогу Дураку. ^
8. Требник. Издание второе, исправленное. Сретенский монастырь, 2001. С. 619. ^
9. Евхаристия в переводе с греческого, как раз и есть благодарение. ^
10. То, что семья является малой Церковью — это аксиома православного сознания. Но далеко не всегда это ассоциируется с квартирой. ^
11. В таинстве венчания, когда жениха и невесту после обручения подводят к алтарю, они должны ногами встать на белое полотенце, символизирующее облако, или, если хотите, ковер-самолет, чтобы они действительно приобщились небесному бытию и парили над всем бренным. ^
12. Очень люблю знаменитое изречение Козьмы Пруткова: Нельзя объять необъятное. Но вообще-то, пытаясь обнять необъятное, можно сделать гораздо больше того, чем-то, на что ты способен. По-моему, на этом основан феномен святости. ^
13. Щедровицкий Д.В. Введение в Ветхий Завет. Пятикнижие Моисеево. Т. II. Книга Исход. Изд. 2-е, испр. и доп. М., 2001. С. 418. ^
14. Если мы в таком контексте вдумаемся в то, что представляла из себя эта ветхозаветная праведность, какими по существу были действительно верующие люди древнего Израиля, то каждому от своего нравственного уровня скорее всего станет не по себе. Ведь перед нами обычный еврейский обыватель, далеко не просвещенный светом Христовым. А сколько еще таких было? Я неоднократно всерьез спрашивал наших православных: сколько же заповедей из десяти мы (просвещенные Христовым светом!) по-настоящему соблюдаем? Думаю, что читающие эти строки найдут не очень много ни разу лично самими не нарушенных Божиих повелений, если вообще найдут (возьмем, к примеру, уже упомянутую главную заповедь). А ведь этот-то исполнял. Но ведь были еще Гамалиил и Симеон Богоприимец, Иоаким и Анна, Захария и Елисавета, и Иосиф Обручник — всех не перечислить, — которые так же вряд ли слышали Христову проповедь, но были при этом праведниками. Я уже не говорю об Иосифе Аримафейском, Никодиме и Апостолах. Но даже на этом фоне своею праведностью изумляли современников Иоанн Предтеча, которого Спаситель охарактеризовал как большего из рожденных женами (Мф. 11:11), Сама М атерь Божия — честнейшая херувим и славнейшая без сравнения серафим и Иаков Брат Божий. Последнему из них, прозванному Праведным, по решению Синедриона, когда благодать покинула святилище, дозволено было молиться о возвращении благодати в Святая Святых, куда лишь раз в год имел право заходить первосвященник, чтобы окропить жертвенной кровью ковчег завета. Какое же всеобщее признание надо было иметь, чтобы о таком попросили… Сколько же дивных праведников, живших при этом вполне обыденной жизнью, вызрело в этой законнической закваске на столь мизерном пространственно-временном отрезке, подвластном Римской империи! ^
15. По преданию Иерусалимской Церкви, Иглиные уши — это самые маленькие ворота древней израильской столицы, которые в далекие времена пропускали запоздавших путников, чтобы им не ночевать вне стен города. Для того, чтобы верблюд мог в них пролезть, его совьючивали, ставили на колени, один погонщик тянул за узду внутрь города, а другой изо всех сил толкал его туда же извне. Вот такой образ поставленного на колени смиренного существа, лишенного к тому же всякого богатства, по-настоящему мешающего его вхождению в град Божий, дает нам Спаситель. ^
16. Эта мысль несколько в сокращенном варианте проводилась мною в статье «Таинство второй Благодати» (Альфа и Омега. 2001. N 3(29). С. 192−193). ^
17. Мф. 21:46; Мк. 11:18; Лк. 11:53−54; Ин. 10:39. ^

Часть 2

Я, например, очень хорошо помню переживание из своего раннего детства. Воспитанный сызмальства в доверии к Священному Писанию, я где-то в четырехлетнем возрасте впервые услышал, что в Евангелии написано: ударившему тебя по щеке подставь и другую (Лк. 6:29). Буре моего возмущения границ не было. Как же это так — я буду подставлять свою милую, пухлую щечку какому-то мерзавцу. Я никак не мог понять и постичь той правды Божией, которая содержалась в этом отрывке. И я воспринимаю это свое переживание как стояние с камнем, зажатым в руке… Прошло с тех пор довольно много времени. Я стал взрослым человеком, но не так уж много изменилось в моем мироощущении. Я и сейчас вряд ли подставлю кому-нибудь свою левую щеку — это можно проверить только на практике. Но если в тот момент я рассматривал эти открытые мне Евангельские слова как величайшую глупость, то сейчас эту свою неспособность применять их в жизни я отношу к своему недостоинству и неспособности вырасти хоть в какое-то подобие христианина, — все-таки что-то меняется, и камень из руки, по крайней мере, я выронил… [1]. Более того, один и тот же отрывок мы каждый раз прочитываем по-разному, — отсюда и рекомендации читать Евангелие, точнее, жить Евангелием непрерывно.

Почему я об этом говорю? — Потому что Евангелие является центральным событием практически любого богослужения и вносит в него основополагающее содержание, объясняя его. И во время молебна, когда освящается жилище, тоже читается Евангельский фрагмент. И если бы не этот отрывок, то весь текст богослужения можно было бы воспринимать не иначе как заклинания, особенно исходя из того, что славянский текст далеко не всеми и не всегда легко воспринимается, особенно если учесть, что квартиры свои, как уже было сказано, освящают далеко не только церковные люди. Там какой-то Закхей, какой-то мытарь… Какое он имеет отношение ко мне? И действительно, если все просто оттарабанить, получиться заклинание. И я для себя положил обязательно, хотя бы в тех случаях, когда могу быть услышан, комментировать то, что повествуется у евангелиста Луки [2], объясняя и переводя ключевые слова на русский язык.

А повествуется там следующее: некий Закхей мытарь решил увидеть Христа. А кто такой мытарь? У людей обычно это слово ассоциируется со словом мыкаться, то есть с какой-то неприкаянностью. Но вообще-то — это сборщик налогов (вспомним Мытищи — таможенный терминал Москвы). По-нашему — налоговый инспектор. Как у нас относятся к людям этой профессии, особенно на фоне повального взяточничества, напоминать не приходится. Когда едешь в автобусе и туда входит контролер, даже если у тебя есть билет, — все равно противно. Но с нашим инспектором зачастую удается договориться — ведь он государственный служащий и может пойти на уступки, особенно если будет в этом заинтересован. В древнем Израиле, где происходит все Евангельское действие, дело обстояло несколько иначе. Отношение к этим людям было страшно негативным. Хуже грешника, чем мытарь (или проститутка), для правоверного иудея не существовало, и отношение к ним местного населения тонко передано в ряде Евангельских моментов [3]. Принцип их работы сильно отличался от методов современной налоговой службы. Эти люди платили огромную мзду в казну, выкупая мытное место (судя по всему — место по отмыванию денег), и лишь затем собирали налоги, но уже лично себе, и никаких поблажек здесь ждать не приходилось, скорее наоборот, брали больше, чем возможно. То есть это были крохоборы из крохоборов. Но для понимания всей меры ненависти местного населения к этим людям необходимо помнить, что место-то это они выкупали не у Израиля, а у Рима, который завоевал всю вселенную [4] и, в частности, Пале стину.

Понятно, что иноземное господство всегда ощущается как тяжкое бремя [5]. Но для иудейского менталитета с его самосознанием богоизбранности такое зависимое состояние воспринималось как катастрофически тягостное. То есть эти мытари для всякого еврея были не только крохоборами, но еще и жуткими предателями, и не только нации, но и веры. А что это такое — богоизбранный народ в третьем десятилетии первого века по Рождеству Христову? А это означает то, что это единственный народ во всем мире, который исповедует Единого Бога! Все остальные народы — без исключения! — язычники, и за множеством богов Сам Бог оказался для них потерян. И любой еврей в то время совершенно не понимает, за что Господь так пренебрег Своим уделом и предал его в руки этих забывших Бога людей. Да, конечно, понятно, что народ Божий оступается, грешит и именно за это терпит лишения, но в целом-то он верен. А римляне-то — полные богоотступники, но при этом преуспевают. И вся эта ситуация воспринимается как тягчайшее недоразумение, которое разрешит Сам Господь. Он должен прислать в мир Своего Мессию, Который и избавит Свой избранный народ от всего этого несправедливого ужаса и кошмара. Мессия по-еврейски — Машиах, по-гречески — Христос, по-русски — Помазанник. То есть придет отмеченный Богом человек и все уладит. И ждут Его прихода евреи в эти тридцатые годы первого века с особым напряжением [6], но ждут несколько своеобразно: вот сейчас придет Мессия Божий, а раз Божий, значит, все может, все Ему под силу, Он возьмет шашку в руки, пару раз ей махнет — и всех римлян положит. Я, безусловно, утрирую, но, вообще-то не очень сильно. Вот приблизительно так на самом деле и ожидалось во время оно Христово пришествие. Главное — нельзя сказать, чтобы для такого ожидания не было никаких оснований. Ведь во времена Иисуса Навина Бог именно так помогал Своим избранникам в завоевании Обетованной Земли, что все враги либо покорялись верным Божиим, либо рассеивались от их лица. И когда появляется Иисус из Назарета, то все начинают указывать на Него: вот Он — Мессия. И Христос отвечает: да, Я — Царь (Помазанник), обетованный Израилю [7]. Правда тут же добавляет: Царство Мое не от мира сего (Ин. 18:36) [8]. То есть Он пришел в мир не для того, чтобы шашкой махать, а для иного, куда более важного дела. Но вот этого уже никто не слышит. Раз Ты — Мессия, мы сей же час посадим Тебя на осла, приведем в Иерусалим, возведем на трон царя Давида, и Тебе волей-неволей придется как предводителю народа вести его на войну с Римом. А так как Ты Помазанник Божий, то у Тебя все получится, и вожделенная свобода найдет своих избранников. Вот она, внешняя логика Вербного Воскресения! Я не говорю о внутренней, мистической причине входа Господня в Иерусалим и крестных страданий — это отдельная тема, — но именно внешняя, которая и приведет к хорошо нам всем известному финалу, когда народная толпа, преисполненная ощущением грядущей победы евреев в борьбе с римским владычеством, будет вопить: осанна! Благословен Грядущий во имя Господне! благословенно грядущее во имя Господа царство отца нашего Давида! осанна в вышних! (Мк. 11:9−10). И с этого момента народ в течение четырех дней будет ждать от своего избранника чудесного и спасительного водительства к торжеству славы израильской государственности, которая по сути своей ничем не хочет отличаться от мировой римской имперской славы. Но не дождется, потому что в очах Божиих слава Израиля иная: такая, какая не может вместиться в обычных человеческих измерениях, которая может быть присуща только истинному народу Божию, способному отвергнуться от соблазна мирского владычества. Именно в этом, на мой взгляд, и кроется причина трагедии народа Израилева, который проходит мимо своего предназначения [9] и, поддавшись соблазну мирового вл адычества, вымещает всю свою досаду, распиная Того, Кто и не претендовал на мировое величие. Но повторю еще раз, что это только внешняя, я бы даже сказал, политическая сторона трагедии. Истинная причина происшедшего — в непостижимости путей Господних, в Божественном домостроительстве спасения мира и человека [10]. Но в этом отрывке (Мк. 11:1−11) до нас очень хорошо доносится и тот настрой, то ожидание, с которым народ Божий встречал Спасителя, и сколь важно было для этого народа Христово пришествие.

Но мы несколько забежали вперед. Христос по Евангельскому повествованию, читаемому при освящении жилища, еще не вошел в Иерусалим. Он только подходит к городу Иерихону, который на пути к израильской столице. Слава о приближении Мессии достигает города, но какие гарантии, что это Тот Самый предвозвещенный пророками Спаситель Израилев? Ведь нет никаких внешних отличительных признаков в облике Этого Проповедника, что Он и есть исполнение того самого обетования. И убедиться в этом нет никакого иного способа, кроме как выйти и посмотреть, и самому лично, вприглядку, удостовериться, и через свой внутренний взор получить ответ на свое упование: «Да — Он!» или «Нет — не Он!», — поэтому, кстати, где бы ни появился Христос — Он всегда в толпе. Каждый иудей считает своим долгом лично для себя решить вопрос об исполнении пророчества, которое на протяжении всей истории творило детей Израиля уделом Божиим: Не отойдет скипетр от Иуды и законодатель от чресл его, доколе не приидет Примиритель, и Ему покорность народов (Быт. 49:10) [11].

И вот все жители Иерихона высыпают навстречу идущему Христу. И Закхей мытарь тоже выходит; несмотря на то, что он — грешник, прежде всего он — правоверный иудей, и ему также важно самому убедиться в пришествии Спасителя. Но он не просто мытарь. Как сказано в Евангелии: и сей бе старей мытарем (Лк. 19:2), старейшина мытарей, то есть был начальником налоговой полиции города Иерихона — очень крупный чиновник, имеющий большую власть в городе (я для наглядности люблю сравнивать с Чубайсом или Березовским, то есть все его ненавидят и боятся одновременно). И вот такой наделенный значительными полномочиями человек выходит навстречу Христу и вдруг понимает, что неспособен Его увидеть, ибо возрастом мал бе (Лк. 19:3), то есть был мал ростом и за толпой просто ничего не мог разглядеть. А в Священном Писании если человек слеп, то это прежде всего означает, что он неспособен увидеть Бога, если глух, то не может воспринять Слово Божие, а в данном случае — возрастом мал бе, то есть неспособен приподняться над своею обыденностью. И тут случается великое чудо: этот высокопоставленный чиновник плюет на всю свою значимость, на все то, что могут подумать о нем его налогоплательщики, забегает вперед движения Христа и лезет на дерево, на ягодичину (Лк. 19:4). Попробуем представить себе висящих на ветках Чубайса или Березовского! Причем ведь нет никаких гарантий в том, что проходящий мимо проповедник — действительно Мессия. При этом все отлично видят, кто именно забрался на дерево [12]. И Христос, заметив сквозь листву смоковницы этого человека, прекрасно понимает, какой порыв веры его туда зашвырнул. И Он обращается к нему: «Закхей, а, собственно говоря, что ты делаешь на дереве?». Момент очень тонкий: вряд ли Спаситель когда-либо ранее встречался с этим человеком [13], — но называет его по имени. Это безусловно говорит о том, что каждого из нас Господь знает лично, по имени. Мы Его можем не знать, но Он нас знает всегда [14]! «Закхей, а что ты делаешь на дереве? — Я у тебя сегодня должен быть в гостях». Понятно, что это поощрение, понятно, что это аванс — не мог Христос пройти мимо такого порыва веры. В большинстве своем мы только понаслышке знаем, что это такое — восточное гостеп риимство. Говорят, что оно ничего общего не имеет с нашим, далеко не последним в мире, российским гостеприимством. Это всегда — дар, это всегда — праздник. И Заккхей, естественно, кубарем скатывается с этой смоковницы, устраивает пир горой и встречает Христа. Но тут — толпа. А, как мы уже говорили выше, одним из принципов прочтения Евангельского текста является как раз попытка обнаружить себя в этой толпе. Но вот именно здесь было бы хорошо себя не найти, ибо тут попросту начинается откровенное перемывание костей.

— Это кто? Закхей?

— Да.

— Мытарь?

— Да.

— Значит, грешник?

— По определению.

— А это Кто? Иисус из Назарета?

— Да.

— Христос?

— Да.

— Простите, какой же Он Мессия, если идет в дом к такому грешнику? Что Он, не разбирает, к кому идет? Что Он, не мог найти никого получше? Ну, вот хоть, например, меня!

Увы, но в большинстве случаев нам гораздо легче бывает утешить человека, посочувствовать ему, когда его Господь посещает скорбью. Но вот когда радостью… обычно уж больно мучает нас вопрос: «А почему не меня?».

Закхей вряд ли слышит эти пересуды. Он в доме, он принимает Христа и посередь пира встает и говорит: «Господи, я понял, Кто Ты. Я понял, что Ты Тот Самый обещанный Израилю Мессия. Но самое удивительное, что я для себя понял, так это то (и этого я никак не ожидал!), что Ты пришел не шашкой махать, а для куда более важного дела, — для того, чтобы поставить человека один на один с Богом! И так поставить, что заканчивается всякая ложь. А я ведь прекрасно понимаю, в какой лжи я живу и какой ценой, оплаченной другими, достигнуто мое процветание. И, встретив Тебя, я понимаю, что дальше так не могу. Поэтому я все раздаю и иду за Тобой» [15]. И Господь благословляет этот дом, которому сегодня наступило спасение, ибо и этот грешник является сыном Авраама, того самого Авраама, который первым по вере пошел за Богом. Но спасение это связано отнюдь не с процветанием, а с тем, что каждый, кто составляет этот дом, нашел для себя путь соединения с Богом.

И теперь все в молебне может восприниматься совершенно иначе. Господи, если Ты не возгнушался и зашел в дом страшного грешника Закхея, — а ведь Ты это прекрасно знал, но все-таки зашел, — то, может быть, Ты войдешь теперь вместе со священниками и ангелами Твоими [16] в мой дом. Я вряд ли лучше этого мытаря, скорее всего я во сто крат более грешный человек, но, может быть, Ты проявишь Свою милость и войдешь и благословишь и весь этот дом, и всех живущих в нем. Но тогда я понимаю, к какой мере ответственности должно привести это посещение, — я должен стать другим, я должен заново родиться, как это произошло с Закхеем, более того, я каждый день должен рождаться заново, чтобы не прекращалось мое обновление Тобою, — а это и есть путь покаяния, к которому зовет Святая Церковь.

И в таком случае потребность в освящении мы можем расценить не как ожидание магического действия, а как тяготение человека к святыне, которой люди нашей страны были лишены в поколениях. Сам факт прихода священника в дом или молебна, совершаемого около машины в присутствии членов семьи (а чаще всего именно так — собирается вся семья), является соприкосновением, приобщением благодати, и ни в коем случае не стоит недооценивать эту человеческую тягу к святости, особенно если учесть, что соприкосновение с ней осуществляется посредством соборной молитвы семьи как малой Церкви, где двое или трое собраны во имя Христово (см. Мф. 18:20).

Тогда становится более значимой и роль священника не только как требоисправителя, но и как проповедника, призванного собирать, увы, рассеянное Христово стадо. Тем более, что в новых постсоветских условиях нашей жизни множество «волков» вполне по-хозяйски ощущает себя в роли «овчарок». Понятно, что коэффициент полезного действия такой проповеди вряд ли будет велик. Но не наше священническое дело обращать внимание на затраченные нами усилия. Наше дело возвещать Слово Божие и сеять семена (Мф. 13:3), чтобы спасти по крайней мере некоторых (1 Кор. 9:22).

1. В тексте Нагорной проповеди говорится об ударе по правой щеке (Мф. 5:39), то есть не о пощечине, а о ритуальном оскорблении; удар наносится тыльной сторой кисти и поэтому приходится на правую щеку; см. комментарий С.С. Аверинцева к его переводу: Альфа и Омега. 1994. N 2. С. 14. — Ред. ^
2. Лк. 19:1−10. Далее — комментарий с временами нарочито утрированным цитированием. ^
3. Мф. 5:46; 9:11; 11:19; Мк. 2:16; Лк. 7:34; 18:11; Ин. 8:3−11. ^
4. Бысть <…> повеление от кесаря Августа написати всю вселенную (Лк. 2:1) — так охарактеризован в Евангелии указ императора произвести перепись населения Римской империи. ^
5. Вспоминая школьные годы, ловлю себя на мысли, что даже простое изучение тягостных событий монгольского нашествия отдавалось щемящим ощущением в душе, как будто все это было со мной. А ведь люди, жившие в ту эпоху, были непосредственными участниками происходящего. Каково им было?.. ^
6. Характерен Евангельский эпизод, связанный с призванием апостола Нафанаила. По преданию, когда ему сообщают о пришествии Мессии, он молится Богу под смоковницей о том, чтобы Господь ускорил время прихода Своего Помазанника. С недоверием отнесясь к свидетельству апостола Филиппа, он все же прислушивается к совету самому непосредственно убедиться в истинности его слов. И, встретив Христа, внемлет Его словам о самом сокровенном, о том, что больше всего его волновало и тревожило: прежде нежели позвал тебя Филипп, когда ты был под смоковницею, Я видел тебя. Кто же мог быть свидетелем интимного молитвенного стояния человека пред лицем Божиим? Это решает все сомнения Нафанаила, и он тут же отвечает предельно искренним исповеданием своей веры: Равви! Ты Сын Божий, Ты Царь Израилев. Все напряжение этого Евангельского фрагмента (Ин. 1:45−50) передает нам великую жажду простого рыбака, с которой он ждет исполнения Божиего обетования. ^
7. И пришел в Назарет, где был воспитан, и вошел, по обыкновению Своему, в день субботний в синагогу, и встал читать. Ему подали книгу пророка Исаии; и Он, раскрыв книгу, нашел место, где было написано: Дух Господень на Мне; ибо Он помазал Меня благовествовать нищим, и послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедывать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу, проповедывать лето Господне благоприятное. E, закрыв книгу и отдав служителю, сел; и глаза всех в синагоге были устремлены на Него. И Он начал говорить им: ныне исполнилось писание сие, слышанное вами (Лк. 4:16−21). Именно с этого момента начинается проповедь Христа. ^
8. Быть может, эта цитата не вполне корректна, так как относится не к началу служения Христа, а к Его стоянию перед Пилатом. Но весь Евангельский контекст говорит именно о изначальном неприятии царства от мира сего нашим Господом и о надмирном понимании им Своей миссии. Об этом красноречиво свидетельствует Христов выбор на горе искушений непосредственно перед выходом Его на проповедь. Все три вопроса, предложенные Ему диаволом, Сын Человеческий категорически отвергает именно потому, что они предлагают выбор мира сего (Мф. 4:1−11; Лк. 4:1−13). (См. об этом: Достоевский Ф.М. Братья Карамазовы. Гл. «Великий Инквизитор», а также Бердяев Н.А. Философия творчества, культуры, искусства. В 2-х т. М., 1994. Т. 2. С. 124−140, где в своем произведении «Миросозерцание Достоевского» в VIII главе (Великий Инквизитор. Богочеловек и че ловекобог) философ проводит подробный анализ соответствующей главы произведения великого русского писателя.) ^
9. Известно, что Христовы страдания по времени накладываются на празднование иудеями ветхозаветной Пасхи, которая была установлена в воспоминание исхода евреев из Египта. За двенадцать с половиной веков до Евангельских событий ангел-губитель прошел мимо домов, косяки которых по указанию Моисея были помазаны жертвенной кровью пасхального агнца, забрав из всех остальных домов (естественно, не еврейских, а египетских) первенцев. Отсюда возможное истолкование слова Пасха (Пейсах) — прохожу мимо. Какой ужасный переворот — народ проходит мимо обетованного Спасителя. Слава Богу — не весь! ^
10. Но Я истину говорю вам: лучше для вас, чтобы Я пошел [на крест и смерть]; ибо, если Я не пойду, Утешитель не приидет к вам; а если пойду, то пошлю Его к вам, и Он, придя, обличит мир о грехе и о правде и о суде: о грехе, что не веруют в Меня; о правде, что Я иду к Отцу Моему, и уже не увидите Меня; о суде же, что князь мира сего осужден (Ин. 16:7−11). ^
11. Кстати, продолжение этой цитаты: Он привязывает к виноградной лозе осленка своего и к лозе лучшего винограда сына ослицы своей; моет в вине одежду свою и в крови гроздов одеяние свое (Быт. 49:11) — очень недвусмысленно говорит о входе Господнем в Иерусалим и о тайне Евхаристии и ее мистическом очищающем действии (…и сподоби мя неосужденно причаститися пречистых Твоих Таинств, во оставление грехов и в жизнь вечную. Аминь. — Служебник. М., 1995. С.162). ^
12. Лет пятнадцать назад, просматривая фильм Леонида Гайдая «Кин-дза-дза». Но, во-первых, по одежке встречают… - этого никто не отменял. Во-вторых, отсутствие социальной дифференциации в одежде характерно только для средних слоев нашего населения; ибо в высших эшелонах власти и бизнеса никто с тобой не сядет за стол переговоров и не подпишет ни одного соглашения или контракта, если на тебе будет не тот галстук, если ботинки (простите, — туфли) будут куплены не в том магазине, не говоря уже о таких важных вещах, как авторучка, оправа очков и т. д. Что же касается древнего костюма, то он безусловно очень много рассказывал о своем владельце. Да и сейчас в современном Израиле понимающие люди хорошо могут различить представителей различных религиозных течений иудаизма, и московские хасиды легко узнаваемы. ^
13. Существуют и точки зрения, не исключающие знакомства Иисуса и Закхея: Я. Тестелец. <Реферат>: И.Х. Маршалл. Евангелие от Луки. Комментарий к греческому тексту // Альфа и Омега. 2002. N 4(34). С. 55. ^
14. У меня лично существуют определенные трудности в запоминании имен и лиц. Каждый раз, читая этот фрагмент, я дивлюсь памяти Господней, которую мы называем вечной. То есть все лица и имена людей, когда бы то ни живших на земле, укоренены в сердце Божием. Правда, есть и люди, меня в этом отношении также всегда поражавшие — завуч моей школы, Инна Осиповна Маложен, помнила и помнит по именам всех детей, учившихся в нашей школе, даже если сама им не преподавала. ^
15. По преданию оно так и вышло. После того, как Закхей пол имения своего роздал нищым, а кого чим обидех возвратил четверицею, у него ничего не осталось, и он пошел за Христом. (Вспомним богатого человека из Мк. 10:17−27). ^
16. Требник. С. 604−605. Якоже Закхееву дому Твоим Христе входом спасение бысть, сице и ныне входом священных служителей Твоих, и с ними святых ангел Твоих, мир Твой подаждь дому сему, и милостивно благослови его, спасая и просвещая всех жити хотящих в нем. ^

«Альфа и Омега», N 38

http://www.eparhia-saratov.ru/cgi-bin/print.cgi/txts/journal/articles/01church/134.html