Клевета на святых и искажение церковной истории

Ответ на статью О. Буковой «Правда и вымыслы о жизни схиигумена Серафима по книге «Летопись Серафимо-Дивевского монастыря»

Занимаясь длительное время вопросами, затронутыми в статье О. Буковой «Правда и вымыслы о жизни схиигумена Серафима», опубликованной в журнале «Благодатный огонь» N 14 за 2006 г., я не счел возможным оставить эту статью без ответа, слишком оскорбительные для православного христианина вещи в ней высказываются. Имея достаточно материала для опровержения, я постарался дать последовательный ответ.

Личность послушника Саровской пустыни Иоанна Тихоновича Толстошеева, впоследствии иеромонаха Иоасафа и схиигумена Серафима, вызывала в старину и вызывает доныне множество противоречивых и даже резко противоположных мнений. По суждению почитателей отца Иоасафа (будем называть его тем именем, под которым он более известен в истории) он являлся ближайшим и любимым учеником Преподобного Серафима, сохранившим для потомков множество черт жизни и изречений святого. По их мнению, отец Иоасаф был невинно оклеветан при жизни, и клевета продолжается после его кончины.

Противники отца Иоасафа утверждали, что он никогда не был настоящим учеником Преподобного Серафима, так как у Преподобного вообще не было учеников, а отец Иоасаф исказил в своих «Сказаниях» образ преподобного Серафима и явился активным разрушителем наследия Преподобного в Дивеевской общине.

Занимаясь более десяти лет историей Серафимо-Дивеевского монастыря, я собрал большое количество как официальных документов, так и частных высказываний, относящихся к личности отца Иоасафа. Поскольку содержащиеся в них известия не противоречат взгляду, изложенному в известном труде священномученика Серафима (Чичагова) «Летопись Серафимо-Дивеевского женского монастыря», а извлечение из прошлого старинных споров — совсем непривлекательное дело, то я полагал бы достаточным всячески поддерживать позицию почитаемого автора «Летописи», не привлекая к спору новых данных.

Однако в недавнее время проявилось желание некоторых лиц пересмотреть сложившийся в церковной историографии взгляд, привлекая к этому непростому делу материалы Нижегородского госархива (ГУ ЦАНО). Начало этому положила нижегородская исследовательница О.В.Букова, выступившая с пламенной защитой отца Иоасафа (в схиме Серафима). В 2003 году в светском издательстве ею была опубликована книга о женских обителях, основанных Преподобным Серафимом, содержащая многочисленные нападки на свидетелей (кроме отца Иоасафа) жизни Батюшки Серафима и восхваление заслуг самого Толстошеева. Многочисленные искажения истины и прямые ошибки сделали книгу не научным исследованием, на которое она, кажется, претендует, а заостренным публицистическим произведением. Детальный разбор занял бы слишком много места и не был бы интересен никому, кроме специалистов. Как светское, а не церковное издание, книга нами была учтена, но, вместо опровержения ее, я посчитал более полезным для дела продолжать работу по выявлению архивных материалов и подготовку публикации важнейших из них.

Иное дело — публикация в православном журнале «Благодатный огонь». Здесь в N 14 за 2006 г. О.В.Букова опубликовала свою защиту отца Иоасафа, основанную на критике «Летописи» и ее создателя.

В защиту священномученика Серафима (Чичагова) уже прозвучали голоса. Потому я обращу внимание на разбор положений, в которых подвергается критике его произведение. Поскольку О.В.Букова использует не только уже напечатанные материалы, но и архивные первоисточники, то и мы привлечем для разбора ее сочинения известные нам архивные данные.

Главнейшим пунктом статьи О.В.Буковой является утверждение, что отец Иоасаф был ближайшим и любимейшим учеником Преподобного Серафима. Это мнение полностью основано на свидетельстве самого отца Иоасафа. А как мы знаем из слов Спасителя, «если Я свидетельствую Сам о Себе, свидетельство Мое не есть истинно» (Ин. 5:31).

По словам О. Буковой, если следовать «Летописи», то «нужно признать, что батюшка Серафим Саровский жестоко ошибался, приблизив к себе негодного послушника. Тринадцать лет учил и воспитывал его, но не смог сделать из него хорошего монаха». «Зачем же было старцу Серафиму лукавить и вводить людей в заблуждение своим тесным общением с иноком, которого он не уважал? Если бы батюшка считал Иоанна дурным человеком и негодным монахом, разве стал бы он открывать ему сокровенные тайны своей жизни?» Что же тогда можно сказать об апостоле Иуде Искариотском, одном из ближайших двенадцати учеников, проведшем со Спасителем три года и не внявшем Его слову? Разве Господь не знал его души? Знал, но наделся на его раскаяние и исправление.

В 1861 году следователи, разбиравшие Дивеевскую смуту, по указанию Святителя Филарета провели в Саровской пустыни официальное дознание, был ли отец Иоасаф учеником Преподобного Серафима. Настоятель Саровской пустыни иеромонах Серафим и старейшие братия дали следующие ответы на этот вопрос (РГИА. Ф. 797. Оп. 31. 1861 г. Д. 196 В. Лл. 128,131−132):
Настоятель иеромонах Серафим показал: «1. Что рясофорный послушник Иоанн Тиханов ныне Иеромонах Иоасаф, келейником отца Серафима никогда не был, — а пользовался наравне с прочими свойственным Отца Серафима ко всем расположением и равною любовию; но учеников у О. Серафима особенных не было, и было ли поручено какое влияние послушнику Ивану Тиханову от Отца Серафима над Дивеевскою Общиною нам неизвестно.

1861 года, 17 Августа, Саровской Пустыни Отец Строитель Иеромонах Серафим объявил, что из современников покойного Отца Серафима, самые старшие ныне: Иеромонахи Василий, Владимир и Павел и монахи Феодосий, живущий в келье О. Серафима и Варлаам, бывший Келейник при Игумене Нифонте.

Иеромонах Василий на спрос о послушнике Иване Тиханове, ныне Иеромонахе Иоасафе, показал, что он ни келейником, ни любимым учеником Отца Серафима не был, а от его имени к сестрам Дивеевским хаживал, но поручил ли ему Отец Серафим попечение о сиротах Дивеевских, после его смерти, не знает. Иоасаф характера хитрого и льстивого.

Иеромонах Владимир показал, что при Отце Серафиме он был на послушании при монастырских сараях, видал, что Иван Тиханов ходил к О. Серафиму, но не часто, что от имени О. Серафима Тиханов иногда брал у него для Дивеевской Общины лубки штук по 30-ти, за деньги, но делал ли ему какие поручения О. Серафим, не знает; видал, что он по нескольку сестер из Дивеева принимал на монастырской Гостинице и что сестры кланялись ему в ноги, но о чем с ними говорил не знает, а речь у Ивана Тиханова была сладкая и слова мягкие.

Иеромонах Павел показал, что Иван Тиханов более всех был привязан к О. Серафиму и его приказания так уважал, что если нужно их исполнить, он ни на кого не посмотрит и самого Настоятеля не послушает. Отец Серафим часто посылал его в Дивеево, где он и ночевывал. Случалось, Отец Игумен Нифонт за ним туда посылал. Дивеевские сестры часто ходили в Саров при Отце Серафиме, и теперь ходят на его могилу и на колодезь, что братии не нравится. Будучи близок к Ивану Тиханову, он Павел неоднократно, и при жизни Отца Серафима и по смерти его, говаривал, что бы оставил Дивеевских, но Он не слушал его советов.

Монах Варлаам оставлен без спроса, за болезнию.

Монах Феодосий, живущий в Сарове с 1817-го года показал, что настоящий ученик Отца Серафима был рясофорный послушник Варлаам, которому с благословения Отца Игумена Нифонта и Отца Серафима дозволено было жить в Пустыньке, на вержение камня от пустыньки О. Серафима; а Иван Тиханов ходил к нему как и прочие. Дивеевские сестры хаживали к О. Серафиму — толпами — и в монастырской Гостинице ночевывали. Иван Тиханов привязался к ним услуживая пустяками — чернилами и бумажкой, хаживал к ним и в Дивеево; но посылал ли его туда О. Серафим не знает. Отец же Игумен Нифонт строго запрещал ему Ивану ходить к ним; да и сам батюшка Серафим говаривал ему Феодосию и другим: радость моя, нет нам дороги к ним; но Иван, не слушая Отца Игумена просиживал у них на Гостинице с утра до ночи. По смерти Отца Серафима, как слышно было, Иван Тиханов говорил сестрам: был у Вас О. Серафим, теперь я Серафим».

Многие сначала с уважением и почтением относились к послушнику Ивану Тихонову, доверяя ему и его рассказам, но знаменательно, что почти все они полностью в нем разочаровались, видя, что ищет он не Божиего, а «своя си».

Воистину человек узнается «по плодам», а не по словам. Вся слава отца Иоасафа источником имеет его собственные свидетельства и свидетельства людей его партии. Слова же отца Иоасафа, подвергнутые свидетельству сторонних людей и церковноначалия, оказываются неистинными.

О.Букова отвергает свидетельство Серафимовых стариц, изложенное в «Летописи», как людей неграмотных, простых. Здесь она следует за своим духовным учителем, отцом Иоасафом, который также всячески уничижал сестер, близких к Батюшке Серафиму, называя их «простухами, необразованными».

Вот слова О. Буковой: «Нельзя же всерьез полагаться только на мнение простых послушниц, игнорируя оценку событий церковноначалием, первых начальниц и официальных лиц, так или иначе связанных с монастырем…» Последуем рекомендации автора.

В указе Святейшего Правительствующего Синода (высшей духовной власти в России в XVIII — начале ХХ вв.) по поводу отца Иоасафа от 5 февраля 1862 года говорится следующее:

«5., По вредному влиянию на Дивеевский монастырь бывшего Духовника Нижегородского Архиерейского дома, что ныне Игумен Павло-Обнорского монастыря, Иоасаф, воспретить сестрам Дивеевского монастыря всякое с ним сношение, возложить наблюдение за исполнением сего на настоятельницу Елизавету Ушакову.

6., Обязать Игумена Иоасафа подпискою, с строгим внушением, чтобы он оставил всякое вмешательство в дела Дивеевского монастыря и прекратил всякие сношения с сестрами сей обители; а как следствием по настоящему делу обнаружено: что Иоасафу, к коему поступали пожертвования в пользу Дивеевской общины, между прочим, передано было чрез помещика Караулова, однажды 20 т. руб. а в другой раз 18 т. руб. и кроме того, из сведений, извлеченных следователями из дел, касавшихся Дивеевской общины, видно, что Иоасаф, во время пребывания в этой обители, вопреки канонам церкви, проживал в одном корпусе с сестрами, поместил на жительство близ общины в принадлежащей ей келье своего зятя, чиновника Муранова, обвинявшегося потом послушницею Фоминою в плотском с нею падении, за тем, по удалении в 1850 году Преосвященным Иустином, по требованию Гражданского Начальства, из общины, самовольно принимал к себе на исповедь сестер общины, приезжавших к нему в Печерский монастырь за полтораста верст, наконец и за внушением ему, по распоряжению Преосвященного Иеремии, в 1856 году, чтобы он прекратил свое участие в делах общины, продолжал свои сношения с общиною: то поручить Преосвященному Вологодскому: во 1-х истребовать от Иоасафа и представить в Святейший Синод объяснение: на какой именно предмет обращены им означенныя деньги и был ли им в свое время представлен Епархиальному Начальству отчет в их употреблении? а между тем во 2-х учредить за Иоасафом бдительный надзор». (ЦГАРМ. Ф.1. Оп. 1. Д. 878. Лл. 11−11об.)

Святитель Филарет Московский:

«Иоасаф открылся самым нелепым человеком. В обществе сестер простых и скромных он постепенно собрал себе партию, главою которой теперь Гликерия, и произвел разделения и смуты. Это, между прочим, ясно из показания старого и почтенного местного священника». («Письма Филарета, митрополита Московского и Коломенского к Высочайшим особам и разным другим лицам». Тверь, 1888 г. N 2. С. 25. Из письма митрополиту Исидору от 1 ноября 1861 г.)

«…некоторые сведения о иеромонахе Иоасафе слишком неблагообразны, и гласность их подвергала бы монашеское звание глумлениям, к которым ныне многие расположены»; «Секретнейшую записку нужно иметь ввиду, чтобы знать, с какою осторожностью надобно смотреть на иеромонаха Иоасафа» (ОР РГБ. Бр. св. П. XVII. 22. Л. 1,2. Из письма Обер-прокурору Св. Синода гр. А.П. Толстому от 28 декабря 1861 г.)

«Исследования показали, что избрание Гликерии неправильно; Иоасаф вреден в духовном и хозяйственном отношении; начальница Елисавета и строитель Серафим оклеветаны» (Из письма графу Толстому от 30 декабря 1861 г. «Письма Филарета…» N 51. с. 105).

Преосвященный Тамбовский Николай в 1845 году, в связи с попытками отца Иоасафа (тогда еще послушника Ивана Тихонова) добиться иеромонашества и духовничества в Дивеевской общине свидетельствует следующее:

«Означенный послушник Тихонов по резолюции моей в присутствии оной Консистории был испытываем по книге пресвитерской и оказался не имеющим необходимо нужных сведений как вообще о должности Пресвитерской, так особенно по статье о таинстве покаяния и об исповеди, хотя по последней я лично, при посещении мною Саровской Пустыни в прошлом году, приказывал ему Тихонову запастись посильными сведениями, и даже давал ему для сего книгу о должностях приходских пресвитеров.

Не находя засим означенного послушника Тихонова достойным как пострижения в монашество, так и посвящения в Иеромонаха с назначением его Духовником в означенную Дивеевскую общину, Святейшему Правительствующему Синоду во исполнение указа оного от 29 минувшего Апреля за N3678 благопочтеннейше доношу на Его благоусмотрение, с испрашиванием на сие в разрешение указа». (РГИА. Ф. 796. Оп. 120. 1839 г. Д. 705. Л.162−163. Из донесения Преосвященного Николая Свят. Синода за N 56 от 26 мая 1845 г.)

Преподобный Антоний (Медведев), наместник Троице-Сергиевой Лавры и духовник святителя Филарета, об отце Иоасафе пишет следующее:

«Клевета Иоасафа на Обитель и к Вам недостойна Ваших возражений. Он этим потерял доверенность и у тех людей, которые ее к нему имели.

Нет батюшка, Обители Саровской Дивеевский Строитель не унизит, и славы Ея не отнимет! Некоторые дивятся, что так много при появлении О. Иоасафа в Питере и Москве явилось поклонниц и усердствующих.

По Мнению моему, ето вовсе не диковина при нынешнем разсеянном состоянии умов чембы нибудь занять себя новинком как в магазине вещию, так и О. Иоасафом!» (ЦГАРМ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 570. Лл.28об.-29. Из письма игумену Исайе (Путилову) от 21 февраля 1850 года).

Игумен Саровской пустыни Исайя (Путилов) об отце Иоасафе свидетельствует следующее:

«Строитель Саровской Пустыни Иеромонах Исайя с старшею братиею 15-го сего Мая на указное предписание из Тамбовской Духовной Консистории отозвался: а) что хотя с одной стороны каких либо особых препятствий к духовничеству означенного послушника Ивана Тихонова в Дивеевскую общину за ним и не имеется; но с другой таковое духовничество его предвидится весьма не выгодным для братства вверенной ему Пустыни и не совместно с правилами Пустынными, по отношению того, что этот Духовник должен будет иметь всегдашние сношения с помянутою общиною и делать отлучки туда, в коей более двух сот женского и девичьего пола, так равно и оне будут же приходить к нему духовнику в обитель, а сие послужит неминуемым самым опасным претыканием к братству, особенно новоначальным молодым людям. б) К представлению о пострижении в монашество он Тихонов неудостоен еще бывшим Настоятелем оной, покойным Игуменом Нифонтом, а оставлен по причине, что он Тихонов руководствуясь самоволием, уклонился во вся от Монастырских послушаний и по редкому хождению к службам церковным под предлогом своего будто слабого здоровья, в каковом положении без послушания и теперь он состоит, присовокупив к тому, ежели упомянутый рясофорный Послушник Тихонов будет пострижен в монашество и посвящен в Иеромонаха, то он по склонности своей, еще более тогда откроет самоволия, и по свободной жизни будет женской пол принимать и в келлию свою вопреки древнему положению Обительскому, от чего может совершенно нарушиться и устав Саровской Пустыни, так как таковый его пример будет поводом и для всех, а наипаче неутвержденной еще братии, к нарушению обительских положений и к неповиновению к начальству и даже единогласно желают для общей пользы и спокойствия обители его Послушника Тихонова исключить и удалить от оной обители. в., в настоящее время он Тихонов поведения самовольнаго». (РГИА. Ф. 796. Оп. 120. 1839 г. Д. 705. Л.162−162об. Из донесения строителя Исаии с старшей братией Преосвященному Николаю от15 мая 1845 г.)

Настоятельница Дивеевской общины Е.В.Ладыжинская:
«Отец же Иоасаф прислал ко мне сестру старшую на гостинице с просьбою позволить ему придти к утрени на другой день, отслужить молебен, панихиду и проститься с сестрами, что он отправляется по вызову Обер-Прокурора Святейшего Синода в Петербург, то заехал сюда и проезжает в Саров. С ответом моим и отказом ему, я послала сестру с голосом Дарью Михайловну, — допустить ему быть у Утрени, служить молебен, панихиду и прощаться с сестрами я не позволила. Господь видит не из чувства вражды и мести, а для того, что бы все общество предохранить от возмущения и гвалту; приверженницы бы закричали (не смотря, что в Храме Божием, что уже отчасти и было с ними при посещении кого-либо из Нижнего) другим сестрам, если бы стал он выговаривать, по праву духовника; то это бы смутило и напугало может быть не опытных, а сам бы стал прощения просить поклонясь в ноги, то и сестры по смиренному иноческому обычаю, конечно отвечали бы ему земным поклоном — то мог бы он заключать и выдавать в Петербурге, что Дивеевские смирились, просили прощения, что, по смыслу, многим показалось желанием с нашей стороны быть по прежнему под влиянием его. Сестра Дарья Михайлавна передала мою решимость неудовлетворить его просьбе. И удивление, что после всех неприятностей, которые имела и имею доселе от него, мог он вздумать без ведома Начальства приехать сюда! Он давал те причины, что уезжает с тем, что может уже не вернется назад, то желал испросить у всех прощение и испытать сам, действительно ли я не хочу иметь с ним уже ни каких сношений, о чем многие говорили ему; и он верить не мог. Ах, Отец мой! Как больно для сердца с благородными чувствами, такое дерзкое уверение человека, которого перестала уважать, — но да послужит мне сие унижение в очищение грехов моих с сестрой Дарьей Михайловной. Они довольно поговорили и попротиворечили друг другу и он то смирялся, то стращал, как человек видя гибель хватается за соломинку, чтоб удержаться, и не имея чистой совести покрывая себя старается обвинить других. Но да будет воля Божия над ним и над всеми соучаствующими ему и да простит им Милосердый Искупитель наш, в ослеплении их: не видят бо что творят». (РГИА. Ф. 797. Оп. 31. 2 отд. 2 ст. 1861 г. Л. 224−225. Из письма Начальницы Дивеевской Общины Екатерины Васильевой Ладыжинской от 3-го Апреля 1857 года к Преосвященному Нижегородскому Епископу Иеремии).

Автор одного из первых жизнеописаний преподобного Серафима иеромонах Авель (Ванюков) об отце Иоасафе известному духовному писателю А.Н.Муравьеву пишет следующее:

" Марта 24 дня.
Ваше Превосходительство боголюбивейший Андрей Николаевич.
По приезде из Питербурга Саровской иеродиякон писал ко мне что дело началось о лесе он очень благодарен вашим вниманием вы радушно его приняли, дай Бог чтоб в пользу обители кончилось, Асаф своею хитростию везде успевает хочет себя зарекомендовать домогается устроить царской скит, чтоб женщины читали Евангелие по царям усопшим это прилично священным лицам читать, чрез знакомых домогался пожертвования, одна флерина предлагала покойной старушки Императрице Александре Федоровне объясняла ей что после кончины царей поминают только один год, а потом уже оставляется, в следствии чего Государыня покойная и обещала после кончины предоставить в Дивеевскою общину 10 тысяч на поминовение чтоб вечно было; вот на которые деньги Асаф домогается устроить царской скит. И ето ложь на Церковь глаголют якобы после года нигде непоминают царей, везде соблюдается в назначенные числа служить царские панихиды, и когда вселенские бывают всех поминают весь род царской фамилии, Асафу хотелось сим завлечь, настоятельница ничего не знает по слуху только слышит что якобы Императрица Мария Александровна хочет устроить скит, а настоящего никто не знает в обители, Г. Шубина объясняла самой настоятельнице что при дворе запрещено о сем говорить, а по воле Государыни будет строиться. А недавно Нижегородская Палата Государственных Имуществ спрашивает отношением настоятельницу, что Секретарь Канцелярии Ея Величества Государыни Императрицы Марии Александровны писмом в Лесной департамент отнесся что по воли Государыни — что она входит в соучастие на устроение скита при Дивеевской общине и чтоб лесной департамент зделал бы распоряжение кому следует об отпуске из Казенных лесов на оный скит потребного лесу, как просят. И требуют объяснения сколько потребно на устройство скита и ограды лесу какова, из каких по близости урочищ они желают получить оный лес. А настоятельница ни о ските, ни о месте, ни о потребности постройки ничево не знают, и не имеют ни предписаний ни плана, никакога предположения, вот как Асаф через свою Лукерью успевает пустяки затевать, а кельи развалились с нуждою живут, зборщица Лукерья его в Питербурге прославляет выдает за великаго мужа, а флерины по своему благочестию обожают как праведника. На что Преосвященной Нектарий при отъезде ис Питербурга Лукерье воздал до земли поклон просил ея святых молитв. Владыко добрый, но неопытный. Асаф бедных старец теснит в общине, которые непризнают его за праведника, Владыко его слушает делает одному удовольствие, а целою обитель 500 ч. оскорбляет, одна почтенная старица из дворян Каменская устроила в Дивеевской общине церковь желала кости положить в обители, просилась побывать в Москве, Владыко не пустил и ея перевел в Абабковскою общину. Со скорбию переселилась сказал ей ты неблаговолишь к Асафу. И настоятельнице Асаф грозит что Владыко выведет вон есть ли будет что противоречить, и продчих вышлет. Настоятельница послала за збором с книгой двух сестер в Питербург, Асаф убоялся верно что не из его партии угодили нестали бы хулу глаголеть, писал в Москву возвратить их, а книги отобрать, и так из Москвы по телеграфу дали знать в Питербург, взяли у них книги, и возвратили в общину зборщиц, а в место их Асаф других послал. Бедной настоятельнице скорбь, Ладыженскою бедною настоятельницу вытеснил, теперь и ету теснит чтоб отказалась, овладел Владыкой, Преосвященной говорит все вооружились против такова великаго мужа превышающаго древних великих мужей, Митрополиты Архиепископы Епископы, но я радуюсь что мне поручено защитить ево от притеснений, а какия притеснения ему сам Асаф насильно втирается в общину оскорбляет стариц. Его партия из 50 челов. а 450 сестер с настоятельницею к нему не благоволят он хочет насильно заставить чтоб ублажали его. А Владыко неопытный насильно втирает говорит настоятельнице почему удалили знаменитаго старца ученика, его в Питербурге за великаго мужа чтут, и Государыня благоволит, а покойной отец Серафим жаловался на Асафа что он от имени его вмешивается в Дивеевскою общину заводит партесное пение, нарушает порядки его. Государыня благочестивая добрая, ей внушают с доброй стороны, а после кончины О. Серафима настоятельница была Ксения старица святая, отказала Асафу не приняла его в попечительство обители. После ея смерти он уже взял волю и прославил себя чрез Лукерьев, и все на чудесах основано, как еще старец о. Серафим терпит. В двух обителях зделал возмущение. В Дивеевской нежелают его принять в попечительство, и Саровскою пустынь в стревожил возмущением. Говорят Г. Шубина хлопочет чтобы перевесть в Нижегородскую Епархию чтоб ему обеими командовать, да третьим скитом есть ли устроить. Много берет на себя, Асаф бывший Тамбов. кучер, более 500-т живущих собравшихся Бога ради, утесняет грозит непокорных ему разослать по разным местам и вон в мир выгнать, где тут любовь. Владыко урожденец Тамбовский, в Нижнем купцы что-то не довольны Владыкой говорят барон — их благословляет руки не дает целовать, а просто берет и жмет, поутру непринимает, а по вечеру часов в 6 и до десятого часа вечера визиты делает, по своему обыкновению. Желаем Вам в вожделенном здравии препроводить Св. Пост и в радости достигнуть великаго празника Св. Пасхи.

Имею честь остатся Вашего Превосходительства ваш всенижайший слуга многогрешный и недостойный ваш богомолец Иером. Авель.
1861 года. Лавра" (РГИА. Ф. 797. Оп. 31. 2 отд. 2 ст. 1861 г. Д. 11. Лл. 16−17об.)

Настоятельница Ардатовского Покровского монастыря Евдокия Андреева:
«Ардатовскаго Покровскаго монастыря, первоначальница, 80 летняя старица Евдокия, об Иоасафе говорила нам (следователям в 1861 году — о. Г.): по ученью Иоасафа и ложь во спасение; лжет на отца Серафима, и Дивеевских выучил лгать. Я, говорил он им, на себя беру ваш грех. По кончине Отца Серафима, он уверял, будто бы батюшка возложил на него попечение о трех общинах: о Дивеевской, об Ардатовской и о Зеленагорской. Справедливо, что они пользовались и благословением и советами, а иногда и вспомоществованием батюшки О. Серафима, но, чтобы поручил их попечению О. Иоанна — это ложно. Случилось мне быть, незадолго пред его кончиною, и он мне ничего такого о нашей общине не говорил, утешал только, что у нас устроится церковь. Словам О. Иоанна я не могла поверить, и мешаться в наши сестринские дела его недопустила, — и наша Обитель, по Милости Божией, за молитвы О. Серафима, устроилась; есть и каменный благолепный храм, есть и келлейки, есть и каменная оградка. И в Дивееве, еслиб не мешался Иоасаф, без него, давно бы все устроилось, и жили бы сестры спокойно, благословляя Бога и отца Серафима. Вот, в Темниковской Рождественской общине, в какия нибудь семь лет, по смерти первоначальницы Афанасии Шегариной, — все как из земли выросло (как рассказывают видевшие что было и что стало). Построена каменная двухэтажная церковь о шести престолах, пять каменных корпусов, пять деревянных, и все это обнесено каменною оградою; построены гостинница и два дома для духовенства. У нас 170 сестр, а там 280. (Журн. 30 Августа, 1861 года, на стр.59). Этот отзыв старицы Евдокии, записан со слов ея: по старости она лишена зрения и писать не может». (РГИА. Ф.796. Оп. 142. 1861 г. Д. 1011. Лл.146−146об.)

Один из образованнейших людей своего времени, кавалергард, поэт, сын историографа Российского, нижегородский помещик, Александр Николаевич Карамзин пишет Обер-прокурору Св. Синода А.П. Толстому:

«Решаюсь сообщить Вам, почтеннейший Граф Александр Петрович, что узнал я достоверно о происшествии в Дивеевской общине при обращении ея в монастырь. Решаюсь ни с какой другой целью как в надежде пользы для блага общаго от такого Вам сообщения. Это происшествие произвело по всему нашему уезду весьма скандальное впечатление. В самом деле странное явление: Дивеевская община основана Отцом Серафимом, первые 6 монашинок им туда помещенных все в живых по ныне, а изо всего числа поставленных при его жизни 65 монашинок живы до сей поры 48. Они живые свидетельницы истины, никто в мире не может знать лучше их ни о желаниях, ни о действиях основателя. Всех сестер набралось теперь до 500. В бедности, посте и молитве живут они мало известные миру, под руководством любимой, всеми уважаемой начальницы (Ушаковой) и духовника старого, почтенного, всеми ими любимого. В параллель существования этого маленького мирного и весьма бедного духовного мира, удалось одному монаху (Иасафу) наглому интриганту создать какую-то теоретическую, фантастическую, мифическую Дивеевскую общину (партию сестер), о которой ничего не известно ни в действительной общине, ни в том крае, где община, где монастырь прославленный подвигами отца Серафима. Монастырь знает этого монаха и вся братия объявили единогласно, что предпочла бы быть раскассированной по другим обителям, чем принять опять его в свою среду. Край наш то же знавал его и он пользуется всеобщей репутацией пройдохи, интриганта, а у многих слывет и вором и хуже еще. Много я о нем расспрашивал и ни единого не встретил человека который бы замолвил о нем доброе слово. — Но в мифической Дивеевской общине, им сочиненной, этот монах святой человек, любимый ученик Серафима, поставленный им самим покровителем общины. Одно время он как-то обошел и действительную общину, много у них распоряжался, мутил и наконец был изгнан оттуда, оставив в массе сестер самое тяжелое воспоминание, и замарав в общем мнении мирян всю общину, о которой повсеместно стали говорить, что это гнездо интриг и грязных скандалов. С тех пор Иоасаф насильственно отлученный (в 1851 году) от действительной общины, которая без него обрела опять мир и тишину при большой бедности, перенес весь запас своих лжей и интриг на мифическую общину, у которой его стараниями набралось много покровительств, какая-то Княжна Аникеева была его помощницей, покровительницы же были разные Петербургские дамы и фрейлины, через которых мифическая община получила покровительство самой Царицы. Действительная община с трудом пропитывала и не до сыта своих многочисленных сестер, и стремясь уже 17 лет выстроить собор, могла только в это время заготовить часть кирпича и прочего материала; мифическая же получала отовсюду вспомоществования, и, как утверждают, в больших размерах, и позволяя себе даже некоторые фантазии, затеяла строить какой-то скит, цель и польза которого в действительной общине никто не постигает. Утверждают еще, что забравшись силы, мифическая община своими происками поставила в Нижнем нового Епископа. Положительно то что этот епископ открыто взял сторону мифической общины против действительной, в которой мифическая считает не более 30 приверженец да около 10 есть равнодушных; все остальные (в том числе все 48 времен отца Серафима) боятся Иоасафа как злого духа. Епископ с самого начала принял некоторые меры суровые против некоторых из сестер и наконец 18 Мая наехал на общину с приемами военной экзекуции. Описание его похождений Вы увидите из приложенной записки составленной очевидцем и за точную истинность которой я ручаюсь. Жена моя совершенно случайно и неожиданно попала в Дивеев на другой день после выезда Архиерея, а потом проехала в Саров: в обоих монастырях все были как бы в оцепенении, в страхе и отчаянии. Прибавлю к этой записке, что кирпич так долго собираемый для собора, назначен к перевозке на постройку фантастического скита, цель коего никому неизвестна. Прибавлю еще, что когда архиерей, в противность синодского Указа, стал вынимать по жеребью имя игуменьи, то для этого он употребил какие-то 3 закрытые пакеты диакон вынул один, в нем оказалось имя Гликерии, а что было в остальных 2-х пакетах никому неизвестно. Это секрет архиерея никому не сообщенный. Прибавлю еще что Архиерей начал с того что ласково уговаривал бывшую начальницу перейти игуминьей в другой монастырь, а за ея отказом он ея сменил, приставил немедленно к ее келье караул и велел захватить все находящиеся в ней бумаги. От таких военно-полицейских приемов бедная Ушакова страдала 3 дня сильнейшими нервными припадками и обмороками.- Замечательно, что сестра Евдокия, одна из 6-ти первых сестер поставленных отц. Серафимом, предупредила ее за 3 дня, что отец Серафим ей являлся во сне, и предсказал большое гонение на общину и велел сказать начальнице, чтобы она не смущалась и никаких предложений от Епископа не принимала.- Позвольте, почтеннейший Граф, в заключение высказать мое мнение: мне кажется что необходимо нарядить по этому делу формальное следствие и вывести истину наружу. Скандала опасаться нечего, ибо он уже произведен и следствием может только быть ослаблен, а не увеличен. По крайней мере миряне увидят, что такие дела обращают внимание духовной власти и не суть обыденные. Сестры следствия очень желают и 6 старейших убеждены, что Бог продлил их дни дабы быть им свидетельницами истины в известный час, которого они ожидают.

Вам известно что мы думали познакомиться с нашим Архиереем в Нижнем, но мы его не застали, он именно уезжал на свою экспедицию. Его мы не узнали, но про него к несчастью узнали.

Надеюсь, что Вы это письмо не найдете неуместным, почтеннейший Граф, Вы можете из него делать все что Вам угодно и показывать кому угодно.

Жена шлет Вам нежнейший привет. У нас здесь все совершенно покойно.

Вам душевно преданный А. Карамзин (мировой посредник)
29 Мая 1861. — Макателем». (РГИА. Ф. 797. Оп. 31. 2 отд. 2 ст. 1861 г. Д. 196 В. Лл.10−12об.)

Княгиня П.С.Лукомская, к которой святитель Феофан Затворник написал свои знаменитые «Письма о христианской жизни», пишет в 1861 году из Сарова к митрополиту Петербургскому Исидору: «Одно имею здесь великое утешение, это свидетельство совести моей, что руководимая не собственным или каким либо близким мне интересом, шла прямым путем опираясь на истину и ее имея целию, а здесь все более и более в ней утверждаюсь. Есть еще в живых люди, которые клятвенно готовы подтвердить, что им наказывал О. Серафим и повелел когда начнется и восторжествует ложь Иосафа подтвердить и не скрыть слов его и оберечь от него обитель.

Увидав и узнав еще короче поступки бывшей начальницы (Е.А.Ушаковой — о. Г.), которая в два года водворила тишину пока Иосаф находился в Феодоров. монастыре, под бдительным надзором Пр. Антония, который не допускал его до обители, могу сказать по совести, что она истинная христианка и особа великих достоинств и ума. Положение свое она перенесла более чем благодушно, радуясь покою, ибо управлять этой обителью значит быть всечасно на Кресте.

…ложь Иосафова Шубиной не имеют преград. Один из преданных им, и в недавнее время употребленой ими орудием переговоров из Нижнего в Петерб. и обратно ужаснулся их козней, устрашился Бога и отошел от них далеко, сам то свидетельствовал. Княжна Еникеева, которая при Вас, так нападала на меня и стояла за них, недавно на коленях слезно просила у меня прощения, каясь что была ими обманута и что много лжи и нечистоты там, в следствие чего писала Пр. Нектарию отказываясь от книги и сбора». (РГИА. Ф. 797. Оп. 31. 2 отд. 2 ст. 1861 г. Д. 11. Лл. 51об., 52).

Бывший полицейский исправник, ардатовский помещик П.Л.Бетлинг об отце Иоасафе свидетельствует следующее:

«Об отношениях Иоасафа к Дивеевской Общине.
Иеромонах Иоасаф, так насильственно, крепко и тесно, связал судьбу и интересы свои с именем Отца Серафима и Дивеевской обителью, что невольно обратил мое внимание, как местного жителя, на сущность личных его действий; тем более, что я с любознательностью проследил народные сказания о земном поприще великого Старца, чтобы сознательно оставить в себе глубокое к памяти труженика уважение.

Вот вывод моих изысканий и сведений:
1.) О Иоасафе я ничего не могу сказать хорошего, потому, — говоря по совести, — что не отыскал в нем ничего хорошего, кроме видимой трезвой жизни.

2.) Но он, с предосудительным себялюбием, преисполненным одной лжи, огласил себя учеником великого Старца, и только во втором издании книги о жиз. от. Серафима, приискал одного темного свидетеля в подкрепление своего самозванства.

3.) Воспользовавшись почетным именем ученика, чрез прославление его имени нарочно избранными сборщицами, он сметливо перевел на свой карман все потоки пожертвований, для обители, во имя Серафима, лишил ее самостоятельного дохода и потом, придерживая Общину в бездне нужд, постепенно усиливал, на безвыходном положении ее, бразды своего самоуправства. В это же время обдаривал своих привержениц сберегая тем малое число их. На приходе деньги в общину не записывал; принял на себя безотчетное строительство в обители и оказал полное незнание этого дела. Бросил упорно, начатую постройку собора, который был главною причиной жертвований, чем возбудил ропот в жертвователях. Про настоящее место застроенного собора, напечатал, что оно назначено о. Серафимом; (/см: кн. о жиз. Серафима) а между тем, — вопреки всеобщему желанию исполнить эту волю Старца, — настоятельно хлопотал о поставке Собора на другие места, — только бы не ставить на Серафимовское. Изменил размер ограды Общинской и самую обитель с Собором задумал перевести в лес, версты за 4 от настоящей, предполагая назвать ее своим именем. Я говорю о времени за 10 лет.

Два плана подтверждают слова мои: один из них был формально утвержден, по нему были уже вырыты в сажень глубиною канавы для закладки собора, а другой, велел сложить в Архив Преосвященный Иаков. Не ясно ли, что Иоасаф менее всех уважает заветы о. Серафима, даже самые главные?

Место для Собора переменялось пять раз. При этом был разговор, что о. Серафим доведет Собор до своего, назначенного места — так и случилось.

4.) Что Иоасаф не следовал примеру учителя есть много случаев: Старец был случайно в Общине еще в диаконском чине и с тех пор не посещал Обитель до усыпления — более 40 лет; распоряжался устройством Общины из Сарова, а Иоасаф искал случаев и предлогов, чтобы жить в обители целыми месяцами, и проживал в одной келье с молодой, красивой благочинной Бучумовой, — кажется им же назначенной, — разделяясь с нею холщовой отворявшейся дверью и такою же перегородкой. Такая, чернившая Общину жизнь Иоасафа, поражала обывателей и продолжалась до моего исследования о позорных действиях для несчастной, неповинной Обители, зятя Иоасафу, относившихся и до него. Я предварительно и прямо говорил об этом местным властям обители, но мне не вняли.

5.) Община разделялась с издавна на две части, в одной, как говорят, о. Серафим предполагал селить вдов, а в другой преимущественно девиц; но действия Иоасафа развели Обитель на иные вредные части: на Серафимовских и Иоасафовских; от чего посеял он все раздоры и непорядки, особенно при выборе начальствовавших. Серафимовския, следуя указанию благодетеля Старца, выбирали Серафимовских; Иосафовские, поддерживаемые происками отстаивали своих не смотря на меньшинство.

6.) Напечатал Иоасаф об о. Серафиме книгу, но расхвалил в ней себя; он даже дерзнул выставиться утешителем самого Старца и, подобно магомету, писал письма под тайный голос. /смот. книгу его/. Дивятся местные жители, дивились старцы Сарова печатной лжи, но их никто не спрашивал, — все они причтены к грешным гонителям Иоасафа. Он наприм.: напечатал, о проезде из Арзамаса общинки, в Саров, с 1000 рублями, в ночь, чрез опасные леса, чтобы обрадовать присных сестер своих, и приписал это к чуду, — тогда как сотни сестер ея и начальница пребывали в Дивееве, которое ближе чем Саров, и на пути опасных лесов нет; а из Сарова в Дивеево надо ехать вовсе назад, и опять опасными лесами. К кому же спешила в ночь общинка? У Иосафа была кажется с двумя сестрами Бучумова, которую общая молва так дурно соединяла с Иоасафом. Подобно этому, по словам Игумна Исаии, неправду напечатал Иоасаф о пропавшем местном образе Спасителя из котораго было видение Старцу.

7.) Келейник и послушник о. Серафима, дряхлый, мирный старец Павел, подаривший мне образ из кельи Серафима, убеждал меня в дурной стороне Ивана Тихонова /Иоасафа/ отвергая в нем всякую правду.

8.) Монах Иоасаф, печатно оболгал и оскорбил добродетельнейшего сотруженика Серафиму, Игумна Исаию, будто Господь закрыл утробу его /подл. слова Иоасафа/ на сделание добра. Ложь эта во втором издании выключена.

9.) Ни в каком монастыре не уживается Иоасаф: «Стяжи мирный дух!» неоднократно учил его мудрый Старец /см. кн. о жиз. Серафима/ «Тебе ли носить вериги и власяницы, когда ты от малейшего замечания начальства выходишь мыслию в другой монастырь». Удивительно, как не выпустил Иоасаф слова эти в других изданиях, как исключил многие например чудо об кроте: Крот исключен конечно потому, что рассказ этот, как притчу глас народа объяснил так: огород о. Серафима есть Обитель, картофель — общинки, а крот снедающий труд Серафима — есть Иоасаф; когда его мощная разумная длань подобно птице унесет из обители, а тогда действительно возрадуется душа праведника, которая не била мошки и комара, но радовалась, по словам Иоасафа пищанию крота в когтях птицы.

10.) Иоасаф устроил избу, названную кущей, близ Арзамаского, Высокагорского монастыря, в Красном селе, куда сходились верст за 50 избранные им общинки, когда частая отлучка из этого монастыря ему воспрещалась. Говорили, что особыми знаками вызывался Иоасаф в соседнюю монастырю кущу эту. Еще недавно было открыто новое заведение в г. Балахне, с названием Богодельны, когда посещавший ее Иоасаф был переведен в этот уезд, в Федоровский Монастырь. Настоятельницей в этом заведении была какая то Анна Гудеева. Красивая лет 35 женщина. Оба заведения достигнув дурной славы уничтожены. Первая при мне, Преосвященным Иаковом, вторая около полугода; орган из последней, не смею думать, чтобы не с духовными песнями продан. Грустно видеть куда направляются деньги во имя о. Серафима жертвуемые.

11.) Иоасаф жил в постоянной вражде с лицами которых любил Старец, которые на деле исполняли его поручения по обители; так например: исцеленный Старцем, помещик Мантуров, выстроивший, по благословению о. Серафима придел в той церкви, где покоится прах Первоначальницы Общины. Другой помещик усердствовал устроить для прихожан особую церковь с тем, чтобы первую оградить в обитель, но был от сего отстранен.

12.) Если бы Иоасафу действительно передана была, по завещанию Старца община, то он как преемник, не только мог, — при свежей памяти о Старце, — но и должен бы немедленно вступить в полные права свои, и конечно был бы приглашен к тому усердными к о. Серафиму общинками и другими обожавшими Старца; но Иоасаф не смел вступить тогда, в это наследие, прежде 9−10 лет, прежде того времени, когда устроил в самой обители, единомышленную с собою обстановку из вновь вступивших сестер, через коих прославлялся — не деяниями и труженничеством, но одним именем всеми чтимого Старца.

Введя в обман своих прославительниц, ныне торжественно в этом сознающихся, как напр: девицы Ладыженские и другие, он забрал все: власть, сильные покровительства, имя ученика о. Серафима и денежные на себя пожертвования (мне говорил помещик Караулов, что чрез его руки передано Иоасафу раз 20 т., а в другой 18 т. рублей) возгордился над прославительницами и нещадно теснил их когда они опамятовались.

При вступничестве местных властей за большинство Серафимовских сестер, он проходил околицей к защите сторонних особ, выдавая себя преданным гонению и искусу: сравнивая себя, под видом смирения, с угодниками Божиими, что так трогает сердца всякого православного.

Ныне, быть может им же распущены слухи что Иоасаф, при помощи покровителей, непременно будет Саровским игуменом и полным властителем Общины, попирая и мнение общественное и местные власти. Молва эта несомненно заградит уста к раскрытию правды слабым и робким характерам, не только монашествующих, но и людям светским.

Любознательность и сами случаи сводили меня с действиями Иоасафа: исповедуя с родителями православную веру и проживая и служа в Ардатове около 10 лет, я смолоду посещал Саров и Дивеевскую обитель, а потом производил следствие в ней и имел большое знакомство со всеми жителями Уезда, не исключая и крестьян; ныне же проживаю в 4 верстах от города Балахны занимая должность мирового посредника.

Надворный Советник и Кавалер Павел Логинов Бетлинг. Москва 1861 г. Ноября 10 дня (РГИА. Ф. 796. Оп. 142. 1861 г. Д. 1011. Лл. 103−105об.)

Список свидетельств можно продолжать и продолжать. Удивительно, что никто, кроме немногих сторонниц отца Иоасафа, ничего хорошего о нем не может сказать.

Что же, все эти достопочтенные и знающие лица введены в заблуждение священномучеником Серафимом (Чичаговым), составившим свою «Летопись» после их кончины? Или игуменией Марией (Ушаковой), ставшей настоятельницей Дивеевской общины лишь в 1859 году, в то время как большинство свидетельств относятся к 1861 году? Очевидно, что здесь общее мнение людей, знающих дело.

О.В.Букова считает, что у о. Иоасафа не могло быть никакой корысти: «Он писал о своем любимом старце задолго до его канонизации, когда именоваться его учеником не было ни корысти, ни выгоды». Она спрашивает: «А какой именно капитал составил себе иеромонах Иоасаф?»

Ответим словами Н.А.Мотовилова, наглядно свидетельствующими, какие суммы собирались Тихоновым именем старца Серафима: «имею честь сослаться на Его Высокопреосвященство Преосвященнейшаго Тамбовскаго Николая он в 1846-м году вспрашивал меня знаю ли я сколько на имя послушника Саровского Иоанна Тихонова сбирается именем Батюшки Отца Серафима денег? Сказал что в полгода или в год по справкам Тамбовской Консистории о том в почтовых Конторах Арзамазской, Нижегородско-Ардатовской и Темниковской оказалось сто сорок семь тысяч рублей серебром — и прибавил судите же сколько доставляется ему на имя сирот Отца Серафима прямо в руки. А сироты Отца Серафима лишь только гонятся преследуются и притесняются его пресловутою партиею, на сколько попущением Божиим ето по недоведомому, но всегда благому Промыслу — им допускается и на сколько сил у действующего в следствие того врага диавола чрез ослепляемых им людей становится». (ОР РНБ. CПб ДА А1 80. Л. 82об.)

О.Букова утверждает, что отец Иоасаф средства от двух изданий своих «Сказаний» (1849 и 1856 гг.) отдал полностью в пользу Дивеевской общины. Но в материалах следствия 1861 году имеется собственноручное письмо в Дивеево отца Иоасафа, в котором он указывает ни в коем случае не передавать деньги, полученные за его книги, в Дивеевскую обитель: «И при этом еще прошу Тебя Моя родная в особенности естли случится тебе — сбывать новые книги о жизни отца Серафима то деньги эти в Обитель не отсылай. Для того что мы желаем их сохранить в Приказе О. п. (Общественного призрения — и. Г.)» (РГИА. Ф. 797. Оп. 31. 2 отд. 2 ст. 1861 г. Л. 110об.-111. Письмо о. Иоасафа к Гликерии Занятовой 1856 г.).

Также О. Букова утверждает, что отец Иоасаф перевез из Сарова в Дивеево дальнюю и ближнюю пустыньки Преподобного Серафима, камни, на которых тот молился 1001 день и ночь, его вещи. Но все другие свидетели говорят, что пустыньки и камни перевез Н.А.Мотовилов, а вещи были собраны постепенно, частью из Сарова, а частью от почитателей Батюшки Серафима. (Угодник Божий Серафим. 1993. Т. 2. С. 90). Естественно, что богатый помещик Н.А.Мотовилов мог без труда осуществить непростое дело перевоза пустынок и камней Батюшки Серафима в Дивеевскую мельничную общину, а послушнику Ивану Тихонову это было бы нелегко.

Ложным является и утверждение О. Буковой, что отец Иоасаф никогда не подвергался никаким судам и штрафам. Из его послужного списка 1882 года явствует, что «за допущенные беспорядки в Дивеевской обители учрежден за ним, по Указу Св. Синода от 05.02. 1862 г. за N 306 бдительный надзор» (ГАНО-2. Ф. 20. Оп. 1. Д. 86. Л. 3).

А из указов Тамбовской Духовной Консистории за 1840 год следует, что за «средственное» поведение послушник Иван Тихонов был оштрафован 100-ми земными поклонами (ЦГАРМ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 641. Л. 37).

Приведенные свидетельства, взятые нами из архивных документов, полностью совпадают с мнением составителя «Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря» сщмч. Серафима Чичагова, который не имел доступа к этим материалам, но опирался на воспоминания сестер и живые дивеевские предания. Таким образом он, даже без достаточно обширных свидетельств, имея един дух с наследием Преподобного Серафима, оказывается верным свидетелем истины и не может быть уличен в подтасовке фактов и извращении истины, в чем его обвиняет О. Букова, которая называет его даже просто «отцом Леонидом», словно не признавая мнение Церкви о святости этого угодника Божия. Впрочем, и святителя Филарета Московского называет она «митрополит Филарет (Дроздов)», видимо, не зная, что он прославлен в лике святых. Также и преподобную Елену Дивеевскую упоминает только как «Елену Мантурову».

Следовательно, все они для нее нисколько не являются авторитетами и примерами. Ей ближе Саровский послушник Иван Тихонович Толстошеев (в монашестве Иоасаф, в схиме Серафим).

Рассмотрим нападки О. Буковой на «Летопись». Она пишет: «Книга объемом в 800 страниц была написана в течение двух лет. Судя по срокам, времени для тщательного и вдумчивого изучения материала у отца Леонида не было».

Согласно воспоминаниям монахини Серафимы (Булгаковой), священномученик Серафим (Чичагов) впервые приехал в Дивеево еще мирским человеком, видимо, вскоре после выхода в отставку, т. е. между 15 апреля 1890 и 28 февраля 1893 гг. (Угодник Божий Серафим. 1993 г. Т. 2. С. 78). Следовательно, для работы над «Летописью» у него было не два года, как полагает О. Букова, а от четырех до шести лет. К тому времени он был достаточно известным писателем, составившим, в частности, обширный «Дневник пребывания Царя-Освободителя в Дунайской армии в 1877 году».

Игумения Мария (Ушакова), видя его искреннюю любовь к Преподобному Серафиму, пригласила будущего владыку Серафима поработать над историей Дивеевского монастыря, поскольку широко распространенные книги о. Иоасафа создавали ложное представление о прежде бывших событиях.

Он начинал «Летопись» не на пустом месте, а пользуясь уже имеющимся в монастыре «Летописным сказанием Серафимова Дивеева Монастыря» объемом в 323 страницы, которое монастырь безуспешно пытался провести через цензуру в 1889 году (см. дело в РГИА. Ф. 796. Оп. 170. 1889 г. Д. 2484); многочисленными (в количестве 21) тетрадями Н.А.Мотовилова и различными рукописными и печатными источниками по истории монастыря. Список архивных источников и печатных материалов приводится в начале «Летописи» сщмч. Серафима (Чичагова).

Вероятно, его задача была сходна с задачей составителя Саровского жизнеописания Преподобного Серафима 1863 года Н.В.Елагина и состояла в приведении имеющихся материалов в такой вид, чтобы их могла пропустить цензура. Однако будущий владыка Серафим сумел создать в краткие сроки произведение, в котором дух Серафима Саровского выявился с наибольшей яркостию и отчетливостию.

По условиям того времени (а не по недостатку добросовестности) владыка Серафим не мог пользоваться архивами Святейшего Синода, Тамбовской и Нижегородской духовных консисторий, так как на это требовалось особое дозволение Синода и епархиальных Преосвященных. Сейчас эти архивы стали доступны. Особенно важны фонды Святейшего Синода. Автор этих строк на протяжении всех последних лет изучал эти материалы, хранящиеся в Российском государственном историческом архиве (РГИА) и свидетельствует, что они вполне подтверждают (а не опровергают) рассказы «Летописи». В Нижегородском архиве (ГУ ЦАНО) многие материалы, связанные с историей Дивеевского монастыря, а также прославлением Преподобного Серафима в 1903 году, по неизвестным причинам отсутствуют, и на основании одних лишь нижегородских материалов никаких однозначных выводов сделать нельзя.

Монастырский Дивеевский архив утрачен, и это дает повод некоторым выражать сомнение в точности передачи в «Летописи» слов сестер. Однако мы имеем возможность документальной проверки. В 1861 году следователи, разбиравшие Дивеевскую смуту, опрашивали старших сестер и записали их показания (РГИА. Ф. 796. Д. 196в). Эти же слова находятся и в «Летописи».

Удивление вызывают обвинения О. Буковой Серафимовских стариц в «полном непонимании ими монашеской жизни». Следует думать, что О. Букова сама прекрасно понимает в этих вопросах, что, впрочем, вызывает сильное сомнение.

Грустно слышать и о «примитивности мышления дивеевских сестер», «отсутствии духовного опыта у отца Леонида Чичагова», «меркантильном (?!) интересе» в смерти преподобной Елены (Мантуровой).

О.Букова подробно разбирает историю создания «Летописи». При этом она пользуется известным апокрифом, принимаемым ею (и не только ею) за собственноручную запись сщмч. Серафима (Чичагова). Согласно этому апокрифу, молодой священник Леонид Чичагов приезжает впервые в Саров и Дивеево и попадает к некоей старице, монахине Пелагее (в миру Паше), которая передает ему благословение Преподобного Серафима доложить Государю, что наступило время открытия его (Преподобного) мощей и прославления. Сперва будущий владыка Серафим недоумевает, как исполнить это благословение, но затем его пронзает мысль, что можно записать все, что рассказывали о Преподобном Серафиме помнившие его монахини, собрать материал из саровского и дивеевского архивов, составить «Летопись» и поднести ее Государю.

Однако монахини Пелагеи, помнившей Преподобного Серафима, в Дивеевском монастыре в начале 1890-х годов не существовало. Рассказ содержит ряд несообразностей, заставляющих относиться к нему с осторожностью. К тому же из недавно изданных «Бесед старого священника» отца Константина Ровинского следует, что это не собственноручная запись владыки Серафима, а рассказанная им история создания «Летописи». Как всякая пересказанная история, она легко может содержать неточности и даже прямые ошибки. Обратим внимание на еще одно обстоятельство.

О.Букова, разбирая вопрос о монахине Пелагее (Паше), указывает, что блаженная Пелагея Ивановна (Серебренникова) не могла видеть будущего владыку Серафима, поскольку умерла задолго до его первого появления в Дивееве. А блаженная Паша Саровская с «преподобным Серафимом никогда не встречалась». Следовательно, согласно О. Буковой, вся история ложна и показывает недостоверность «Летописи». Такой вывод можно сделать только в том случае, если считать этот апокриф составной частью «Летописи». Однако это совершенно самостоятельное, отдельное произведение, не имеющее к «Летописи» никакого отношения.

Не менее неоснователен другой источник О.Буковой. Это приписываемая Н.А.Мотовилову рукопись под названием «Жизнь, подвиги и кончина Саровской пустыни иеромонаха и пустынножителя отца Серафима». Мотовилова посчитал автором этой рукописи подготовивший ее публикацию А.Н.Стрижев (Угодник Божий Серафим. 1993. Ч. 2).

Однако сравнение этой рукописи, переписанной «писарским почерком 1830-х годов» с достоверными произведениями Н.А.Мотовилова, в первую очередь с недавно обнаруженной «Докладной запиской» (Записки Н.А.Мотовилова. М. 2005), делают явной ошибочность подобной атрибутации. Ни стиль, ни язык рукописи не характерны для Мотовилова. Содержание также указывает на иного автора. Рукопись составлена не ранее 1842 года, так как в ней упоминается как уже опубликованное «Сказание» отца Сергия (Васильева), вышедшее в свет в декабре 1841 года, а в начале 1842 года произошло соединение двух Дивеевских общин, окончательно положившее конец приятельству Мотовилова с послушником Иваном Тихоновым. Эта рукопись наполнена похвалами Ивану Тихонову, невозможными для Мотовилова после описываемых событий.

Также неправильное обозначение времени стояния Преподобного на камне (1000 дней и ночей вместо утверждаемых Мотовиловым 1001 дня и ночи — см.: Записки Н.А.Мотовилова. М. 2005. С. 24) прямо свидетельствует, что это произведение кого-то из близких к Ивану Тихонову людей, может быть, ранний вариант его сочинения.

О.Букова сообщает, что «написано в записках Н.А.Мотовилова, да и документы архива неумолимо доказывают, что после смерти батюшки Серафима с 1833 года дивеевские сестры охотно подчинялись руководству послушника Иоанна».

Как выше уже указано, рукопись, на которую ссылается Букова, не принадлежит перу Н.А.Мотовилова. Приведем подлинные слова Мотовилова из собственноручной его записки 1861 года, на основании которой было начато следствие Св. Синода о беспорядках в Дивеевской обители: «По выходе же из трапезы плач и рыдания раздались по воздуху — бедные угнетенные сироты Великого Старца, в беспамятстве бросались ко всякому спрашивая что им бедным делать когда их Архиерей выгонит всех вон и плач их не легче был того как когда на месте этой каменной трапезы в 28 день Июля 1842 года была чужая рожь нежатая и они, в числе 20 или несколько более старших мельничных сирот Батюшки Отца Серафима упавши на землю горько плакали, когда Иван Тихонов, что потом Иеромонах Иоасаф, с толпою привержениц своих как победитель входил торжественно в Мельничную Отца Серафима Девическую Обитель подчинявшуюся по Указу Святейшего Правительствующего Синода, вдовической женской Общине и начальству — Ея начальницы Ирины Прокофьевны Кочеуловой, говоря же по правде и вернее, лишь единственно только его одного Ивана Тихонова — самовластию. Каковому плачу был, тогда, свидетелем тот же Мотовилов (Н.А.Мотовилов пишет о себе в третьем лице — и. Г.), состоя в звании Действительного Студента Императорского Казанского Университета, и может лучше всякого и вернее другого сказать: что разница между плачами сими только та — что тогда плакали только с небольшим двадцать сестер ибо другие около ста влачившиеся как пленницы за торжествующим победоносцем Иваном Тихоновым — и плакать тогда вслух не смели — да еще тогда усердствующая сторона его Иванова пела пасхальные победные стихиры, для заглушения плача и вопля того Сирот Отца Серафима, чего теперь хотя и не было, но за то теперь уже и плачущих и вопиющих к Богу было не с большим лишь двадцать только, а более четырех сот душ». (РГИА. Ф. 797. Оп. 31. 2 отд. 2. ст. 1861 г. Д. 11. Лл. 34об.-35).

Так что ссылки О. Буковой на Н.А.Мотовилова в доказательство благословения Преподобным Серафимом послушника Ивана Тихонова заботиться о дивеевских сестрах не имеют под собой никаких оснований. Это свидетельство не «любимого и уважаемого сестрами Н.А.Мотовилова», а самого Ивана Тихонова, которое он распространял устно и письменно среди не знавших обстоятельств дела. Таким образом он сумел привлечь на свою сторону многих достойных людей, которые лишь со временем смогли уяснить истину.

В доказательство преданности дивеевских сестер Ивану Тихонову О. Букова приводит некий текст из Нижегородского архива, озаглавленный «Правило, преданное отцом Серафимом на мельнице вечернее и утреннее» (ГУ ЦАНО. Ф. 570. Оп. 557. Д. 4. 1837 г. Л. 54). В этом правиле содержатся следующие слова: «За игумна Саровской пустыни с братиею и монаха Иоанна — 3 поясных (поклона)».

Однако этот документ написан рукой Е.А.Татариновой, известной приверженницы Ивана Тихонова, в угоду которому она неоднократно прибегала к прямой лжи. Цель подлога понятна — создать представление у Епархиального начальства, что Иван Тихонов почитается и уважается в Мельничной общине. При этом не замечают противоречия в том, что Батюшка Серафим никак не мог заповедать сестрам молиться за «монаха Иоанна». Явно не имеет отношения к преподобному и молитва малюток с «воздетыми руками», о которой говорится в этом же документе, ведь и малюток никаких во времена Батюшки Серафима в Мельничной общине не было. Здесь следует видеть не «Правило, преданное отцом Серафимом…», а очередное «творение» Ивана Тихонова. Замечательно, что в том же деле находится официальное «Историческое описание Дивеевской общины», составленное благочинным, Ардатовским протоиереем Львом Лебединским, содержащее молитвенное правило Мельничной общины. О. Букова игнорирует этот официальный документ, поскольку в нем нет ни малейшего упоминания об Иване Тихонове. (ГУ ЦАНО. Ф. 570. Оп. 557. Д. 4. 1837 г. Лл. 28−32об. Опубликовано в журнале «Нижегородская старина», N 8. 2004. с. 35−40).

О первой игумении Серафимо-Дивеевского монастыря Марии (в миру Елизавета Алексеевна Ушакова) О. Букова пишет, что «она ненавидела и презирала отца Иоасафа, высмеивая все его преобразования». На основании каких свидетельств сделан такой вывод, неизвестно, но известно, как любила и почитала Батюшку Серафима матушка Мария (Ушакова), как хорошо ему и Дивеевской обители послужила, будучи 9 лет казначеей, 2 года настоятельницей и 42 года игуменией, создав многолюдный (более 1000 человек), духовно крепкий монастырь, любимая сестрами и глубоко почитаемая всеми ее знавшими. Достаточно привести отзыв 1864 года о ней святителя Филарета Московского: «игумения Мария, старица, по выражению апостольскому, кроткого и молчаливого духа» (Письма Филарета… N 74.).

Ничем иначе как клеветой нельзя назвать и утверждение О. Буковой, что «архивные документы свидетельствуют, что Михаил Мантуров не стал для сестер тем благодетелем, на помощь которого так рассчитывал старец. Именно он довольно долгое время не отдавал сестрам землю, купленную Еленой (преподобной Еленой Мантуровой — и. Г.) по указанию батюшки, а потом вымогал за нее огромные деньги». Если он не был благодетелем, то кто же был строителем двух Рождественских церквей? Достаточно вспомнить свидетельство архитектора С.И.Соколова, по проекту которого построены эти храмы (Духовная беседа. М. 1864. С. 513−516).

Известно, что М.В.Мантуров, первым исцеленный Батюшкой Серафимом в 1823 году, ближайший его помощник в деле устроения Дивеевской Мельничной общины, купил по благословению Преподобного 15 десятин земли, которые предназначались для устройства на ней монастырского собора.

М.В.Мантуров жил на этом небольшом участке с женой и хранил его до времени устройства собора (так благословил Преподобный). Через участок проходила тропинка, соединявшая Казанскую и Мельничную общинки. На деньги преподобной Елены (Мантуровой) была куплена земля близ Казанской церкви в количестве 1322 сажени. Ею община пользовалась с конца 1820-х годов (ГУ ЦАНО. Ф. 570. Оп. 557. 1843 г. Д. 63. Л. 24). Документальным свидетельством того, что 15 десятин были куплены на деньги самого М.В.Мантурова, а не его сестры, является дело о вступлении в наследство после кончины Елены Васильевны (ГУ ЦАНО. Ф. 152. Оп. 96. Д. 758). В деле подробно обозначено ее владение. Когда Иван Тихонов добился соединения в 1842 году двух Дивеевских общин в одну, этому воспротивились ближайшие люди к Преподобному Серафиму М.В.Мантуров и Н.А.Мотовилов.

В знак протеста против насильственного соединения двух общин М.В.Мантуров загородил проход из одной общины в другую и всячески сопротивлялся попыткам отобрать у него 15 десятин (т.к. берег эту землю как заповеданную Преподобным для строительства большого собора), за что подвергся форменной травле от сторонников Ивана Тихонова, властей и соседей, настраиваемых против него. Одна из новых послушниц Дивеевской общины, Е.А.Татаринова, купила землю по соседству с М.В.Мантуровым и вчинила ему иск о якобы спорной земле. Архивные дела рисуют накаленную атмосферу тех лет, происки сторонников Ивана Тихонова, не брезгующих никакими средствами для дискредитации М.В.Мантурова, Н.А.Мотовилова и княгини Е. Шахаевой (ГУ ЦАНО. Ф. 570. Оп. 557. 1842 г. Д. 63; Ф. 5. Оп. 46. Д. 90). Обвинения же Мантурова в вымогательстве от общины «огромных денег» выглядят совершенно неосновательными, так как единственный документ об этом деле не дает возможности в нем разобраться как составленный партией Иоасафа, а в то же время из многих других документов известно, что никаких денег за землю Мантуров от общины не получал.

М.В.Мантуров согласился отдать 15 десятин лишь тогда, когда в 1845 году пришел Указ Св. Синода с разрешением строить соборный храм для Дивеевской общины. На мантуровских 15 десятинах и стоит ныне Троицкий собор Дивеевского монастыря.

Данная работа О.В.Буковой, кроме голословных заявлений типа: «множество архивных документов свидетельствует» (без приведения этих документов), содержит также многочисленные ошибки. Например:

1. Она утверждает, что начальница общины Ирина Прокопьевна Кочеулова умела читать и писать. На самом деле, не существует ни одного документа, написанного ее рукой. Имеется лишь ее подпись, написанная очень корявым почерком («ИРИНА» или «ИРИНА КАЧЕУЛОВА»). Эту ее безграмотность и использовал активно Иван Тихонов, давая ей на подпись пустые листы, якобы необходимые для хлопот по делам обители; куда потом рукой Татариновой (и некоторых других) были вписываемы любые ходатайства. Известно, что сама Ирина Кочеулова пострадала из-за подобной доверчивости. От ее имени было написано прошение к Преосвященнейшему Иакову Нижегородскому (РГИА. Ф.797. Оп. 31. 1861 г. Д. 196 В. Л. 216−217об.) с просьбой ввиду ее болезненности и старости поручить все дела в обители отцу Иоасафу, на что архиерей дал резолюцию о смене настоятельницы.

2. Очевидно ошибочно утверждение, что блаженная Пелагея Ивановна скончалась 31 января 1884 года (ранее О.В.Букова писала, что кончина блаж. Пелагеи последовала в 1894 году. — См.: О.Букова. Женские обители… Н. Новг. 2003). Из жизнеописаний блаженной Пелагеи Ивановны 1889 и 1891 годов издания известно, что она скончалась 30 января 1884 года, как об этом совершенно верно написано в «Летописи».

3. Ошибкой является и утверждение, что «Сказания…» о. Иоасафа издавались в 1854 году. Подобного издания не существовало. В 1854 году дело об издании рассматривалось в Цензурном Комитете (РГИА. Ф. 807. Оп. 2. Д. 1221), а второе издание осуществилось по неизвестным причинам только в 1856 году.

4. О. Букова сообщает, что лишь 9 сестер к 1837 году (вернее, к 1839-му, т.к. список сестер датируется не 1837-м, а 1839-м годом) оставалось в общине из знавших Батюшку Серафима. Однако, согласно списку сестер за 1860 год, в Дивеевской общине из числа поступивших при Батюшке Серафиме оставалось в живых 63 человека (РГИА. Ф. 797. Оп. 31. 2 отд. 2 ст. 1861 г. Д. 196 В. Лл. 27−28). О. Букова повторяет здесь утверждение о. Иоасафа из его «Сказаний…» 1849 года издания, что почти все старицы Батюшки Серафима умерли.

5. Клеветой на Саровских игуменов выглядит утверждение О. Буковой, что «руководство Саровского монастыря целенаправленно удаляло из своих рядов тех монахов и послушников, которые осмеливались превозносить без благословения настоятеля Нифонта батюшку Серафима». Если бы это было так, то первым должен был быть удален сам Иван Тихонов как более всех «превозносящий». Однако он прожил в Сарове до 1847 года и ушел добровольно, а не был изгнан.

Также и преподобный Антоний (Медведев), согласно его жизнеописаниям, не был изгнан из Сарова, а ушел сам. И Сергий (Васильев), и Гурий (Иванов), и Авель (Ванюков), согласно документам Троице-Сергиевой Лавры и Саровского архива, покинули Саров самостоятельно и перешли в Лавру к наместнику о. Антонию (Степашкин В.А. Преподобный Серафим Саровский: предания и факты. Саров. 2002).

Примером того, как свободно рассказывал Иван Тихонов в Сарове о Батюшке Серафиме, могут служить слова архимандрита Платона (Фивейского), будущего архиепископа Костромского, из его письма строителю о. Исайе от 22 июля 1843 года: «Прошу Вас потрудиться передать от меня благодарность… о. Иоанну за Его сладкую беседу об О. Серафиме, которого память привлекла меня в Св. обитель Саровскую». (ЦГАРМ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 665. Л. 1об.)

6. Букова говорит о безупречности Ивана Тихонова в подборке фактов для составления «Сказаний…». Однако, в недавнее время были опубликованы факты (Степашкин В.А. Указ. соч. Сс. 42−43) о заведомой фальсификации одного известного рассказа:

«В книге Сказания о жизни и подвигах Старца Серафима, по изданию 1849 г. на странице 142 и по изданию 1856 г. на стр. 118, помещен рассказ старицы Дивеевской обители Матроны Плещеевой о том, якобы она, бывши у о. Серафима, видела, как он кормил медведя и как, по благословению отца, и она кормила того медведя; но сей рассказ вымышлен И. Иоасафом, как объявила сама Плещеева, пред смертию.

Долго страдая от водяной болезни, она привела себе на память забытый ею грех и в сознании, что Господь не посылает ей смерти, ожидая ее раскаяния во лжи, призывает к себе начальницу Екатерину Васильевну Ладыженскую и монастырскаго духовника, Священника Василия Садовскаго и при них объявляет, что она научена Иоасафом и согласилась принять на себя и, в случае посещения обители Членами Царской Фамилии, рассказать, якобы видела она, как батюшка О. Серафим кормил медведя и как сама она кормила, чего вовсе не видела.

Сделав это признание, Матрена вскоре скончалась». (ОР РГБ. Ф. 316. К.76. Д. 13. Л.1)

В другом деле те же сведения:
«Разсказ Старицы Дивеевской обители Матрены Плещеевой.
Заметка Архим. Иакова. Этот рассказ, помещенный и во 2-м издании на 118 стр., якобы она видела в пустынке у старца Серафима медведя, как он кормил его и как сама она кормила, выдуман Иоасафом, как призналась сама Матрена пред смертию. Вот что рассказывал мне Священник Василий Садовский:

Матрена Федотова Плещеева долго страдала от водянки и наконец созналась, что, видно Господь не берет ее к себе, ожидая ее раскаяния во лжи. Призвала к себе Екатерину Васильевну Ладыженскую и священника Садовскаго и при них объявила, что она научена была Иоасафом и приняла на себя, якобы видела она у О. Серафима медведя, как батюшка его кормил и проч. чего вовсе не видала, Матрена хотела в случае прибытия Царской фамилии рассказать это как очевидица. После этого признания она скоро скончалась.
Даниловский Архимандрит Иаков (один из двух следователей 1861 года — и. Г.)» (ОР РНБ. CПб. ДА А1 80).

7. Слова О. Буковой: «Отец Леонид Чичагов использовал дневники и воспоминания анонимных сестер, в которых были ссылки на воспоминания первых мельничных послушниц, однако к моменту его приезда в обитель тех первых сестер в живых уже не было. Он не стал делать текстовый анализ воспоминаний сестер, поэтому «Летопись» изобилует многочисленными повторами и неточностями, порой противоречиями. Таким образом, отец Леонид Чичагов собрал в своей «Летописи» так называемые воспоминания сестер, ни одна из которых сама не видела в живых батюшку Серафима и не являлась непосредственной свидетельницей его подвигов».

В опровержение этого заявления, проанализировав списки сестер, я привожу здесь живых на 1892 год стариц, пришедших в общину при жизни Преподобного Серафима:

Ксения Васильева Путкова (монахиня Капитолина), ум. 1896 г.;
Татьяна Петрова Волокова, в 1896 году еще жива;
Дария Фоминишна Гусенкова, ум. 8 июля 1893 г.;
Домна Фоминишна Гусенкова (монахиня Дорофея), ум. 31 декабря 1892 г.;
Варвара Ильина Жиркова, ум. 17 янв. 1893 г.;
Евдокия Петрова Мунина, ум. 1898 г.;
Параскева Петрова Волокова (монахиня Людмила), ум. 29 марта 1892 г.;
Евфросиния Васильева Парфенова (монахиня Еванфия), ум. ок. 1902 г.

Сщмч. Серафим (Чичагов) при составлении «Летописи», как явствует из прилагаемого к его труду списка источников, пользовался записанными в дивеевском монастыре воспоминаниями. Точность передачи им этих записей ясно подтверждается архивными документами (РГИА. Ф. 797. Оп. 31. 2 отд. 2 ст. 1861 г. Д. 196 В. Л. 166−168об.):

«Отзывы об Иеромонахе Иоасафе извлеченные из рукописи, составленной по расказам сестр Дивеевскаго Монастыря, в начале сего 1861 года, об отце Серафиме.

1. Раз я прихожу к Батюшке в келью на благословение его; нашла его очень разстроенным. Он по обычаю благословивши меня, с горькими словами стал говорить мне: вот, матушка, приходил ко мне Иван Тихонович и говорит: батюшка, благослови мне, я возьмусь за твоих девушек. А сам хочет взяться холодным сердцем. Скажу тебе, матушка, во всю жизнь он будет холоден до вас и сестры, ему преданные, будут холодны до вас.- После себя Батюшка вручал нас только одному Господу и Божией Матери, и всегда прибавлял к этому: после меня отца вам не будет; вы останетесь совершенно сиротами, а отец Иоанн Тихонович — то всю жизнь будет нападать на вас.

Когда отводили землю, Иван Тихонович вместе с Г. Манторовым жили у нас в обители около недели. (Я грешная в это время была старшой над сестрами). В продолжении этой недели Батюшка несколько раз приказывал с сестрами нашими, что он гневается на меня, зачем живет о. Иоанн и приказывал мне его выслать; но я не осмелилась это сделать, и после, когда я пришла к Батюшке, он мне за это выговаривал строго.

Сказывал мне келейный Батюшки Серафима, О. Павел, что когда на освящение Рождественской Церкви, выстроенной, по благословению Батюшки, Г-м Манторовым, он о. Павел звал Батюшку, то Батюшка отвечал ему: нет, за чем их смущать? Не пойду, и ты не ходи. Им лучше дать что нужно. Они сами все сделают и распорядятся всем как следует, а ходить к ним нам не надобно. Прасковья Степанова Шаблыгина.

2. Вручал же нас всех Батюшка после себя только одному Господу и Божией Матери, и всегда каждой из нас, а иногда и всем вместе говорил прямо, что кроме убогого Серафима, вам отца не будет; а мне грешной, в последний раз, когда я была у него сказал: вот, матушка, отец Иларион старец, но за вас взяться не может; также и Батюшка Исаия невозмется; а мог бы за вас взяться и быть вам отцем после меня отец Савватий (который скончался в схиме и назван Стефаном); но не хочет. Итак скажу вам матушка, что по мне у вас отца небудет. Ксения Ильина Потехина.

3. За три недели до кончины Батюшки я была у него в последний раз. Он по обыкновению принял меня ласково, и, благословивши, много говорил назидательного, потом с глубоким вздохом сказал: прощай, радость моя. Скажу тебе: придет время, многие вам будут называться отцами, но прошу вас, матушка, ни к кому не склоняйтесь духом. Потом поднял ручки пред образом Умиления Божией Матери и со скорбию сказал: каково же, Матушка? Иван-то назовется вам отцем! Породил ли он вас? породил-то вас духом убогий Серафим, а он холоден для вас будет, — и давши мне горсть мелкаго серебра, собственно мне, — отпустил меня. Домна Фомина Гусенкова.

4. Домна Васильева говорит, что здесь в обители близкая ей по духу сестра Анна Александровна, которая, по свидетельству и других сестр, была особенно любима Батюшкой. (Она скончалась назад тому 16 лет). Она рассказывала неоднократно ей и другой также старшей сестре Домне Фоминишне, что раз стоит она с Батюшкой у его источника. Батюшка облокотясь на сруб смотрел долго в него, вдруг источник весь возмутился и сделался совершенно грязным, я же, сказывала о себе Анна Александровна, смотрела все это время на Батюшку, не обращая внимания на источник. Вдруг Батюшка поднял головку и показывая на источник сказал: посмотри ка, матушка, какой источник-то. Я увидавши его совершенно бушующим и грязным очень испугалась и с ужасом спросила Батюшку: что это значит? В это время сходил с горы Иван Тихонович (нынешний Иеромонах Иоасаф). Батюшка, взглянувши, показал на него ручкой и сказал мне: во, матушка, это возмутитель всему свету, и меня убогого Серафима возмутил, — и потом указывая в источник прибавил: так, матушка, и у нас. Д.В.Краснослободцева.

5. Петь нас всех учили Саровские Иеромонахи Назарий и Корнилий; параклис Божией Матери также учили они… а обиходной ноте нас учил теперешний наш Священник, отец Василий. Устинья Иванова Кузнецова.

6. Препоручал же Батюшка нас нынешнему нашему Священнику о. Василию; говорил, чтобы он был нашим духовником, что на это есть Божие, Царицы небесной и мое благословение.

Еще Батюшка говорил мне: Иван Тихонов просит, чтобы я вас после своей смерти отдал ему. Нет, я ему не отдаю. Он всегда и его преданные будут к вам холодны сердцем. Он говорит: ты Батюшка стар, отдай мне своих девушек, а сам просит холодным сердцем. Скажи ему именем моим, что ему до вас дела нет. После кончины Батюшки, Иван Тихонович меня увидал и спрашивает, не говорил ли вам обо мне Батюшка, я ему отвечала: Батюшка велел тебе сказать, чтобы ты в наши дела не вступался и обители не мешал. Он оскорбился, начал меня отчаевать и говорит, что видел меня в аде и угрожал, чтобы молчала я. И умолчала. Видно еще не пришло время. Евдокия Ефремова Пучкина.

Даниловский Архимандрит Иаков.
Надворный Советник Николай Барков»

Несомненно, главным объектом нападок Буковой является сам Преподобный Серафим Саровский, поскольку она уязвляет всех тех людей, которых он к себе приблизил, которых удостоил истинного своего доверия и откровений. Без их зачастую простодушных рассказов нельзя и надеяться постигнуть глубину святости и смирения великого угодника Божия.

Из всего вышеприведенного анализа явствует, что труд О.В. Буковой нисколько не является документальным церковно-историческим исследованием, а представляет собой собрание клеветнических нападок на прославленных и непрославленных Церковью угодников Божиих и искажение церковной истории.
Дивеево, 2006 г.