 |
| ИА «Белые воины» | Сергей Базанов | 04.12.2006 |
Родился будущий талантливый русский генерал Николай Николаевич Духонин в семье военнослужащего в Киеве 1 декабря 1876 г. Его отец происходил из дворян Смоленской губернии. Первоначальное военное образование Н.Н. Духонин получил во Владимирском кадетском корпусе в Киеве, а затем продолжил в 3-м Александровском военном училище в Москве.
Окончив в 1895 г. военное училище в чине подпоручика армейской пехоты Н.Н. Духонин был направлен для прохождения службы в столицу в лейб-гвардии Литовский полк. После производства в поручики гвардии он в 1899 г. поступил в Николаевскую академию Генерального штаба. Закончил ее Н.Н. Духонин в 1902 г. по первому разряду с присвоением чина — штабс-капитан гвардии, а также причислением к Генеральному штабу. После отбытия ценза ' командира роты /полтора года/ и батальона /четыре месяца/, он с ноября 1904 г. служил старшим адъютантом штаба 42-й пехотной дивизии. В январе 1906 г. штабс-капитан назначается помощником старшего адъютанта штаба Киевского военного округа, а с января следующего года — штаб-офицером для поручений того же округа. В сентябре 1908 г. его прикомандировали к Киевскому военному училищу для преподавания ряда военных наук. В 1911 г. Н.Н. Духонин был досрочно произведен в полковники. В сентябре 1912 г. он вновь возвращается в штаб Киевского военного округа на должность старшего адъютанта.
С началом Первой мировой войны Н.Н. Духонин назначается старшим адъютантом отдела генерал-квартирмейстера штаба 3-й армии, сформированной в Киевском военном округе. Армия (командующий генерал от инфантерии Н.В.Рузский) в составе войск Юго-Западного фронта участвовала в знаменитой Галицийской битве (5 августа — 8 сентября 1914 г.). Н.Н. Духонину было поручено курировать вопросы разведки, с чем он блестяще справился. Так, за проведение рекогносцировки в сентябре 1914 г. у мощной австрийской крепости Перемышль он был награжден орденом Святого Георгия 4-й степени — высшей воинской наградой России. Однако молодому полковнику не сиделось на штабных должностях, и в январе 1915 г. по его настойчивым просьбам, отправляют на передовую позицию командиром 165-го пехотного Луцкого полка. Под командованием Н.Н. Духонина полк успешно действовал, прикрывая в период наступления противника 19−22 апреля 1915 г. отход 42-й пехотной дивизии у реки Бяла и в боях у села Мокре 25−27 апреля. За умелое руководство полком и личное мужество командир полка был награжден орденом Святого Георгия 3-й степени. Попутно отметим, что это была очень высокая награда, так как 2-й степени этого ордена было удостоено только четыре генерала за всю Первую мировую войну.
8 сентября 1915 г. Н.Н. Духонина, как ценного специалиста, вновь возвращают, и с повышением, на штабную работу. Он получает должность исполняющего делами Генерала для поручений при главнокомандующем армиями Юго-Западного фронта (генерал от артиллерии Н.И. Иванов), а 6 декабря производят в генерал-майоры и назначают сначала помощником, а с 25 мая 1916 г.- генерал-квартирмейстером того же Фронта. Молодому генералу повезло и с непосредственным начальником — в марте 1916 г. главнокомандующим армиями Юго-Западного фронта был назначен выдающийся русский полководец генерал от инфантерии А.А. Брусилов. С этого времени, марта 1916 г., Н.Н. Духонин принимает самое активное участие в разработке плана знаменитого Брусиловского прорыва. Об этих незабываемых днях А.А.Брусилов впоследствии писал в своих воспоминаниях: «Во время этой подготовки к наступлению, работы крайне тяжелой и кропотливой, как лично я, так и командированные мною для этой цели… офицеры Генерального штаба и штаба фронта ездили для проверки работ и добытых сведений о противнике. Не могу не помянуть тут добрым словом двух неутомимых самоотверженных молодых сотрудников и боевых товарищей: генерал-квартирмейстера Духонина, впоследствии так трагично погибшего, и начальника артиллерии талантливейшего генерала Дельвига».
После Февральской революции, Н.Н. Духонин, как лояльно настроенный, по отношению к Временному правительству генерал, вновь получает повышение по службе — в мае 1917 г. становится исполняющим делами начальника штаба армий Юго-Западного фронта. В августе его вновь повышают — производят в генерал-лейтенанты и одновременно назначают начальником штаба главнокомандующего армиями Западного фронта (главком генерал от инфантерии П.С. Балуев).
9 сентября, после ликвидации выступления Верховного главнокомандующего генерала Л.Г. Корнилова начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал от инфантерии М.В.Алексеев отказался от занимаемой должности и подал в отставку. «Его заменил молодой, высокоодаренный офицер Генерального штаба генерал Духонин, — писал в своих мемуарах тогдашний глава Временного правительства А.Ф.Керенский, — которого я хорошо узнал, когда он был начальником штаба командующего Юго-Западным фронтом».
Почему назначая себя Верховным главнокомандующим (вместо арестованного им Л.Г. Корнилова) А.Ф.Керенский избрал своим начальником штаба именно Н.Н. Духонина? Вот как объясняет свой выбор глава Временного правительства: «Духонин был широкомыслящий, откровенный и честный человек, далекий от политических дрязг и махинаций. В отличие от некоторых, более пожилых офицеров, он не занимался сетованиями и брюзжанием в адрес „новой системы“ и отнюдь не идеализировал старую армию. Он не испытывал ужаса перед солдатскими комитетами и правительственными комиссарами, понимая их необходимость. Более того, ежедневные сводки о положении на фронте, которые он сам составлял в Ставке, носили взвешенный характер и отражали реальное положение вещей, и он никогда, не стремился живописать действующую армию в виде шайки безответственных подонков. В нем не было ничего от старого военного чинуши или солдафона. Он принадлежал к тем молодым офицерам, которые переняли „искусство побеждать“ у Суворова и Петра Великого, а это, наряду со многим другим, значило, что в своих подчиненных они видели не роботов, а прежде всего людей».
Менее чем за два месяца (10 сентября-25 октября) Н.Н. Духонин провел огромную работу, далеко выходившую за рамки начальника штаба Верховного главнокомандующего. «Он внес большой вклад, — писал об этом периоде службы Н.Н. Духонина его непосредственный начальник А.Ф.Керенский, — в быструю и планомерную реорганизацию армии в соответствии с новыми идеалами. После ряда совещаний в Петрограде и Могилеве (где находилась Ставка Верховного главнокомандующего — С.Б.), в которых приняли участие не только министр армии и флота, но также главы гражданских ведомств — министры иностранных цел, финансов, связи и продовольствия, — он составил подробный отчет о материальная и политическом положении вооруженных сил. Из отчета следовал один честный вывод: армию следует сократить, реорганизовать и очистить от нелояльных лиц среди офицерского состава и рядовых. После этого армия будет способна охранять границы России и, если не предпринимать крупных наступательных операций, защитить ее коренные интересы». Здесь необходимо пояснить, что А.Ф. Керенский имел в виду «Программу мероприятий по поднятию боеспособности армии к весне 1918 года», составленную по заданию Временного правительства. Одним, причем из основных ее авторов, был Н.Н. Духонин. К этому следует добавить, что генерал разработал также проект создания Русской народной армий, в основу которого был положен принцип территориального и добровольного комплектования частей.
«В лице Духонина, ставшего фактически Верховным главнокомандующим, — писал по поводу нового назначения генерала, находившийся в быховском заточении по Корниловскому делу генерал-лейтенант А.И. Деникин, — Керенский и революционная демократия, представленная комиссарами и комитетами, нашли действительно тот идеал, который они долго и напрасно искали до тех пор. Духонин — храбрый солдат и талантливый офицер генерального штаба принес им добровольно и бескорыстно свой труд, отказавшись от всякой борьбы в области военной политики и примирившись с ролью „технического советника“ — той ролью, которую революционная демократия мечтала навязать всему командному составу. Духонина никто из них не заподазривал в малейшем отсутствии лояльности. Он не препятствовал продолжавшимся упражнениям новоявленных творцов „революционной армии“. Но в противовес другим генералам, видевшим в этом направлении новые перспективы для неограниченного честолюбия или более покойные условия личного существования, — он шел на такую роль, заведомо рискуя своим добрым именем, впоследствии и жизнью, исключительно из-за желания спасти положение. Он видел в этом единственное и последнее средство».
Здесь следует добавить, что несомненной заслугой Н.Н. Духонина является также создание национальных частей в составе русской армии. Так, по его приказу N 613 от 26 сентября был создан Отдельный Чешско-Словацкий корпус, объединивший в своих рядах все чешско-словацкие части, сформированные к этому времени на территории России. Корпус состоял из двух дивизий и запасной бригады. Основную массу солдат корпуса (около 45 тысяч человек) составили бывшие военнопленные солдаты и офицеры австро-венгерской армии, готовые сражаться на стороне России за свободу своей родины" Однако многим другим полезным для русской армии духонинским планам так и не суждено было осуществиться.
Свержение большевиками Временного правительства сразу же выдвинуло на политическую авансцену начальника штаба Ставки Н.Н. Духонина. Так, уже в ночь на 26 октября главнокомандующий армиями Западного фронта генерал от инфантерии П.С. Балуев запросил начальника штаба Ставки, как быть с поступающими к нему телеграммами об аресте Временного правительства: «Я прошу дать указания Ставки — и немедленно, так как телеграммы Военно-революционного комитета скрыть от войск не могу». Рано утром Н.Н. Духонин сообщил ему, какие меры решила принять Ставка в связи с создавшимся положением: «Так как начинают проникать телеграммы с разными распоряжениями большевиков, то мы установили в Ставке, Могилеве и на станции дежурство членов комитета (Общеармейского исполнительного комитета при Ставке — СюБ.) для задержки телеграмм». В тот же день начальник штаба Ставки обратился с телеграммой к главнокомандующим фронтами и командующим армиями. В ней он излагал точку зрения Ставки на октябрьские события в Петрограде: «Ставка, комиссарверх (верховный комиссар Временного правительства при Ставке — С.Б.) и общеармейский комитет разделяют точку зрения правительства и решили всемерно удерживать армию от влияния восставших элементов, оказывая в то же время полную поддержку правительству.
Всю неделю, с 25 октября по 1 ноября — Н.Н. Духонин провел в непрерывных переговорах по прямому проводу с командованием различных фронтов, ища возможность мобилизации верных присяге частей и соединений для оказания помощи Временному правительству и делая распоряжения в этом направлении. Так, в разговоре по прямому проводу с начальником штаба главнокомандующего армиями Северного фронта генерал-майором С.Г. Лукирским 28 октября Н.Н. Духонин указывал: «С Юго-Западного фронта высланы части в Киев дабы заставить притихнуть большевиков». А в телеграмме на имя А.Ф. Керенского от 31 октября он говорил, что для подкрепления правительственных войск в Москве «принимаются меры». В то же время генерал старался занять верными Временному правительству войсками важные в оперативном отношении пункты на путях к Петрограду и Москве. В разговоре по прямому проводу 31 октября с С.Г. Лукирским Н.Н. Духонин сообщил ему о своих действиях: «Мною сделано распоряжение о прочном занятии войсками ХVII (армейского) корпуса станции Дно и Орша. Вероятно это распоряжение приведено в исполнение; посланный на паровозе офицер, чтобы установить и проверить, еще не вернулся. В тот же день генерал отправил благодарственную телеграмму в Новочеркасск на имя помощника донского атамана генерал-лейтенанта М.П. Богаевского: «Готовность казачества стать на сторону государственного спасения для нас всех является поддержкой в эти трудные минуты… До последнего предела будем бороться для восстановления в данное время Временного правительства и Совета республики, а с ним и порядка в -стране». Однако развернутая Н.Н. Духониным кампания: по мобилизации верных Временному правительству сил после того, как 1 ноября большевикам удалось подавить под Петроградом вооруженное выступление Керенского — Краснова.
После бегства из Петрограда главы Временного правительства и Верховного главнокомандующего А.Ф. Керенского, согласно положению о «Полевом уставе русской армии», Н.Н. Духонин, как начальник штаба Ставки 3 ноября вступил во временное исполнение должности Верховного главнокомандующего. На сорокалетнего генерала свалилась тяжелая, вероятно, непосильная для него ноша. Ведь это был военный интеллигент, высокопрофессиональный штабист, готовый добросовестно выполнять свой; солдатский долг. В нем ничего не было от Л.Г. Корнилова и его единомышленников, хотя к ним, как известно, он относился с большим уважением и симпатией. Здесь уместно привести письмо Л.Г. Корнилова, написанное им в «быховском заточении» 1 ноября и переданное Н.Н. Духонину. «Предвидя дальнейший ход событий, — писал генерал, — я думаю, что Вам необходимо безотлагательно принять такие меры, которые, прочно Ставку, дали бы благоприятную обстановку для организации борьбы с надвигающейся анархией». В их числе он указывал: «сосредоточение в Москве или в одном из ближайших к ней пунктов, под надежной охраной, запаса винтовок, патронов, пулеметов, автоматических ружей и ручных гранат для раздачи офицерам-волонтерам, которые обязательно будут собираться в означенном районе». Однако Н.Н. Духонин, всячески стремился избежать кровопролития и поэтому не принял совет Л.Г. Корнилова, о чем свидетельствует сделанная его рукой пометка на этом письме: «Это может вызвать эксцессы».
Два основных соображения, по-видимому, руководили в эти дни Главковерхом. Как военный, в сложившейся экстремальной обстановке он стремился всеми средствами сохранить и удержать все более разваливающийся фронт. Как гражданин и патриот своей Родины, в стремительном калейдоскопе событий он, натолкнувшись на невозможность оказать действенную и своевременную помощь Временному правительству, склонялся к мысли об изоляции большевиков в Петрограде и их быстром внутреннем разложении. Действия генерала в первые дни ноября как будто подтверждают такую версию. От наступательных попыток сосредоточить верные Временному правительству войска под Петроградом он пришел к сугубо оборонительному замыслу, состоявшему в том, чтобы попытаться отрезать центральные районы страны от действующей армии. Войсковая завеса по линии Везенберг — Остров должна была изолировать Петроград, а завеса по линии Великие Луки — Орша отделить Москву. В этом Главковерху виделась возможность парализовать обоюдное влияние фронта и тыла, дождавшись перемены политической ситуации.
Однако военное и политическое маневрирование Н.Н. Духонина могло продолжаться только до тех пор, пока большевики не освободили себе рук в борьбе с выступлением Керенского — Краснова, восстанием юнкеров в Петрограде и вооруженным сопротивлением в Москве. Только после этого у большевиков дошли руки до реального претворения в жизнь их первого декрета — декрета о мире. Однако осуществить его помимо, в обход Ставки и ее Верховного главнокомандующего было невозможно. Очень многое в этом вопросе зависело от позиции Н.Н. Духонина.
Рано утром 8 ноября Н.Н. Духонин получил предписание Совета Народных Комиссаров, подписанное В.И. Лениным, о немедленном вступлении в предварительные переговоры с противником о перемирии. По существу, целые сутки Ставка молчала. Тогда в ночь на 9 ноября В.И. Ленин потребовал Главковерха к прямому проводу. Переговоры длились два с половиной часа. Когда Н.Н. Духонину в ультимативной форме было отдало распоряжение немедленно приступить к переговорам о перемирии, он, наконец ответил решительным отказом, поскольку отрицая за Советом Народных Комиссаров право представлять центральную правительственную власть. Тогда В.И. Ленин продиктовал приказ: «Именем правительства республики, по поручению Совета Народных Комиссаров, мы увольняем вас от занимаемой вами должности за неповиновение предписаниям правительства… Главнокомандующим назначается прапорщик Крыленко». До прибытия Н.В. Крыленко в Ставку в Могилев, Н.Н. Духонин обязан был «по законам военного времени продолжать ведения дела».
Сразу же после этого разговора Н.Н. Духонин направил всем главнокомандующим армиями фронтов телеграмму, в которой объяснял свой отказ выполнить предписание Советского правительства и объявлял решение не оставлять свой пост. Главнокомандующие армиями трех из пяти фронтов (Юго-Западного — генерал-лейтенант Н.Г. Золодченко, Румынского — генерал от инфантерии Д.Г. Щербачев и Кавказского — генерал от инфантерии М.А. Пржевальский) встали на сторону Главковерха.
Поддержанный главнокомандующими большинства фронтов, представителями союзных военных миссий при Ставке, руководством Общеармейского исполнительного комитета при Ставке, а также большинством своих сослуживцев Н.Н. Духонин еще больше укрепился в своем решении не подчиняться ленинскому приказу о снятии его с поста Верховного главнокомандующего. В тот же день, в обращении по радиотелеграфу к солдатам-фронтовикам он призывал их не поддаваться «обольщению» большевиками, Советом Народных Комиссаров, поскольку таковой не является «полномочным правительством», «общепризнанной законной властью».
На следующий день, 9 ноября, В.И. Ленин от имени Совета Народных Комиссаров по радиотелеграфу также обратился к солдатам действующей армии с воззванием, взять дело мира в свои руки. «Пусть полки, стоящие на позициях, — говорилось в обращении, — выбирают тотчас уполномоченных для формального вступления в переговоры о перемирии с неприятелем. Совет Народных Комиссаров дает вам права на это». Узнав об этом, Н.Н. Духонин тотчас же связался по прямому проводу с военным министерством. В разговоре с управляющим военным министерством генералом от артиллерии А.А. Маниковским и исполняющим должность начальника Генерального штаба генерал-лейтенантом В.В. Марушевским он сообщил, что смещен с должности, но не подчиняется этому приказу, и таким образом, еще раз официально подтвердил, что не признает Советское правительство и не желает иметь с ним никаких отношений. Касаясь обращения В.И. Ленина к солдатам фронта, Н.Н. Духонин сказал, что «этого рода действия исключают всякое понятие о государственности и обозначают совершенно определенно анархию и могут быть на руку не русскому народу, — комиссарами которого себя именуют большевики, а, конечно только Вильгельму». Такая эмоциональная реакция генерала вполне объяснима. Ведь как показали дальнейшие события, именно это роковое ленинское обращение к солдатам-фронтовикам сыграло решающую роль в необратимом процессе развала действующей армии. По нашему мнению, именно 9 ноября 1917 г. вооруженные силы России прошли, как сейчас принято говорить, «точку невозврата».
На следующий день, 10 ноября, начальники союзных военных, миссий при Ставке заявили в связи с ленинским обращение и. к солдатам-фронтовикам свой протест Н.Н. Духонину (а не Советскому правительству, которое в то время они еще не признавали). Следует заметить, что этот протест был вполне справедливый, так как был направлен против нарушения договора от 23 августа 1914 г., по которому правительства стран Антанты обязались не заключать сепаратного мира с противником.
Н.Н. Духонин, вида, что союзники по Антанте пока еще считают его Верховным главнокомандующим, немедленно проинформировал о содержании их ноты протеста главнокомандующих армиями фронтов и командующих армиями, рассчитывая, что они передадут эту информацию в части и соединения действующей, армии. Затем в ночь на 11 ноября он сообщил об этом в военное министерство. 12 ноября в разговоре по прямому проводу с В.В. Марушевским Главковерх, касаясь вопроса о попытках Советского правительства в ступят в сепаратные переговоры с противником, отметил: «Мы имеем дело с форменным безумием» — и просил об этом «доложить без всякого промедления генералу Маниковскому, ибо моя душа, полная любви к России, переживает чудовищную тревогу».
Следует напомнить, что генерал А.А. Маниковский к этому времени принял предложение Совета Народных Комиссаров продолжить свою работу в должности управляющего военным министерством. Естественно, что Н.Н. Духонин не мог не знать, что содержание его беседы с генералом В.В. Марушевским через А.А. Маниковского будет известно большевистскому руководству. Тем не менее Главковерх не скрывал своих мыслей. Более того, он предпринял еще один смелый шаг. Во второй половине дня 12 ноября Н.Н. Духонин снова направил в войска телеграмму с призывом к солдатам действующей армии соблюдать обязательства России перед союзниками, продолжать войну и не вступать в сепаратные переговоры с противником. В ней в частности, говорилось: «Дайте время русской демократии сформировать власть и правительство, и она даст нам немедленный мир совместно с союзниками».
Однако от солдатских масс уже мало что зависело. Инициативу начала сепаратных переговоров с противником взял на себя новый Верховный главнокомандующий прапорщик-большевик Н.В. Крыленко. С этой, целью он с вооруженным отрядом прибыл 13 ноября в Двинск, где располагался штаб 5-й армии Северного фронта и где армейский исполнительный комитет уже был в руках большевиков. 14 ноября его посланцы вступили в сепаратные переговоры с германским командованием, нарушив тем самым союзнические обязательства России. И снова представители военных миссий Антанты заявили протест Н.Н. Духонину. На следующий день, 15 ноября, бывший Главковерх твердо заявил представителям военных миссий союзников, что до полной победы над Германским блоком он примет все меры, чтобы Россия выполняла свой союзнический долг.
Однако дни Ставки были уже сочтены. Это понимал и сам Н.Н. Духонин. Так, 17 ноября в разговоре по прямому проводу с помощником главнокомандующего армиями Румынского фронта генералом Д.Г. Щербачевым он просил его помочь разобраться в сложившейся критической ситуации. В заключение разговора Н.Н. Духонин, видимо чувствую приближение трагической развязки, сказал Д.Г. Щербачеву: «В том случае, если бы я выбыл из строя», могли бы вы «принять на себя обязанности Главковерха. Могу ли я на это рассчитывать?» В ответ генерал успокоил Главковерха и посоветовал ему срочно эвакуировать Ставку в Киев, где в то время главенствовала Центральная Рада, не признававшая Советское правительство.
Перебазировать Ставку в Киев советовал Н.Н.Д ухонину и его предшественник на посту начальника штаба Ставки генерал-лейтенант А.С. Лукомский, с которым у Главковерха, несмотря на то, что тот находился под арестом по «Корниловскому делу» в Быхове, поддерживая тесную связь. Опальный генерал также предупреждал Н.Н. Духонина, что «оставаться в Могилеве бесполезно и опасно».
Согласившись с мнением авторитетных генералов Н.Н. Духонин в ночь с 18 на 19 ноября провел совещание с сотрудниками штаба Верховного главнокомандующего, на котором было принято решение об эвакуации Ставки в Киев. Вскоре, однако, стало ясно, что этого сделать не удастся, так как руководство Центральной Рады не дало согласия на перевод Ставки, ссылаясь на то, что Киев мало пригоден по техническим условиям». Истинной же причиной отказа было нежелание Центральной Рады обострять и без того напряженные отношения с Советским правительством, которое она хотя и не признавала, но опасалась идти на конфликт.
Ранним утром 19 ноября Н.Н. Духонин отдал свое последнее распоряжение об освобождении генералов, арестованных в связи с корниловским выступлением в августе 1917 г. Для этой цели он командировал в Быхов, где содержались под арестом в бывшем католическом монастыре корниловцы, состоявшего в распоряжении начальника штаба Верховного главнокомандующего полковника П.А. Кусонского. Вечером того же дня все арестованные генералы и офицеры покинули Быхов. Есть сведения, что, дав указание об освобождении из-под ареста корниловцев, генерал: сказал: «Этим распоряжением я подписал себе смертный приговор». Позднее в своих воспоминаниях А.А. Брусилов отметит, что этот шаг «погубил окончательно рыцарски честного Духонина». Здесь уместно
заметить, что, как только стало ясно, что Могилев будет занят вооруженными отрядами, советского Верховного главнокомандующего Н.В. Крыленко, генерала оставили практически все. Общеармейский исполнительный комитет при Ставке самораспустился, а его члены незамедлительно покинули Могилев. Военный комиссар Временного правительства В.Б. Станкевич, бывший генерал-квартирмейстер штаба Верховного главнокомандующего генерал-майор М.К. Дитерихс, а также ряд штабных генералов и офицеров также заблаговременно уехали из города. С Н.Н. Духониным осталась только его жена.
На следующий день, 20 ноября, в Могилев рано утром без боя вступили вооруженные отряды советского Верховного главнокомандующего Н.В. Крыленко и взяли Ставку под свой контроль. Следует пояснить, что бескровному занятию Могилева способствовал ряд обстоятельств. Еще накануне, 19 ноября, на заседании Могилевского совета рабочих и солдатских депутатов была принята резолюция о признании Советского правительства и создан местный военно-революционный комитет. На сторону Могилевского ревкома, объявившем себя высшей властью в городе, перешел батальон Георгиевских кавалеров. Ревком объявил Н.Н. Духонину, что он находится под домашним арестом. Воспрепятствовать действиям Могилевского ВРК бывший Главковерх уже не мог, так кал незадолго до этого распорядился, чтобы сосредоточенные в городе верные Временному правительству ударные батальоны (батальон 1-го ударного полка Юго-Западного фронта, ударный, батальон 1-й Финляндской стрелковой дивизии, 4-й и 8-й ударные батальоны Западного фронта, 2-й. Оренбургский ударный батальон) общей численностью примерно 2500 человек покинули Могилев. «Я не хочу братоубийственной войны, говорил он командирам этих батальонов. — Тысячи ваших жизней будут, нужны Родине. Настоящего, мира большевики России не дадут. Вы призваны защищать Родину от врага и Учредительное собрание от разгона». Находившийся в Ставке командир 1-го Польского корпуса легионеров генерал-лейтенант И.Р. Довбор-Мусницкий пытался убедить Н.Н. Духонина ни в коем случае не сдавать Ставку без боя, ибо его долг — бороться до конца. Н.Н. Духонин отвечал, что «это все теория», на практике из всего этого «выйдет ерунда». Собирался ли генерал покинуть Ставку? Если собирался, то с последним эшелоном, как капитан тонущего корабля. Н.Н. Духонин считал, что тайное бегство Верховного главнокомандующего, пусть и смещенного, несовместимо с воинской честью. «Я имел и имею тысячи возможностей скрыться, — признавался он. — Но я этого не сделаю. Я знаю, что меня арестует Крыленко, а может быть даже расстреляют. Но это смерть солдатская.
Однако того, что произошло в тот же день 20 ноября, Н.Н. Духонин не предполагал даже в своих весьма мрачных прогнозах. В научной литературе, мемуарах приводится немало подробностей, связанных с зверским убийством Н.Н. Духонина. Наиболее детальной версией, этой трагедии, на наш взгляд, являются дневниковые записи военного чиновника Неймана, служившего юрисконсультом при Ставке и присутствовавшего при формальном акте — передаче дел Н.Н. Духониным новому Верховному главнокомандующему Н.В.Крыленко. Произошло это на вокзале в штабном вагоне Крыленко, куда
Н.Н. Духонин был доставлен из здания Ставки под охраной на автомобиле. «Перрон наполнен разношерстной публикой, — писал Нейман в своем дневнике, — толпой шатающихся, праздных и распущенных солдат, — вихрастыми матросами с «Авроры», цинично-разухабистыми, хмельными, возбужденными. В салон-вагон входят три матроса. У одного из них в руках плакат из серой оберточной бумаги с крупной надписью углем: «Смерть врагу народа — Духонину. Военно-революционный суд отряда матросов». Крыленко быстро вскакивает с места: «Товарищи! Оставьте!: Генерал Духонин не уйдет от справедливого народного!» Один из матросов подходит неуверенно к Духонину, и, тронув за плечо, бросает глухо: «Пойдем». Прапорщик Крыленко садится, склоняет голову к столу и закрывает пальцами глаза и. уши. На площадке вагона происходит короткая борьба. Духонин держится за поручни и сильный физически человек не уступает натиску трех озверевших палачей. Выстрел из нагана в затылок сваливают его с ног, изувеченное тело терзается ликующей тол пой».
По поводу этого трагического инцидента Н.В. Крыленко писал в обращении к солдатам и матросам 23 ноября: «Не могу умолчать о печальном факте самосуда над бывшем Главковерхом Духониным. Народная ненависть слишком накипела. Несмотря на все попытки спасти, он был вырван из вагона на ст. Могилев и убит. Бегство генерала Корнилова накануне падения Ставки было причиной эксцесса. Товарищи! Я не могу допустить пятен на знамени революции и с самым строгим осуждением следует относиться к подобным фактам. Будьте достойны завоеванной свободы. Не пятнайте власть народа. Революционный народ грозен в борьбе, но должен быть мягок после победы». Небезынтересно, что в своей работе «Смерть старой армии», написанной через год после этих драматических событий, Н.В. Крыленко уже оправдывал самосуд над Н.Н. Духониным. Вот что он писал по этому поводу: «…Еще через час Духонин был уже доставлен в вагон. Как молния в это время распространилась по революционным войскам весть, что генерал Корнилов бежал из Быхова, станции верстах в 40 южнее Могилева, вместе с Деникиным, Эрдели и др., что накануне бежали на лошадях Станкевич, Перекрестов и другие члены Общеармейского комитета. А под Жлобиным уже шел бой. Этим судьба Духонина была решена. Дальнейшее известно. Духонин был растерзан матросами. Объективно нельзя не сказать, что матросы были правы. Их отправляли на смерть в бой, и в тылу они оставляли живым виновника их возможной смерти, объявленного еще в Двинске врагом народа (13 ноября — С.Б.). Было бы правильнее, пожалуй, со стороны новой власти приказать тут же расстрелять Духонина».
Зверское убийство Н.Н. Духонина потрясло многих хорошо знавших его людей. А.А. Брусилов с горечью писая в своих воспоминаниях: «Подошло время трагической кончины глубоко любимого мною Ник. Ник. Духонина. Телеграммы о том, как зверски он был убит были тяжким ударом для нас всех». «Духонин был и остался честным человеком, — отмечал А.И. Деникин, — он ясно отдавал себе отчет, в чем состоит долг воина перед лицом врага,… и был верен своему долгу.
В заключении следует отметить, что дата захвата Ставки отрядами Н.В. Крыленко была, как показали последующие события, выбрана не случайно: именно в этот день, 20 ноября, в оккупированном немецкими войсками Брест-Литовске должны были начаться сепаратные переговоры о перемирии советской делегации с противником. И они без промедления начались, так как единственное препятствие — генерал Н.Н. Духонин и возглавляемая им Ставка было устранено.
