 |
| Правая.Ru | Василий Комлев | 05.07.2005 |
Китежский летописец
Село Владимирское встретило меня удивительным пространственным покоем. Здесь мир иной. Всего-то 2,5 часа езды от города Нижнего Новгорода и, время уже не стучит рвущим бешеным ритмом, а тихо, мерно и мощно течет в своем русле. Я опаздывал, был уже 12-й час дня, 4 ноября 2000 года, день празднования явления иконы Пресвятыя Владычицы нашея Богородицы во городе Казани. Этот день здесь исстари один из самых почитаемых из всех церковных праздников (наряду с празднованием иконы Владимирской, 6 июля). А знаменито это древнее староверческое село тем, что расположено оно по соседству с известным каждому русскому человеку озером Светлояр и где, по народной легенде, сокрыт до последних времен невидимый град Китеж.
Тянет к себе волнующая тайна града Китежа сердце русское, чувствуется в ней что-то страдательное из нашей истории.
На Владимирскую 1999 года приезжали сюда власти светские и духовные — губернатор нижегородский Скляров и митрополит Нижегородский и Арзамасский Николай со свитами — на закладку часовни в честь иконы Казанской Богоматери. Мероприятие прошло очень торжественно. И сказано тогда было, что все приедут через год к ее открытию, на день празднования иконы Казанской. И до последнего дня все уверены были, что так и будет. И вот иду спешно по центральной улице, боясь опоздать к объявленному действу. На улицах покойно, тихо и несуетливо. И понял я, что не приехали и не приедут облаченные властью сегодня на праздник по множеству причин, нам неведомых.
Село прохожу быстро, редкие прохожие внимательно и с нескрываемым любопытством разглядывают меня, а я — их, глаза в глаза, всем «здрасте». Раз в год, на Владимирскую, сюда съезжаются одновременно до 7 тысяч паломников со всей России. И не только православных. Иные убеждены, что здесь вход в Шамбалу. Вход не вход, а место святое чувствуют. Но в крестном ходе, которую возглавляет местночтимая икона Владимирская, участвуют практически все, кроме откровенной заезжей экзотики. Идут так, как ходили и раньше, еще при старой вере, посолонь, то есть по солнышку. А ночью освещается озеро мерцающими огоньками плывущих на дощечках свеч, а за свечкой каждой — молитовка-просьбушка. Зрелище неописуемое. Как и раньше, здесь, «на ямах», одними, а в сельской школе другими, идут разнообразные споры и диспуты о вере и мире по несколько дней.
Длинная березовая аллея создает своей белизной странный эффект таинственного тоннеля, ведущего куда-то вверх, а не к берегам озера. Но вот аллея кончается и открывается дивный вид Святого озера. Слева, на горе, золотится свежесрубленная часовня в честь иконы Казанской. Озеро почти круглое, метров 400 в диаметре. Все отмечают, что при первой встрече озеро поражает своей небесной синевой и прозрачностью. Озеро обладает всеми необходимыми достоинствами, чтобы называться святым. Вода из него, взятая в любое время, может стоять в своем естестве годами, что признают даже неверующие. Как и то, что простой обход озера снимает внутренние душевные расстройства, о чем мне и поведала одна молодая женщина, работница местного детского сада: «Нет, в храм я не хожу, но если мне плохо, то иду к озеру или на источник. Если бы не помогало, то разве ходила бы». В недавние времена пред смертью приходили сюда старушки со всех окрестных мест и издалече. Было поверье, что снимает озера с человека грехи последние предсмертные, если проползти вокруг него на коленях три раза с молитвой Богородичной, не отвлекаясь ни на какие козни бесовские. А они приходили в образах местных мальцов. Те смеялись над старушками, прыгали, скакали, а бабульки радовались: «Вот еще один долг отдала».
Святое озеро, тихое, так сел бы на лавочку, что стоят на берегу и сидел, сидел, сидел. Поднимаюсь на гору и со странным чувством подхожу к построенной часовенке. Она светится свежеструганным лесом и еще чем-то необъяснимым. Рядом, ближе к берегу, старые деревянные кресты и огромный валун, залитый свечным воском. Группка бающих старушек. Двери открыты, поднявшись на крыльцо, захожу вовнутрь. Еще пусто и голо, если не считать нескольких полиграфических иконок. Никаких бросающихся в глаза недоделок, разве что нет стекол в рамах. Когда я впервые услышал, что ставят на высоком берегу Светлояра часовенку, да еще посвященную иконе Казанской, то сердце заходило от радости. Ведь знал же я, что стоял там храм до «питиримова зорения» и что строился он под руководством самого великого государя старообрядцев — Михаила Алексеевича Романова, старшего сына «тишайшего» царя Алексея Михайловича. Личной, знаковой иконой Михаила была икона Казанская, впоследствии прозванная Шарпанской. Родился же он в точь на Казанскую, в 1648 году…
Бабушки с удовольствием отвечают на мои вопросы. Говорят, что начальство не приедет в связи с оставшимися недоделками часовни. Это можно сказать бабушкам. Была бы воля, можно в два-три дня все хоть аврально, но доделать, и мне это было видно. Спросил про кресты и валун: «А здесь кто похоронен?» — «Никто не похоронен, просто прежде здесь часовня стояла, — ответили они. — А где валун, там алтарь был». Выяснилось, что ее разобрали в 30-е годы, а из ее бревен собрали школу в соседней деревне Осиновке. Где-то лет 20 назад школу закрыли и там сделали молодежный дискотечный клуб. Но недолго веселилась молодежь, сгорел их клуб. Бабушки об этом говорили с сожалением, но я постарался их разубедить: «Дерево не камень, долго терпеть не будет, это к лучшему».
Тут на гору медленно взошла еще одна группа бабушек, сказали, что хода сегодня не будет. Сами крестно кланяются стоящим крестам, тихо шепча свои молитвы, кланяются и часовенке. Одна из бабушек сказала: «Ну, раз хода не будет, так я храм одна обойду» — и пошла в обход против солнышка. И тут сразу начался вековой спор, а как надо обходить храм: по солнышку или против. Обратились и ко мне. Что я им мог сказать: «Я знаю, что сказал бы протопоп Аввакум, но у вас есть свой батюшка, здесь он решает. Думаю, главное, чтобы идти с верой. Если с верой, то и неправых в этом споре Господь простит, нет на вас вины первоначальной». Вскоре все засобирались в обратный путь, ну и я с ними. Тут вспомнил, что надо спросить про источник. Ведь, по моим выводам, на том месте, где ушел на самосожжение государь старообрядцев Михаил Алексеевич с троими старшими сыновьями, должен бить ключик. Дождался своих знакомых, задал им свой вопрос. «Что же ты на горе нас об этом не спросил? Ну да ноги у тебя молодые, сейчас объясним, найдешь. Мы уж там сегодня все с утра были». Одна из бабушек пристально так на меня посмотрела и почему-то спросила: «А вы, случаем, не из священников будете?» — «Нет, я простой человек, обыкновенный. А как зовется этот источник?» — «Речка там Кибелек, мы его так и зовем». Потом еще один испытывающий взгляд: «Святого Георгия источник…»
Шел по дороге где-то 1,5 километра полем, а там столько же по ровно вырубленной просеке лесом. Вот и речка-ручей в полметра шириной бежит по своему рыхлому руслу. Сквозь топь, образованную ручьем, брошен крепкий деревянный настил с перилами для преклонных старушек. С волнением вступил на мостки и по ним вышел на источник святого Георгия покрываемый двускатной крышей, в центре на полу деревянном возвышался рубленный колодчик, а у дальней стороны прислонясь к перекладине, стояли четыре восьмиконечных креста разных размеров. Ну вот, дошел…
Чувствуется любовь местных жителей к источнику святого Георгия, так он заботливо ухожен. Видел разные, но тут — иное, какой-то тихий-тихий трепет. Да и чужие здесь не ходят. В пяти минутах ходьбы от источника тропа выходит на поляну в 30−40 квадратных метров. Это место владимирские называют «Три богатыря», где, по местной легенде, погибли первые богатыри, встретившие войско Батыя перед градом Китежем и павшие первыми в том неравном бою. Три могилки, три креста. Их с молитвой обходят три раза. Землица с могилок считается особенной…
А вот как говорят об этом месте и событии герои писателя Мельникова-Печерского в романе «В лесах», жившие 150 лет назад:
«Жил он в келье с тремя учениками… В Поломском лесу недалеко от Улангера, на речке Козленце, келья у него была. До сих пор благочестивые люди туда сходятся поклониться святому пеплу ради сожженных… Признаку теперь не осталось, ведь больше полутораста годов после того прошло! — ответила Манерфа. — Малая полянка в лесу, старый голубец на ней стоит, а возле четыре высоких креста… Вот и все… От жилья удалено, место пусто, чему там быть?.. Лет восемьдесят или больше тому назад еще находили угольки от сожженной Варлаамовой кельи. А ныне и того нет — все разобрали правоверные… По обителям те Варлаамовы угли сохраняются… И у нас в обители есть таковые угольки… Воду с них болящим даем, и по вере пиющих целения бывают».
Старец Варлаам — единственное легендарное, зашифрованное лицо на староверческом Керженце. Я же уверен, что в легенде о граде Китеже и его основателе, великом князе Юрии (Георгии) Всеволодовиче и Батыевом нашествии зашифровано другое историческое событие времен раскола. Не Батый тогда зорил Русь, а Петр-реформатор. Не великий князь Юрий Всеволодович, не давшись врагу, исчез на их глазах, а последний великий государь старой Руси пошел на вынужденное самосожжение с троими сыновьями-богатырями перед петровскими ратниками. А град Китеж — Русь допетровская, ставшая всеми невидимой за его насильственными преобразованиями. Батыево нашествие — дух антихристов, дух западный и давно павший. Также и за именем легендарного Варлаама и его троими учениками скрываются Михаил Алексеевич и его три сына.
Испил святой водицы, почерпнув имевшимся тут стаканчиком, постоял немного и пошел в обратный путь, напоследок поклонившись святому месту… Во Владимирском с батюшкой местной церкви, отцом Евгением, встретиться не удалось. Почивал перед вечерней. Через супругу передал копии своего рассказа, напечатанного в православной газете «Вера». Пусть и здесь будут в курсе.
