Туманом сырым и холодным повеяло от статьи господина Накатова: «Там и здесь». Мы не знаем, от имени каких офицерских кругов Москвы и Петрограда говорит господин Накатов, но мы слишком хорошо знаем все русское офицерство, его достоинства и недостатки, его душу и мозг, его настроения и надежды. И мы удостоверяем, что отнюдь не патриотизм, не стремление к Единой и Великой Руси толкнуло офицеров в ряды красногвардейцев и красноармейцев, ибо для всех ясно, что большевизм и именно только советская власть явилась главным, почти единственным фактором расчленения России; большевистские совершенно неприемлемые формы жизни, проводимые теперь в центре России, оттолкнули от нее области, в которых власть комиссародержавия удалось свергнуть, и что именно поддержкой комиссаров, попытками продлить агонию их власти сильнее вколачиваются расчленяющие Россию клинья, углубляется процесс самоопределения. Смешно искать объединения Руси поддержкой большевизма.
Если, вступая в ряды ленинских воителей, офицеры, внеся туда тень порядка, хотя немного продлят агонию умирания Красной армии, то этим они совершат одно из роковых преступлений момента.
Оставим лучше красные слова, — их цену мы узнали тяжким опытом; не верим мы также фиговым листкам и не считаем отнюдь ни петроградских, ни московских офицеров — мальчиками несмышлеными, не ведающими, что творят.
И если отдельные, единичные офицеры, вступающие в красные ряды по особым соображениям, которых мы здесь не касаемся, и там творят великое русское дело, то вся масса ленинских офицеров не во имя Родины и патриотизма, не в защиту неделимой России пошла туда, а из эгоистических мотивов — сохранить свою жизнь и здоровье от гонений, в поисках, где безопасней и ради права на сытое и беззаботное, хорошо оплачиваемое житье.
Большевизм — это смертельный яд для всякого государственного организма и по отношению к комиссарии не остается никакой другой политики, кроме войны и отчуждения. И если они, ваши офицерские круги, господин Накатов, действительно патриоты, так пусть же свергнут и скорее большевистскую власть, установят как угодно правовой порядок и пусть тогда спрашивают: «како веруеши».
Но совсем уже странно сравнение офицеров, идущих под интернациональным красным флагом, с добровольцами, осененными трехцветным знаменем «Всея Руси», которое так дорого нам. Кроме этого знамени, у нас не осталось ничего, даже клочка своей земли для наших могил, но тем сильнее наша любовь к нему, тем непреклоннее воля в борьбе. Большевизм лишил нас отечества, народной гордости, и мы объявили ему за то беспощадную борьбу на смерть, а не на жизнь. И пока мы не свергнем власти комиссаров, мы не вложим своего меча в ножны; и если не казачьи шашки скрестятся с красноармейскими, то уж во всяком случае, скрестятся с их штыками наши добровольческие штыки; но никогда и никогда не назовем мы большевистское оружие «братским».
Мне хотелось бы, чтобы все ясно поняли мою мысль: пока царствуют комиссары, — нет и не может быть России, и только когда рухнет большевизм, мы можем начать новую жизнь, возродить свое отечество. Это наш символ веры.
Не мщение, а государственная необходимость ведет нас по пути борьбы; мы знаем меру ответственности, и если вождям и деятелем большевизма нет ни прощения, ни пощады, то рядовым борцам, отрекшимся во имя родины от прежних преступных заблуждений, мы найдем место в наших рядах. Пусть забудут они свой мелкий эгоизм, подчинять свои классовые интересы патриотизму, и мы сумеем тогда забыть, как бы то ни было трудно, все перенесенные оскорбления и все испытанные мучения…
Через гибель большевизма к возрождению России — вот наш единственный путь, и с него мы не свернем. Кто поддерживает комиссарскую «армию», тот не защищает, а губит Россию, тот враг нам, враг до конца.
Бесполезны здесь лукавые изъяснения — они не обманут никого.
М.Г. Дроздовский
1918 год
[1] Дроздовский М.Г. Дневник. Берлин, 1923. С. 183−186.
