13 апреля 1904 г. при защите Порт-Артура погиб, находясь на борту флагманского корабля-броненосца «Петропавловск», взорвавшегося на японской мине, командующий Тихоокеанским флотом вице-адмирал Степан Осипович Макаров1.
Матросы своим верным чутьем сразу оценили значение этой потери: «Что «Петропавловск"… Макаров погиб — голова пропала».
Степан Осипович Макаров родился 8 января 1849 г. в г. Николаеве в семье прапорщика ластовых экипажей Осипа Федоровича Макарова. Ластовые экипажи несли портовую береговую службу. Командный состав их формировался из произведенных в прапорщики заслуженных боцманов и фельдфебелей, начинавших службу простыми матросами.
В 1858 г. Осип Федорович переселился со своей семьей в Николаевске-на-Амуре. Там его 10-летний сын Степан был принят по экзамену в низшее отделение Морского училища, приравненного к штурманскому.
На лето кадет назначали в плавание на суда Тихоокеанской эскадры, которой в те годы командовал знаменитый адмирал А.А. Попов, а затем адмирал И.А. Ендогуров. На их флагманских судах Макаров плавал с зимними перерывами с 1863 по 1867 г. как «штурманский кадет».
Какова же была в лучшем случае судьба такого кадета? По сдаче выпускного экзамена его производили в «кондукторы» корпуса штурманов флота, затем через два года в прапорщики и, далее, — по линии в прочие сухопутные чины. Избороздив в течение 35−40 лет все моря и океаны и достигнув чина полковника, он получал отставку «с производством в чин генерал-майора, с мундиром и пенсией по положению». На чиновничьем языке того времени это означало, что ему шла весьма скромная пенсия по чину полковника. Вот если бы в приказе было сказано «производится в генерал-майоры с увольнением от службы», то и пенсия шла бы генеральская, примерно вдвое больше полковничьей. После этого такой почтенный старец, знающий моря и океаны, как свою ладонь, поселялся в родном Кронштадте, где-нибудь на Сайдашной, в маленьком домике с мезонином и с тремя окнами на улицу. По вечерам собирались такие старцы по очереди друг к другу — перекинуться в картишки, вспомнить «случаи» и поругать немилостивое начальство.
Иначе сложилась судьба С.О. Макарова: в возрасте 34 лет — капитан 1-го ранга, флигель-адъютант; в 1890 г. — контр-адмирал; в 1896 г. — вице-адмирал, в 1899 г. — главный командир Кронштадского порта и военный губернатор г. Кронштадта; в 1904 г. — командующий флотом в войне с Японией. Ясно, что в этом сыне «ластовых экипажей прапорщика» было что-то совершенно исключительное, выдвигавшее его из ряда вон.
Первыми обратили внимание на его дарования командиры кораблей, на которых Макаров плавал кадетом. Они подметили чрезвычайную вдумчивость и любознательность юноши, его трудолюбие, его стремление всячески пополнять свои знания, его, несмотря на юный возраст, ревностное отношение к службе и истинную любовь к морскому долу. О необыкновенном кадете доложили адмиралу А.А. Попову, командующему эскадрой Тихого океана. Попов перевел Макарова на свой флагманский корвет «Богатырь» и приказал столоваться у себя в адмиральской каюте. Так же поступил и сменивший Попова адмирал Ендогуров. Оба выдающихся адмирала лично убедились в блестящих дарованиях кадета Степана Макарова.
Нельзя не вспомнить кстати о контр-адмирале Попове, плодотворная деятельность которого принесла огромную пользу русскому флоту. Командуя эскадрой, Попов был истинным учителем офицеров флота. Как-то в октябре 1886 г. возвращался я из Кронштадта на пароходе «Балтиец». Зашла речь об адмирале А.А. Попове. Помощник начальника Балтийского завода капитан 2-го ранга Н.А. Быков рассказал о том, как в свое время, будучи еще мичманом, он три года проплавал на «Богатыре». Попов отвел салон адмиральского помещения для занятий офицеров, предоставив им свою богатую библиотеку. Когда корвет шел в какой-нибудь порт, адмирал предлагал офицерам ознакомиться по литературе с этим портом и отметить его экономическое, военное и промышленное значение. Пока корвет стоял в этом порту, он отпускал офицеров па берег, приказывая кошельки оставить па корабле, а ревизору — дать денег на расходы. Офицеры должны были сверить сведения, полученные из книг, с действительностью, а один из них — сделать в назначенный день доклад в присутствии остальных офицеров корвета и приглашенных с эскадры. После доклада происходили прения, в которых принимал участие и сам адмирал.
Чтобы лучше познакомиться с офицерами, Попов часто переводил их на флагманский корвет с других кораблей эскадры. Таким образом, офицеры не только учились на эскадре Попова морскому делу, но и пополняли свое общее образование, а не плавали, как лазаревский сундук, который хотя и сделал со своим владельцем «три кругосветных плавания, но от этого умнее не стал».
С.О. Макаров пробыл на «Богатыре» с сентября 1863 г. по май 1864 г. Ему было крайне полезно плавание на этом корвете, где старшим офицером был такой выдающийся моряк, как С.П. Тыртов, впоследствии старший флагман Тихоокеанской эскадры и затем главный командир Черноморского флота и портов.
В мае 1864 г. Макарову было предложено вернуться в Николаевск-на-Амуре. Здесь он получил назначение на пароход «Америка», на котором плавал с июля по ноябрь 1864 г.
Зимой 1864/65 г., по возвращении в училище, Макаров был назначен фельдфебелем, и ему поручили преподавание в младшем отделении.
На выпускном экзамене в апреле 1865 г. Макаров по 17 предметам получил в среднем 10,8, а по поведению — 12 баллов; следующий за ним получил в среднем 7,3, остальные — еще меньше.
Адмирал Казакевич, командир Николаевского порта, присутствовавший на экзаменах, поздравил Макарова и сообщил, что перед генерал-адмиралом великим князем Константином Николаевичем возбуждено ходатайство о производстве его «не в пример прочим» не в кондукторы корпуса штурманов флота, а в гардемарины флота наравне с питомцами Морского корпуса.
Однако осуществить это оказалось не так-то просто. Потребовалось множество справок и удостоверений, что Макаров «происхождения благородного», т. е. рожден через год по производству его отца в прапорщики, для того чтобы лишь «по особому высочайшему повелению» кадет Макаров был произведен в гардемарины флота.
В июне 1865 г. Макаров был откомандирован вторично на пароход «Америка». В плавании ледоходом пароход снесло на мель. По этому поводу Макаров заметил в своем дневнике: «Несмотря на все (работы в холодной воде), команда работает бодро… хотя и не видела подле себя офицеров, которые, по моему мнению, должны бы подавать пример».
Осенью 1866 г. Макаров был назначен на корвет «Аскольд», на котором он и возвратился в Россию.
После отпуска Макаров в октябре 1868 г. ушел с прочими гардемаринами на фрегате «Дмитрий Донской» в учебное плавание в Атлантическом океане. В 1869 г., уже мичманом, он был назначен на летнюю кампанию в плавание на двухбашенную броненосную лодку «Русалка».
Следуя шхерами в отряде мониторов, «Русалка» коснулась правой скулой камня, получила ничтожную пробоину, «через которую, — как записал в своем дневнике Макаров, — вливалось 50 ведер воды в минуту, и потонула бы, если бы не стала носом на мель». Устройство, вернее сказать, «неустройство» лодки (по тем временам сильного боевого корабля) было таково, что с этой ничтожной течью экипаж своими средствами справиться не мог. Потребовалась помощь всего отряда, чтобы предотвратить потопление лодки.
Авария «Русалки» послужила Макарову поводом к первому из его «Исследований по непотопляемости судов» (напечатанному в «Морском Сборнике», N 3, 5, 6 за 1870 г.) — вопросу, к которому в течение всей своей жизни он много раз возвращался, справедливо считая непотопляемость важнейшим качеством корабля.
В этом первом своем научном исследовании Макаров предлагал ряд устройств для откачивания воды, свой знаменитый рейковый пластырь для быстрой заделки пробоины, систему затопления отдельных отсеков корабля для выравнивания крена и дифферента. Работу эту по ее напечатании он представил командующему эскадрой адмиралу Григорию Ивановичу Бутакову, который, признав правильность всех расчетов Макарова и предлагавшихся им мероприятий, дал исследованию дальнейший ход.
Часть предложений Макарова была принята и осуществлена, но самое важное из них — выравнивание корабля затоплением неповрежденных отделений — показалось Морскому техническому комитету столь великой ересью, что понадобилось 35 лет, гибель Макарова, Цусима, а затем, в бытность мою с 1908 г. главным инспектором кораблестроения и председателем Морского технического комитета, рассылка «в синих конвертах»
[2] писем за моей подписью нескольким превосходительным особам, чтобы убедить в справедливости, практической важности и осуществимости идей 22-летнего мичмана Макарова.
В числе других предложенных тогда Макаровым мер предусматривалось: «уничтожить дырья для проводки за борт приемных труб от форсированных помп в уборных». Заметим, что через 44 года, в самом начале войны 1914−1918 гг., из-за этих «дырьев» и сорванных со своих мест труб затонул, получив минную пробоину, только что построенный один из сильнейших линейных кораблей английского флота «Аудашиус» водоизмещением около 23 400 т, ходом 22 узла, вооруженный 13,5-дюймовыми орудиями. После взрыва он держался на воде 10 ½ часов.
Через полтора года службы в чине мичмана Макаров по представлению адмирала Бутакова был произведен в лейтенанты — случай в мирное время небывалый. В ноябре 1870 г. Макаров был назначен на шхуну «Тунгус», уходившую в плавание в Тихий океан через Магелланов пролив. Шхуна пришла во Владивосток лишь 26 июня 1871 г. вследствие недостаточного умения командира располагать курсы и нести соответствующие паруса, как отмечал в своем дневнике Макаров.
Долгая стоянка во Владивостоке, бесцельное прибрежное плавание претили энергичной натуре Макарова. Неоднократно он подумывал о службе на коммерческих судах «Товарищества пароходства по рекам Амурского бассейна». Однако в декабре 1872 г. Макаров был вызван в Петербург с приказанием поступить в распоряжение своего бывшего начальника адмирала Попова.
Под непосредственным начальством Попова Макаров состоял четыре года, работая по обеспечению непотопляемости броненосных судов, причем псе это время непрерывно приходилось бороться с консерватизмом «специалистов».
В конце 1876 г. выяснилась неизбежность войны с Турцией. Макаров получил в командование пароход «Великий князь Константин». После упорной борьбы он осуществил свою идею вооружить пароход быстроходными минными катерами, поднимаемыми на специальных шлюпбалках, и поставил на нем артиллерию из 4-дюймовых нарезных орудий и одной 6-дюймовой мортиры.
Сперва катера были вооружены шестовыми и буксирными минами, для использования которых требовалось, чтобы катер приближался почти вплотную к неприятельскому судну.
Первая атака такими минами была произведена 12 мая 1877 г. на турецкий сторожевой пароход. Мина коснулась его борта, но не взорвалась из-за неисправности запала (как показало исследование, 30% запалов не взрывалось вследствие небрежной их выделки). Сулинская атака 9 июня также не удалась. 24 августа была произведена минная атака на Сухумском рейде: турецкий броненосец получил повреждение, но не затонул и был отведен турками на буксире в Батум. Хотя в Николаеве на складе были самодвижущиеся мины [торпеды] Уайтхеда, их отпустили Макарову лишь в июле 1877 г., т. е. почти через четыре месяца после начала войны, считая, что мины, стоившие по 12 000 рублей за штуку, «слишком дороги, чтобы их тратить».
Торпедная атака, предпринятая в ночь на 28 декабря, не удалась: торпеды не попали в неприятельский броненосец и выскочили на берег. Зато следующая торпедная атака увенчалась успехом. В ночь на 26 января 1878 г. на Батумском рейде был атакован и потоплен турецкий сторожевой пароход.
Самым блестящим делом Макарова было отвлечение неприятельского броненосца, назначенного сторожить отряд полковника Шелковникова (последнему предстояло отступить под давлением превосходящих сил турок по узкой дорого, шедшей по краю отвесного, возвышавшегося над морем утеса). Макаров вызвал погоню броненосца за «Константином», а в это время Шелковников, не замеченный, провел свой отряд без всяких потерь.
За блестящие действия парохода «Константин» Макаров получил высшие в его чине боевые награды (Георгия 4-й степени и золотое оружие) и был сверх того произведен в чин капитан-лейтенанта, а затем капитана 2-го ранга и удостоен звания флигель-адъютанта.
Едва окончилась в феврале 1878 г. война с Турцией, как началась экспедиция 1879 г., против ахалтекинцев. Плохо организованная, эта экспедиция потерпела полное поражение, а в 1880 г. генералу М.Д. Скобелеву было вверено командование уже новой экспедицией против главного оплота текинцев Геок-Тепе.
Макарову поручили сформировать батарею из морских скорострельных пушек и картечниц и организовать снабжение и сообщение армии Скобелева с Астраханью и Баку, причем он был назначен начальником морской части экспедиции. «Морская батарея» заслужила своими действиями высокую похвалу. При наступлении она шла в авангарде, примерно на 200 шагов впереди главных сил; при отступлении была в арьергарде. Особенно отличились моряки при штурме крепости Геок-Тепе. Лучшим свидетельством доблести морских артиллеристов является то, что из 28 участвовавших в походе матросов 25 вернулись на родину, украшенные георгиевскими крестами.
В день своего отъезда из Красноводска генерал-адъютант Скобелев отдал следующий приказ:
«Расформирование морской батареи и возвращение гг. офицеров к своим частям, по случаю окончания военных действий, дает мне случай вновь высказать, по долгу службы, гг. офицерам и молодцам-матросам то искреннее уважение, которое внушили они боевым товарищам с первых дней трудной Ахалтекинской экспедиции. В обстановке для них совершенно чуждой, моряки еще раз доказали, как в незабвенные дни Севастополя и турецкой войны, что им по плечу все славное, доблестное, молодецкое. Участвуя во всех крупных делах экспедиции, морская батарея показала себя на высоте доблестных преданий нашего флота и кровью закрепила за собой свою заслуженную славу. От глубины сердца и убеждения благодарю флигель-адъютанта, капитана 2-го ранга Макарова, командира батареи лейтенанта Шемана, мичманов Голикова и Майера, молодцам-матросам еще раз спасибо; они доблестно исполнили долг присяги и службы, гордо могут смотреть в глаза товарищам
[3].
В знак своего уважения к Макарову Скобелев обменялся с ним Георгием 4-й степени. С этим скобелевским Георгием Макаров не расставался до конца своей жизни.
После сдачи дел и отчета по Ахалтекинской экспедиции Макаров был назначен командиром парохода «Тамань», состоявшего «стационером» при российском посольстве в Константинополе. Обыкновенно командир и офицеры «стационера» проводили время на пикниках, балах, раутах и пр., в которых состязались хорошо оплачиваемые дипломаты. Но не таков был Макаров, чтобы проводить время в праздности. Он нашел себе важную и плодотворную работу.
Макаров знал, что среди местных жителей распространено поверье о существовании двойственного течения: на поверхности — из Черного моря в Мраморное, а на глубине — обратно. В наличии поверхностного течения убедиться было легко в любой момент, в существовании же обратного течения на глубине Макаров удостоверился непосредственным опытом. Этот опыт был столь же остроумен, как и прост. Макаров вышел на четверке (четырехвесельная шлюпка) на середину пролива, опустил на глубину анкерок в пять ведер с привязанной к нему балластиной, не достигавшей дна, и обнаружил, что этот плавающий на глубине анкерок буксирует шлюпку против значительного поверхностного течения.
Решив исследовать вопрос с научной полнотой и обстоятельностью, Макаров построил судовыми средствами в машинной мастерской самодельный прибор, оказавшийся гораздо более точным, нежели покупные вертушки Вольтмана. Пользуясь разбросанностью по берегам Босфора всяких посольских вилл и коттеджей, Макаров подходил к ним на «Тамани» якобы для пикников и визитов, становился на якорь и, не возбуждая ни в ком подозрений, производил «флюксометром» при помощи своих офицеров систематические наблюдения, определяя попутно и глубины Босфора, далеко не полно показанные на картах. Вместе с тем батометром (также самодельным) он доставал пробы воды с разных глубин и измерял их плотность, температуру и соленость весьма точными термометрами и ареометрами (единственными покупными приборами). Эти наблюдения убедили его, что внизу идет более соленая и плотная вода Средиземного моря, а по поверхности — более легкая вода Черного моря. Все приборы, как самодельные, так и покупные, Макаров лично подвергал весьма обстоятельным предварительным испытаниям, чтобы убедиться в их точности.
Изучая литературу предмета, Макаров нашел совершенно забытое сочинение Марсильи (изданное в 1681 г.) — описание исследования последним течения Босфора и опыта с цистерной, наглядно воспроизводившего это явление. Макаров усовершенствовал прибор Марсильи и повторил его опыты.
По возвращении в Россию Макаров занялся обработкой собранных на «Тамани» материалов; результатом этой работы явился выдающийся труд «Об обмене вод Черного и Средиземного морей». Академия наук, куда Макаров представил рукопись своего исследования, постановила напечатать ее в «Записках» Академии наук и на основании весьма лестного отзыва академика Шренка присудила «сочинению капитана Макарова неполную премию митрополита Макария». У меня до сих пор в памяти блестящий доклад С.О. Макарова, сделанный им под вышеприведенным заглавием более 50 лет назад.
Но девиз Макарова был: «Помни войну!».
Макаров ясно сознавал ту важность, которую имеет знание течения для правильной постановки мин, а его опыт с анкерком сам собой указывал, что двойственность течения облегчает эту задачу и сводит ее к простому расчету — где и какой буек надо укрепить на минрепе, чтобы на данном двойственном течении мина стояла, имея требуемое погружение.
На лето 1882 г. Макаров, произведенный в январе этого года в капитаны 1-го ранга, был назначен флаг-капитаном (начальником штаба) шхерного отряда под командой контр-адмирала Шмидта.
В 1883 г. Макаров назначается флаг-капитаном Практической эскадры вице-адмирала Н.М. Чихачева.
В августе 1884 г. отряд судов Морского училища, на котором я плавал на корвете «Аскольд», был причислен к эскадре Чихачева. В начале сентября Чихачев уехал на несколько дней в Петербург. Командовать эскадрой остался Макаров. В один из дней после полудня заревел жесточайший шторм. По сигналу флагмана были спущены сперва брам-реи и брам-стеньги, затем марса-реи и положены на планширь; потом спустили стеньги и положили салингами на эзельгофт. За ночь шторм стих, и наступил чудный день.
Думали, — задаст нам Макаров хлопот! Однако нет; в 11 часов — сигнал: «Команда имеет время обедать», затем подняли: «Отдых». Но в 2 часа спустили «Отдых», и тут начались сигналы: «Поднять стеньги», «Поднять марса-реи», «Поднять брам-стеньги и брам-реи», «Поставить паруса», «Взять два рифа у марселей» и т. д. Мне как топовому при всяком аврале приходилось бегать на марс два раза, ибо после окончания аврала следовала команда: «Топовые и ноковые к вантам, паруса поправить». Только сбежишь вниз, — новый аврал. Так продолжалось до 5 ч. 35 м., и пришлось мне бегать на марс 52 раза. Мне был тогда 21 год, а, можно сказать, «язык высунул». Узнали мы тогда Макарова!
Зимой 1884/85 г. Макаров вместе с отчетом о плавании Практической эскадры представил ряд служебных записок, из которых особенно замечательны проекты о переустройстве Кронштадского порта (углубление средней гавани и приспособление ее для стоянки военных судов) и о прохождении службы инженер-механиков флота. Хотя Чихачев и был уже управляющим Мирским министерством, но предложения Макарова осуществления не получили.
В ноябре 1884 г. по повелению царя военный министр генерал-адъютант П.С. Ванновский назначил особую комиссию под председательством начальника Генерального штаба генерал-адъютанта Обручева для обсуждения вопроса «Об участии флота в обороне государства». От Морского ведомства вошли в эту комиссию адмиралы Н.М. Чихачев. Н.В. Копытов и капитан 1-го ранга С.О. Макаров. Этот факт показывает, каким большим авторитетом пользовался Макаров, несмотря на свои молодые годы.
30 марта 1885 г. Макаров был назначен командиром фрегата «Князь Пожарский», а 29 сентября того же года — командиром корвета «Витязь», который стоял у стенки Франко-русского завода для вооружения и окончания установки механизмов.
К этому времени относится ряд примечательных записей, сделанных им у себя в дневнике. Вот одна из них:
«Какая жалкая индикаторная сила и скорость для небронированного судна в 3000 т. Корвет можно считать неудачным в смысле хода, но не мое дело об этом разглашать. Дело командира составить имя своему судну и заставить всех офицеров полюбить его и считать несравненно выше других судов, даже и по качествам».
5 июня 1886 г. Макаров начал кампанию и повел «Витязь» в Кронштадт. При этом первом переходе произошел следующий инцидент. Развернувшись против Морского училища, «Витязь» пошел вниз, но Неве и стал лихо, большим ходом, входить в Морской канал. В этот момент старший механик без команды с вахты остановил правую машину. Корму занесло, и лишь благодаря искусству Макарова «Витязь» не навалил на стенку, пройдя от нее в расстоянии меньше 6 футов. Когда «Витязь» уже шел по прямому участку канала, Макаров вызвал наверх старшего механика:
— Почему вы осмелились остановить машину без команды с вахты?
— Бугель эксцентрика стал греться.
— Ломайте машину, но без команды с вахты не смейте ее останавливать. Вы этим можете погубить корабль. Я вас списываю, так как не могу иметь к вам доверие. Андрей Андреевич (Вирениус, старший офицер), арестуйте его в каюте с приставлением часового и по приходе в Кронштадт отправьте на берег…
Я был при этом, так как помогал Колонгу уничтожать девиацию.
Теперь при электропередаче на вал часто ставят в похвалу наличие автоматического устройства, останавливающего машину помимо вахты. По этому поводу я всегда привожу слова Макарова: «Пусть машина запищит или завизжит, т. е. даст громкий звуковой сигнал, но остановлена она может быть только с вахты».
12 сентября 1886 г., окончив приемные испытания, «Витязь» вышел в кругосветное плавание. Он заходил в Киль, Гетеборг, Портсмут, Брест, откуда вышел 14 октября, и, выдержав шторм в Бискайском заливе, должен был зайти в Ферроль, чтобы перетянуть стоячий такелаж, в Лиссабон, на остров Мадера, в Порто-Прайя, на острова Зеленого Мыса, в Рио-де-Жанейро, Вальпарайзо, на Маркизовы и Сандвичевы острова и 25 апреля 1887 г. прибыл в Иокогаму, где присоединился к эскадре вице-адмирала В.П. Шмидта.
В составе отряда «Витязь» посетил различные порты Японии и 20 июня прибыл во Владивосток.
Помимо плавания в составе эскадры, «Витязь» направлялся и в отдельные плавания по производству описи и по снабжению портов Охотского моря, причем корвет выдержал два жестоких шторма и потерял утлегарь.
29 ноября 1887 г. корвету было поручено осмотреть и описать различные малопосещаемые порты на островах Тихого океана; в продолжение шести месяцев «Витязь» посетил 30 портов и доставил обстоятельные о них сведения на случай крейсерской войны.
Наконец, после плаваний и захода в порты Японии корвет 23 декабря вышел в обратное плавание, заходя по пути в Гонконг, Камранг, Сайгон, Сингапур, Ачин, Коломбо, Аден, Суэц. 22 марта 1889 г. «Витязь» прибыл в Пирей, где простоял целый месяц, ожидая новый вал вспомогательной машины вместо сломанного. Выйдя 23 апреля из Пирея, корвет заходил на Мальту, в Алжир, Гибралтар, Кадикс, Шербург, Копенгаген. 1 июня 1889 г. «Витязь» стал на якорь в Кронштадте.
Всего корвет был в плавании 993 дня, из них ходовых 526 и якорных 467, причем пройдено под парусами 25 856 миль, под парами 33 413 миль, а всего 59 269 миль.
Во время плавания по Тихому океану на «Витязе» регулярно велись гидрологические работы, описание которых было собрано и представлено Макаровым в Академию наук. Этот труд, состоящий из двух громадных томов со множеством карт, чертежей, таблиц, под заглавием «Витязь и Тихий океан», был напечатан на средства Академии наук и удостоен полной Макарьевской премии. Кроме Академии наук, он был отмечен также Географическим обществом, признавшим его достойным золотой медали, и получил высокую оценку заграничных ученых обществ и специалистов как «классический труд, являющийся настольной книгой по океанографии».
На величественном здании Международного океанографического музея в Монако среди других знаменитых судов красуется имя «Vitiaz».
Между прочим в конце первого тома этого труда Макаров ставит вопрос: «Мешает ли работа по изучению моря содержанию военных кораблей в боевой готовности?» В качестве ответа он приводит несколько примеров из опыта нашего флота, подтверждающих, что выполнение обеих этих задач совместимо. Макаров указывает, что здравый смысл и требование службы не дадут разумному командиру увлечься в сторону, упустив из виду его прямую задачу — подготовку к бою.
По возвращении «Витязю» были произведены обычные смотры, прошедшие блистательно.
13 января 1890 г. Макаров «за отличие по службе» был произведен в контр-адмиралы.
Творил Макаров и в других областях. Еще и теперь на коммерческих судах можно видеть, как в холодную осеннюю погоду, когда пущено паровое отопление, отработанный пар выпускается через отводную трубку, прямо за борт. Макаров всемерно заботился об истинной экономии топлива и пресной воды, ясно сознавая, что каждый килограмм пара, вытравленного за борт, уносит с собой около 100 калорий явной теплоты и свыше 500 калорий скрытой теплоты. Судовыми средствами он устроил добавочную трубу к отводной, по которой пар идет не за борт, а в опреснитель.
Замечательна также работа Макарова по быстрой разводке пара во всех котлах. Когда корабль стоит в гавани, на нем всегда держат под парами или отдельный вспомогательный или один из главных котлов; остальные котлы оставляют заполненными холодной пресной водой, следовательно, в холодном состоянии. Макаров соединил котлы добавочной трубкой, что дало возможность держать их в теплом состоянии, расходуя ничтожное количество пара. Таким образом при помощи простого приспособления он довел время разводки пара во всех котлах с 12 часов до 8 минут; это он неоднократно демонстрировал начальствующим лицам, не хотевшим ему верить.
В те годы господствовала идея крейсерского флота. Строились такие суда, как «Владимир Мономах», «Дмитрий Донской», «Нахимов», которые снабжались полным фрегатским или корабельным рангоутом, причем считалось, что они будут крейсировать в море под парусами, а при надобности разводить пар во всех котлах. На разводку пара требовалось 12 часов. Получалась наглядная несообразность, о которой, однако, не принято было говорить, ибо она была «высочайше одобрена».
Своим способом быстрой разводки пара Макаров устранил в корне эту несообразность, и такие крейсера, как его «Витязь», «Рында», «Минин», «Пожарский», «Герцог Эдинбургский», «Генерал-адмирал» и пр., с их громадным рангоутом получили фактическую возможность держаться под парусами в море по шесть месяцев и более и быть в постоянной боевой готовности.
В 1890—1891 гг. Макаров был сравнительно свободен от службы и назначался в различные комиссии, между прочим и по вопросу о морских призах. Мнение Макарова весьма замечательно. Вот что он, например, писал.
«Определение морскими призовыми правилами денежного вознаграждения военных чинов за совершенные ими военные подвиги не подходит к духу русского воинства. Призовое право занесено к нам с запада, по корень его не соответствует почве.
Каждый военнослужащий во время войны призван… бить неприятеля всеми зависящими от него средствами… Начальство найдет, каким образом вознаградить отличившихся.
Русский воин идет на службу не из-за денег, он смотрит на войну как па исполнение своего священного долга… и не ждет денежных наград за свою службу…
Я всегда смотрел на дело таким образом, и в минувшую войну я захватил под неприятельским берегом 9 парусных судов… Я все 9 судов уничтожил… хотя не было никакого затруднения привести их в русский порт.
Мои действия имели целью произвести впечатление па турецких каботажных моряков и затруднить перевозку грузов между турецкими портами. Этих результатов я достиг гораздо более, сжигая корабли в виду турок, нежели отводя их к русскому берегу для получения призовых денег…
Все вышеизложенное, но отношению к действию призов не нуждается в международном одобрении. Мы должны объявить эти правила при начале войны, а согласился ли с этим неприятель или нет, безразлично. Надо его разбить, тогда он наверное со всеми нашими правилами согласится».
В октябре 1891 г. контр-адмирал Макаров был назначен на важный и весьма ответственный пост главного инспектора морской артиллерии. К этому времени относится его знаменитое изобретение — «макаровские колпаки» для бронебойных снарядов.
Секрет этого изобретения у нас сохранить не сумели. Вскоре оно было перенято флотами всего мира, и «макаровский бронебойный колпак» до сих пор составляет неизменную принадлежность всякого бронебойного снаряда. По законам того времени Макаров имел право взять па свое изобретение патент во всех странах и нажил бы миллионы. Так поступил впоследствии английский адмирал Перси Скотт, который за нарушение патентных прав на свои артиллерийские изобретения вчинил иск фирме Виккерс и после довольно скандального процесса получил по суду 300 000 ф.ст., т. е. около 3 000 000 рублей золотом. Но не таков был Макаров: истинный патриот, он всем, даже жизнью, жертвовал на благо своей родины, как это доказала его безвременная гибель.
В обстоятельной двухтомной биографии С.О. Макарова, составленной его другом и почитателем профессором Ф.Ф. Врангелем, перечень и беглая оценка всего сделанного Макаровым в области морской артиллерии занимают 102 страницы. Естественно, что эта тема совершенно не поддается краткому обозрению в небольшой статье.
Приказом по флоту от 19 ноября 1894 г. Макаров был назначен командующим эскадрой Средиземного моря. Эскадра эта состояла из флагманского корабля-броненосца «Николай I», крейсера «Владимир Мономах», канонерских лодок «Кубанец», «Гремящий», «Отважный», «Револь» и яхты «Полярная Звезда».
В январе 1895 г. осложнились взаимоотношения с Японией. Эскадра Макарова, кроме крейсера-яхты, пошла в Тихий океан для присоединения к эскадре вице-адмирала С.П. Тыртова, которое и состоялось 18 апреля в Нагасаки. Макаров поступил под начальство Тыртова сперва как младший флагман, а затем как начальник штаба эскадры. По указанию вице-адмирала Тыртова Макаров составил приказ, заключающий наставление к бою и способ ведения боя; этот приказ без всяких изменений был подписан и объявлен по флоту.
Вот краткое изложение пунктов этого приказа:
«При настоящих обстоятельствах объявление войны может последовать во всякую минуту, а потому суда вверенных мне эскадр должны быть в полной боевой готовности…
Прошу командиров судов соединенных эскадр теперь же окрасить все в светло-серый цвет, как корпус, так и рангоут и трубы…
Надо озаботиться об усилении прикрытия, где таковое возможно…
Для того чтобы в машину не падали осколки от световых люков и стекол, а также обломки дерева и другие предметы, рамы световых люков следует отвернуть и убрать в сторону. Кроме того, надо сделать специальные тросовые сетки, которые и растянуть внизу над машинами.
Частые пожары во время сражения при реке Ялу заставляют подумать о средствах к их тушению. На наших судах принято делать пожарные трубы… Нет ничего легче, как потушить пожар в самом начале, и если есть в трубе напор, то люди, ближайшие к возгоревшемуся месту, легко справятся с этим делом. Во всех отделениях, где возможно возгорание, должны быть поставлены ведра и кадки с водой. По тревоге все каюты… должны быть отпертыми…
Для временной заделки надводных пробоин полезно иметь доски, брусья и пр.
Если на судне имеется несколько пластырей, то один из них полезно подвесить под шлюпку матом наружу.
Непроницаемые переборки, и главные и второстепенные, необходимо осмотреть самым тщательным образом… и если окажется в каком-нибудь месте, хотя бы и выше ватерлинии, отверстие для проводки проводников или для каких-нибудь других целей, то его надо плотно забить деревянной пробкой…
Есть много отделений ниже ватерлинии, в которые нет надобности ходить во время боя. Люки и двери, ведущие в эти отделения, следует по тревоге и даже во всякое время вообще иметь закрытыми, и если нет приспособления для измерения воды в этих отделениях, то можно просверлить в крышках люков 1» отверстия, закрываемые простыми деревянными пробками…
Следует осмотреть таранные переборки… Установить правило, чтобы горловины, идущие в таранное отделение, открывали не иначе, как с разрешения командира, с обозначением каждый раз, на сколько времени дается разрешение оставить горловину открытой…»
[4]
Приказ состоит из 31 пункта. Замечателен последний пункт: «На судах не должно забывать, что свои потери чрезвычайно видны, поэтому от времени до времени для ободрения людей и для усиления их энергии следует с мостика посылать в батарею известия о потерях неприятеля, видимых или предполагаемых. Известия эти должны встречаться в батареях громкими криками «ура» и сопровождаться усиленной стрельбой».
Разработанные в этот период Макаровым наставления о подготовке флота к бою и о ведении боя вошли впоследствии в его замечательные труды по морской тактике.
В январе 1896 г. Макаров был назначен исполняющим должность старшого флагмана 1-й флотской дивизии и 25 января ушел из Гонконга на частном пароходе «Город Пекин» в Сан-Франциско, куда прибыл 17 февраля. Он взял путь через Великие озера, чтобы ознакомиться с ледокольным долом, так как уже тогда у него была мысль проникнуть к Северному полюсу при помощи мощного ледокола.
6 апреля Макаров прибыл в Петербург, затем в Кронштадт и вступил в командование дивизией. Через некоторое время он получил назначение командующим Практической эскадрой.
Летом 1896 г. С.О. Макаров был произведен в вице-адмиралы. Командуя эскадрой, Макаров усиленно упражняет командиров в морской тактике и стрельбе. На каждую ночь и на каждый день ставится определенная тактическая задача, причем приказом указывается и способ его исполнения.
С 1897 г. Макаров занялся изучением ледокольного дела, постройкой «Ермака» и его испытанием. Все это может быть прослежено по великолепному изданию книги ««Ермак» во льдах» со множеством фотографий, чертежей, таблиц, карт.
11 апреля 1897 г. вице-адмирал Макаров и профессор Морской академии Ф.Ф. Врангель прочли лекцию в Мраморном дворце в присутствии многих высокопоставленных лиц. Первая часть лекции, озаглавленная «Краткий исторический обзор исследований Северного Ледовитого океана» была прочтена Врангелем, вторая часть под заглавием «К Северному полюсу напролом!» — вице-адмиралом С.О. Макаровым.
Из всех предлагавшихся Макаровым изобретений и нововведений на пользу русского флота идея постройки ледокола вызвала едва ли не самое сильное и упорное противодействие. В числе ее противников были и адмиралы, и финансисты (кроме Витте), и даже знаменитый Д.И. Менделеев, сперва содействовавший Макарову, а затем ставший его идейным противником.
Однако Макаров в конце концов добился своего. Ему было поручено составление проекта ледокола «Ермак» и наблюдение за его постройкой с правом самостоятельного решения всех возникающих вопросов.
Подготовляя «Ермак» к первому его походу в Арктику, Макаров пригласил участвовать в этом плавании ряд научных работников для производства не только гидрологических и геофизических, но и чисто физических исследований (например, изучение крепости льда). Вместе с тем он первый оценил научное значение только что тогда появившегося кинематографа и командировал старшего офицера «Ермака» в Париж, чтобы приобрести кинематограф, фильмы и пр. и научиться владеть этим аппаратом.
Макаров ясно понимал, что, зная закон движения корабля, можно найти те силы, которые действуют на корабль. Так, в своей книге ««Ермак» во льдах» он привел результаты произведенной мною обработки фильма «Проход «Ермака» через торос». Эти данные позволили изучить усилия, действовавший на «Ермак» при его плавании во льдах «.
За сорок с лишним лет, протекших с тех пор, в кинематографическую промышленность вложены миллиарды, кинематограф доведен до высокой степени совершенства, и все же он все еще недостаточно применяется для научных исследований, в особенности по теории корабля.
Начатые с 1921 г. ежегодные арктические экспедиции и полное освоение Арктики повели к созданию новых мощных ледоколов, таких как «И. Сталин», «В. Молотов» и др. В каждой экспедиции участвуют и научные исследователи, и инженеры, и кинооператоры, но, к сожалению, работа кинооператоров направлена всецело по их узкой специальности и никак не связана с инженерным делом и теорией корабля. Из экспедиций доставляют великолепные фильмы, представляющие большой интерес, особенно для жителей таких городов, про которых сложилась поговорка, что они видали воду только в ковше и изредка в колодце. Однако возникает естественное чувство досады, что прекрасно исполненные фильмы из-за отсутствия масштаба и отметок времени (для введения которых не потребовалось бы никакого дополнительного расхода) лишены всякого научного значения. И по сие время об усилиях, действующих на ледокол при его плавании во льдах Арктики, мы знаем только то, что дал фильм, снятый в свое время по поручению Макарова.
Сперва Макаров под влиянием английских и американских авторитетов придерживался в устройстве носовой части «Ермака» образца канадских ледоколов. Первое пробное плавание показало непригодность этого устройства для плавания в арктических льдах. Макаров сразу же сам признал этот недостаток и радикально устранил его полной переделкой носовой части ледокола.
Постройка «Ермака» обошлась в 1 500 000 рублей. Однако в первый же год своей работы спасением ставшего на камни у острова Гогланд броненосца «Генерал-адмирал Апраксин», стоившего 4 500 000 рублей, ледокол окупил себя «седмерицей». Противникам Макарова пришлось замолкнуть. За 40 лет своей службы «Ермак» окупил себя «седмижды седмерицей». Едва ли найдется в Советском Союзе хотя бы один человек — от малых до старых, — которому бы не было известно имя ледокола «Ермак».
Еще будучи младшим флагманом на эскадре С.П. Тыртова и командующим Практической эскадрой Балтийского моря, С.О. Макаров многое делает для распространения среди морских офицеров тактических знаний.
В 1894 г. вышло в свет его сочинение «Разбор элементов, составляющих боевую силу судов», в котором подробно рассматриваются морские качества, наступательные и оборонительные средства судов. Макаров в этой работе многократно ссылается па ранее опубликованную свою статью «В защиту старых броненосцев и новых усовершенствований», где он, между прочим, писал:
«Мое правило: если вы встретите слабейшее судно — нападайте, если равное себе — нападайте, и если сильнее себя — тоже нападайте».
В разбор элементов, составляющих боевую силу судов, Макаров сумел вложить много ясных и практических мыслей, и не его вина, что эти мысли не были приняты и поддержаны высшим морским начальством.
Макаров продолжал заниматься исследованием вопросов морской тактики, зная, насколько важны современные тактические знания для морского офицерства и насколько бедны были такими знаниями даже опытные и храбрые командиры. Результатом этой работы явилось издание Макаровым в 1897 г. знаменитой книги «Рассуждения по вопросам морской тактики», оцененной по достоинству только теперь и представляющей и ныне огромную ценность.
Книга вышла с эпиграфом «Помни войну!», и она целиком пронизана мыслью, что флот существует для войны и каждый корабль с личным и материальным составом «назначается для того, чтобы с успехом участвовать в морском бою».
В обширном предисловии к книге говорится о морской тактике как науке о морском бое, о необходимости высшего морского образования, об особенности морской войны.
В специальной главе под названием «Место морской тактики в ряду других морских наук» Макаров обстоятельно разбирает, что составляет предмет морской тактики. Он подчеркивает, что все морские науки подчинены морской тактике:
«Дело в том, чтобы выиграть сражение; морская тактика должна научить нас, как это сделать. С этой целью она должна дать указание всем стоящим ниже ее морским наукам».
Лишь стратегия, указывает Макаров, исследующая все элементы войны, определяющая размер потребных для ведения ее средств, наилучшие способы воздействия на неприятеля и т. д., стоит выше тактики.
Большое место в «Рассуждениях» отводится влиянию нравственного элемента на успех боя. Анализируя мнения крупнейших полководцев и флотоводцев по этому вопросу, Макаров, в частности, приводит высказывания генерала Драгомирова о важности развития «нравственной упругости» в военном человеке и поясняет:
«Под нравственной упругостью в военном смысле должно подразумевать: 1) находчивость, доведенную до того, что человек не теряется ни от какой неожиданности; 2) решительность и упорство; 3) способность обсудить хладнокровно свое положение в самые критические минуты».
Макаров отмечает, что «в морском бою нравственный элемент имеет еще большее значение, чем в армии. Там обыкновенно дело начинается исподволь, люди успевают осмотреться; тут же, при современных огромных скоростях, счет времени надо делить не часами, а секундами: 5 секунд раньше положили руль на борт — вы тараните, 5 секунд позже — вас таранят».
Он призывает морских офицеров глубоко вникать в духовную жизнь экипажа своего корабля, всегда поддерживать бодрость и энергию у подчиненных.
«Дело духовной жизни корабля есть дело самой первостепенной важности, и каждый из служащих, начиная от адмирала и кончая матросом, имеет в нем долю участия… Бодрость духа на кораблях по преимуществу находится в руках строевых чинов, а потому изучение способов, как достигнуть успеха в этом направлении, составляет их прямую обязанность».
Мы находим в книге Макарова много ценнейших мыслей по вопросам военно-морской педагогики, самообразования и самовоспитания флотских офицеров. Замечательный труд Макарова о морской тактике я рекомендовал бы нашим офицерам сделать своей настольной книгой. В ней всегда можно почерпнуть ценнейшие советы знаменитого флотоводца.
Приказом по флоту от 18 декабря 1899 г. С.О. Макаров был назначен главным командиром Кронштадского порта и военным губернатором г. Кронштадта. На этой высокой должности он проявил свою неизменную энергию и заботу о нуждах флота.
Нельзя сказать, чтобы Макаров был доволен этим назначением. Вот что пишет его биограф Ф.Ф. Врангель:
«Он чувствовал свое призвание либо быть руководителем технической части флота, либо стать во главе наших морских сил на востоке, чтобы подготовить их к тому боевому испытанию, неизбежность которого он ясно сознавал. Когда я гостил у Макарова после назначения его главным командиром и спросил, доволен ли он, Степан Осипович ответил, что считал бы своим местом Порт-Артур, добавив при этом: меня пошлют туда, когда дела наши станут совсем плохи, а наше положение там незавидное».
Деятельность Макарова в качестве главного командира Кронштадского порта и военного губернатора была многообразна.
Бывший адъютант Макарова А. Шторре так характеризует его рабочий день:
«День адмирала начинался с 6 ½ часов утра; в 7 часов, самое позднее в 7 ½, он уже сидел у своего рабочего стола, очень часто в это время я уже получал от Степана Осиповича распоряжения или запросы по телефону. До 9 ½ или 10 часов утра был доклад правителя канцелярии по делам военного губернатора и доклад полицмейстера.
С 10 часов утра адмирал выезжал либо в экипажи, либо и порт, либо в специальные классы; всякая новая работа в порту не обходилась без присмотра и руководства адмирала…
Завтракал адмирал около 1 часу, после еды никогда не ложился, выкуривал сигару и полчаса просматривал газету…
Доклад начальника Штаба порта, капитана над портом, медицинского инспектора и других лиц непрерывно с 2 часов до 6 ½ часов вечера и с 8 до 10 часов.
На обед полагался час; долго сидеть за столом адмирал не любил, но не стеснял и домашних, в определенное время вставал один и уходил к себе в кабинет.
…Все лекции в Морском собрании, в специальных классах, где бы то ни было в Кронштадте всегда посещались адмиралом, и он принимал личное участие в обсуждении выслушанного».
Среди многочисленных мор, предпринимавшихся Макаровым для укрепления флота в эти годы, надо особо отметить его заботу о здоровье, питании и размещении матросов. Он всегда находил время, чтобы заняться нуждами «нижних чинов».
Вследствие вступления в строй новых судов весной 1900 г. выяснилось, что число новобранцев будет 16 000 вместо 11 000. Макаров лично занялся вопросом о размещении новобранцев. Он нашел выход в надстройке четвертых этажей у служительских флигелей и превращении сгоревшего канатного завода в казарму, оборудованную кухнями, умывальниками, уборными, банями, прачечными.
Макаровым была издана специальная инструкция о печении хлеба, а также инструкция о приготовлении щей, в которой, между прочим, говорилось:
«Изданные постановления, но мешают хорошему коку придать щам тот вкус, какой он желает, но они не допускают неумелого человека испортить хорошую провизию и дают удобство контроля над провизией и способом приготовления».
Макаров устроил склад для мяса, предназначаемого матросам, куда мясо поступало от сибирских мясоторговцев по оптовым ценам; этим удалось сбить, например, цену на солонину на один рубль за пуд.
Для контроля за питанием Макаров предписал производить взвешивание матросов: 1) через неделю по поступлении, 2) перед началом кампании во второй половине апреля, 3) во второй половине сентября.
Забота о матросах сочеталась у Макарова с высокой требовательностью. Не будучи придирчивым, он, однако, нетерпимо относился ко всяким непорядкам и проявлениям недисциплинированности, следил за соблюдением всех внешних признаков военной дисциплины, что, между прочим, выразилось в его приказах о внешнем виде матросов, об отдании чести и пр.
Обладая сам прекрасным умением обращаться с подчиненными, Макаров говорил офицерам: «…Когда матросы видят, что начальник себя не жалеет, об их нуждах печется и дело разумеет, то они… за него постоят…»
В конце января 1904 г. предвиденная Макаровым неизбежность войны с Японией стала очевидной для всех, кроме вершителей политики в Петербурге. Макаров написал управляющему Морским министерством Авелану свое знаменитое письмо от 8 февраля. Это письмо служит ярким примером гражданского мужества и проницательности Макарова. Вот некоторые выдержки из этого письма.
«Из разговоров с людьми, вернувшимися с Дальнего Востока, я понял, что флот предполагают держать не во внутреннем бассейне Порт-Артура, а на наружном рейде. Если это так, то в непродолжительном времени будут израсходованы все запасы угля, и тогда флот будет обречен на полное бездействие.
Пребывание судов па открытом рейде дает неприятелю возможность производить ночные атаки… Пребывание судов на большом рейде Порт-Артура потребует усиленной бдительности каждую ночь… Это общее мнение, что ожидание минной атаки крайне утомляет экипажи судов и ослабляет их нравственные силы…
Вполне понимаю, что пребывание флота на внутреннем рейде Порт-Артура есть зло, но еще большее зло — стоянка на большом рейде с огромным расходом угля, с крайним утомлением команды и возможностью больших потерь от минных атак неприятеля.
Из двух зол надо выбрать меньшее… Если мы не поставим теперь же во внутренний бассейн флот, то мы принуждены будем это сделать после первой ночной атаки, заплатив дорого за ошибку»
[5].
Письмо это Авелан представил на благоусмотрение генерал-адмирала Алексея Александровича, но тот ответил: «Макаров известный алармист — никакой войны не будет». А она началась в ближайшую же ночь. Произведя атаку, японцы вывели из строя броненосцы «Цесаревич», «Ретвизан» и крейсер «Паллада».
14 февраля 1904 г. Макаров получил уведомление, что царь решил назначить его командующим флотом в Тихом океане. 17 февраля он выехал сибирским экспрессом в Порт-Артур.
С первых же дней после отъезда у Макарова начались недоразумения с петербургским начальством.
Макаров просил о спешном переиздании «Рассуждений о морской тактике», на что требовалось 500 рублей. Ему отказали «за неимением сметного ассигнования». Макаров тогда телеграфировал, что в этом отказе он видит недоверие к себе и просит его отозвать. Деньги нашлись, но книги были получены после гибели Макарова.
Макаров просил, чтобы эскадра Вирениуса шла на Дальний Восток, но получил отказ. Вирениус вернулся в Кронштадт.
Макаров просил о присылке по железной дороге в разобранном виде миноносцев, без которых он «без рук и без глаз». Морской технический комитет признал это невозможным.
Утром 8 марта Макаров прибыл в Порт-Артур и поднял свой флаг на крейсере «Аскольд».
Не теряя ни одного дня, Макаров усиленно готовил флот к активным действиям. Он вселял в упавший духом личный состав веру в свои силы и в свое оружие. Он сам выводил корабли в море, собирал командиров, знакомил их со своими планами, разбирал ошибки проведенных выходов. Макаров стремился всячески дать простор инициативе офицеров, обращался к ним с просьбой помочь ему своими советами.
За короткий срок Макаров добился больших перемен на эскадре, а главное, поднял боевой дух среди команд.
10 марта два наших миноносца «Решительный» и «Стерегущий» были отрезаны японцами. Макаров, подняв флаг на «Новике», вышел вместе с «Аскольдом» на выручку. «Стерегущий» погиб. «Решительный» вернулся.
Команды и офицеры всех кораблей высыпали наверх и встретили «Новика» громким «ура». Макаров приобрел доверие всего флота: «Сам пошел, не убоялся».
В тот же день японский флот, оставив один крейсер перед входом на внутренний рейд для корректировки, зашел за Ляотешан, где не было ни одного орудия, и начал обстреливать наш флот, находясь сам в полной безопасности.
Макаров приказал разработать способ перекидной стрельбы с судов флота, и в следующий приход японский флот подвергся обстрелу. Броненосец «Фуджи» получил попадание 12-дюймовым снарядом, причем был убит его командир. Затем на Ляотешане поставили 9-дюймовое орудие. Походы японцев прекратились.
Выход с внутреннего рейда Порт-Артура был мелководен и возможен для броненосца лишь при полной воде в течение 2 ½ часов утром и 2 ½ часов вечером. Вывод судов производился портовыми буксирами под ответственностью заведующего плавучими средствами порта.
Макаров все это изменил: портовые буксиры обязаны были только помогать разворачиваться судам, и суда выходили, работая своими машинами. Первый же выход флота продолжался одну только утреннюю полную воду. Вечером после эволюции флот вышел за вечернюю полную воду на внутренний бассейн.
До 27 марта решительных действий со стороны японцев не было. Макаров выходил с флотом и упражнял его в эволюциях, а также затопил на рейде пароходы «Хайлар» и «Харбин», чтобы затруднить японцам заграждение выхода. 27 марта четыре японских заградителя сделали попытку заградить выход из бассейна, но были отогнаны нашими миноносцами на камни у Золотой горы, причем на миноносце «Сильный» был случайно дан свисток. Японцы приняли его за условный сигнал, повернули вправо и выкинулись на берег.
Макарову, принимавшему все меры к дальнейшему повышению боеспособности флота, пришлось вести борьбу с наместником (адмиралом Е.И. Алексеевым), с Сухопутным артиллерийским комитетом и Главным морским штабом, со стороны которых он не только не получил надлежащей поддержки, но во многом встречал противодействие.
Во время эволюции «Севастополь» столкнулся с «Пересветом». Оба корабля получили незначительные повреждения кормы и винтов, быстро исправленные, но Макаров решил сменить командира «Севастополя», назначив на это место более способного офицера.
За непринятие мер к спасению парохода «Европа» при столкновении его с одним из портовых баркасов, вследствие чего этот пароход на следующее утро затонул, Макаров решил заменить командира порта и просил о переводе из Кронштадта и назначении капитаном над портом капитана 1-го ранга Миклухо-Маклая. Ему отказали. Тогда он предложил назначить командиром порта командира «Цесаревича», капитана 1-го ранга Григоровича с производством в контр-адмиралы; на должность же командира «Цесаревича» Макаров назначил капитана 2-го ранга Васильева.
Наместник Алексеев представил на должность командира «Цесаревича» своего кандидата. Между тем, назначение Васильева уже состоялось, и управляющий Морским министерством предложил наместнику назначить своего кандидата на «Севастополь». Однако Макаров и на этот корабль уже назначил командира. Возник конфликт. Макаров телеграфировал в Петербург Авелану, что отмена его распоряжений ставит его в совершенно невозможные условия, и настоял на оставлении назначенных им командиров в их новых должностях.
Наступило 13 апреля. Адмирал на «Петропавловске» шел спереди флота. В 9 ч. 43 м. корабль взорвался, по-видимому попав на мину заграждения, вызвавшую детонацию мин заграждения, хранившихся в носовой части корабля, а затем и детонацию боевого запаса носовой башни. «Петропавловск» почти мгновенно затонул. Макаров, видимо, был убит.
Трагическая гибель вице-адмирала Макарова была тяжелой утратой для флота и страны. Он был в расцвете своих сил и таланта и мог еще многие годы продолжать свою плодотворную деятельность прекрасного моряка, искусного флотоводца и талантливого ученого-новатора.
Макаров оставил флоту поучительное наследие в виде научных трудов и огромного практического опыта. Оно досталось достойным преемникам — морякам славного советского Военно-Морского Флота, которые в жизни адмирала Макарова видят пример горячей любви к суровой военно-морской службе, неустанного совершенствования, беззаветного служения Родине и верности, лучшим традициям нашего флота.
1 Академик А.Н. Крылов. Воспоминания и очерки. Изд. АН СССР. М., 1956.
2 В синих конвертах рассылались письма о предстоящем ближайшим приказом увольнении получателя от службы. — А.К.
3 Ф.Ф. Врангель. Вице-адмирал Степан Осипович Макаров, СПб., 1911, стр. 264. — А.К.
4 С.О. Макаров. Рассуждения по вопросам морской тактики. Военмориздат, 1943, стр. 468−479. — А.К.
5 Русско-японская война 1904−1905 гг., кн. 1. СПб., 1912, стр. 192- 194. — A.К.
