Богоявление Господне

(Святое Евангелие от Матфея, гл. 3, ст. 1)

Глас вопиющего в пустыне
Всех к покаянию завет,
Он говорит: «Христос идет,
Ему пути готовьте ныне».
Толпой безчисленной народ,
Внимая гласу Иоанна,
Стремится к берегу Иордана
Принять Крещенье в лоне вод.
И видит с светлых облаков,
Под видом голубя сходящий,
Господень Дух животворящий,
И слышен глас Творца миров,
Которым тайны объясненье
Дает Вселенной Властелин:
«То Сей возлюбленный Мой Сын,
На Нем Мое благоволенье».
Хвала Тебе, о Божий сил!
Наш милосердный Искупитель!
Ты снова райскую обитель
Нам недостойным отворил!
О, дай, чтоб мы от колыбели
До гроба шли Твоей стезей,
О, дай для нас воде купели
Быть иорданскою струей!

Священник Василий Бажанов

Крещение Господне

I.

Среди песков пустыни Иордана,
Где высатся ряды угрюмых скал,
Где бродит волк голодный и шакал,
Звучала речь Святая Иоанна,
Как к покаянию народному призыв,
Толпы людей, как волн морских прилив,
Стекалися к убежищу Предтечи
И слушали пророческие речи
Отшельника. Постами изможден,
Питаяся акридами и медом
И власяницею суровой облечен,
Святой Пророк являлся пред народом
И в пламенных, бичующих словах
Учил его и обличал в грехах.
Когда ж избрал, как символ очищенья,
В водах реки Крещенье —
Уверовав в учение его,
Шли многие креститься у него.
Он возвещал пришествие Того,
Кому ремень от обуви Его
Он равзязать по прах не был достоин.
Он говорил собравшимся о Том,
Кто сотворил Крещение огнем
И Духом Пресвятым, о Том — Непогрешимом,
Кто в житницу пшеницу соберет
Лопатою, солому-же сожжет
Он на огне Своем неугасимом.

II.

И, вот, когда минуло тридцать лет
Спасителю, оставив Назарет,
Ко проповеди этой и Крещенью,
К суровому и чистомуученью
При шел и Он.
Пророк не знал Христа,
Но так была безрешна и чиста
Спасителя Святая красота,
И нечто столь высокое в Нем было
И светлое, что душу поразило
Отшельника величием своим,
Когда Христос явился перед ним
У берегов цветущих Иордана!
Любовь и страх объяли Иоанна,
И он, что был к греху неумолим,
Святой Пророк, кидавший обличенье
в лицо царям, озваченный смущеньем,
Ничтожным вдруг почувствовал себя
Пред Иисусом. Надо от Тебя
Креститься мне, о Господи, и Ты ли
Пришел ко мне? — в волнении твердили
Его уста, его смиренный вид.
Но отвечал Спаситель благодушно:
— Оставь теперь, зане так надлежит
Нам истину исполнить! — И послушно
Он Господа веленье совершил.
Когда ж из волн Спаситель выходил.
В сиянии открылся свод небесный,
И золотом в лазури голубой
Над Ним с небес спустился Дух Святой,
И свыше глас послышался чудесный:
— Сей есть Мой Сын возлюбленный, на Нем
Покоится Мое благоволенье! — 
И понял Иоанн: то было откровенье,
И преклонился Он пред Господом Христом!

О. Чюмина
Печатается по книге «Религиозно-нравственные стихотворения, относящиеся преимущественно к земной жизни Господа Иисуса Христа, Божией Материи Святых», Санкт-Петербург, 1903 год.

Богоявлению посвящается

Гавриил Романович Державин
(1743−1816)

БОГ

О ты, пространством бесконечный,
Живый в движеньи вещества,
Теченьем времени превечный,
Без лиц, в трех лицах Божества!
Дух всюду сущий и Единый,
Кому нет места и причины,
Кого никто постичь не мог,
Кто все Собою наполняет,
Объемлет, зиждет, сохраняет,
Кого мы называем: Бог.

Измерить океан глубокий,
Сочесть пески, лучи планет
Хотя и мог бы ум высокий, —
Тебе числа и меры нет!
Не могут духи просвщенны,
От света Твоего рожденны,
Исследовать судеб твоих:
Лишь мысль к тебе взнестись дерзает,
В твоем величьи исчезает,
Как в вечности прошедший миг.

Хаоса бытность довременну
Из бездн ты вечности воззвал,
А вечность, прежде век рожденну,
В Себе Самом Ты основал:
Себя Собою составляя,
Собою из Себя сияя,
Ты свет, откуда свет истек.
Создавый всe единым Словом,
В твореньи простираясь новом,
Ты был, Ты есть, Ты будешь ввек!

Ты цепь существ в Себе вмещаешь,
Ее содержишь и живишь;
Конец с началом сопрягаешь
И смертию живот даришь.
Как искры сыплются, стремятся,
Так солнцы от Тебя родятся;
Как в мразный, ясный день зимой
Пылинки инея сверкают,
Вратятся, зыблются, сияют,
Так звезды в безднах под Тобой.

Светил возженных миллионы
В неизмеримости текут,
Твои они творят законы,
Лучи животворящи льют.
Но огненны сии лампады,
Иль рдяных кристалей громады,
Иль волн златых кипящий сонм,
Или горящие эфиры,
Иль вкупе все светящи миры —
Перед тобой — как нощь пред днем.

Как капля, в море опущенна,
Вся твердь перед Тобой сия.
Но что мной зримая вселенна?
И что перед Тобою я?
В воздушном океане оном,
Миры умножа миллионом
Стократ других миров, — и то,
Когда дерзну сравнить с Тобою,
Лишь будет точкою одною;
А я перед Тобой — ничто.

Ничто!- Но Ты во мне сияешь
Величеством Твоих доброт;
Во мне Себя изображаешь,
Как солнце в малой капле вод.
Ничто!- Но жизнь я ощущаю,
Несытым некаким летаю
Всегда пареньем в высоты;
Тебя душа моя быть чает,
Вникает, мыслит, рассуждает:
Я есмь — конечно, есть и Ты!

Ты есть!- природы чин вещает,
Гласит мое мне сердце то,
Меня мой разум уверяет,
Ты есть — и я уж не ничто!
Частица целой я вселенной,
Поставлен, мнится мне, в почтенной
Средине естества я той,
Где кончил тварей Ты телесных,
Где начал Ты духов небесных
И цепь существ связал всех мной.

Я связь миров, повсюду сущих,
Я крайня степень вещества;
Я средоточие живущих,
Черта начальна Божества;
Я телом в прахе истлеваю,
Умом громам повелеваю,
Я царь — я раб — я червь — я бог!
Но, будучи я столь чудесен,
Отколе происшел? — безвестен;
А сам собой я быть не мог.

Твое созданье я, Создатель!
Твоей премудрости я тварь,
Источник жизни, благ податель,
Душа души моей и Царь!
Твоей то правде нужно было,
Чтоб смертну бездну преходило
Мое бессмертно бытие;
Чтоб дух мой в смертность облачился
И чтоб чрез смерть я возвратился,
Отец! — в бессмертие Твое.

Неизъяснимый, непостижный!
Я знаю, что души моей
Воображении бессильны
И тени начертать Твоей;
Но если славословить должно,
То слабым смертным невозможно
Тебя ничем иным почтить,
Как им к Тебе лишь возвышаться,
В безмерной разности теряться
И благодарны слезы лить.

1784

Федор Иванович Линкевич
(ок. 1770- ок. 1810)

Гимн Богу

Воспой, воспой, душа бессмертна,
И неба и земли Творца!
Пусть мысль живая, быстролетна,
С конца вселенной до конца,
В священном, кротком изумленьи
Несётся через всё творенье
Сквозь велелепие миров,
И, благость зря неизреченну,
Воздаст ей жертву сокрушенну —
Благодаренье и любовь.

Созданья лествица чудесна,
Творец! Утверждена Тобой;
Её же верх есть твердь небесна,
Твоей простёртая рукой.
И солнца огнь неугасимый,
И прах, по воздуху носимый,
И однолетний древа лист,
И кедр — ливанской сын вершины,
И трость — смиренна дщерь долины, —
Всё, еже бысть, Тобою бысть.

Но чьё из земнородных око
К Тебе возможет досягнуть?
Когда бы некий ум высокий
Измерить мог вселенной путь
И множил бы его тем тьмами
Иль неисчётными звёздами,
То и в сравнении таком
Степень была бы меньше зрима
От атома до Серафима,
Чем меж твореньем и Творцом.

Он там… Он здесь… Он всюду Сущий;
Весь мир исполнь хвалы Его;
Прошедши веки и грядущи —
Одно мгновенье для Него…
Состав земли и мира тленен, —
Один Он вечен, неизменен;
Незрим, — но всё и всюду зрит,
Незрим, — но каждое мгновенье
И небеса, и всё творенье,
И сердце нам о Нём гласит…

Творец премудрый и всесильный,
Держащий цепь существ в руках!
Вселенная есть храм Твой дивный;
Светила, зримы в небесах,
Суть огнь Тебе вечно горящий,
А гимн, хвалу Твою гремящий,
Есть всех согласие миров.
От человеков же хваленье —
Твоих законов исполненье,
К Тебе и к ближнему любовь.

1807
Примечание. Тем тьмами. В древнерусском языке «тьма» — десять тысяч, «тьма тем» — сто тысяч; здесь — в значении: очень много, бесчисленно.

Подготовил Александр Рожинцев