Беловежский переворот

В день ратификации «Беловежских соглашений» атмосфера заседания Верховного Совета 12 декабря 1991 года поражала общей исступленностью — и все как один — очень похоже на известные времена. По всей стране сохраняли трезвую голову немногие. Даже моя жена — единомышленник во всем — не выдержала в этот раз: «Вечно ты против всех». Для меня с момента обнародования Беловежского сговора было ясно, что это катастрофа, и жене ответил: «Эти события отзовутся кровавой баней для наших детей»^[1]. В те дни одна Рижская газета опубликовала мое высказывание: «Насильственный развал СССР превращает шестую часть суши в черную дыру человечества, на краях которой не отсидятся ни маленькая Прибалтика, ни близкая Европа, ни далекая Америка». Естественно, в зале заседаний я старался делать все, чтобы воспрепятствовать попыткам узаконить переворот.

После доклада Ельцина удалось задать ему вопрос: «Борис Николаевич, средства массовой информации сообщили, что Верховный Совет Украины при ратификации Беловежского Соглашения внес в него существенные поправки. Будьте добры, сообщите их Верховному Совету». Хотя содержание этих поправок еще не было опубликовано в СМИ, но мне они были известны: Верховный Совет Украины согласился ратифицировать беловежские решения только при условиях: 1) Отныне и навеки границы Украины и России остаются неизменными, вне зависимости от того, будет Украина оставаться в СНГ или нет; 2) Все виды вооруженных сил, находящиеся на территории Украины, переводятся под юрисдикцию Украины, после чего Кравчук объявил себя главнокомандующим. Это означает, что статус Крыма и Севастополя, и всех областей Украины с подавляющим русским населением — необсуждаем. И это значит, что Черноморский флот и ядерные стратегические вооружения на территории Украины отходят к ней. Осознание этих фактов могло помешать ратификации Беловежских соглашений, поэтому президент великой державы впрямую солгал: «Не было никаких поправок, а только редакционные замечания». Ложь была настолько вопиющей, что министр иностранных дел Козырев в своем выступлении был вынужден смягчить: «Были не только редакционные замечания, но и поправки, но не существенные». Я еще не был готов к тому, что наши вожди во имя своих целей будут действовать беспредельно лживо и безнравственно, иначе я огласил бы эти факты в вопросе Ельцину.

Опять же от микрофона мне удалось призвать депутатов немедленно принять решение о созыве Съезда народных депутатов России, ибо Соглашение об СНГ кардинальным образом меняет государственный статус и строй Российской Федерации, на что Верховный Совет совершенно не правомочен. Эта очевидная истина даже для дилетантов от политики была отвергнута под завесой демагогии: «Хватит болтать, президент впервые принял судьбоносное решение, давайте голосовать». Здравомыслящие голоса потонули в общем хоре — «даешь единство трех славянских нардов».

В этот же день состоялась встреча Президента с лидерами политических партий. От Российского Христианского демократического движения присутствовали его сопредседатели я и Глеб Анищенко. Нам удалось записать ее на диктофон, сегодня некоторые ее фрагменты звучат злободневно. И здесь удивляла общее благодушие перед лицом исторической катастрофы мирового масштаба. С этим я и обратился к Ельцину:

«Борис Николаевич, вам уже говорили много лестных слов, слов поддержки. Я же хочу донести до вас критическую позицию. Хотел бы остановиться на некоторых болевых точках. Прежде всего, необходимо отдавать себе отчет в том, что сегодняшняя ратификация является грубым нарушением нескольких ключевых положений действующей Российской Конституции. Либо решение Верховного Совета неконституционно, незаконно, либо перестает действовать Конституция. Эта ситуация конституционной революции, переворота. По существу, высшей законодательной властью России стимулируется правовой беспредел».

Теперь-то и бывшим депутатам очевидно, что тогдашней ратификацией Верховный Совет открыл шлюзы такого беззакония, которое смыло и его в 1993 году. С этого момента чинная атмосфера за столом встречи была взорвана.

«Священник» Глеб Якунин: «Мы пришли сюда задавать вопросы, а не читать лекции».

Виктор Аксючиц: «Ваша точка зрения была сегодня многократно высказана на Верховном Совете, позвольте изложить другую позицию. Думаю, и это будет полезно».

Глеб Якунин: «Аксючиц, мы вопросы задаем, а не лекции читаем президенту».

Тельман Гдлян: «Что вы можете предложить, чтобы мы все вышли из этого опасного состояния, крючкотворство или политически выгодное решение?»

В. Аксючиц: «Я все-таки прошу меня не перебивать. Я обращаюсь не к вам, а довожу позицию нашей партии до президента».

Т.Гдлян: «Вы уже пробовали выйти со своими лозунгами к народу и видели, какая была реакция. И эту митинговщину вы переносите сейчас сюда».

В. Аксючиц: «На наш взгляд поспешный роспуск Союза чреват колоссальными опасностями. Прежде всего, вы сегодня сказали, что стратегическими войсками будут командовать представители всех республик. Это неизбежно создаст колоссальный очаг нестабильности, так как жесткий, централизованный организм армии требует четкого централизованного руководства».

Борис Ельцин: «Единое командование стратегическими силами, оно и будет осуществлять контроль».

В. Аксючиц: «Тогда не следует все время подчеркивать, что создаются не централизованные органы, а лишь координирующие. Единое командование не является органом координирующим».

Б.Ельцин: «Тут вы правы. Армия — исключение. Здесь речь должна идти не о координирующих, а о командных функциях».

В. Аксючиц: «Союзное государство ликвидировано, а значит, ликвидирована и воинская присяга. Кому будут присягать сейчас призывники?»

Б.Ельцин: «Сегодня было хорошо сказано: народу».

Виктор Аксючиц: «Но это ведь может быть сказано лишь для красного словца».

Б.Ельцин: «Почему? Народу России, если призывается в России, народу Украины, если призывается на Украине».

В. Аксючиц: «Но никаких законов на этот счет нет. Что делать армии сейчас? Те танки, которые раньше явочным порядком захватывало грузинское руководство, теперь уже оно может захватывать вполне законно, поскольку нет союзного государства, нет руководства союзной армии. Или другой пример. Кравчук уже объявил себя главнокомандующим. Понятно, что он немедленно подчинит себе те 20 дивизий, которые дислоцируются на Украине. Отдает ли себе отчет российское руководство, против кого будут направлены эти 20 дивизий?»

Б.Ельцин: «У нас с Украиной есть договор, в соответствии с которым число военнослужащих в национальной гвардии или армии устанавливается только по обоюдной договоренности. Поэтому о 200−300 тысячах речь не идет».

В. Аксючиц: «Однако Кравчук объявил себя главнокомандующим без консультаций с вами».

Б.Ельцин: «Как раз он консультировался: он меня уговаривал стать главнокомандующим» (российской армии).

Неужели Ельцин не понимал, что приватизация союзной армии и вооружений неизбежно приведет к тому, что воинские контингенты страны очень скоро окажутся по разную сторону фронтов? Впрочем, впоследствии российское руководство вооружало Дудаева буквально из собственных рук. Против кого? Во имя чего? Да потому, что это было неизбежным следствием Беловежской доктрины. Далее была затронута еще одна тема, кровоточащая ныне.

В. Аксючиц: «Это Соглашение непременно будет стимулировать распад Российской Федерации. Многие автономии уже заявляли, что они согласны входить в Союз, но не в Российскую Федерацию».

Б.Ельцин: «Например? Я могу привести вам много примеров обратных; из тех руководителей автономий, с кем я консультировался, все выступают за Содружество. А вы приведите другие примеры».

В. Аксючиц: «Ну, например, Чечня, Дудаев».

Б.Ельцин: «А кто Дудаева признал законным правителем?»

Михаил Астафьев: «Его даже по Центральному телевидению называют не генерал Дудаев, а президент».

Б.Ельцин: «Опротестовать определенное заявление можно, и мы это делаем, заявляя, что Дудаева руководство России не признавало. Я не загадываю, что будет в будущем. Пусть в Чечне процесс развивается естественным образом. Уже сейчас то там, то здесь возникает оппозиция Дудаеву, протестующая против его политики, направленной на выход из России. И этот процесс нарастает, Дудаев его очень боится. Что касается войск, расположенных в Чечне, то я специально посылал туда первого заместителя министра обороны Грачева, который встречался с Дудаевым, и тот твердо обещал не посягать на воинские части и на военное училище. Мы хотим всячески избежать крови. Я признал, что мой Указ был ошибочным (имеется в виду Указ в о введении чрезвычайного положения в Чечне в октябре 1991 года. — Акс.) и признал правильность решения Верховного Совета. Сейчас Россия ведет в Чечне более аккуратную политику».

Это, так сказать, «аккуратная политика» и «процесс развивается естественным образом» и подготовили будущие войны в Чечне. Поскольку разговор о Дудаеве оттеснил важнейшую тему о целостности России, Глеб Анищенко вернулся к ней.

Г.Анищенко: «Борис Николаевич, и все-таки вы совсем не опасаетесь, что Соглашение может послужить стремительному распаду РСФСР? Ведь в Содружество по замыслу могут войти образования, так сказать, принципиально разных государственных уровней. Вчера президент Татарии заявил, что он хочет войти на равных правах в СНГ».

Б.Ельцин: «Нет, нет, нет». (Троекратно ударяет кулаком по столу)

Г.Анищенко: «Телевидение вчера передавало это заявление президента Татарии».

Б.Ельцин: «Нет, нет, нет, нет, нет».

Г.Анищенко: «Борис Николаевич, но ведь сама логика подсказывает, что так и должно быть после развала единого государства…»

Б.Ельцин: «Нет, это исключается абсолютно. Войти могут только государства. В этом все дело».

Увы, многократные заклинания и столотрясения мало повлияли на тех, кто хотел выйти из России. Глеб Анищенко указал на истинные причины беловежского переворота.

Г.Анищенко: «Вы неоднократно повторяли, что главным аргументом за подписание Соглашения являлось то, что ничего другого нельзя было сделать. Мне непонятно, откуда вытекает подобный вывод. Один раз Союзный договор был практически готов, но его подписание совершенно искусственно сорвал путч. Другой раз все республики, кроме, может быть, Украины были согласны подписать договор об ССГ — едином конфедеративном государстве. Но теперь вместо путча появилась другое искусственное обстоятельство — Пуща. Так вот, откуда следует, что были объективные причины, препятствовавшие сохранению единого государства, пусть даже и в форме конфедерации? Ведь никто, по существу, не пытался довести подобные планы до конца».

Б.Ельцин: «Не Пуща виновата, а Пуща — лишь запоздалое следствие того, что договор был взорван Горбачевым. Поэтому я не могу с вами согласиться, что Пуща искусственно сорвала договор. Может быть, и были какие-то еще варианты, но мы посчитали, что единственный шанс состоит в том, чтобы каждое государство почувствовало свою независимость и одновременно было связано каким-то содружеством. Типа Британского содружества, ЕЭС и т. д.»

Очевидны подлинные мотивы брестского сговора: убрать конкурента — Горбачева — можно только развалив СССР, поэтому авторы решились расчленить государство, чтобы захватить власть в отдельных его кусках. Поражает масштабность сделки, ради которой на кон было брошено самое крупное в мире многовековое государство.

Конечно же, «Соглашение об СНГ» — это беспримерное попрание закона. И всякого права. Вспомним, что договор 1922 года об образовании СССР был фактически отменен с принятием в 1924 году Конституции СССР. Союзный договор в 1922 году провозгласил создание СССР, с 1924 года юридической основой существования государства была Конституции. В частности, поэтому впоследствии вновь входящие (или присоединяемые) союзные республики не подписывали никакого Союзного Договора.

В таком случае возникает вопрос: какое государство распустили беловежско-алма-атинские заговорщики, денонсируя Договор об образовании СССР? Строго говоря, Соглашение об СНГ не распустило СССР, Советский Союз юридически должен существовать и поныне. Должен, но не существует, потому что пока мы живем в ситуации «закон что дышло, куда повернешь, туда и вышло». Повернули известно куда, вопреки волеизъявлению народа о сохранении СССР на референдуме марта 1991, нарушив все существующие законы и поправ все конституции — Союзного государства и союзных республик.

Конечно, все это понимали и организаторы переворота. Так С.М.Шахрай писал: «документ под названием „Союзный договор 1922 года“ с юридической точки зрения является мифом… Союзный договор 1922 года так и не был никем подписан… Текст Союзного договора был одобрен в основном и возвращен в республики для доработки. После же к нему возвратились только для того, чтобы включить в качестве раздела советской Конституции 1924 года. Следовательно, обращение к политической формуле Союзного договора было просто циничным расчетом, не имеющим под собой ни исторических, ни юридических оснований» («НГ» от 19.03). И говорится с таким видом, будто сами участники Беловежского заговора обратились к формуле Союзного договора безо всякого циничного расчета.

Понимая разрушительную роль Ельцина, я пытался хоть как-то свидетельствовать об этом общественности. Характерен эпизод столкновений со «всенародно избранным». На закрытом заседании Съезда по проблемам безопасности России в середине 1992 года я потребовал, чтобы Генеральная прокуратура завела уголовное дело по факту публикации во французской газете «Монд», с фотографией нашего президента перед открытым чемоданчиком для управления стратегическими ядерными вооружениями. Я закончил свое выступление словами: «Ибо теперь очевидно для всех, что ядерная кнопка великой державы находится в дрожащих руках». Этим, как мне казалось, достаточно деликатно я хотел обратить внимание на катастрофический для страны алкоголизм президента, что стало общеизвестным только впоследствии. Я надеялся, что эта фраза может стать крылатой и пробьется к общественному сознанию. Но уже тогда был установлен полный контроль над средствами массовой информации, которые все больше играли роль средств массовой дезинформации. Феноменальна реакция Ельцина: он вскочил со своего места над президиумом и во весь голос завопил в микрофон: «Это провокация, это я требую завести уголовное дело». Президиум во главе с Хасбулатовым от неожиданности низко склонился над столом, косясь на разбушевавшегося президента. Идя от микрофона по затихшему залу заседания, я видел тысячу пар глаз с одним выражением: «Ты, Аксючиц, может быть хороший парень, но ты — покойник», - потом неоднократно приходилось и слышать подобное. С этого момента началась информационная блокада всей деятельности РХДД и целенаправленное его подавление, что успешно было завершено после событий октября 1993 года.

^{[1] Мой сын, слава Богу, служил в армии между двумя чеченскими войнами, но гибель тысяч наших мальчишек по вине безмозглых генералов болью отзывалась и в моем сердце.}