 |
| Российская Федерация сегодня | Наталия Маркова | 03.11.2004 |
Сериал «Диверсант», который шел на Первом канале, Герой Советского Союза, фронтовой разведчик, писатель Владимир Карпов оценил, например, следующим образом: «Все показываемое в этом фильме настолько безграмотно, примитивно, что просто немеешь, не находишь каких-то иных слов. Абсолютно ничего не соответствует действительности… К сожалению, подобные фильмы делают люди, не имеющие никакого представления о происходившем и, более того, не имеющие ни малейшего желания консультироваться с еще живыми участниками войны. Очернен весь командный состав. Эти начальники либо дураки, либо бессердечные садисты». В титрах сериала «Штрафбат», демонстрация которого недавно завершилась на РТР, фамилий консультантов тоже не обнаружено. И это при таком «взрывоопасном материале»! В чем же тут дело? О проблемах современной телевизионной политики мы беседуем с руководителем Центра коммуникативных исследований ИСЭПН РАН Натальей Марковой.
— Наталья Ефимовна, казалось бы, грядущее празднование Великой Победы — повод еще раз обратиться к истокам нашей силы, к способности народа в тяжелейшие моменты истории объединиться для отпора врагу. Тем более что «поиск положительного героя в современной России — задача сложная и неблагодарная, редко сопровождающаяся удачами…», как пишет один из современных критиков. Но удивительно, что за эту задачу зачастую берутся случайные люди. Например, режиссер «патриотического» сериала «Штрафбат» Николай Досталь — автор откровенно похабного фильма «Маленький гигант большого секса». На ваш взгляд, чем вызван такой дефицит кадров?
Блестящее прошлое советского кинематографа сегодня обвиняют в тотальной идеологизированности, подразумевая, что уж сегодня-то таких «недостатков» и в помине нет.
— Это откровенная ложь. Сегодняшний кинематограф не только чудовищно идеологизирован, но и снабжен новейшими пропагандистскими технологиями. Последние 10−15 лет мы подвергаемся непрерывной идеологической бомбежке. Под ее воздействием меняются ценности, установки, поток сознания. При помощи специальных социальных технологий конструируется новый тип человека, происходят катастрофические сдвиги в фундаменте общества. Начало катастрофе было положено на знаменитом съезде кинематографистов в начале 90-х. Идеи, воспламенившие деятелей кино, были прекрасны: сбросить идеологическое и экономическое ярмо государства, освободить творцов и художников. В результате государство отказалось от участия в кинопроизводстве и потеряло не только крупный источник прибыли, но и возможность любого влияния на общество. Но свято место пусто не бывает: место государства заняли главный заказчик, главный финансист, главный цензор и главный идеолог. Причем куда более неумолимый, чем тоталитарное государство. Это и свело режиссера Николая Досталя с продюсером Владимиром Досталем.
Закономерен в этом свете и выбор положительного героя «Штрафбата». Герой патриотического сериала не столько комбат Твердохлебов, обаятельный, но схематичный образ сурового и мужественного правдолюбца, сколько целая банда рецидивистов, выглядывающих из-за его стандартно красивой кинематографической спины. Это и вор в законе Глымов — рассудительный убийца, обстоятельный бандит, обаятельный людоед; и вор-картежник, режущийся в очко даже в разведке и обыгравший немца-«языка» до нижнего белья, и геройски погибшие от рук подлецов-особистов уголовники, ограбившие буквально лопающихся с жиру тыловиков.
— То есть Саша с Уралмаша из «Двух бойцов», или Леша Скворцов из «Баллады о солдате», или Серпилин из «Живых и мертвых» должны при оценке прошлого очистить дорогу Глымову и ему подобным?
— Увы. Дело в том, что образ героя — это не только забота литературных и кинематографических критиков, но главнейшая часть любой идеологической конструкции, камертон ценностей. Социальный механизм «подвиг — герой — награда» запускает в действие систему социального научения. Герою начинают подражать. Его образ и поведение становятся примером для миллионов.
На экране мы видим, как на «гражданке» Глымов безнаказанно совершает ограбление магазина, режет людей, счастливо играет в «русскую рулетку», удачлив в любви. В пространстве войны его нож также мягко, размеренно и точно поражает врагов Отечества. В сознании зрителя незаметно происходит уравнивание бандитских убийств и вынужденных военных действий. Не случайно именно Глымову в фильме назначена роль «карающего меча» — он пристреливает негодяя-доносчика. Это делает образ вора в законе еще обаятельнее и привлекательнее. Никакой нравственной реакции не проявляет и вдова Катерина, когда в интимной сцене Глымов сообщает ей о том, каков его род занятий (вор). Напротив, женщина просто теряет голову. Она приносит ему на передовую молока, признается, что он «очень ей по нраву» (одна из самых трогательных сцен).
— Романтизация преступности — вид новорусского патриотизма, как заметил один из политиков…
— Эта линия прослеживается и в «Штрафбате». Все преступные, аморальные действия в фильме либо ненаказуемы, либо положительно подкреплены и одобрены. Криминализация общества — одна из целей новой идеологии. Другая цель, во многом совпадающая с первой, — дискредитация образа армии, ее связь с уголовщиной, преступлением. Тенденция наблюдается во многих фильмах последних лет, например в чухраевском «Воре», где образ советского офицера времен Великой Отечественной намертво сливается с образом вора. Тем, кто видел великие фильмы о войне с участием Баталова, Бондарчука, Шукшина, такая пропаганда не страшна, но для молодежи и детей — это как «Чапаев» для поколения той поры. Только с противоположным знаком.
Особенно чудовищно, совершенно в духе «Маленького гиганта большого секса», выписаны в «Штрафбате» образы женщин. И девки на отдыхе солдат, и вдова Катерина, и жена командира, соблазнившая юного любовника, и медсестра Светлана — похотливы, легко доступны и стремятся к удовлетворению полового желания. Похоже, авторы сериала перепутали эпохи и совершили «перенос» своего нынешнего восприятия женщин на эпоху Великой Отечественной. Сцены направлены на изменение норм и ценностей, привнесение нового, небрежного отношения к половой любви, обессмысливание полового акта как акта продолжения рода.
— В пресс-релизе, который мы можем прочесть на сайте РТР, о «Штрафбате» говорится следующее: «Военные историки не любят говорить о штрафниках, и могилы их безымянны. Штрафными батальонами „затыкали“ самые гиблые дыры фронтов, бросали в атаки на самые неприступные участки обороны немцев. Штрафбаты можно было не снабжать боеприпасами и провиантом. Эти люди, в чем-то виновные, а зачастую невинные, были „пушечным мясом“, их гнали на верную смерть…» Даже здесь множество фактических ошибок и «идеологических мин». Чем, на ваш взгляд, объясняется такая «необязательность факта» на государственном канале?
— Что касается особой жестокости, небережного обращения с жизнями штрафников, то вспомним Курскую дугу, Сталинград, переправу через Днепр да и многие другие великие битвы. Сколько сотен тысяч простых солдат, пожилых и молодых, погибали, не будучи штрафниками, в этих кипящих котлах! В рекламном анонсе перед началом фильма «Штрафбат» диктор объявил, что «сегодня наконец-то признано, что эти люди подверглись политическим репрессиям». Как видите, теперь в репрессированные записаны и те, кто был наказан за военные преступления. Анонс только подхватывает явно проглядывающую идеологическую тенденцию фильма — все особисты и командиры вне штрафбата «красноперые». Ненависть к большевикам и коммунистам зоологическая. Глымов, например, говорит о том, что ему гораздо больше жаль убитого немца (молодого, красивого, угощающего выпивкой), чем негодяя-особиста, «красноперого» майора Харченко.
— Многие фронтовики, с которыми я беседовала, говорят, что основной пафос «исторических сериалов», таких, как «Красная площадь», — настырное, навязчивое отрицание прошлого, махровый, в духе Бжезинского, антикоммунизм. Любопытно, что в первые годы Советской власти, когда шло тотальное отрицание царской России, идеологией в стране заведовали Троцкий, Володарский, Зиновьев, Ярославский. Сейчас, когда более изощренными методами происходит оплевывание советского времени, мы снова видим во главе «идеологического движения» опять же людей в основном нерусских. Я думаю, нам с вами не надо бояться этого вопроса — запретная прежде тема «еврейства» поднимается сейчас и в сериале «Штрафбат», и в «Красной площади». Правда, акцент один — наличие государственного антисемитизма. Но так ли это?
— Евреи, тысячелетия сохраняющие национальную идентичность, а значит, и некую чужеродность неевреям, всегда использовались мировыми кукловодами как жупел, против которого в любой момент можно повернуть умело подогретый гнев народных масс. Это было в гитлеровской Германии, было и гораздо раньше. Не случайно в последнее десятилетие мы видим небывалое распространение антисемитской литературы, диких, небывалых организаций националистического, фашистского толка всех мастей и оттенков — от скинхедов до православных националистов. Эти движения искусственно инспирируются при помощи особых социальных технологий. Очень важно вывести в качестве «врага» и грабителя России именно еврея — Березовского, Гусинского, Абрамовича и пр., на деле являющихся фигурами далеко не столь значительными. Потому и привлекают западные технологи на центральные роли мальчиков для битья — евреев.
Типичный пример скрытой пропаганды антисемитизма мы можем наблюдать и в «Штрафбате». Молодой солдат Савелий Цукерман, еврей по национальности, чтобы избежать участия в опасных военных действиях, совершает самострел — простреливает ногу и попадает в госпиталь. В то время как солдаты штрафбата совершают смертельно опасный путь в тылу врага (один из них тонет в болоте), Савелий крутит любовь с сестричкой из госпиталя. В комнате медсестер, куда заходят и выходят, среди бела дня обнаженная сестричка развлекается с любовником. Введено даже особое слово для обозначения полового акта: «Весь госпиталь знает, они напропалую чпокаются». Сцены любовной «лирики» перемежаются со сценами боевой разведки.
И в другой раз Савелий оказывается раненным не во время военных действий, а возвращаясь из самоволки. Оказавшись свидетелем насилия, он трусит и молчит. «Благодаря» его молчаливой поддержке остается безнаказанным негодяй, насильник и гибнет (повесившись, не выдержав позора) юная девушка. Весь боевой пыл Савелия ограничивается защитой национального достоинства. Он дерется до крови, только когда задеты его национальные чувства. Как видим, юный обаятельный образ несет в себе махровую антисемитскую пропаганду, где еврей — хитрый, трусливый и беспринципный приспособленец, который не прочь поживиться лакомым куском и увиливает от трудной работы и лишних неприятностей. Попробуйте сравнить этот образ с идейным обоснованием антисемитизма на соответствующих сайтах — и вы не найдете отличий.
Что касается государственного антисемитизма, то в последнее десятилетие, учитывая национальный состав Правительства, об этом вообще смешно говорить, а в советское время он был вызван первоначальным проникновением западных влияний именно в среду евреев. Отсюда потянулись на Запад толпы эмигрантов, увозивших научные, оборонные и прочие секреты, что не только для СССР, но и для любой страны мира показалось бы неприемлемым. К сожалению, в обществе не нашлось силы, которая могла бы разумно противостоять этим явлениям. Идеи о государственном антисемитизме активно проводят сейчас идеологизированные западные и отечественные фильмы.
— Какой образ будущего России формируют, на ваш взгляд, современные фильмы о прошлом?
— Эти фильмы формируют не образ будущего, само будущее. Вот что готовит новая идеология: будут продолжены все посылки осуществляемой сегодня сексуальной революции. В сознании мужчин выстраивается образ похотливой, ненасытной самки, отдающейся любому желающему и незнакомой со словом «верность». В сознании девушек мужчины предстанут насильниками либо гогочущим стадом самцов, озабоченных спариванием. Ни защиты, ни опоры от них ждать не придется. В сознании молодежи будет выжжено каленым железом: «Было бы желание, можно и на дереве чпокаться». Все это будет способствовать дальнейшему разрушению института семьи, сокращению населения. Но и его качество должно измениться: идеи социальной справедливости в сознании народа будут дискредитированы ассоциацией с национализмом, антисемитизмом.
Исходя из предыдущего анализа, мы видим, что грядет криминализация, возведение на пьедестал вора, убийцы, преступника, приравнивание его статуса к статусу воина, солдата. Если не принять мер, то продолжится распространение антисемитизма и фашизма в среде молодежи. Во времена Гитлера в Германии всего лишь 10 процентов населения разделяли идеи фашистов. Именно они осуществили переворот и захватили власть. Такого количества преступников оказалось достаточно для того, чтобы подавить сопротивление 90 процентов несогласных. Не то ли происходит сегодня у нас?
Что касается навязываемой нам «толерантности» (терпимости, снисходительности к чему-либо), как трактует это слово словарь иностранных слов, то в России ее так много, как ни в одной другой стране мира. Мы в ней захлебываемся, тонем.
— Можно с уверенностью утверждать, что прочность, стабильность того или иного государства зависят от «информационной устойчивости» индивида. Как добиться этой устойчивости? Что могут сделать для этого законодатели, телезрители, каждый из нас?
— Стоит заикнуться о цензуре, как поднимается крик о свободе слова. Давайте пойдем навстречу противникам цензуры. По-видимому, следует маркировать подобные фильмы соответствующими знаками: «пропаганда преступности», «пропаганда антисемитизма», «реклама наркотиков» и пускать в свободный видеопрокат, но не пускать по телеканалам, вещающим на всю страну. Кроме того, необходимо создать государственные телеканалы, демонстрирующие только доброкачественную, консервативную продукцию. Одновременно с ними могут существовать и частные, но платные телеканалы. Любопытно, какую аудиторию они смогут тогда собрать?
Беседу вела Лидия Сычева.
