Эшелоны идут на войну

Убежден — несколько послевоенных поколений родились и живут с ощущением личного участия в Великой Отечественной. Это как в полевой хирургии — давно ампутирована конечность, а все саднят и мерзнут на ней, несуществующей, пальцы. Пули, попавшие в наших отцов, угодили и в нас. И я не знаю, когда онемеет боль.
А тут еще фронтовые снимки, остановившие, препарировавшие миллиарды мгновений минувшей войны, исследовавшие ее ад с рентгеновской точностью, до мельчайших (но чует сердце, что не последних) подробностей.
«Эшелоны с войсками день и ночь шли к фронту» — энциклопедически беспристрастно (и даже по-канцелярски сухо) подписан снимок фронтового корреспондента в фотоальбоме издательства «Планета», выпущенном к 40-летию Великой Отечественной войны. Грубо сколоченный вагон грузоподъемностью 18 тонн. Номер вагона, точнее, его часть (всмотритесь в снимок) — 3476… Какие-то бухгалтерские надписи мелом по-русски, провинциально неаккуратные. Июнь 1941-го. Тепло, хоть и пасмурно. Наверное, перед дождем…
Солдаты в новенькой, еще не пригнанной форме. (Смотрите, как пузырятся, не фасонят галифе и морщинят гимнастерки). Стриженые головы покрыты новенькими касками. Пехота. Похоже, без оружия: во-первых, рано еще — необученные; во-вторых, не было его в достаточном количестве. У каждого нынче свой учебник истории. Я верю отцу: «В моей части была одна винтовка на четверых, — сказал мне отец, когда это уже можно было сказать. — А вот эбонитовый „медальон смерти“ был у каждого. Висел вместо крестика».
Фото в альбоме явно выставочное — Красная армия в 41-м в подавляющем большинстве была в обмотках, а не в сапогах. Гимнастерки и галифе выдавали свежие, а вот шинели уже с чужого плеча, с въевшимся в воротник и в швы потом и гарью предыдущих сражений.
Вагон, прямо скажем, не для перевозки людей (или, как говорил Левитан, «живой силы»). Еще вчера в таких вагонах возили ящики с макаронами или тушенкой, мешки с картошкой или стройматериалы, мебель, удобрения, одежду… (Так не хочется вставлять в перечислительный ряд правдивое, но неуместное в данном случае слово «скот», несправедливо и даже подловато обесценивающее эти наивные, с грустью улыбки солдат, явно позирующих фотографу).
Спустя годы, неопрятно перетряхивая собственное прошлое, историки, политики (да и наш брат-публицист) назовут этих ребят в теплушках, тысячами (или тоннами, если верить цифре на вагоне) уезжающих на фронт, в гигантскую мясорубку войны, эти простодушные улыбки мужей и мальчишек назовут «пушечным мясом». Грешно, братцы. Эти ребята уходили на фронт романтиками, а не паникерами, жажда скорой и правой победы распирала грудь.
Не все, далеко не все понимали, что война, которую нам объявил фашизм, станет Великой. Великой Отечественной. Мальчишки, что на фотографии, возможно, ехали «поиграть в войну», с молоком матери всосав несокрушимую веру в силу нашего оружия, в мудрость Сталина. Это было святое заблуждение, которое (так говорят фронтовики) поднимало в атаку под свинцовым ливнем, укрощало страх.
Снимок из фотоальбома, чего там, выставочный. Ближнему, с вдумчивым взглядом лейтенанта солдату вручили газету, скорее всего «Правду» (на оригинале едва видны три первые буквы титула). Газета в руках бойца поднимает (если хотите) идеологический градус кадра, осмысленность этих улыбок…
Эшелоны шли на фронт. Если верить снимку — с улыбкой. С улыбкой победителей, а не обреченных. Это доказала История.

10 июня 2004 г.