Поднебесные знаки

Китайцы ищут потустороннюю альтернативу

Пять лет назад в центре Пекина произошла несанкционированная акция протеста, которая застала врасплох и серьезно напугала китайские власти. Более десяти тысяч последователей секты «Фалуньгун» окружили 25 апреля 1999 года партийно-правительственную резиденцию Чжуннаньхай, требуя официально признать секту законной религиозной организацией и оградить ее от нападок в средствах массовой информации. Сопоставить по масштабам с этой акцией можно лишь события весны 1989 года, когда на площади Тяньаньмэнь под лозунгами борьбы за демократию денно и нощно находились десятки тысяч демонстрантов.

Выступление сектантов привело к тому, что встревоженные власти начали массированное наступление на «Фалуньгун». «События 25 апреля» упоминались в те годы в партийно-государственных документах как пример недооцененной внутренней угрозы со стороны сил, готовых бросить открытый вызов власти. Секту запретили, однако к ней уже примкнули несколько миллионов человек. Жесткую кампанию борьбы с наиболее упорными последователями секты зарубежные критики до сих пор приводят как вопиющий пример нарушения прав человека в КНР.

Китайские интеллектуалы в ответ на вопрос об учении «Фалуньгун» обычно искренне пожимают плечами — это же просто галиматья, безграмотная компиляция из традиционного буддизма, даосизма и личных измышлений основателя секты Ли Хунчжи! Более или менее привычная для китайцев практика целительства и оздоровления собственного организма при помощи медитации и дыхательных упражнений хаотично соединена с рассуждениями лидера секты о перемещении предметов силой духа, способности делать вещи невидимыми для глаза и о приближении конца света. Сюда же добавилась проповедь буддистских идеалов истины, доброты и терпения. Ли Хунчжи утверждал, что его учение улучшает нравы и даже поднимает экономику: последователи секты не гонятся за личной выгодой, на заводах становится меньше несунов и растет производительность труда.

Одно из наиболее суровых обвинений властей в адрес «Фалуньгун» — самоубийства сектантов. Одни добровольно расстались с жизнью на почве психического расстройства, другие умерли потому, что ждали духовного исцеления от недуга и не стали обращаться к врачу. С деятельностью секты власти связывают гибель более 1400 человек. В ответ сектанты составляли списки своих сотоварищей, якобы пострадавших от пыток в полиции или даже забитых до смерти. Однако моральные позиции гонимой секты были подорваны в январе 2001 года, когда группа последователей «Фалуньгун» вышла на пекинскую площадь Тяньаньмэнь и совершила акт самосожжения. Широко освещенная китайскими СМИ агония изуродованной огнем девочки-подростка на больничной койке стала ужасной, но четкой иллюстрацией официального тезиса о деструктивном характере этой секты.

Яростная борьба с «Фалуньгун» оружием «научного материализма» пока не принесла видимого успеха. Полицейские меры сработали, но нелепые суеверия распространяются в обществе все шире и на всех уровнях. Китайские журналисты обратили внимание, что в одном из уездов провинции Хэбэй у всех пяти заместителей партийного секретаря телефоны заканчивались цифрой «8» — она произносится как слово «богатство» и обещает владельцу номера прирост материальных благ. Руководитель администрации крупного города на юге Китая отказался ехать в командировку после обращения к гадальщику. В октябре 2003 года из южной провинции Гуйчжоу поступило сообщение, что на огромном камне были обнаружены таинственные «небесные знаки», образующие пять иероглифов «китайская компартия». Более того, появилась версия, что эти знаки начертаны инопланетянами! Камнем серьезно занялись многие ученые-пропагандисты, ибо слишком велико оказалось искушение заявить простым людям, что власть монопольно правящей в Китае компартии покоится не только на земном, но и на потустороннем основании.

Секта «Фалуньгун» привлекла в свои ряды не только обездоленных маргиналов, которые веками подпитывали китайские антиправительственные религиозные движения, но и массу образованных людей — ученых, партаппаратчиков и военных. Китайские обществоведы полагают, что дело не в гениальности учения Ли Хунчжи, а в социальном и духовном разломе современного китайского общества. После трагических событий июня 1989 года часть интеллигенции стала искать альтернативные ценности, избегая при этом политики — как официозной, так и оппозиционной. Разочарование и в марксизме, и в западном либерализме привело к почвенническим исканиям на ниве китайской духовности и мистики. Интересы людей переместились из области борьбы за демократию в сферу регуляции жизненной энергии внутри собственного организма. В первой половине 90-х годов власти смотрели на эти увлечения без опаски, не подозревая, что в недрах духовно-оздоровительной секты зреют семена антиправительственного бунта.

Известный китайский публицист Хэ Цинлянь заметила: «Если идеология не в состоянии держать в узде даже партийную элиту, то сдерживать все общество она тем более не в состоянии». Из бесед с сектантами она вынесла впечатление, что люди искали в «Фалуньгун» «осмысленной коллективной социальной деятельности». Эти люди не хотели противопоставить себя официальной идеологии, но они считали неприемлемой окружавшую их неофициальную практику чиновной коррупции, накопления богатства любыми способами. Это значит, что условия для возникновения новых сект по-прежнему присутствуют в китайском обществе.

Хотя о легализации «Фалуньгун» речь не идет, надо признать, что за прошедшие пять лет китайское руководство научилось очень многому. От практики тотального подавления опасных сектантских объединений власти все больше переходят к идее управляемого врастания новых верований в легальную систему религиозных организаций. Возможно, именно этот путь позволит властям избежать дальнейшей конфронтации с верующими, сохранив необходимый контроль над их деятельностью.